- Элизабетта, нет ли у нас дома детских весов? - спросил Освальдо.
- Не знаю. Кажется, нет, - сказала Элизабетта.
- Почти у всех в кладовке валяются такие весы, - сказала Мара.
- У нас, по-моему, нет, - сказала Элизабетта.
- Но ведь мне нужны весы.
- Ты можешь их взять напрокат в аптеке, - сказал Освальдо.
- Как возьмешь, если у меня нет ни сольдо?
- А какую ты собираешься искать работу?
- Не знаю. Может, буду продавать старые книги в твоей лавочке.
- Нет. Вот это - нет.
- Почему?
- Да это же мышиная нора. Повернуться негде. И у меня уже есть там помощница.
- Видала я ее. Настоящая корова.
- Синьора Перони. Она раньше была гувернанткой в доме у Ады. Моей жены.
- Зови меня Перони 1 - буду у тебя заместо пива. Вернее, заместо коровы.
1 Широко рекламируемая марка итальянского пива.
Они остановились в Трастевере на небольшой площади с фонтаном. Элизабетта с собакой вышли
- Пока, Элизабетта, - сказал Освальдо.
Элизабетта скрылась в подъезде красного дома.
- Хоть бы словечко проронила, - заметила Мара.
- Она стесняется.
- Невоспитанная. Даже не взглянула на ребенка. Будто его и нет. Не нравится мне цвет твоего дома.
- Это не мой дом. Здесь живет моя жена с Элизабеттой. А я живу отдельно.
- Я знаю. Просто забыла. Ты вечно говоришь о своей жене, так что у меня и из головы вон, что ты живешь один. Кстати, дай мне свой номер телефона. У меня есть только телефон лавочки. Может, мне что-нибудь понадобится ночью.
- Умоляю, не звони мне по ночам. Я с таким трудом засыпаю.
- Ты никогда не приглашаешь меня к себе. Летом, помнишь, мы встретились на улице, у меня был такой огромный живот, и я тебе сказала, что хочу принять душ. А ты сказал, что в вашем квартале нет воды.
- Так оно и было.
- Я тогда жила в монастырском пансионе, а там позволялось мыться только по воскресеньям.
- А как ты попала к монашкам?
- Они дешево брали. Сперва я жила на виа Кассиа. А потом поссорилась с этими своими друзьями. Они обозлились, что я испортила ихнюю кинокамеру. Сказали, чтоб я убиралась в Нови-Лигуре к своим двоюродным. И денег дали на дорогу. Они, вообще-то, люди ничего. Но что мне делать в Нови-Лигуре? Эти двоюродные про меня уже давно ничего не знают. Если б увидели меня с таким пузом, замертво бы попадали. А потом, у них дома куча народу, а денег нет. Он-то, конечно, лучше, чем она.
- Кто это "он"?
- Он. Тот, что живет на виа Кассиа. А жена у него жадная до денег. Он подобрей. Работает на телевидении. Обещал, как только я рожу, устроить меня на работу. Может, я ему позвоню.
- А почему "может"?
- Он меня спросил, хорошо ли я знаю английский, и я сказала, что да, а это неправда, я по-английски ни бум-бум.
Квартира на виа дей Префетти состояла из трех смежных комнат. В последней комнате была балконная дверь с пыльными занавесками. Окна выходили во двор. На балконе стояла сушилка для белья, и на ней болталась фланелевая ночная рубашка бледно-сиреневого цвета.
- Сушилка мне очень пригодится, - сказала Мара.
- А чья это рубашка? - спросил Освальдо.
- Не моя. Я здесь никогда не была. Это квартира одной знакомой девушки, но она ей не пользуется. А рубашка не знаю чья. Но не ее, точно. Она вообще не надевает ночных рубашек, тем более фланелевых. Спит голышом. Я прочла где-то, что финны спят голыми и от этого очень здоровеют.
- Так ты сюда приехала, даже не посмотрев квартиру?
- Ну конечно. Это же бесплатно. Моя дорогая подружка пустила меня сюда задаром.
В комнате стоял круглый стол, покрытый клеенкой в белую и красную клетку, и двуспальная кровать, застеленная покрывалом с бахромой из бледно-сиреневой синельки. В средней комнате были электроплитка, умывальник, метла, календарь на стене, тарелки и кастрюли на полу. А в первой ничего не было.
- Поставь вскипятить воду, - сказала Мара. - Здесь все есть. Подруга говорит, что здесь все есть. Миска. Чашка. Вилка. И ложка.
- Я не вижу вилок, - сказал Освальдо.
- Господи! Не везет мне с вилками. Ладно, взобью МОЛОКО ЛОЖКОЙ.
- Да и ложек не вижу. Одни ножи.
- Господи! Правда, у меня есть пластмассовая ложки. Мне ее кудрявая подарила. Только ее кипятить нельзя - расплавится. Вот чем плоха пластмасса.
Она вынула ребенка из сумки и положила на кровать. У него были длинные черные волосики. Пеленкой ему служило цветастое полотенце. Он потянулся. Из полотенца высунулись ножки в огромных голубых шерстяных носках.
- Тебе и со стульями не везет. - С этими словами Освальдо вышел на балкон, принес оттуда шезлонг с продранным полотном и уселся.
- Я вообще невезучая, - сказала Мара. Она сидела на кровати, расстегнув кофточку, и кормила ребенка.