Я ловлю воздух и собираю его волосы в кулаки, переводя его к другому соску.
‒ Боже, да, ‒ стону я.
Он поднимает голову обратно ко мне и проводит языком по моим губам. Немного отодвигается, и я чувствую, как он улыбается мне в губы.
‒ Держись крепче.
Не раздумывая, я хватаюсь за металлические столбики у изголовья кровати, пока Кэтч еще шире разводит мои ноги в стороны. Он выходит из меня, но лишь для того, чтобы одним резким, ловким движением вновь полностью войти. Я кричу, выгибая спину, и плотнее прижимаю свои бедра к его.
Когда его член входит и выходит из моей киски, быстро, но иногда и медленно, я мертвой хваткой держусь за изголовье, и снова и снова его имя слетает с моих губ. Жар, который охватил мои бедра, поднимается выше и выше, когда он наполняет меня. И именно тогда, когда мне кажется, что я полностью сойду с ума от этого неземного и прекрасного ощущения наполненности им и от того, как его тело прижимается ко мне, каждый мой мускул начинает сводить от приближающегося оргазма.
‒ О... я сейчас...
Услышав эти слова, он начинает описывать круговые движения большим пальцем вокруг моего клитора.
‒ Давай, детка, ‒ рычит он.
И в этот момент я оказываюсь на седьмом небе, и в комнате слышны только мои крики и звуки соединяющихся тел. Пару секунд спустя Кэтч оказывается в небе вместе со мной. Его тело вздрагивает, он пульсирует во мне, отдавая все, что только может.
ГЛАВА 11
Кэтч
Глаза закрываются, а Макс пробегает пальцами по моим рукам, плечам и вдоль спины. Хотя мне жарко и я вспотел, но ее сладостные мягкие касания вызывают на коже толпу мурашек. Тело отзывается, и из ее горла вырывается довольный стон. Это самый потрясающий секс за всю мою жизнь. Никогда, ни с одной женщиной еще я не чувствовал такой идеальной совместимости, такой сильной связи.
Я все еще лежу на ней, и она не делает попыток меня сдвинуть. Мне нравится то, как я чувствую ее под собой, такую мягкую и расслабленную. Как будто она именно там, где и всегда должна была быть. Я зарываюсь носом ей в волосы и чувствую, как ее лавандовый запах смешивается с запахом пота и моего мыла.
Все вокруг кажется таким правильным, и это выдергивает меня из эйфории наслаждения, которая захватила меня с головой.
Я поднимаюсь на руках и смотрю на нее. От моего резкого движения она вопросительно выгибает бровь. Я выхожу из нее, и она издает вздох, полный разочарования, словно она потеряла что-то важное. Молча я встаю с кровати и иду прямо в ванную.
Я изо всех сил стараюсь не хлопнуть дверью, так сильно я сержусь на себя. Выкинув презерватив, я смотрю на свой член.
‒ Ты самый худший предатель, твою мать.
Потом я поворачиваюсь и смотрю на себя в зеркало.
‒ Какого хрена? Ты же должен держаться от нее подальше, ‒ бормочу я своему отражению.
Но спрашивать себя бессмысленно. Как можно было отказать ей, когда она так предложила себя, когда я понял, что она хочет меня так же сильно, как и я ее?
Я включаю теплую воду и вытаскиваю тряпку из-под раковины. Намочив тряпку, я возвращаюсь в комнату и вижу все еще нагую Макс, лежащую на кровати. Она на спине, голова лежит на руке, которая свободно покоится над ее головой. Ноги соединены вместе и чуть согнуты.
Богиня, восхитительная обнаженная богиня с молочно-белой кожей, светлыми веснушками, идеальной грудью и безупречными изгибами. Чувствуя, как напрягается член, я подбираю с пола штаны и натягиваю их. Не хочу, чтобы она видела, как действует на меня. Этого больше не случится. Начнем с того, что этого вообще не должно было происходить. Я должен был понимать, что одного раза будет не достаточно.
Когда я опускаюсь на колено на край кровати, она вздрагивает. Не думал, что она уснула.
‒ Прости, спи дальше, ‒ говорю я, а сам раздвигаю ей ноги и провожу между ними теплой тряпкой. Она издает тихий стон и улыбается. Потом снова закрывает глаза, дыхание выравнивается. Я мягко поднимаю ей ноги и вытягиваю покрывало, накрывая ее. Потом тихо выхожу из комнаты и иду к себе. В голове еще больший бардак, чем был.
