— Что такое? — спрашивает Рея.
— Ты должна признать, что твой дед опроверг все симптомы.
Ларс намекает на разговор, который произошел три недели назад рядом со станцией «Вестбанен» около Акер-Брюгге на променаде в бухте Осло. Весь район перестраивали. Туристическое справочное бюро убрали из здания старой железнодорожной станции и на его месте теперь был Музей Нобелевской премии мира. Они сидели «У Паскаля», где подают роскошные пирожные и до нелепости дорогое мороженое в жалких пластиковых стаканчиках. На причале около крепости Акерсхус бросил якорь огромный океанский лайнер, и от него двигалась толпа голодных великанов с фотоаппаратами.
При виде проголодавшихся туристов Шелдон придвинул поближе двенадцатидолларовый стаканчик с мороженым.
— Дед, я только хочу сказать, что существует пять симптомов, которые нам следует иметь в виду, — она читала по бумажке и старалась говорить самым участливым тоном, на который была способна. — Во-первых, человек иногда задает одни и те же вопросы по нескольку раз. Во-вторых, он не может найти дорогу в знакомых местах. В-третьих, не способен следовать инструкциям. В-четвертых, он может путать время, людей и места. В-пятых, порой он пренебрегает личной безопасностью, гигиеной и питанием.
Было субботнее утро, весна уступала место длинным дням роскошного норвежского лета.
Шелдон кивал, слушая ее. Потом поводил двумя пальцами по стенкам пивного бокала, собирая выступившую влагу. Прикрыл глаза и провел мокрыми пальцами по векам.
— Ты когда-нибудь так делала? Очень приятно!
— Дед!
— Что?
— Почему ты всегда заказываешь пиво, если ты его не пьешь?
— Мне цвет нравится, — ответил он, не открывая глаз.
— Что ты думаешь о том, что я сейчас сказала?
— Ну да.
— Ты помнишь вопрос?
Это его спровоцировало. Шелдон повернулся к внимательно слушавшему их разговор Ларсу:
— Смотри. Номер один. Вынуждая людей повторить вопрос, заставляешь их задуматься, что они хотят узнать. Если ты не готов повторить свой вопрос трижды, тогда тебе не очень-то нужен ответ на него. Номер два: вы привезли меня в Норвегию. Здесь все мне незнакомо. То есть я не могу заблудиться в знакомом месте. Я могу заблудиться тут везде. Номер три: я не понимаю по-норвежски, так что я не могу следовать инструкциям. Если бы я понимал… вот тогда это была бы деменция. Номер четыре: я не знаю ни одного обладающего самосознанием человека, который, после минутного размышления, не признал бы, что иногда путает время, людей и места. На самом деле, что еще, кроме времени, людей и мест, можно путать? А что касается последнего пункта, я скажу следующее. Я не имею понятия, что значит пренебрегать собственной безопасностью. Как это можно измерить? При каких обстоятельствах? Кто это определяет? Я плыл на рассвете в Желтом море под градом трассирующих пуль, с поднятой головой. Пренебрегал ли я своей безопасностью? Я женился на женщине и прожил с ней всю ее жизнь. Это безопасно? Теперь про личную гигиену. Я чищу зубы и принимаю душ каждый день. А питание? Мне восемьдесят два, и я до сих пор жив. Ну как, Ларс?
— Лучше не скажешь, Шелдон.
Рея помнит этот эпизод. Но сейчас, в присутствии Сигрид, она отвечает Ларсу:
— Он излагал ясно. У него есть талант излагать логично. Он просто работал на публику.
— На меня это подействовало, — пожимает плечами Ларс.
— Хорошо, может, у него и нет деменции как таковой. Но он странный. Ну правда, странный. Он все больше общается с умершими.
При этих словах она как будто смутилась. Что бы ни происходило в усталом мозгу деда, это все очень сложно. Оно появляется и исчезает. Но она знает, что с Шелдоном не все в порядке. Что смерть Мейбл основательно подкосила его. Он потерял точку опоры. Больше ей нечего добавить.
Сигрид слушает, а потом обращается к Ларсу по-английски:
— То есть вы не считаете, что это слабоумие?
Ларс стучит пальцем по столу. Он не хочет противоречить Рее. Не при посторонних. Не в том, что касается ее родных. Но в нем говорит чувство долга и справедливости. Перед тем как ответить, он прикидывает, как сделать так, чтобы Рея сама признала его правоту.
— Рея сообщила ему кое-что сегодня утром. Это не могло не повлиять на него.
Сигрид поворачивается к Рее и ждет.
— Прошлой ночью у меня был выкидыш. Но меня отпустили домой из больницы. Это был первый триместр. Утром я рассказала об этом деду.
Тут вмешивается Петтер:
— Сожалею, — говорит он.
Рея кивает. Она не хочет становиться центром внимания.
— Не то чтобы мы не были к этому готовы. Но Шелдон точно не был готов, — замечает Ларс.
Рея молчит, поэтому он продолжает:
— Я не думаю, что это деменция. Шелдон пережил всех, кого он знал, включая сына и жену. Мне кажется, что он переехал в Норвегию из-за нашего будущего ребенка. Ради возможности увидеть, что жизнь продолжается. Но ребенка мы потеряли.
— А чем вы объясняете его поведение? — спрашивает Сигрид Ларса.
— Полагаю, чувством вины. Его мучает чувство вины от того, что он их всех пережил. Прежде всего своего сына Саула — отца Реи. Возможно, также старших товарищей, погибших во Вторую мировую. Своего двоюродного брата Эйба. Жертв Холокоста. Сослуживцев по Корее. Жену. Этого ребенка. Я думаю, он не в состоянии пережить еще больше. Теперь что касается корейцев. Я знаю, что есть сомнения по поводу его участия в боевых действиях, но я уверен, что он в них участвовал, потому что корейцы мерещатся ему за деревьями. Не думаю, что это корейцы вообще. Речь идет о людях, которых он убил, и он сожалеет об этом. Даже при том, что это произошло на войне.
Рея с ним не согласна:
— Мой дед не испытывает чувства вины из-за того, что пережил Холокост. Поверьте мне. Если он о чем и сожалеет, так это о том, что не прибавил себе годов и не попал на войну бить нацистов.
— Но ему было всего четырнадцать, когда Америка вступила в войну. Он был ребенком.
— Ты что, не знаешь его?
Сигрид продолжает писать в блокноте, добавляя заметки к своим соображениям по поводу Ларса и Реи и времени исчезновения Шелдона.
Осталась последняя деталь.
— Как вы объясните вот это? — спрашивает Сигрид, вручая Рее записку, найденную на месте преступления.
— Это написал мой дед.
— И о чем, по-вашему, в ней говорится?
— Ну, — замечает Рея, — важно не столько то, о чем в ней говорится, сколько что это означает.
— Да. Хорошо.
— Вот почему мы с Ларсом расходимся во мнении по поводу диагноза Шелдона.