Когда приготовили их сэндвичи, Хелен и Майк пошли с ними за угловой столик, но Том не сделал попытки присоединиться к ним. Вместо этого, обошел комнату, болтая с местными и освежая старые знакомства. Он быстро заметил, что, хоть некоторые и были счастливы видеть его снова, другие относились к нему с подозрением после того, как мужчина получил образование, чтобы работать в таблоиде, будто он неким образом пересек темную черту, и ему больше нельзя было доверять.
Никто из них не мог ничего ему рассказать о Мишель Саммерс, чего бы он сам не знал, так что Том покинул паб и позволил свежему воздуху отрезвить его. Ему было необходимо поговорить с кем-то, кто действительно знал, что происходит в этой деревне.
***
Том попытался попасть в старый дом приходского священника, но экономка, которая работала у Мэри Кольер, проинформировала, что у последней назначен прием у врача. Следующим делом он направился к дому Родди Монкура и стал стучать в дверь, но никто не откликнулся. Двух самых лучших информаторов Тома не было в деревне, и он почувствовал, что останется ни с чем.
Том надеялся провести полдень, следуя по ряду зацепок в деле об исчезновении Мишель Саммерс, но не было ни одной. Он полагал, что эти контакты и знание местных дали бы фору перед группой репортеров, которые обрушились на Грейт Мидлтон, но никто, с кем мужчина говорил, не мог сказать ничего дельного о Мишель. Все только и говорили каким ужасным было ее исчезновение.
Том потрусил через деревню, пытаясь не думать о Тимоти Грейди, пока впитывал в себя виды вокруг, испытывая смешанные чувства от возвращения домой. Он не знал, было ли ему комфортно в знакомой среде или же испытывал ужас, будучи загнанным в ловушку в маленьком провинциальном местечке, из которого мужчина пытался сбежать на протяжении многих лет. Несколько пинт, которые он выпил, по крайней мере, сделали его нечувствительным к перепаду температур. Здесь должно было быть на три или четыре градуса холоднее, чем в Лондоне. Ничто не сравнится с греющим ощущением тепла, после выпитого пива, подумал он про себя, направившись в единственное дельное место после приводящего в уныние дня ― в «Красный лев».
«Грейхаунд» был неплохим выбором, если хотелось тихо выпить послеобеденную пинту и посидеть в приятной обстановке, когда возвращаешься сюда, но, если желали приличной атмосферы вечером, то вам в «Красный лев», где толпа моложе и грубее. В пабе было как в тумане: покрыто толстой завесой сигаретного дыма, которая всегда здесь висела. «Лев» был уже наполовину битком, и Том знал почти каждого здесь. Вскоре мужчины постарше разойдутся по домам, а те, что моложе займут их места. Он вжался в свободное место у бара и заказал пинту пива у владельца Гарри. Его сразу же стали подкалывать из-за его акцента.
― Не может быть, ― протестовал он.
― Многое изменилось, мужик, ― убеждал его Гарри. ― Ты у нас стал аристократом.
― Брехня, ― сказал он, но увидел улыбки на лицах завсегдатаев, которые были согласны с шутником.
Том выдержал пять минут добродушного подшучивания на предмет того, что он превратился в мягкотелого южанина, проведя только пару месяцев в Лондоне.
― Если это тебя утешит, надо мной они шутят сильнее.
Комментарий прозвучал со стула рядом с ним, от мужчины, с которым Том никогда прежде не говорил. Парень был слишком молод, чтобы быть алкашом, но он определенно был завсегдатаем: один из тех ребят, чье свободное время по большей части состояло из часов, проведенных в пабе. Том замечал его и прежде, тихо сидящим в углу в обнимку с пинтой, читающего книгу или пялящегося в пространство, потерянного в своих собственных мыслях. Он выглядел не к месту, выделялся на фоне более взрослых постоянных пьянчуг по большей части уставших парней, которых прогнали из собственного дома жены, что хотели немного покоя или заняться уборкой, когда их мужья не мешаются под ногами.
― Значит не местный? ― спросил Том.
Мужчина, примерно того же возраста, что и Том, ответил:
― Я из того мифического места, известного как «юг», что занимает всю противоположную сторону Скотч-Корнера. Все были милыми, когда я прибыл, но, если останусь тут еще лет на двадцать, полагаю, они все еще будут считать меня приезжим.
― Ты, вероятно, прав, ― признал Том, ― но я на самом деле отсюда.
― Вернулся?
― Я журналист. Я еду туда, где есть новости, ― быстро сказал Том. ― Так случилось, что теперь они здесь.