****
Макс
Я открываю глаза и оглядываюсь вокруг. Спалось так хорошо, что я почти забыла, где нахожусь. В комнате тихо, слабый солнечный свет пробивается сквозь шторы. На стенах лошадиные подковы, старое тележное колесо и картина, чертовски похожая на Дакоту.
Пуховое одеяло белоснежное, и я не осознаю, что голая, пока не сажусь, а простыни не падают вниз. Сижу посередине кровати. Оглядываюсь по сторонам. Кэтча нет.
Мне это приснилось? Потому что это был самый лучший секс, черт возьми.
Я скидываю с себя все и начинаю сдвигаться к краю матраса. Я встаю, и ноги начинают дрожать, а каждый мускул отдает болью, но это приятный недуг.
«Нет, эта ночь мне точно не приснилась. Но куда подевался Кэтч?» ‒ думаю я, медленно продвигаясь по комнате, собирая разбросанную одежду. Из чистого обнаруживаю только джинсы и белую блузку на пуговицах, которую обычно надеваю с костюмом. Перед отъездом придется постирать вещи или пройтись по магазинам.
Одевшись, я собираю волосы в высокий хвост и надеваю балетки. Открыв дверь, я оглядываю зал и вижу, что дверь в комнату Кэтча закрыта. Зайдя на кухню, я сразу же начинаю обыскивать шкафчики в поисках кофе.
Стоя у стола в ожидании кофе, я опускаю голову на руки. Это был лучший секс, который у меня когда-либо был, с тех самых пор, как я впервые отдалась мужчине в семнадцать. Сам факт того, что у меня до сих пор подгибаются коленки и остается ощущение его внутри, тому доказательство. За те несколько мгновений, что нам потребовалось, чтобы успокоиться, я наслаждалась ощущением его тела, реакцией его кожи на мои мягкие прикосновения. В какой-то миг я подумала, что он может остаться со мной, но так и не успела спросить.
Выскакивая из комнаты, он был как будто в ужасе, как если бы у меня появилась вторая голова. Я не помню, чтобы он возвращался, хотя должен был. Как иначе я могла проснуться завернутая? Отчетливо помню, как задремала на полностью заправленной кровати.
Наверно он ушел спать к себе. От мысли, что он оставил меня после такого восхитительного секса, стало больно. Все в нем казалось настолько правильным, убийца он или нет, невозможно отрицать связь между нами. Нет. Нет и нет. Я не могу поддаться эмоциям. Я сказала ему, что хочу только один раз, и он дал мне то, что я просила. Придется засунуть свои глупые эмоции в задницу.
Еще мне нужно выметаться из этого дома к чертям собачьим.
Забыв про кофе, я преодолеваю небольшое расстояние до двери, распахиваю ее настежь и вижу стоящую на пороге Грейси с поднятым кулаком. От удивления у меня распахиваются глаза. Она улыбается.
‒ Доброе утро, Макс. Сейдж уже встал?
‒ Не знаю... ‒ начинаю говорить, но тут же вспоминаю о своей роли. ‒ Он проснулся, когда я выбиралась из кровати, но думаю, что снова заснул. ‒ Знаю, звучит жалко, но это лучшее, что я смогла придумать за столь короткое время.
‒ Ну, обычно, пока он дома, то помогает мне: чистит стойла и заботится о Дакоте. Обычно я каждый день плачу за это парню с нашей улицы, но сегодня я просила его не приходить, ‒ она стоит и в задумчивости потирает подбородок. ‒ Я заметила, что Сейдж какой-то уставший. Может, пусть он поспит, а ты поможешь мне вместо него.
Я люблю животных, но жизнь в приемных семьях в городе означает, что у меня не так-то много опыта общения с ними.
‒ Ты имеешь в виду собирать лопатой конский навоз? ‒ отвечаю я.
Она откидывает голову и смеется.
‒ Именно это я и имела в виду. Идем же, давай пособираем немного конского навоза. Надеюсь, эта блузка не очень тебе нравится.
Я смотрю на блузку и пожимаю плечами. Вряд ли она еще понадобится мне для работы.
Вслед за ней я спускаюсь к стойлам, и она вручает мне пару старых сапог, слишком больших для меня. Вручив мне лопатку, она подталкивает меня к стойлу Дакоты. Запах ужасный, но я выкидываю эту мысль из головы и слушаю ее указания.
Оказывается, Грейси тот еще сержант-инструктор по уборке конюшен.
‒ Видимо, вчера мой сын дал жару, ‒ говорит она, когда я поворачиваюсь к ней спиной. Я откидываю голову и хмыкаю, но ничего не отвечаю. Нет смысла убеждать ее в обратном.