Год назад.
Я думаю, что любовь — это болезнь.
Но не в начале.
Вначале все восхитительно. Это напоминает десерт. Ничто не может сравниться с первым кусочком. И ты еще не наслаждаешься, но уже испытываешь голод. Ты знаешь, это лучшее, что ты когда-либо пробовал, поэтому ты продолжаешь смаковать, продолжаешь брать. Тобой управляет ненасытность, и к тому времени, как ты понимаешь, что зашел слишком далеко, становится уже поздно. Любовь ушла, и тебе не осталось ничего, кроме боли.
Если я все это знала, зачем подвергала себя боли?
Ветки ломались под моей обувью, пока я шла. Луны не было, что отгоняло жару. Даже на расстоянии я слышала, как играют в крикет. Я не останавливалась, чтобы оценить звуки или умиротворение этого момента. Я была слишком зла на себя. Зла, что ответила на звонок Лаклана прошлой ночью. Зла, что согласилась встретиться с ним здесь.
Он сказал, что прилетает сегодня и останется на неделю. Когда-то давно, возвращение Лаклана домой сделало бы весь мой год. Но после того поцелуя все изменилось. Я думала, что все останется, как прежде, но ошибалась. Летом, когда мне исполнилось восемнадцать, я все ждала и ждала его, но он так и не приехал домой. Он говорил, что все лето был занят в интернатуре, но сказал это таким беззаботным голосом, будто знал, что я буду ждать его в Маклине. Но могла ли я его винить?
Если прошлое и научило нас чему-то, так это тому, что я всегда была там, всегда ждала его. Но все это изменится. Возможно, он знал, что я уезжаю отсюда. Может быть, это то, что заставило его вернуться домой.
Он все еще писал мне и звонил каждый день. Технически, я знала о нем больше, чем когда-либо прежде. Я хотела увидеться с ним лицом к лицу. Мне нужно было его физическое присутствие так же сильно, как и его слова.
Я услышала звук шагов и повернулась. Там шел Лаклан. Его взгляд был направлен в землю, а руками он отодвигал ветки от своего лица. Наконец-то он поднял взгляд и замер.
Мы разглядывали друг друга.
Он был одет в джинсы и серую футболку, которая была растянута на животе и сильно натянута на плечах.
Я вытерла руки об шорты, когда он подошел ближе. Мое сердце стучало в груди. Солнце окрашивало его волосы в золотисто-коричневый цвет. Они были длиннее обычного и падали на лоб. На его щеках и челюсти была щетина. А эти глаза, что сводили меня с ума, были менее игривыми и более серьезными.
Я опустила формальности, как всегда делала с ним. — Ты только приехал?
Он кивнул и сделал шаг вперед. — Приземлился час назад.
Я осмотрелась кругом. — Как прошел полет?
Он осторожно посмотрел на меня и сделал шаг вперед. — Скучно. Планировал заняться документами, но я сидел рядом с парнем, который говорил со мной все время, — отвечает он непринужденно.
Я ухмыльнулась. Это был тот момент, когда я бы спросила о продолжении истории. Но прямо сейчас, я должна была высказать слишком многое.
— Ты долго ждала? — спросил он.
Я медленно ходила по кругу, пиная желудь туда и сюда. — Я давно здесь не была.
— Хорошо. Я…..
Я не хотела стоять здесь и притворяться, что все было как раньше. Я резко остановилась и быстро развернулась.
— Я уезжаю отсюда, Лак, — произношу я быстро.
Ни раздалось ни звука. Казалось, что мои слова поглотил воздух вокруг нас.
Лаклан стоял идеально ровно. — Что?
— Меня приняли в Университет Милликин, — улыбнулась я, но Лаклан не улыбнулся в ответ. — Это частный колледж в центре Иллинойса. Я….я всегда хотела туда поступить, и у меня наконец-то хватило смелости.
Я ждала, пока он что-нибудь скажет, но он молчал. Он засунул руки в карманы, раскачиваясь на пятках. Его глаза смотрели на деревья позади меня.
— Когда ты уезжаешь? — наконец-то спросил он.
Я осторожно посмотрела на него. — Через несколько недель.
Он посмотрел на меня, и я увидела страдание в его глазах. — Это замечательно.
— Так ли это?
Лаклан кивает.
Я подхожу ближе. — Что не так?
— Ничего. Я рад за тебя, Наоми, — он улыбается, но улыбка не касается его глаз.
— Правда?
