Луна. Цветы. Мерцанье свеч.
Твои глаза… Твои ланиты… И волосы твои обвиты Вокруг твоих покатых плеч.
Мерцанье свеч. Цветы. Луна.
И рук волнующих извивы.
И в темноте едва видна
Ты вся изгибом дивной ивы…
Луна. Мерцанье свеч. Цветы.
Ланиты, волосы и плечи…
Всё в этом мире — только ты!
И пусть всю ночь пылают свечи!
Сережа. 1957, 20 октября
Сегодня я со Светланой пошел к своему школьному
другу, Лене в тот самый дом, где и я когда-то жил. Иду я по лестнице на третий этаж, несу Свету на руках, и вдруг… Навстречу мне спускается Алла!
Я, как всегда, застыл, как вкопанный, сердце мое заколотилось почти так же, как в давние детские годы! И опять я бы так и не вымолвил слова, если бы не она.
— Здравствуй, Сережа! Это твоя дочка такая большая?
— Да, Алла, ей уже годик.
— Как ее зовут?
— Светлана…
— Красивое имя… А какая симпатюшечка!
— А у тебя, я слышал, сын уже большой, ему около
пяти?
— Да, пять с половиной… Ну, я бегу! Мне нужно очень
многое успеть сделать. Очень было приятно тебя встретить,
Сережа. Пока!
— До свиданья, Алла!
Вот тут я понял, что не зря говорят "Первая любовь не ржавеет": столько лет прошло, а в груди еще смятение живет!. А Алла — молодец! Она повела себя так, будто мы всю жизнь были самыми лучшими друзьями и не виделись каких-нибудь пару недель! А может, тогда, в далеком-далеком детстве, мне не казалось, что между нами натянута какая-то ниточка, а может, она действительно была?..
Михаил. 1959, 18 августа
Сережа со своими приехал сегодня на мой день
рождения: сегодня вторник, поэтому они с Людой ушли с полдня с работы, а на завтра взяли отгул. Мария испекла традиционный яблочный пирог — она восстановила старую
семейную традицию семьи Макаровых, за что я ей бесконечно благодарен. Собственно, она все делает так, что у меня постоянно поддерживается повышенное настроение. Я обо всем этом рассказал Сереже с Людой, что им очень понравилось: они тоже решили завести какие-нибудь свои традиции. Тогда Мария рассказала им о том, что мы с ней каждое седьмое число отмечаем "месячину" нашей свадьбы. Это вообще привело ребят в восторг.
С легкой руки Марии, мы с Сережей начали рисовать. Он, правда, когда-то еще в школе учился частным образом у учителя рисования, но дальше этого не пошло. Нужно сказать, что те уроки не прошли все же даром: у Сергея хорошая композиция рисунка, умело подобранная цветовая гамма, поставлена рука. Я же леплю все, как попало, по наитию. Спасает общая культура и любовь к импрессионистам: много насмотрелся, что-то запало в память, но вот техники явно не хватает, поэтому я обычно предпочитаю копировать, а не рисовать с натуры.
Когда Сергей приезжает, мы уходим из дома где- нибудь перед обедом часа на два порисовать, а в основном, чтобы пообщаться, поговорить по душам. Так же было и сегодня.
Мы опять рисовали "на пленэре": вдали через речку виднелась убогая подмосковная деревенька. А у меня почему- то перед глазами всплыл образ одной из картин моего любимого Мориса Вламинка, которая мне нравится больше всего: броские красные крыши под тревожным свинцовым небом… Я рисовал, а в голове слагались стихи.
Вьется дорога. В небе душно. Тревога!.. Тревога Закралась в душу…
Рвутся деревья Ветвями все выше. Вдали — деревня
С красными крышами.
Незряче, слепо Свинцовое небо. Лишь света полоска Надеждою броской…
Сережа. 1959, 18 августа
Сегодня мы втроем, Люда, Света и я, поехали к папе на
день рождения. Свете уже около трех. Они очень интересно общаются с Дашей, которой уже почти шесть лет. Света бегает за Дашей хвостом, слушается ее, как старшую, а может, даже еще лучше. Мария смотрит на них со свойственным, наверное, только женщинам, умилением. Она часто играет с ними, а Свету она покорила своим вниманием и лаской: как только та появляется в доме, Мария хватает ее на руки, кружит по комнате, целует в животик, чем вызывает приступы звонкого безудержного хихиканья Светы.
Когда Даша увидела Свету первый раз, то спросила Марию: "Это моя новая сестренка?" Мария сказала, что Света моя дочь, а поэтому она Дашина племянница. Даше долго объясняли, что это значит. Выслушав все, в конце концов, она заявила: "Не хочу, чтобы Света была племянница. Пусть будет моя сестренка!" На этом все и договорились.
Я с каждым визитом к отцу все больше и больше не понимаю, зачем мама пыталась отторгнуть меня от него. Ведь я не стал бы ее любить меньше, если бы общался все это время со своим отцом. А так, когда я понял, что она делала, у меня возникает только чувство горечи…
Как благодарен я Ксении за то, что она вернула мне
папу!
Как-то Люда по простоте душевной стала рассказывать
папе что-то про мою маму. Он при всей своей деликатности прервал ее: "Я ничего не хочу слышать об этой женщине…" Я его хорошо понимаю, хотя для меня мать есть мать! Я люблю маму и многое ей прощаю, даже то, что она сделала по отношению ко мне, пытаясь разлучить меня с моим отцом.
Она хотела заменить его на суррогатного отца в лице дяди Павла, чтобы потом счастливо жить в этом фальшивом выдуманном мире… Мне порой становится ее даже жалко: ведь все, что она делает, показывает, что она глубоко несчастный человек, хотя сама себе никогда в этом не признается. А может, это такая форма счастья? Кто знает, что такое счастье? Оно ведь у каждого свое!
Часа за три до обеда мы с папой пошли порисовать вдвоем. Мы так делаем почти каждый раз, когда я приезжаю, потому что есть вещи, о которых мы не можем говорить, не будучи одни. Спасибо Марии: это была ее идея сделать из нас
"художников". Ясно, что художники мы никакие, но порисовать для души приятно.