Жизнь на мгновенья,
Зачем храбриться и лицемерить —
Для всепрощенья?
Мне недожитого жаль до боли,
До грустной дрожи:
Не страх, не ужас — досада что ли,
Что мало прожил…
И знаю: солнце взойдет — и это
Мой путь на плаху…
И все же жду я те брызги света
Совсем без страха!
Мария. 1954, 23 сентября
Сегодня я написала Михаилу письмо. Я долго думала,
потом выкроила время и пошла к Ларисе, попросила ее сварить мне кофе и не трогать меня какое-то время. Я курила сигарету за сигаретой и писала письмо.
"Дорогой Миша!
Прости, что я уже месяц не отвечаю ни на одно твое письмо. Я много думала, много раз пыталась тебе написать, но все время была в нерешительности, правильно ли я поступаю. Но вот мои колебания окончательно завершились. Я решила покончить со своей прежней жизнью. Я ухожу от своего мужа, даже не к тебе, а просто ухожу. Он хороший и добрый человек, но я его не люблю. Что-то в нем не так. Может, он комплексует, что моложе меня? Может, он чувствует что-то и ревнует меня неизвестно к кому? Он разогнал всех моих прежних друзей: один еврей, другой пижон, третий дурак… Мне это не нравится: я сказала: хорошо, дома они у нас бывать не будут, но я буду общаться со всеми своими друзьями, как и общалась.
Но все это, возможно, попытки объяснить себе самой, что меня в Аркадии не устраивает и даже раздражает. Дело не в этом. Я ухожу. Пойми меня правильно, я не хочу, чтобы мои дети были бы обузой для кого-то, поэтому ты свободен от каких-либо обязательств.
Если хочешь, приезжай. Поговорим серьезно. Я
обещаю быть честной и искренней, какой я себя и считаю.
Мы с тобой достаточно зрелые люди, чтобы все спокойно обсудить и придти к решению, которое будет приемлемо, если и не для всех (это невозможно), то по крайней мере, для нас с тобой.
Мария.
Каунас,23/IX-54".
Михаил. 1954, 27 октября
Сегодня — самый светлый день моей жизни: мы
расписались с Марией!.. Все было сделано быстро: Мария развелась буквально на следующий день после письма мне, даже не дожидаясь какой-либо моей реакции. Ее муж недоумевал, что случилось? Она объяснила, что она просто решила уйти. На вопрос, к кому, она сказала, что это не имеет значения, потому что она просто уходит.
Как только я получил от Марии письмо в прошлом месяце, я тут же позвонил Ларисе и… застал там Марию вместе с детьми — она уже уехала со своей квартиры, бросив все. Когда я спросил ее, почему же она даже не подождала моего звонка или не позвонила сама, он сказала, что для нее вопрос был решенный: во-первых, она надеялась на серьезность моего предложения, а во-вторых, у нее есть родители, которые всегда примут ее с детьми, как бы трудно это не было. Она позвонила им и рассказала про сложившуюся ситуацию. Ее мама плакала в трубку: что же
за такая беспокойная у нее дочь — третий раз выходит замуж,
а ведь всего-то ей тридцать с небольшим!
Мы подали заявление в ЗАГС по месту моей прописки:
мне, как военнослужащему, никаких препон из-за срочности
брака, не ставили: никаких "испытательных сроков",
никакой этой чепухи.
Когда Мария пыталась взять при переезде к Ларисе некоторые свои вещи, Аркадий повел себя не по-мужски: не разрешил ей взять из ее собственной квартиры ни коллекцию книг из серии "Всемирная литература", которую она собирала поштучно в течение многих лет, ни коллекцию картин и икон, которые оставил ей, уходя, ее первый муж…
Единственное, что он ей позволил взять, была детская стенка, но она-то как раз и не была нужна: не везти же ее с собой? Мария подарила ее своей подружке.
Когда я приехал в Каунас, чтобы забрать мою будущую новую семью, я встретился, наконец, с этой "телефонной Незнакомкой" — Ларисой и ее приятным интеллигентным мужем. Лариса с мужем устроили нам шикарный прощальный ужин. Мария сидела с Дашей на руках, Олег сидел с ней рядом. Он уже большой мальчик, ему уже около
12 лет.
Лариса, смеясь, рассказала, что в их небольшом отделе на работе произошел раскол на "тупоконечников" и
"остроконечников", имея в виду две партии, описанных Свифтом в "Путешествиях Гулливера". Одни клеймили Марию за то, что она бросила молодого, но перспективного, поменяв его на старого, но уже кандидата. А другие говорили, что Мария не тот человек, который прельстится лишней сотней, значит, дело серьезное, и никто ей не судья.
Посидели, немножко выпили, совсем мало — чисто символически, потом все вместе поехали на вокзал. Лариса с мужем помогли нам сесть на поезд, и мы поехали в Ригу.
Уложили детей спать, закрыли дверь в купе и впервые сели рядом как два человека, решившие связать свою судьбу навсегда. Мария положила мне голову на плечо, я нежно поднял ее лицо за подбородок и тихонько поцеловал ее в губы…
— Как я устала за это время, Миша… Как я рада, что все это кончилось, что мы с тобой… Мне кажется, что сбылась, наконец, мечта моей жизни…
О первая любовь весенняя!
О майских гроз до слёз смятение! Когда вся жизнь еще, как вечность. Когда бездумность и беспечность,
Когда кричишь: "Всё иль ничто!",
В руке сжимая водки штоф.
И это не твоя вина,
Что ты уж пьян и без вина.
И постепенно как-то это Сползает тихо в буйство лета. И мы всему безумно рады:
Сверканью солнца, блеску радуг