Хелен сидела в тихом уголке «Грейхаунд», с опущенной головой, с лихорадочной быстротой делая записи в блокноте, и он знал, что она записывала. Она не заметила Тома, пока он не поставил новый бокал вина на стол перед ней. Даже не взглянув на него, она отодвинула бокал, протянув руку. Том посчитал, что, либо она была чрезмерно занята, невероятно груба или то и другое.
― Я купил это для вас, ― сообщил он ей.
Тогда она прекратила писать и посмотрела на Тома.
― Ох, я подумала, что вы один из местных, ― сказала она, но ее лицо не смягчилось.
― Так и есть, ― ответил он.
― В отличие от меня, ― взбрыкнула она. ― Я прилетела на парашюте, помните?
Затем она смерила взглядом напиток, который он купил ей.
― Что это? ― он открыл рот, чтобы ответить. ― И не говорите, что это бокал вина.
Он снова закрыл рот, так как именно это и собирался сказать. Вместо этого он пожал плечами.
― Предложение мира, ― и, когда ничего не сказала в ответ, он пояснил: ― Послушайте, мне жаль. Я был придурком. Я выпил больше пары бутылок пива и строил из себя не пойми кого, но на самом деле я не имел в виду ни слова из этого. Я вас даже не знаю.
Она посмотрела на него, казалось, с интересом.
― Вот, я признался. Я идиот. Мы можем начать сначала?
― Извинения приняты, ― холодно сказала она.
Девушка использовала ту же самую руку, чтобы придвинуть бокал вина к себе, затем вернулась к письму, оставив его стоять там. Он понял, что завсегдатаи будут наблюдать за этой стычкой из бара, и почувствовал себя глупо.
― Заняты?
Он решительно настроился не быть отшитым ее безразличием.
― Очень.
― Если я отгадаю, чем вы занимаетесь, могу я присоединиться к вам на пять минут? Есть кое-что, о чем я хочу спросить вас.
Хелен вздохнула и одновременно с этим прикрыла свои записи рукой. Она была почти уверена, что ее тонкие каракули, все загогулины в рамках, со стрелочками, указывающими на случайные, поясняющие записи, не мог расшифровать никто кроме нее.
― Дерзайте, ― она бросила ему вызов.
― Вы пишете страницу по вашему округу, ― сообщил он ей уверенно.
― Откуда вы вообще смогли об этом узнать? ― спросила она. ― Я могла писать любую статью.
Он занял место напротив нее.
― Вы сидите в «Грейхаунд» в одиночестве, что необычно для женщины. Не смотрите на меня так. Женщины обычно не сидят в пабах одни, особенно, в пивных как этот, ― рассказал он ей. ― Вы получили мой старый участок, и сегодня понедельник, привычный день для паники из-за страницы по району, потому что у вас осталось только сорок восемь часов до следующего выпуска. Всю неделю мы работали над «тяжелыми снарядами», ну, более-менее крупными, все это относительно, в конце то концов.
― Хорошо, мистер мужчина-ас-таблоидов. Я знаю, что вы думаете, что «Вестник Дарема» отстой.
― Нет, я так не считаю, ― заверил он ее, ― я работал в «Вестнике» шесть лет. Я был намного старше вас, когда мне удалось сделать следующий шаг вверх.
― Ну, у вас неплохо получилось.
― Я узнаю панику из-за страницы по району, когда вижу ее. Мы всегда оставляем ее до последней минуты, потому что она чертовски скучная и ее тяжело наполнить содержимым.
Она посмотрела вниз на свои нацарапанные записи и протяжно вздохнула.
― Вы правы, ― признала она, ― я паникую. Такое случается каждую неделю и не становится лучше. Как вы справлялись с этим на протяжении шести лет?
― Страница по району – заколдованный круг, ― пояснил он, ― как только вы это поймете, вы на полпути к этому ближе.
― Да, ― горячо согласилась она, ― все именно так.
