Роберт крутился на стуле, как маленький ребенок. Он не знал, что делать дальше. После заключения из лаборатории вся его работа, казалось, шла насмарку.
— Ты все еще думаешь, что это убийство? — спросил детектив Кюмри.
— А может быть такое, что эксперты из «Элайн Фарма» ошиблись?
— Все может быть, — ответил Кюмри задумчиво. — Роберт, я понимаю, что ты скоро уходишь в отпуск, и я хотел бы, чтобы ты ушел с чистой душой. Сегодня обещали привезти материалы с камер наблюдения. Если хочешь, я могу посмотреть их с тобой.
— Хочу, если тебя это не затруднит.
— Заметано.
Диски с записями с камер привезли после полудня. Роберт взял себе наружные камеры: две, которые были установлены на входе в клуб, и четыре внутри помещения — две в гардеробе, одна рядом с туалетами и одна на входе в зал. Кюмри занялся записями из зала клуба: там камер было четыре, по одной в каждом углу.
Эта работа обещала быть утомительной, особенно учитывая, что они не знали, что ищут. Они начали просмотр со дня происшествия. Иногда на записях попадались довольно забавные вещи: пару раз Роберт видел, как девушки неуклюже поправляли колготки, ковырялись в носу, а одна вытащила из сумки какой-то пакет (поначалу Роберту это показалось подозрительным), опустила в него руку и достала две поролоновые подкладки. Она огляделась — нет ли рядом кого-то — и ловко вставила их в лифчик.
Кюмри оказался не таким уж занудой — они с Робертом показывали друг другу подобные записи и смеялись; в целом, хорошо, хоть и монотонно, проводили время.
Записи от утра дня происшествия показывали какой-то детский праздник, скорее всего, день рождения. Просто в один момент в зал клуба ввалилась толпа школьников, поела торт, покривлялась на камеру чьей-то мамы, а затем так же дружно покинула помещение.
Было уже шесть часов вечера, когда они добрались до видео, снятого четырнадцатого числа, за день до смерти Ника Кейва. Здесь ничего забавного уже не было, у Роберта болели глаза, и хотелось домой. Все, что он видел, — сменяющаяся череда монтажников, рабочих и уборщиц. Кюмри досталась более интересная часть: он наблюдал за установкой и тестированием сборной сцены и попал на саундчек группы.
— Знаешь, а я ведь тоже был в какой-то мере фанатом Ника Кейва, — поделился он с Робертом.
— Правда?
— Да, у меня даже есть парочка пластинок. Правда, их не на чем крутить. Мы с женой так и не купили проигрыватель.
— А ты расстроился, когда он умер?
— Не то что бы. Музыка осталась, для меня ничего не потеряно. Я не склонен соединять личность артиста с его творениями. Мы и не думали идти на концерт.
— Понятно. Нашел что-нибудь?
— Есть кое-что, но я не уверен, что это то, что нам нужно.
Кюмри подозвал Роберта к себе и прокрутил запись, на которой одна из уборщиц со шваброй орудует в пустом зале. Сборная сцена уже была убрана. Роберт недоуменно посмотрел на Кюмри.
— Смотри дальше.
Они видели ее со спины. Она работала, согнувшись пополам. На ней была желтая униформа и кепка.
— Ничего такая фигурка, да? — усмехнулся Кюмри.
— Ты меня за этим позвал?
Но тут Роберт увидел, как женщина направилась в подсобное помещение, где не было камер, и пропала из виду.
— Ну, она наверняка пошла стирать свою тряпку.
— Сомневаюсь, что на это требуется два часа.
Часы показывали 18.00. Кюмри перемотал запись на 20.10, и они увидели, как женщина выходит из подсобного помещения с большой сумкой. Все эти два часа в зале никого не было.
— Удивительно, — произнес Роберт. — Даже не то, что она там делала два часа, а то, что больше на записи никого нет. Все уже ушли?
Они сравнили увиденное с записями, которые просматривал Роберт: с шести до восьми вечера в клубе не было никого, кроме охраны. Уборщицы ушли в четыре часа дня, рабочие — в половине шестого. Группа закончила саундчек в пять.
— Интересно, что она там делала.
— Вот и я о чем, — согласился Кюмри. — Что она там делала, и что именно находилось в подсобном помещении.
— Я наведаюсь туда завтра. Попрошу показать это место. Если я правильно помню, там коридор, в котором хранится оборудование, и гримерки.
— Сходи. Возможно, и эта злосчастная сцена тоже была там.