— Конечно. — Он скрестил руки и посмотрел назад на тропинку.
Я положила ладонь на его руку. — Ты всегда говорил мне мечтать и желать чего-то за пределами Маклин. Я так и сделала. И сейчас, когда я выбираюсь отсюда, ты выглядишь …
Его подбородок поднялся. Он смотрел мне прямо в глаза. — Выгляжу как?
— Ты выглядишь сердитым, — говорю спокойно.
— Я … разбит. Именно тогда, когда я вернулся домой насовсем, ты собралась уезжать.
Если бы все это не происходило со мной, то я бы посмеялась над иронией, но все, что я могла сделать, это дышать через боль, зная, что мир против нас. И потом мне на ум пришла мысль, что у нас, вероятно, никогда не будет идеальной возможности быть вместе.
— Я знал, однажды ты уберешься из этого места ко всем чертям. Я просто не ожидал, что это будет сейчас.
Прежде чем он сюда пришел, я твердо решила показать ему, как была зла. Я планировала наорать на него. И где же был весь этот гнев сейчас?
— Все это время я была здесь. Что останавливало тебя вернуться домой?
— Тебе было семнадцать?
— И что?
Он наклонил голову в сторону. — Ты была просто …
Я отступила назад. — Клянусь Богом, если ты скажешь ребенком, я сорвусь! — закричала я. — Ты давно знал, что года нагнали нас. Разница в возрасте уже не была такой большой. Ты знал это в прошлом году, и ты знал это несколько лет назад, когда целовал меня!
Его плечи вызывающе выпрямились. Губы сжались в тонкую линию. Он так сильно хотел отрицать каждое мое слово. Вместо того, чтобы кричать и высказать всю правду, он сделал шаг назад, а потом еще один.
— Я не собираюсь стоять здесь и бороться с тобой, — произнес он, в конце концов.
— Поэтому ты уходишь? — говорю я его отступающей фигуре.
— Все лучше, чем это! — бросил он через плечо.
— Я давно сказала, что люблю тебя. И все еще люблю.
Он остановился и повернулся. Я нервно облизала губы.
— Ты уходишь, потому что зол на меня, или потому, что твои чувства пугают тебя?
Его руки были на бедрах, а челюсть сжалась. Его глаза осматривали все вокруг, но не смотрели на меня. — Наоми…
— Так что? — настаивала я.
Я стояла там, руки прижаты к бокам, ожидая, когда он ответит на мой вопрос. Я уже давно сказала ему правду. Я заслуживаю того же. Заслуживаю, чтобы он смотрел мне в глаза, когда наконец-то решится.
Шли секунды. Они ощущались, как года. И тогда его глаза остановились на мне.
— Ты любишь меня? — спросила я.
Лаклан был непреклонным, не говоря ни слова. Мое сердце колотилось в груди от страха.
Он сделал этот шаг вперед. Шаг, который я ждала годами. Он сокращал расстояние между нами, и когда дошел до меня, то схватил мое лицо обеими руками. Его губы коснулись моих.
Вы знаете этот вид поцелуев? Тот, что забирает всю твою боль, страх, ненадежность, печаль и разрушает все в одно мгновение? Поцелуй, который возвращает тебя к жизни?
Это был такой поцелуй.
Я приподнялась на цыпочки. Одной рукой схватилась за его рубашку, а вторую обернула вокруг шеи.
Он подталкивал меня назад, пока мои плечи не коснулись дерева. Я забыла о мире вокруг нас. Все было поставлено на паузу, и были только мы вдвоем.
Наши руки одновременно потянулись к одежде друг друга, быстрыми и нетерпеливыми движениями. Он возился с пуговицами на моем платье. Когда он спустился к животу, материал ослаб вокруг моего тела. Его пальцы коснулись моего живота, когда раскрылась последняя пуговица. Мое платье разошлось, показывая мой бледно-розовый лифчик. Мои нервы покалывало. Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, но я упустила этот шанс, схватив его за край рубашки. Его руки поднялись вверх, и его рубашка исчезла.
Мы не потянулись друг к другу. Мы стояли там, изучая друг друга. Я годами ждала этого момента, и вот он настал. Мои глаза путешествовали вниз по его телу. По гладкой коже его груди. Его пресс напрягся, проявляясь все более отчетливо при каждом его вдохе. Мои руки сжались в кулаки, когда я смотрела на мышцы выше его бедер, те, что принимала V-образную форму, и сводили меня с ума.
