Нажимаю кнопку разблокировки дверей, и когда открываю дверь, запах Сейджа сбивает с ног. Подобно удару в грудь. Приходится напоминать себе дышать. Возможно, вести джип было не лучшей идеей. Я крепко хватаюсь за ручку двери и закрываю глаза. Не хочу остаться без машины, пока Джун еще в поисках работы. Нужно доказать ей, что я в порядке.
Я вползаю на водительское кресло и с минуту оглядываю темный интерьер. Чисто, без единого следа, что мы вообще использовали ее, чтобы скрыться от Таймера и его шестерок. Заведя мотор, я смотрю на приборную панель и вижу желтый стикер записки.
«Загляни под кресло».
‒ Боже, ну что еще? ‒ бормочу я.
Больше там ничего нет, так что я засовываю руку под кресло и начинаю искать. Сердце замирает, когда пальцы касаются холодного металла. Я тянусь дальше, и пальцы хватают ручку пистолета, которая мне очень знакома. Не успела я взглянуть на свой «22 Смит и Уэссон», как глаза обжигают слезы.
Джеймс забрал его у меня, когда мы были на складе. Он обыскал меня и нашел его заткнутым за пояс моих штанов. К счастью, пока он был занят моим ощупыванием, смогла просунуть сотовый в лифчик, и он его пропустил. Уничтожь он его, и я была бы стопроцентно мертва.
Снитч, должно быть, забрал пистолет прежде, чем мы вышли со склада.
Квартира Джун намного более милая, чем моя. В ней две спальни (у меня одна), квадратных метров больше, и все устройства современные. Поскольку она не была помощницей придурка-начальника, а зарабатывала тем, чему училась в колледже, то и позволить себе могла больше.
Комната для гостей отделана в светло-лавандовом цвете с одеялом в цветочек и такими же подушками, сложенными на белой деревянной кровати. Я бросаю сумки на пол и падаю на колени. Начинаю копаться в сумках, что оставил для меня Сейдж. Некоторые вещи нужно постирать, так что я складываю кучу грязного белья и того, что нужно убрать. На полпути к завершению, я вытаскиваю одну из черных футболок Сейджа.
Сердце замирает, когда я подношу мягкую ткань к носу. В груди щемит от сильной тоски по нему. Я думаю о нем каждый день. Черт, я думаю о нем каждую минуту. Все еще не верится, что он вот так бросил меня.
‒ Что это? ‒ спрашивает Джун. Я поднимаю на нее взгляд. Она стоит, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Я качаю головой и бросаю футболку в сумку. Нет никакого желания ее стирать. Скорее, я упаду еще ниже и буду спать с ней.
‒ Макс, мне кажется, что тебе стоит…
Я поднимаю руку.
‒ Нет, ‒ только и говорю я. Раньше ад замерзнет, чем я выброшу эту футболку.
‒ Макс, ‒ я слышу напряжение в ее голосе.
Я встаю с пола так быстро, что боль простреливает заживающий живот. Минуту я жду, когда она пройдет, потом смотрю на Джун.
‒ Нет. Я справлюсь так, как сама умею. ‒ Мне еще предстоит обсудить исчезновение Сейджа. Пока что я только паниковала и плакала.
Она отталкивается от косяка и указывает на меня.
‒ Нет уж, послушай меня. Я все время была с тобой. Ты плачешь во сне и называешь его имя. Сейдж. Полагаю, это тот же Кэтч? ‒ Я вздрагиваю при звуке его имени, затем отворачиваюсь так, чтобы не приходилось смотреть на нее, потом киваю в подтверждение. ‒ Ты выкрикиваешь его имя во сне. Я бы утешила тебя, но ты меня отталкиваешь. Тебе никто не нужен, кроме него. ‒ Она всхлипывает, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как она утирает слезы.
‒ Почему ты не сказала мне? ‒ спрашиваю я.
Джун облизывает губы и потирает затылок.
‒ Не знаю. Просто думала, что тебе лучше не знать, насколько отчаянно он тебе нужен. ‒ Я смотрю на нее с болью. ‒ Милая, просто хочу, чтобы ты смогла исцелиться. Не только от ран, но и вот здесь, ‒ она протягивает руку и касается меня там, где находится сердце.
Я шлепаю ее по руке, и она вздрагивает.
‒ Надо было сказать мне, ‒ зло говорю я. Затем начинаю думать, сколько я отсутствовала. Не помню, как Сейдж и Снитч пришли на склад. Не помню, как ехали до больницы. Только слегка помню нежное бормотание Сейджа.
