— Ох, — сказал он нежно, — то-то ты так осторожно шла по лестнице.
Он обнял ее, но не слишком сильно, расцеловал в обе щеки, закрыл глаза и завопил. Потом будил соседей и все им рассказывал, снова будил и снова рассказывал. И было немного вина и осторожный вальс, и объятия, и трепет, и поцелуи в брови, веки, нос, губы, виски, уши, волосы, подбородок — в потом наступила полночь.
— Это чудо, — шептал он.
Они были одни в своей квартире, еще не остывшей от недавнего нашествия, смеха и разговоров. И теперь они снова были одни.
Выключая свет, он увидал на комоде квитанцию. Ошеломленный, он попытался придумать, как бы поднести ей этот сюрприз.
Мария сидела в темноте на кровати, зачарованная чудом. Она странно двигала руками, то разводя их в стороны, то снова медленно смыкая ладони, словно марионетка, словно плыла в теплой полночной воде. И вот, наконец, очень осторожно, она легла.
— Мария, я должен кое-что сказать тебе.
— Да? — слабо донеслось от нее.
— Теперь, когда это случилось с тобой, — он сжал ее ладонь, — тебе понадобятся удобства, отдых, новая красивая кровать.
Она не вскрикнула счастливо, не повернулась к нему, не обняла. Она молчала, думала о чем-то и молчала.
Волей-неволей ему пришлось продолжать:
— Наша кровать — ни что иное, как каллиопа.
— Это наша кровать, — сказала она.
— Под нами спит верблюд.
— Нет, — тихо сказала она. — С нее в мир сойдут офицеры — их хватит на три армии, — две балерины, знаменитый адвокат, высоченный полисмен, семь глубоких басов, альтов и сопрано.
Он покосился на квитанцию — она все же лежала на комоде, потрогал под собой изношенную обивку. Пружины легко приняли все его члены, каждый усталый мускул, каждую ноющую кость.
Он вздохнул.
— Я никогда с тобой не спорю, малышка.
— Мама, — поправила она.
— Мама, — сказал он.
Потом они закрыли глаза, натянули одеяла до самых подбородков и долго лежали в темноте под огромным фонтаном, под взглядами конклава свирепых бронзовых львов, янтарных козерогов и смеющихся горгулий. Он прислушался. И услыхал ее. Сначала она звучала далеко-далеко, неуверенно, но он вслушивался, и она становилась все яснее и яснее.
Мария тихо завела руку за голову и ее пальцы начали свой танец на поблескивающих струнах арфы, на органе старой кровати. Это была… да, конечно же — «Санта Лючия!»
Губы его напевали, мелодия слилась с горячим дыханием.
«Са-ан-та-а Лю-чи-я! Санта Лючия!»
Это было прекрасно и небывало.
Каллиопа — старинный американский клавишный инструмент, род фисгармонии