Мои руки дрожали, когда я потянулась к застежке на своей груди. Она расстегнулась, и материал моего лифчика разошелся в стороны, повиснув у ребер.
Я стояла на месте, хотела, чтобы у него было время посмотреть на меня. Так же, как я сделала это с ним.
Я посмотрела на него, и мое сердце отчаянно забилось. Его глаза были более чем интенсивными. Они были отчаянными и показали мне, что возможно, я была не единственной, кто ждал, когда это произойдет.
Лаклан выругался, а затем обрушился на меня. Контакт кожи к коже заставил меня задохнуться. Его рот двинулся к моему. Я откинула голову назад, пальцы впились в его бицепс.
Его руки двигались по моей коже, а губы следовали за ними. Я чувствовала его горячее дыхание на своей груди, чувствовала щелчок его языка напротив своего соска.
— Продолжай, — подгоняла я.
Я никогда не ощущала такого жара в своем теле. Казалось, будто я в секундах от того, чтобы воспламениться. Я не хотела, чтобы это прекращалось.
Он зарылся рукой в мои волосы. Другой скомкал ткань моего платья, собрав его вокруг талии, прежде чем схватить меня за задницу. Он прижал меня к себе, и я могла почувствовать, каким твердым он был.
Я дышала через нос и обводила тугие мышцы его живота.
Свист вырвался сквозь зубы Лаклана. Он прижался своим лбом к моему, когда я расстегивала его штаны. Мои руки проскользнули внутрь боксеров. Они дрожали, и я тяжело дышала. Я была готова увидеть и почувствовать его.
Именно тогда Лаклан резко отскочил, как если бы ему на голову вылили ведро холодной воды.
Он стоял, пытаясь отдышаться, со штанами, опасно близкими к тому, чтобы сползти с его бедер. Я знала, что выгляжу не лучше. Мои волосы были в беспорядке, губы опухли от его поцелуев. Одной рукой я придерживала платье.
— Я не собираюсь делать это здесь. — Его голос был глухим.
— Почему нет? — выдохнула я.
Его глаза все еще горели, но взгляд смягчался, когда он осмотрел меня с ног до головы. — Из-за тебя, Наоми, — ответил он так, как будто это все объясняло.
— Мне не важно, где мы это сделаем. — И я действительно имела это в виду.
На полу, в кровати, или же у дерева. Неважно где, мне просто нужен был он, и я должна была обнять его руками. Я вернулась к начальному этапу в любви. Где я обращаю внимание на боль, но полностью изголодалась по нему.
— Коснись меня прямо сейчас, — прошептала я, отпуская платье. Ткань медленно сползла по моим рукам. Соски затвердели. Гусиная кожа покрыла мою кожу.
Его рот открылся, но он не издал ни звука.
Он вернулся ко мне прежде, чем последнее слово вылетело из моего рта. Его руки схватили меня под бедра, приподнимая.
— Обхвати меня, — говорит он.
Я нетерпеливо сцепила ноги вокруг него.
— Но мое белье, — возразила я.
Я ухватилась за пояс, намереваясь его снять, но он дернул меня за них. Ткань порвалась и разлетелась по земле. Я смотрела, затаив дыхание, как он потянулся к бумажнику из заднего кармана и вытащил квадратный пакетик фольги. Бумажник упал в траву. Он спустил свои боксеры. Он был твердым, в дюйме от моих бедер. Я наблюдала, мое тело тряслось, а он одевал презерватив.
Его движения были медленными, и клянусь, он сделал это специально, чтобы я хорошо его рассмотрела. Я хотела сжать руки вокруг него, кожа казалась такой мягкой. Я потянулась. Лаклан перехватил мою руку, мягко удерживая за запястье. Он посмотрел на меня, а на его губах была коварная улыбка.
Я приподняла бедра. Его член задел мое бедро.
Эта коварная улыбка исчезла.
Он медленно входил в меня. Заставляя меня чувствовать каждый дюйм. Мой рот открылся. Мои веки, трепетая, закрылись. Это ощущалось слишком хорошо.
Я ждала, когда он начнет двигаться, но он остановился. Его рука сжала мой подбородок, заставляя посмотреть на него. И я поняла, он хочет смотреть на меня. Он хочет увидеть мою реакцию, когда впервые начнет двигаться во мне.
— Двигайся, — проговорила я, тяжело дыша. — Ты должен двигаться.
Я думала, он заставит меня умолять. И, если честно, я знала, что сделаю это. Лаклан мог заставить меня сделать все, что угодно.