‒ Что еще ты мне не говорила?
Джун вздыхает, ее плечи ссутулятся вперед.
‒ Макс, может, мы просто отдохнем сегодня, а поговорим об этом...
‒ Нет. Сейчас, ‒ кричу я.
Она поднимает руки.
‒ Ну ладно! Ты хочешь услышать, как он вынес тебя из здания и сел на переднее сиденье, умоляя тебя не оставлять его? Хочешь услышать, что мужчина держал тебя так крепко, что мне казалось, он сломает тебе еще что-нибудь? А, или как когда тебя увезли, он чуть не плакал, потому что ему не позволили пройти с тобой, и ему пришлось увидеть, как тебе начали массаж сердца? ‒ Джун кричит так громко, что соседи наверняка все слышат.
Я не замечаю, что плечи трясутся, пока Джун не протягивает руки и не впивается пальцами в мои плечи.
‒ Он был готов убить любого, когда его не пропустили. Когда он, наконец, увидел тебя, то выгнал всех из палаты. Он не подпускал к тебе никого. Он так боялся, что с тобой случится что-нибудь еще, что даже медиков с трудом подпускал к тебе.
Я пытаюсь отвести от нее взгляд, потому что это слишком, но она хватает мое лицо и заставляет смотреть на нее.
‒ Он тебя любит. Я никогда не видела мужчину, который бы любил так же сильно, как он любит тебя.
Я чувствую, как по щекам текут слезы.
‒ Тогда какого хрена он меня бросил? ‒ Чувствую, как грудь разрывается. Делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Я просто хочу, чтобы все закончилось.
‒ Я не знаю, милая. Могу лишь предположить, что он просто хочет защитить тебя. И возможно, он думает, что так надо, ‒ шепчет она. Я чувствую, как в груди наливается комок, который пытается вырваться наружу.
Я плачу, а Джун укладывает меня рядом с собой в кровать. Я позволяю себе прочувствовать всю боль и все эмоции, что изливаются из сердца и души. Не знаю, вернется ли он, и не знаю, как его найти. Я лишь знаю, что прямо сейчас я просто хочу, чтобы все закончилось.
На следующее утро я просыпаюсь от запаха кофе и бекона. Я ковыляю на кухню в одной футболке и трусах, в которых вчера уехала из больницы. Джун наверно сняла с меня обувь и штаны, когда я уснула.
Я сажусь за стойку и кладу голову на скрещенные руки. Глаза болят так, будто меня снова кто-то избил. Я никогда раньше не плакала так сильно. Мое внимание привлекает звук скольжения чего-то по столешнице, и я смотрю сквозь завесу из волос вокруг лица.
Кофе. Я сажусь ровно и жадно забираю у Джун чашку. Она слабо улыбается мне, потом отворачивается обратно к плите. Я делаю первый глоток.
‒ Черт, Джун, какого хрена? ‒ Кофе обжигает кипятком, и не только.
‒ Виски. Тебе нужно, ‒ отвечает она, переворачивая бекон.
‒ Мне кажется, ты переборщила с виски, ‒ отвечаю я и делаю осторожный глоток.
‒ Не-а. Как раз то, что тебе нужно. Теперь допивай. И вот, еще поешь, ‒ она ставит передо мной тарелку с яйцами, беконом и тостами. Я кидаю один взгляд на еду, и желудок переворачивается, так что я отодвигаю тарелку и качаю головой. Джун двигает ее обратно. ‒ Макс, ешь. Ты сильнее, чем то, что я видела прошлой ночью. Я не дам тебе сдаться. А теперь ешь чертову еду.
Черт побери, она права. Я не из тех девчонок, что погружаются в себя. Да, я люблю Сейджа, но не позволю ему изменить меня. Прошлой ночью я хорошенько поплакала, а теперь пришло время приступить к тому, что получается у меня лучше всего. Надирать задницы и добывать имена.
Так что как бы сильно ни протестовал желудок, я съела полную тарелку еды, что она поставила передо мной. А также выпила всю кружку обжигающего кофе.
‒ Теперь иди, одевайся. Мы идем по магазинам. Шопинг ‒ лучшее лекарство, ‒ говорит Джун с улыбкой. И хотя на самом деле мне не нравится идея шопинга, в голове слегка шумит от виски, и даже не осознав, я киваю.
****