— Ты хоть поспала?
Я смотрю на Мэри. — Немного.
Она наклоняет голову, на ее лице сочувствующий взгляд, и я могу сказать, что она прекрасно понимает, что я лгу.
Мы подходим уже довольно близко к двери доктора Ратледж, когда медсестра останавливается перед Мэри, отталкивая ее. Я уже видела эту медсестру поблизости. Она одного возраста с Мэри, но ее лицо постоянно хмурое. Она носит темную, однотонную одежду, которая соответствует ее жесткой личности.
Мои глаза сужаются, и я вижу, как губы медсестры быстро двигаются. Могу разобрать лишь обрывки фраз, но вижу, как они образуют слова «предлагать» и «групповая терапия».
Внезапно мне становится трудно дышать.
Групповая терапия.
Ни в коем случае. Никоим образом. Я лучше сделаю себе лоботомию, чем буду сидеть в кругу и обсуждать свои проблемы.
Мэри смотрит на меня через плечо. Вы осознаете, что все плохо, когда ваша медсестра (причем, самая нормальная среди остальных) не выглядит счастливой. Мне нужно убежать от этого взгляда.
Встревоженная медсестра уходит, оставляя меня и Мэри в неловком молчании.
— Смена планов, — объявляет Мэри.
— Что ты имеешь в виду?
Она мягко берет меня под руки, и мы быстро разворачиваемся. — Доктор Ратледж хочет, чтобы ты попробовала групповую терапию.
Я перестаю идти и смотрю на нее.
— Я не хочу на групповую терапию.
Она тянет меня за руку. — Почему нет?
— Я просто…я просто не хочу этого делать.
— Групповая терапия очень эффективна, — рассуждает она.
— Может быть для кого-то другого, но только не для меня.
Мэри не отвечает.
— Я видела, как ты смотрела на меня, когда с тобой разговаривала медсестра! Ты тоже думаешь, что это плохая идея.
— Сделай попытку. Тебе же нечего терять.
Иными словами: У тебя нет выбора. Пока у тебя не появятся улучшения, придется делать то, что велят.
Я переставляю ноги, чувствуя, будто иду на казнь.
— Как долго она длится?
— Всего лишь час.
Мы заходим в комнату под номером 62. Большое открытое помещение, где проводят почти все терапевтические сеансы. Синие пластиковые стулья стоят в центре комнаты. Это похоже на маленький, уютный кружок. Словно мы сейчас в детском саду, готовые показывать и рассказывать.
Я стою в дверном проеме и наблюдаю за всеми. Одна девушка рассматривает ковер, бурча себе что-то под нос. Рядом с ней стоит женщина среднего возраста. Я видела ее несколько раз во время ужина и в комнате отдыха. Я называю ее Мамой Притворщицей. Она носит красные шелковые пижамы почти каждый день. Она всегда накрашена и пахнет сиренью. В руках Мама Притворщица укачивает пластикового ребенка. Когда она перестает это делать, то начинает петь ему колыбельную, успокаивая. Делает вид, словно он плачет.
Совершенно ясно, она сумасшедшая.
И совершенно ясно, что я на кратчайшем пути к тому, чтобы последовать за ней по этой дорожке, потому что ее присутствие успокаивает меня. Она так по-матерински ко мне относится. Если я закрою свои глаза, то смогу забыть, что нахожусь в психиатрической больнице. Я представляю, что Притворщица — это настоящая мама, которая держит на руках настоящего ребенка.
По другую сторону от Мамы Притворщицы сидит тощая девушка, которую зовут Эмбер. Она анорексичка. Она сидит здесь, уставившись на всех с негодованием.
Я пытаюсь развернуться. Мэри хватает меня за плечи и произносит мягким голосом, — Все будет в порядке.
— Могу я тебе доверять? — спрашиваю я слабо.
Она сжимает мои плечи. — Все будет в порядке. Я заберу тебя через час.
Мэри не собирается уходить, пока я не сяду. Я иду через комнату. Мне кажется, будто все смотрят на меня. У них у всех свои собственные проблемы и дела, но клянусь, они шепчутся друг с другом: «Ты видишь ее? Видишь, насколько дерьмовая. Она никогда не сможет покинуть «Фэирфакс»».
Я выбираю ближайшее от двери место. Если все это дерьмо дойдет до крайностей, то я буду готова убежать. Но это место оказалось рядом с Эмбер. Ее губа искривляется в отвращении.
Пошла на хуй, тощая сука.
Я скрещиваю руки. Мои ноги подпрыгивают вверх и вниз. Жду, пока нервное ощущение в моих кишках не исчезнет, но, чем дольше я здесь сижу, тем сильнее оно становится.
В комнату заходит все больше людей. Стулья постепенно заполняются.
Вот уже зашли врач (мужчина) и две женщины. Я внимательно за ними наблюдаю, пока они тихо разговаривают у двери.
«Покончим уже со всем этим!» — хочется мне прокричать.
Я прикусываю свою губу.