― Я никогда не читаю газет, ― сказал он бесстрастно. ― Новости вгоняют меня в депрессию. Я серьезно, они всегда плохие, ― добавил, когда заметил, то Том ему не верит. ― Если газеты или телевизионные новости расскажут о чем-то хорошем, я уделю им больше внимания, но они этого не делают, так что я не буду их смотреть.
Том был поражен искренностью этого заявления. Это было так непривычно, что почти освежало.
― Черт возьми, разве это не странно не знать, что происходит в мире?
― Я знаю, что происходит в мире. Просто узнаю это не из газет. Я читаю специализированную литературу, журналы.
― Специализированную литературу?
― Регби, рыбная ловля, история, ― пожал он плечами, ― такого рода вещи. Я просто не выношу политики или трагедий других людей.
Том представил себе мир без газет или телевизионных сводок, и задумался, как долго он смог бы без них прожить.
― Я один из тех людей, кто готов пройти мили, чтобы получить копию вчерашней английской газеты, когда я в отпуске.
― Не помню, когда в последний раз открывал одну.
― Рад, что ты в меньшинстве, иначе я потерял бы работу. Так чем ты занимаешься в Грейт Мидлтоне?
― Я учитель.
― Учитель, который не читает газет? ― Том еще сильнее удивился.
― Я учу маленьких детей. Они недостаточно взрослые, чтобы интересоваться делами в мире. Я преподаю в начальной школе.
― Я ходил в нее, ― сказал Том. ― Я Том Карни. Не знаю твоего имени.
― Эндрю Фостер, ― ответил его новый друг. ― Я провожу дни с девятилетками, а большинство вечеров в пабе. Я уверен, что эти два факта не совсем связаны.
― Держу пари. Тогда может ты знаешь ту пропавшую девушку, Мишель Саммерс?
― Прежде чем я устроился туда, друг, она там уже не училась. Она училась в местной муниципальной школе.
Это было почти облегчением. Избавленный от необходимости разговаривать на профессиональном языке с учителем, Том начал расслабляться. Двое мужчин вместе пили и обменивались историями об опасностях преподавания непослушным детям или интервьюирования тупых моделей, трахающихся с футболистами. Несмотря на то, что между ними ничего общего с этим одиноким молодым человеком, кроме, вероятно, их возраста, Том нашел в Эндрю Фостере прекрасную компанию. Тот обладал «сухим» чувством юмора, которое можно было описать только, как здоровый цинизм, который органично вписывался в мировоззрение Тома.
Кто-то постучал его по плечу, и Том повернулся, чтобы увидеть СкучногО’Брайана, как прозвали его местные.
― На пару слов, ― важно сказал пожилой мужчина.
― Хорошо.
Брайан показал, чтобы Том последовал за ним в тихий уголок. Неохотно он слез с барного стула и последовал за завсегдатаем паба к столу. Они сели по разные стороны большой пепельницы, на которой горкой возвышалась куча залежавшихся сигаретных окурков.
― Ты хочешь узнать, что случилось с бедной маленькой Мишель? ― спросил тот заговорщицким тоном, как только они сели.
― Ну, да.
― Ты видел пресс-конференцию?
Том покачал головой.
― Я ехал сюда в это время.
― Посмотри ее в последних известиях, ― порекомендовал ему Брайан, ― посмотри повнимательнее.
― Почему?
― Потому что он сделал это, ― непреклонно провозгласил пожилой мужчина.
― Кто сделал?
― Отчим, ― сказал тот Тому, будто это было очевидно.
― Итак, ― произнес Том неуверенно, ― что заставляет тебя думать так, Брайан?
― Я видел их по телевизору в обед. Он не выказал никаких эмоций. Его падчерица пропала, жена в полном расстройстве, а он просто сидит там, глядит на всех этими мертвыми глазами, будто с этим миром все в порядке.
― Да, но, Брайан, просто тот факт, что он не плакал на пресс-конференции, не является доказательством. Такого рода вещи действуют на людей по-разному.
― Он сделал это, ― Брайан постучал пальцем по груди Тома. ― Запомни мои слова.
Затем он встал на ноги и посеменил к народу.
Том был оставлен размышлять над фактом, согласно которому Скучный Брайан был убежден, что отчим Мишель выглядел подозрительным, так что он вполне вероятно может быть убийцей, и есть его главной зацепкой, которую он получил за сегодняшний день.
― Христос всемогущий, ― пробормотал он, пошагав обратно к бару.
Школьный учитель держал свой пустой бокал и сказал губами «пинту?». Том кивнул. Может несколько, подумал он, какой в них вред?