Страница по району было проклятием в жизни каждого репортера в «Вестнике». Также как сообщать о главных событиях, за каждым журналистом закреплялась территория, включающая в себя несколько деревень, и ожидалось, что они будут заполнять страницу, посвященную новостям лишь с этого района, ― если ваш материал недостаточно хорош, он не попадет на страницу по району, но, если он достаточно хорош…
― Редактор позаимствует его для своих новостных страниц?
― Именно! ― он был позабавлен ее огорчением из-за противоречивой логики газеты. ― Каждую неделю я трачу часы на нее. Это сводит с ума.
― Как я и говорил, это парадокс. Вам просто необходимо найти материал, который попадает в середину.
Она покачала головой.
― С ваших слов все звучит легко, ― сказала она. ― Может так и было, для вас, ― и она отпила вина. ― В любом случае, о чем вы хотели поговорить со мной?
― Мы продолжаем встречаться.
― И вас беспокоит, что люди начнут говорить? ― сухо спросила она.
― Нет, я беспокоюсь, что мы встанем друг у друга на пути.
― Как мне кажется, я была здесь первой, ― она помахала рукой в воздухе.
― Сегодня, да, но технически, я опередил вас на годы.
― Хотите, чтобы я ушла?
― Дело не в пабе.
― Я уже поняла.
― Я говорю о том, что, куда бы я ни пошел встретиться с кем-то, вы уже там.
― Мы оба журналисты, ― сказала Хелен. ― Предположу, что мы освещаем один и тот же материал?
― Вероятно, но люди менее вероятно открываются, если мы оба наведываемся к ним в дверь.
― Это был ваш участок, теперь он – мой. Может, вы обижены на это?
― Он не позволит вам опубликовать их, ― поведал он. ― Малколм либо отвергнет ваши статьи или же сделает их тон спокойнее, так что люди будут засыпать в автобусе, читая их.
― Вы говорите по опыту?
― О, да.
― Может и так, но я, по крайней мере, должна попытаться, иначе с тем же успехом могу собрать вещи и поехать домой, а я не собираюсь этого делать.
― Я не собираюсь просить вас прекратить. Вы неверно меня поняли, Хелен.
― Что тогда вы хотите?
― Я подумал, так как мы продолжаем наталкиваться друг на друга, мы можем использовать это в качестве нашего преимущества.
― Как?
― Работая вместе.
― Вместе? ― она оглядела его, пытаясь понять, насмехается ли он над ней. ― Вы серьезно?
― Абсолютно.
Она сделала большой глоток вина, пока размышляла.
― Что вы с этого получите? Вы талантливый журналист, который работает на известный таблоид, а я просто изнеженная юная корреспондентка.
― Я вижу вас не такой. У вас есть мозги, вы были здесь только пять минут и уже говорите с правильными людьми, с контактами, которые я приобретал в течение шести лет, и я читал ваш материал. Он хорош, вы можете писать, не каждый в «Вестнике» может. Плюс, у вас все еще есть удостоверение местной газеты, ― он добавил, прочитать сомнения на ее лице: ― Я работаю на крупнейший таблоид в стране, но это меч о двух концах; иногда, он открывает двери, иногда, их захлопывают у меня перед носом.
Воспоминание о том, как его вышвырнули из дома Бетти Тернер посередине интервью, все еще было свежим.
― Ладно, что я получу с этого?
― Я знаю местность и людей, особенно, поблизости. Я занимался этим долгое время. Думаю, у нас есть разные достоинства, и предлагаю делиться тем, что мы узнаем. Здесь два больших материала и множество дверей, в которые можно постучаться.
― Полиция уже занимается этим.
― Они не уйдут отсюда далеко.
Она задумалась, почему он был так уверен в этом.
― Это не станет таким уж суровым испытанием, не так ли? Мы можем составить довольно неплохую команду.
― Я рискну, ― согласилась она.
― Почему?
― Если мой редактор узнает, что я работаю в команде с печально известным Томом Карни, он придет в ярость.
Том улыбнулся.
― Как же я скучаю по Малколму. Ну, я не скажу ему, если вы не скажете. Скажу вам вот что: если я напишу вашу страницу по району за две минуты, уделите ли вы некоторое время этим материалам вместе со мной?