Доктор откашливается, и комната погружается в тишину. Он представляется доктором Купером, после чего начинает свое разглагольствование о групповой терапии и ее пользе. Он говорит, что это безопасное место. Единственный выход для нас — это по-настоящему раскрыться и все отпустить.
Я с сомнением смотрю на него.
Он продолжает говорить, и именно тогда я начинаю слышать другой голос.
Сначала он доносится откуда-то издалека, но постепенно становится все ближе и ближе, пока, наконец, не разносится рядом со мной. Я слышу, — Ты грязная сука.
Моя кожа покрывается мурашками. Мои пальцы хватаются за синий пластиковый стул, на котором сижу, пока я отчаянно осматриваю комнату. Слышат ли они отца Ланы? Могут ли они видеть его позади меня?
Но все со скукой смотрят на доктора Купера.
Поэтому я стараюсь следовать их примеру, думая, что это сможет отвлечь меня. Я фокусируюсь на губах доктора. Он говорит о когнитивном поведении…хотя… ну, во всяком случае, мне так кажется.
— Я, правда, хочу, чтобы вы все сфокусировались на своих положительных чертах. — Он смотрит в моем направлении. — Эмбер. Хотела бы ты рассказать о своих положительных чертах?
Она перестает дергать мертвые концы своих волос и пристально смотрит. — Неа. У меня нет положительных черт.
Мои пальцы тревожно барабанят, и я продолжаю осматривать комнату. Доктор прочищает горло. — Это не правда. Я уверен…. — Видишь, что он делает здесь? — ….что они у тебя есть.
Я оглядываюсь назад. Склоняю голову в сторону и смотрю на стулья, сложенные в углу. Он может прятаться там.
Эмбер смотрит на меня. — В чем, черт возьми, твоя проблема? — резко бросает она.
— Подожди, Эмбер, — говорит доктор Купер. Он встает и идет к нам. Прежде, чем он открывает свой рот, он опускается на колени, чтобы посмотреть Эмбер в глаза. Его кости громко трещат.
Звук отдается эхом в моих ушах.
Я знаю, что сейчас разговаривает доктор Купер. Я вижу, как двигается его рот. Но я не слышу ни слова.
Радиомолчание.
Мои барабанные перепонки начинают болеть.
Тишина становится сильной и мощной. Я тру уши, пытаясь облегчить сильное давление. Оно ощущается так, будто моя голова вот-вот собирается взорваться.
И вот тогда я замечаю его.
Папа Ланы выглядывает из-за доктора Купера. Он стоит на коленях, локтями упираясь в бедра, в той же позе, что и доктор Купер.
Но он посылает мне садистскую улыбку. Это та же самая улыбка, которая появляется, прежде чем он собирается атаковать. Дыхание застревает у меня в горле.
Я мгновенно реагирую и откидываюсь на стуле. Он опрокидывается. Я падаю на пол. Ползу от него прочь. Не перестаю двигаться, пока спина не касается стены. Он встает и медленно идет ко мне. Он одет в военно-морской костюм, белую рубашку с галстуком в полоску. Он выглядит безобидно, но выделяются его холодные глаза. Это глаза, которые ничего не чувствуют. Они показывают, что у него нет сердца, и никогда его не было.
— Ты маленькая сучка, — произносит он.
Из меня выходит удушающий звук. Я захлопываю глаза и стараюсь сфокусироваться на дыхании. Он ближе. Я могу чувствовать, как его шаги отдаются эхом возле меня.
— Уходи. Уходи. — Мой голос становится сильнее. — Уходи!
Он хватает меня за лодыжку, и я начинаю пинать его. Мои руки сгибаются над головой.
— Оставь меня в покое, — кричу я.
Он продолжает произносить мое имя, хватая меня за лодыжки. Я сопротивляюсь, но мои мышцы болят. Я становлюсь слабее, и это делает его сильнее. Это делает его хватку более болезненной.
Отдаленно я слышу женский голос.
Доктор Ратледж.
— Что случилось? — требует она объяснений.
Кто-то отвечает, но я не могу понять, что они говорят. Все стало приглушенным.
— Наоми.
Я открываю глаза. Ее лицо расплывчатое. Все, что я могу разобрать, это контур ее тела. Но прямо рядом с ней я вижу отца Ланы.
Я откидываю свою голову назад. Она болезненно ударяется о стену.
— Ты слышишь меня? — спрашивает доктор Ратледж.
Ему не важно, что рядом со мной доктор Ратледж. Он продолжает прикасаться ко мне. Он сжимает мою челюсть, пока мне не начинает казаться, что она вот-вот расколется пополам.
— Ты все разрушила, — кричит он. — Твоя чертова жизнь теперь в моих руках!
На этот раз доктор Ратледж произносит мое имя очень громко. — Дыши, — командует она. — Ты должна дышать.
Я фокусируюсь на ее словах, и давление на моей челюсти пропадает, после чего его руки и вовсе исчезают.
Я открываю глаза и вижу перед собой лишь доктора Ратледж. За ней стоит Мэри, на ее лице паника.