— Лаклан, — я еле дышала. — Двигайся.
Он наконец-то дал мне то, чего я хотела. Я почувствовала облегчение лишь на секунду. Он начал двигаться во мне быстрее. И когда я начала подхватывать его ритм, он сделал толчок бедрами, и я почти потеряла сознание.
Он грубо поцеловал меня, поцелуем, который не должен был быть сладким, он предназначался, чтобы заклеймить меня навечно.
И ему это удалось. Я была его.
Кора дерева впивалась мне в спину, и это побудило меня выгнуть ее и сжать ноги.
Моя голова повернулась. Я видела наши косые тени на траве. Я моргнула несколько раз, считая невозможным признать, что это мы. Мужские руки были над ее головой, прислоненные к дереву, как рычаги. Его колени были слегка согнуты, когда он двигался в ней. Они нашли ритм. Она повернула голову обратно и сжала свое тело вокруг него, как вторая кожа. Ее рука обернулась вокруг его шеи, прежде чем опустилась к его плечам, а потом к спине. Ее пальцы впились в нежную кожу, и когда он выходил, она провела ими по коже, зная, что останутся отметины от ногтей. Их тела не разрывали контакт.
Запах пота витал в воздухе. Это их не останавливало. Ничто не могло остановить их. Они бы продолжали двигаться, продолжали искать новые места, к которым могли бы прикоснуться, до тех пор, пока это чувство не исчезнет. — Боже, я люблю тебя, — произнес он низким голосом.
Его слова проскользнули по моей коже, пробежали по моим венам и направились прямиком в сердце.
Мою кожу покалывало, пока она не почувствовала себя живой. Слезы навернулись на глаза. «Останься, останься, останься», — думала я отчаянно. Я не хотела, чтобы это чувство меня оставило. Я попыталась задать темп, но все было бесполезно. Я уже прошла эту отметку. Мои мышцы напряглись и глаза широко открылись, а небо надо мной было затуманено. Мое тело чувствовало себя невероятно, почти невесомо.
Ощущения начали ослабевать, заставляя меня чувствовать себя бесхребетной.
Моя голова упала ему на плечо, и я держалась за него, когда он погружался в меня безумными толчками, пока его пятки не оторвались от земли и не удерживали его тело около секунды. Его голова отклонилась назад, открывая мне вид на его подбородок и шею. Он бессвязно закричал, а его тело дрожало. Я слабо улыбнулась и поцеловала его в плечо.
Я чувствовала его неистовое сердцебиение.
Его голова опустилась мне на плечо. Я слышала, как он снова и снова повторял у моей кожи, — Боже, я люблю тебя. — Я зарылась руками в его волосы.
Он удерживал меня, потому что я не могла двигаться. Я чувствовала себя тряпичной куклой. Мои руки и ноги все еще висели вокруг него. Когда мое сердцебиение начало успокаиваться, он наконец-то отпустил меня. Мои ноги коснулись земли. Я, спотыкаясь, сделала несколько шагов в сторону, как если бы забыла, как ходить.
Я поправила свою одежду, и все это время Лаклан стоял не шевелясь. Его грудь вздымалась, голова прислонилась к дереву.
Я застегнула последнюю пуговицу и сглотнула. — Пожалуйста, только не говори мне, что сожалеешь, — произнесла я нерешительно.
Его глаза закрылись, как будто ему было больно. Он выпрямился, наспех снял презерватив и застегнул свои штаны. Наконец, он нашел свой бумажник на земле. Он нахмурился, смотря на него, как будто не знал, как он там оказался.
— Я, вероятно, должен, не так ли? Но я не могу. — Он указал туда, где мы оба были сплетены. — Я никогда не буду сожалеть об этом.
— Тогда почему ты так смотришь?
Он схватил рубашку и надел ее быстрыми, яростными рывками. Она скользнула на место, и он в шоке посмотрел на меня.
— Я не закончил! — взорвался он.
Я остановилась по пути, мои глаза расширились.
— Ты уезжаешь отсюда, и я чертовски горжусь тобой, — шепчет он. — Но если сегодняшняя ночь что-то и показала, так это то, что я люблю тебя, и никогда не позволю тебе уйти из моего мира.
Мои губы приоткрылись, но я ничего не сказала. Я еще не оправилась от его слов. Слова «Я люблю тебя», из уст Лаклана никогда не устареют. Эти три слова послали разряд в мое тело.
