В комнату вернулся Шаройко, его принесла жена. Мы вежливо поздоровались. Лицо профессора было мокрым и красным, но взгляд был гораздо трезвее, чем раньше. Он оценивающе посмотрел на нас и достал из шкафа новую бутылку. Я решил воспользовался тем, что он еще может говорить.
— Профессор, а что Розенталь от вас хотел? Как он объяснил свой приход?
Шаройко пожал плечами:
— Сказал, что его страшно интересует история своей семьи, корни ищет. Ищет-то он, понятно, золото… Я тогда как раз книгу об аферистах закончил, там про его двоюродного дедушку страниц сто было… Розенталь обещал издать рукопись за свой счет, взял экземпляр, даже аванс мне выдал. Предупредил еще, чтобы о материалах, которые у меня есть, я пока никому пока не говорил, идею книги могут украсть… Это было давно. У меня уже тогда было впечатление, что издателя мне самому придется искать.
— А почему?
— Да сдвинутый он какой-то, вряд ли с ним можно дела иметь… Если бы я тогда с ним не связался, книгу давно бы уже напечатали. Давайте выпьем лучше, осточертел мне этот Розенталь.
Профессор опять наполнил рюмки.
— Кстати, я его видел не так давно.
— Да? А где?
— Тут кабак неподалеку есть… Когда с собакой поздно гуляю, иногда захожу туда пива взять. Где-то недели две назад я заметил у входа похоронный автобус, а у стойки — самого Розенталя… Меня он узнать уже не мог, пьяный был в дым; нес бармену какой-то бред… Не знаю, почему мне так показалось, но по-моему, он был чем-то сильно напуган.
Похмелье коллеги после беседы с профессором было ужасным. Похоже, Шаройко держал дома паленую водку.
Но это было не самое худшее. Прав у меня нет, и по улицам я стараюсь ездить очень аккуратно. Но свернув во двор, я отвлекся на мысли о разлагающемся привидении Розенталя, и зацепил стоявшую у подъезда Тойоту Валеркиного соседа по лестничной клетке… Коллеге я ничего говорить не стал, пусть будет для него сюрприз. Нефиг напиваться.
Хотя, если отбросить шутки в сторону, помощь Валеры была для меня бесценной. От любого алкоголя меня всегда воротило, а без бутылки люди часто бывают неразговорчивыми; в одиночку же многие пить тоже не будут. Получалось, что частный сыщик, журналист и алкоголик — во многих случаях одно и то же.
На звонки коллега не отвечал до пяти вечера, и только в восемь нашел в себе силы выйти из дома, преодолеть залитый болотами двор и добраться до моей квартиры. Пока он отдыхал с дороги, я вышел покурить на балкон. Вечер был восхитительный. Редкие листья тихо шелестели в зарослях внизу, дувший с пустырей ветер доносил запах мокрых камышей и дым костра. Около Тойоты копошился сосед, сдирая ломом покореженное железо, заклинившее переднее колесо.
— Профессор-то молодец… Я, конечно, допускал, что они ищут нечто, спрятанное в могилах, но догадаться, что значат эта дурь, передающаяся у Розенталей из поколения в поколение, никак не мог… Кстати, теперь понятно, почему убили двух женщин в похоронной конторе: наверное, убийце не хотелось, чтобы кто-то еще присоединится к поискам денег — вдруг найдет их первым.
Валерка задумчиво крутил в руках коробку из-под сока.
— Да… Получается, что Розенталь, которому позарез нужны были деньги, обратился к семейной традиции искать сокровища дедушки-некрофила. С головой у него к тому времени было здорово не в порядке, и он убивал всех, кто мог помешать задуманному… Так? Ну а трупы изнасилованные — это способ успокоить нервы. То, что он так долго подавлял в себе, вылезло наружу в результате стресса… Дала о себе знать наследственность. Наверное, задолго до смерти он уже был не в себе… Помнишь, Света говорила, что Розенталь здорово изменился?
— Я помню. Но по-моему, ты здорово ошибаешься.
— Почему?
— Ну, смотри… Действительно, с головой у Розенталя в последнее время было что-то не то… Но зачем ему убивать тех, кто слышал что-то краем уха о его родственниках? У него же, судя по всему, не было повода бояться конкурентов в охоте за деньгами: обрати внимание, что профессору он просто запудрил мозги насчет издания его книги, убивать же он его не стал.
— Ну не скажи… Профессор мог понадобиться на тот случай, если поиски зайдут в тупик. Тогда можно было бы попытаться получить у него еще какие-нибудь сведения о тайнике с золотом. Если бы профессора замочили, такая возможность была бы потеряна.
— Хорошо, насчет профессора ты, наверное, прав… Но вот оба убийства в похоронной конторе — это, по-моему, работа человека, которому кажется, что золотом заинтересовались слишком многие: Розенталь с его заместителем, сам профессор, эти Света и Нина… Кстати, что ты думаешь о профессоре? Шансов найти золото у него больше, чем у кого бы то ни было…
— А зачем он тогда нам все это рассказал?
— Ну… во-первых, чтобы не возникло подозрений, что он пытается что-то скрыть. А во-вторых — откуда ты знаешь, что он рассказал нам всю правду? Из того, что мы обратились к профессору, напрямую следует, что мы в курсе, что ему что-то известно… А вот, например, о том, что о поисках золота известно заместителю Розенталя, мы знаем только со слов Шаройко: вот вам готовый кандидат в убийцы.