― Две минуты? Как вы сможете…
― Доверьтесь мне, ― и, когда она бросила на него взгляд, который ясно обозначал, что она ему не доверяла, он добавил: ― Или же вы не продвинетесь вперед. Я могу разрешить проблемы вот так, ― и он щелкнул пальцами.
― Я не понимаю, как вы сможете, ― сообщила она ему.
― Ладно, хорошо, есть целая серия традиционных местных старых историй, которые можно публиковать снова и снова с небольшими вариациями.
― Например?
― Травяные изгороди.
― Что?
― Окружной совет обычно подстригает изгороди раз в неделю. Примерно четыре года назад они изменили это на раз в две недели, чтобы сэкономить деньги, и приходские советы с тех самых пор враждуют.
― Затем есть еще собачьи экскременты, ― поведал он ей.
― Вы серьезно?
― Совершенно, и обязателен к упоминанию токсокариаз.
― Что это?
― Болезнь, вызванная червяками, которые живут в собачьих кишках. Когда они испражняются на игровых полях и у ранее упомянутых травяных изгородей, они могут оставить яйца, которые загрязняют землю. Если ребенок играет поблизости и прикасается к собачьему дерьму, а затем случайно засовывает руки в рот, яйца могут попасть во внутренности ребенка, и затем личинка отправляется в мозг, легкие и глаза, что может вызвать слепоту.
― О, мой Бог, это отвратительно, ― сказала она. ― Такое случалось?
― Не с ребенком на участке «Вестника», к счастью, нет, но это теоретически возможно, что собачьи экскременты могут вызвать слепоту у детей в Грейт Мидлтоне.
― Но это маловероятно, ― сказала она.
― Но, вероятно, ― рассмеялся он и показал на ее записи. ― Позвоните в автобусную компанию и спросите их, планируют ли они повышать плату за проезд или модифицировать услуги. Если они ответят «нет», по правде говоря, вы можете написать «Автобусная компания отрицает планы по повышению тарифов».
― Но разве это этично? ― она снова была раздражена.
― Большинство газетных редакторов думает, что этика – это графство рядом с Хертфордширом.
― Я не знаю.
Он опустил руки и посмотрел на нее.
― Хорошо, эта страница по дистрикту не напишет сама себя.
Она на мгновение задумалась.
― Вы правы, ― признала она, ― не напишет, и у меня нет ничего другого.
― Именно, ― сказал он. ― Запишите все это, и дело почти сделано.
Хелен поняла, что ее первое впечатление о Томе Карни было ошибочным. Он мог показать определенную долю заносчивости, но он знал свое дело.
― Спасибо, я не знала об этом до того, как вы мне рассказали, ― призналась она. ― Никто ничего не рассказывал мне в «Вестнике».
― Ну, они и не расскажут, ― констатировал факт.
― Почему нет?
― Потому что знание – сила, и, если они расскажут вам все, что они знают, может так оказаться, что вы окажетесь в этой работе лучше, чем они, и с чем они останутся?
― Но это глупо.
― Таковы некоторые из них, ― сказал он. ― Послушайте, Хелен, не тратьте время, как это делал я, просто получите необходимый опыт и переходите в газету побольше, как только будете готовы.
Он глубоко вдохнул и улыбнулся ей.
― На этом урок окончен.
― Спасибо, ― сказала она. ― Я подумаю.
― Теперь пойдемте и съедим ланч.
― Что? Я не могу.
― Конечно же, можете, ― сказал он. ― Мы заключили сделку, помните? Я только что написал вашу страницу по району, и теперь мне удастся поговорить с вами. Я не знаю насчет вас, но я голоден, так что я подумал, мы можем поговорить и поесть.
― Мы не можем поесть здесь?
Он понизил голос.
― Я знаю намного лучшее место, и оно дешевле. Какая разница? ― спросил он ее. ― Это не свидание.
― Я знаю, что нет, ― твердо сказала она.