Он невесело засмеялся. — Я не хочу отпускать тебя.
Я не хотела, чтобы он отпускал меня. Я хотела остаться рядом с ним до конца своей жизни. Хотя, я не сказала ему, как чувствовала себя. Маленький голосок в голове нашептывал, говорил, что в минуту, когда я скажу, чего хочу, этого никогда не произойдет.
Я подошла к нему и обняла за талию. Мое лицо было откинуто назад, когда я смотрела на него. Он наклонился, его губы медленно двигались по моим. Все, что я не сказала, я вложила в этот поцелуй. Лаклан ответил мне, удерживая так крепко, что я едва могла дышать.
Я первой отступила назад.
— Мы должны возвращаться, — сказала я с сожалением.
Я протянула руку. Он схватил ее, переплетая свои пальцы с моими. Я всегда не поспевала за его длинными шагами, но сегодня он шел медленно. Трава шелестела у нас под ногами.
— Я нервничаю, — произнесла я.
— Уезжая из Маклин?
— Уезжая от тебя. Маклин. Всего, что я знала, — призналась я.
Он сжал мою руку. — Не волнуйся, ты будешь в порядке.
— Я не знаю, нормально ли так переживать.
— Ты начинаешь новую главу, конечно, это нормально.
Я хотела спросить, будет ли он навещать меня.
Я боялась быть где-либо без него. Даже когда его не было в Маклин, меня всегда успокаивали домик на дереве и память о нас. Если я уеду, то боюсь, что и воспоминания останутся позади.
Стало видно его дом. Свет был включен, и я видела, как внутри двигаются тени. Моя хватка усилилась. Я не была готова отпустить его. — Ты видел своих родителей?
— Только секунду. Я бросил сумки и пошел к тебе.
Я улыбнулась. Он отдал предпочтение мне.
Мы дошли до высокого дуба. Оба уставились на домик на дереве. Отец Лаклана годами заменял гнившие доски, но годы брали свое. Что-то закончилось сегодня. Такое чувство, будто подошел конец главе моего детства. Больше никаких ночей, просиживаемых в домике на дереве, и моего разбивающегося по Лаклану сердца.
Поднялся ветер. Я винила его в слезах на моих глазах.
— Лаклан? — сказала его мама.
Лаклан бросил на меня взгляд. Мы еще не закончили на сегодня, и не хотели, чтобы кто-либо нас прерывал.
Лаклан отпустил мою руку. — Останься, — пробормотал он до того, как пошел к крыльцу. Я стояла рядом с огромным дубом, словно беглец. Я выглянула и посмотрела на Лаклана и Мэгги.
— Мама, — поприветствовал он.
Они обняли друг друга, прежде чем она поцеловала его в щеку и отступила, чтобы посмотреть на него.
Мне нравилось, как Мэгги Холстед любила своего сына. Это было в сиянии ее глаз и том, как она с ним говорила. Она была невысокой женщиной, доходила до плеча Лаклана. Несмотря на то, что была маленькой, она была сильной. Никто не шел против нее.
Каждый раз, когда я ее видела, она всегда здоровалась, но очень осторожно смотрела на меня, как будто могла видеть сквозь мои глаза то, что творилось у меня внутри.
Это всегда меня чертовски пугало.
— Твой отец сказал, что ты приземлился несколько часов назад, — произнесла Мэгги. — Где ты был?
— Я был с Наоми.
Мэгги ничего не сказала. Я видела, как ее губы поджались в неодобрении. — Как она? — спросила она натянуто.
— Хорошо. — Лаклан скрестил руки и прислонился к перилам. — Она скоро уезжает в колледж.
— Это замечательно, — пробормотала она.
Замечательно для Мэгги, скорее всего.
— Конечно, — ответил Лаклан. — Я ею очень горжусь.
Они оба затихли. Мэгги колебалась, прежде чем подошла к нему и скопировала действия своего сына.
— Я помню, как она всегда сидела в этом домике на дереве и придумывала истории о том, чтобы уехать.
Лаклан посмотрел на маму. — Ты все слышала?
— Конечно. Летом окно в моей комнате было открыто. Я всегда слышала вас двоих.
Лаклан усмехнулся. Я со смущением ударилась головой о дерево.
— Ты не думала, что она уедет из Маклин?
— У меня были свои сомнения, — ответила она честно.
Я увидела, как плечи Лаклана напряглись.
— Почему? — спросил он.