И плюс к этому: ты подумал, что Нина была убита именно в тот момент, когда она готова была рассказать подружке о профессоре? У него в похоронной конторе вполне мог быть своей человек… Да и с Розенталем они знакомы, он и сам мог зайти к нему на работу.
А когда мы пришли к Шаройко, он понятия не имел, что мы уже знаем, а чего нет. И как раз поэтому, может быть, его рассказ был таким подробным — попробуй проверь все, что им было сказано… Рассказав кое-где правду, он мог впутать между делом эпизоды, которые полностью собьют нас с толку.
— Так ты думаешь, это профессор?… Вот гад. И водка у него…
— Ничего я не думаю, много думать вредно… Я просто показал тебе, что вариантов может быть сколько угодно. Не исключено даже, что убийства Розенталя и двух женщин были совершены разными людьми. А Нина, в конце концов, действительно могла поскользнуться.
— Ты сам в это веришь?
— Нет, не очень… Но вот Розенталя вполне могли выследить те, кому он испортил похороны шефа. Или родственники трупов, которые испохабили в морге бандиты. Или Иванов, который ему давно рвется отомстить. Или еще кто-нибудь, кого Розенталь пытался шантажировать… Мало ли может быть убийц? Хотя конечно, было бы красивее, если бы все три убийства совершил кто-то один.
Ладно, хрен с ним; об этом потом. Вот во что я точно не верю, так это в наследственную некрофилию.
— Но трупы действительно кто-то насиловал?
— Да, но почему ты думаешь, что это был Розенталь? Для того, чтобы человек почувствовал необходимость совершать половые акты с мертвыми телами, в его психике должны произойти очень серьезные изменения… Что такое некрофилия? Извращение действительно очень редкое, и изучено мало. Но в целом ясно, что в этом случае у человека заблокирована одна из составляющих секса — общение. Сексуальный объект остается неизменным: мужика не тянет, допустим, к другим мужчинам, кошкам, собакам, бабушкам или детсадовским девочкам. Его интересует женщина своего возраста, но с которой не нужно вступать в общение — исключен даже тот минимум, который нужен, чтобы договориться с проституткой. Покойница не будет вести себя так, как от нее не ожидает некрофил, ее поведение полностью предсказуемо, потому что она вообще никак себя не ведет. Она не отпугнет его своей грубостью, хамством, не скажет и не сделает ничего такого, что не совпадало бы со сложившимся у него женским идеалом… Ты понимаешь, насколько далеко должны зайти у него отклонения? А Розенталя совсем недавно видели в своей конторе с любовницей.
— Может быть, когда деньги кончились, она его бросила?
— Не в том дело… Так быстро крыша не едет, тем более что случай был не единичный — вспомни, сколько могил было раскопано. Похоже, здесь действовал извращенец, который с живыми женщинами сексом заниматься уже не может.
Теперь, ты понимаешь, почему я не верю в дурную сексуальную наследственность Розенталя? По наследству могут передаваться психические отклонения, которые мешают нормальному общению. Но сама некрофилия — нет. И поэтому…
— Поэтому — на кладбищах безобразничал кто-то другой?
— Да, я склоняюсь к этому варианту. Мне сразу показалось странным, что на кладбище в Малахово находили разрытыми как очень старые, так и совсем свежие могилы. Я тогда еще предположил, что на кладбище работают несколько человек… Ты подумай, что может делать некрофил с гробом, в котором давно нет ничего, кроме костей?
— Но, может, так, заодно… Приятное с полезным?
— Да ну, это смешно. Поиски денег отнимали у него кучу времени… Ты представляешь, сколько нужно сил, чтобы разрыть в одиночку за ночь несколько могил? Какой после этого секс?
Сам я, правда, не пробовал, но подозреваю, что после этого он бы сам свалился рядом с трупом и заснул. На осквернение сил бы не осталось.
Коллега долго молчал. Думалось ему с бодуна тяжело.
— Ммм-да… А что с этим привидением в подземных склепах?
— Не знаю. Тут я вообще ничего пока не понимаю… Но, ты знаешь, Шаройко, по-моему, прав. Если до сих пор всему находились какие-то объяснения, о приведении тоже не могли трепаться просто так… Что-то там должно быть. Но вот что?
И главное, мне не дает покоя вопрос: чего боялся на кладбищах Розенталь? Раз Шаройко видел, что у входа в бар стоял похоронный автобус, можно предположить, что Розенталь возвращался с очередных поисков. Понятно, что он ездил на кладбища на катафалке, такая машина вызовет гораздо меньше вопросов в любое время суток. Мы и сами видели, как в день своей смерти он специально заехал в контору, чтобы из девятки пересесть в автобус. Итак, логично предположить, что в то день, когда его видел профессор, Розенталь возвращался с поисков. Так?
— Да. Ну и что?
— А ты можешь себе представить, чтобы человек, который провел пол жизни среди покойников, возвращался с кладбища перепуганный до смерти, и заехал в первый же открытый кабак, чтобы немедленно нажраться? Ни от кого мы пока не слышали, чтобы он любил напиваться.
— Да… что-то странное в этом есть. Но я не понимаю, к чему ты клонишь?
— Я ни к чему не клоню, просто сам пока многого не понимаю. Дело в том, что тут сразу вспоминается рассказ деда Ильи о белой тени, которую видели за спиной Розенталя на кладбище в Малахово. Помнишь?