— Сделай глубокий вдох, — убеждает доктор Ратледж.
Все в комнате смотрят на меня, будто я сошла с ума. На самом деле, я не могу их в этом винить.
— Выведите меня отсюда, — задыхаюсь я. — Выведите меня отсюда!
Она вытягивает свою руку, и я цепляюсь за нее, как за спасательный круг.
— Не заставляйте меня сюда возвращаться! — умоляю я.
Доктор Ратледж оборачивает руку вокруг моего плеча. Мэри встает слева от меня, мягко удерживая мое предплечье. Мы выходим из комнаты. Тело перестало слушаться меня. Ноги онемели. Я двигаюсь осторожно, будто иду по натянутому канату.
— Я сделаю что угодно, но не вернусь сюда, — умоляю я. Я все еще слышу скрип его костей. От этого мое тело подергивается в конвульсиях. Я продолжаю говорить. — Я пытаюсь стать лучше, клянусь. Но я не могу перестать видеть его. Он повсюду, куда бы я не посмотрела!
— Наоми, успокойся, — успокаивающе говорит доктор Ратледж. Она торопит нас по коридору. — Просто сосредоточься сейчас на своем дыхании.
Я все еще задыхаюсь, когда мы заходим в ее кабинет. Мэри закрывает дверь позади нас, создавая нам приватность.
И на этот раз тишина ощущается прекрасно. Его нет здесь. Я в безопасности. Я могу дышать.
Дрожь все еще сотрясает мое тело, когда я сажусь. Моя кожа липкая. Отголоски его атаки были хуже, чем настоящие атаки. Я все еще чувствую его захват на своих ногах, который сжимает их все крепче и крепче, пока не начинает казаться, будто мои кости сейчас сломаются.
— Наоми, — говорит доктор Ратледж. — Продолжай делать глубокие вдохи.
Я слушаю ее, и заставляю себя дышать медленнее, вдох и выдох.
Вдох и выдох.
Вдох и выдох.
Я всасываю весь воздух, который только могу, и боль медленно исчезает.
Когда я смотрю на доктора Ратледж, она указывает головой на свой стол. Там стоит стакан с водой. Я хватаю его и с жадностью опустошаю.
Я удерживаю его двумя руками. Ее стул скрипит, когда она наклоняется ближе.
«Пожалуйста, не делай хуже, чем уже есть», — думаю я про себя.
— Ты можешь сказать мне, что случилось во время групповой терапии?
— Нет.
Мой захват на стакане усилился.
— Не можешь или не хочешь?
— Не хочу, — произнесла я. Сейчас мой голос звучит довольно сильно.
И впервые, с тех пор как я встретила доктора Ратледж, она не произнесла ни слова. Она просто терпеливо сидела там, вращая скрепку, лежащую на ее столе.
— Я вижу отца Ланы, — наконец, призналась я.
Его лицо вспыхивает в моем мозгу.
— Он что-то говорит?
Я киваю. — Он кричит на меня. Он продолжает называть меня сукой. Говорит мне, что моя жизнь принадлежит ему… — Мой голос ломается.
— Здесь ты в безопасности. Ты это знаешь, верно? И Лана тоже в безопасности. Ее отец больше не может причинить ей боль.
Имя Ланы заставляет меня сесть прямо, и я начинаю дрожать. — Откуда вы это знаете?
Доктор Ратледж перемещается в кресле. — Я с ней разговаривала, — признается она.
— Когда? — Мой голос повышается. — Где она?
Она пропускает мой вопрос мимо ушей, будто его никогда и не было.
— То, что случилось с тобой сегодня, было просто….
— Где она? — прервала я.
— Она в безопасности, это все, что я могу тебе сказать.
— Почему вы не можете мне сказать, где она?
— Потому что ты должна исцелиться. Ты не можешь помочь ей, Наоми, пока ты сама сломлена.
Ее слова сильно меня ударяют. Я должна быть поддержкой и опорой для Ланы, а без этого, кто я на самом деле?
Мне хочется заплакать, но сдерживаюсь. Одного провала достаточно на сегодня.
— Все, что ты видела во время групповой терапии, это лишь игры твоего разума.
— Он был там. — Мой голос дрожит от осуждения. — Я видела его, чувствовала, как он удерживает меня.
— Его там не было, — она тщательно произносит каждое слово.
Я использую тот же тон. — Он там был.
Знаю, мы можем продолжать двигаться туда-сюда. Но все сводится к тому, что вменяемая здесь доктор Ратледж.
Не я. Я та, которую здесь упрятали.
Мой мир против ее мира, и я знаю, что все поверят ей.
— Почему бы тебе не прилечь? — предлагает она медленно. — Увидимся с тобой завтра утром, и продолжим с того места, где мы остановились.
Я едва могу думать о том, что происходит прямо сейчас, не говоря уже о завтра.
Так что я просто киваю и встаю. — Хорошо.
Доктор Ратледж открывает для меня дверь. Мэри выходит вперед и провожает меня обратно в мою комнату.
Оставшуюся часть ночи я проживаю в полном оцепенении.