— Лаклан…, — она вздохнула. — Я не знаю, сможет ли она находиться так далеко от тебя. В ту минуту, когда она тебя увидела, то без памяти влюбилась, что переросло в любовь, и уровень этой привязанности заставляет меня задаваться вопросом.
Лаклан стоял прямо. Его голова инстинктивно наклонилась в моем направлении. — Да?
— Да, — Мэгги осторожно посмотрела на своего сына. — И думаю, где-то по пути, она захватила и часть тебя. — Она вытянула руку и положила ее на грудь Лаклана, прямо туда, где билось сердце. — У нее все еще есть частичка тебя.
Он не лгал и не придумывал оправданий. Он повернулся к матери и сказал спокойным, твердым голосом. — Я люблю ее.
Она не спорила и не пыталась доказать, что Лаклан ошибается. Вместо этого, она кивнула и скривила губы, задумавшись.
— Опиши мне это, — сказала она внезапно. — Опиши свою любовь к ней.
— Мама… — сказала Лаклан. Мэгги не отступала. Она стояла там и ждала, когда ее сын ответит ей. — То, что ты просишь меня описать… я не могу описать. Это как просьба описать свежую воду. Она нужна мне для жизни. Так и мне нужна она, чтобы жить.
Мэгги сделала глубокий вдох. — Мне нравится Наоми, — бросила она небрежно.
Я хотела фыркнуть. Даже Лаклан посмотрел на мать скептически.
— Правда нравится, — настаивала она. — Но это не имеет никакого отношения к моей симпатии к ней. А к тому, что у нее есть нужда в тебе, такая интенсивная и мощная, что ничто не может это изменить. Я просто не думаю, что ты понимаешь, чем тебе придется пожертвовать, чтобы быть с ней.
— Зачем ты мне это говоришь?
Мэгги притихла. Она скрестила руки и облокотилась на перила. — Когда ты действительно любишь кого-то… то это на всю жизнь. Так легко произносить это слово из шести букв, когда все просто и идеально. Если Наоми любит тебя так, как я думаю, тогда тебе нужно быть с ней несмотря ни на что. Ее счастье, страхи и боль — даже мысли — станут твоими, и ты должен сделать все что угодно, бы так все и осталось.
Мои глаза широко открылись, полностью шокированная тем, что Мэгги Холстед только что произнесла.
— Я не собираюсь сбегать, — поклялся Лаклан.
— Хорошо. — Машинально она добавила, — Не подведи ее.
— Не подведу.
Ее губы приподнялись в уголках, и она обняла Лаклана.
— Хорошо, что ты дома, милый.
Прежде чем уйти, она посмотрела поверх плеча Лаклана, прямо на меня.
Я стояла там и просто ждала, когда она позовет меня по имени. Но она развернулась и пошла внутрь.
Дверь, щелкнув, закрылась.
Лаклан замер, как если бы был вырезан из камня. Я вышла из своего укрытия и пошла к нему. Он смотрел на луг с отсутствующим взглядом. Я встала рядом с ним и прислонилась головой к его руке.
— Я знаю, ты слышала, — сказал он.
— Каждое слово.
Он посмотрел на меня с сожалением. — Моя мама, она просто….
— Была мамой, — закончила я за него. — Она права во всем, что сказала.
Он серьезно посмотрел на меня и тихо сказал, — Я, правда, люблю тебя.
Я слабо улыбнулась. — Я тоже тебя люблю… но любовь решает не все. Так что же мы будем делать?
Лаклан закрыл глаза и потер переносицу. — Я не могу просить тебя остаться в Маклин. Ты заслуживаешь уехать и прочувствовать всю прелесть студенческой жизни… — Он позволил своим словам повиснуть в воздухе. И я надеялась, что чтобы он не сказал после, это не разобьет мое сердце на кусочки.
— Так что, ты идешь в колледж, а я буду ждать тебя здесь.
— В Маклин?
Лаклан кивнул. — После моей интернатуры, мне нужно было провести год в Питсбурге. Тот год почти закончился, и потом я вернусь домой.
Я знала это. Просто не знала той части про Маклин. Я смеялась над иронией. Этот мир играет жестокую шутку с нами двумя. Именно тогда, когда мы решили дать этому — мы — шанс, одному из нас нужно уехать.
Мой смех сошел на нет, и мое сердце заболело. Я посмотрела на него с опустошенным видом. Он раскинул руки, и я охотно обняла его.
— Обещаю, — прошептал он мне на ушко. — Я буду здесь.