Часть II
РЕЧНЫЕ КРЫСЫ
Глава 9
До сего дня Шелдон ходил по воде лишь мысленно. Это началось в 1975 году, одновременно с видениями, о которых он рассказывал Мейбл. Их источник был абсолютно понятен: письмо от Германа Уильямса, одного из сослуживцев Саула, который был с ним в лодке, когда его ранило. В письме были изложены обстоятельства гибели Саула.
Видения были вызваны фактами, но они выходили за рамки фактов. Они были ужасающими и очень правдоподобными и стали по-настоящему преследовать его в 1976 году, с появлением в их доме Реи.
В своих видениях Шелдон патрулировал дельту Меконга с Саулом, Германом Уильямсом, Ричи Джеймисоном, Тревором Эвансом и капитаном — человеком по имени Монах.
Видения начинались с эдаким простодушным оптимизмом.
Шелдон получил задание от агентства «Рейтер». Его хорошо известная книга воплощала стиль агрессивной фотографии, которая была им нужна. Наличие собственного военного опыта вызывало доверие у молодых людей, чей вклад в военные действия он должен был запечатлеть. Ему перевалило за сорок, он был, может, не в лучшей физической форме, но вполне строен и проворен. Ему позвонили как-то поздно вечером, когда они с Мейбл смотрели шоу Джонни Карсона. Карсон брал интервью у Дика Каветта, и их комичная пикировка заставляла смеяться до колик.
— Вас беспокоят из агентства «Рейтер». Вы нам нужны. Вы готовы?
— Мои вещи собраны со дня начала Тетского наступления[6].
— Наш человек. Выезжаете утром?
— Утром? Зачем ждать? Я могу прямо сейчас.
За час его доставили в Сайгон, откуда за три минуты он добрался до базы Саула на слоне, в то время как непальские шерпы несли его багаж. Командир-полковник показал ему большие пальцы в знак одобрения, Шелдон подмигнул ему в ответ. Было здорово снова оказаться в строю, среди мужчин. Но как же молоды они теперь! В его время военнослужащие были старше. И вообще, был ли он когда-нибудь таким молодым? Конечно нет. В Корее сражались настоящие мужчины, а не кто попало. Мужчины с музыкальным вкусом получше, чем у нынешних.
Когда старый морпех вошел в казарму, его встретили одобрительным гулом приветствий. Несмотря на его низкий чин, они отдавали ему честь, и он отвечал им тем же. Проявляли уважение к старой гвардии. Им было известно, что он один из них, а не какой-нибудь задрот из «Старс энд Страйпс», который приехал сделать парочку пропагандистских снимков. И не какой-то хиппи, мечтающий пристроиться к заблудшей заднице Джейн Фонды. Ничуть. Это был настоящий мужик, и он приехал снимать жизнь на Реке. Там, где насекомые такого размера, что могут утащить вьетнамского ребенка, где в воздухе стояло напряжение и было только одно правило: нельзя жрать мертвяков.
Донни закинул рюкзак на верхнюю полку и сам последовал за ним. Ему нужно хорошо выспаться, потому что завтра он поплывет на лодке с сыном. И он не хотел, чтобы сыну было стыдно за него перед товарищами.
До того как вырубиться, он прошептал:
— Эй, Герман? Ты не спишь?
— Да, Донни. Чего тебе?
— Почему капитана называют Монахом?
— А, это. Он не хочет тут быть.
— А кто хочет?
— Нет, я имею в виду, он действительно не хочет.
Воды Осло-фьорда мирно протекают под корпусом катера, и 20-сильный мотор уверенно ведет их на юго-запад. Шелдон Сидит на пластиковой скамье у руля. На нем украденная ветровка и очки-авиаторы, которые оказались в кармане куртки. Пол — на третьей скамье, ближайшей к носу. Шелдону интересно, плавал ли Пол до этого на лодке.
В путеводителе «Одинокая планета» есть карта фьорда. Прокладывая курс, Шелдон пользуется ею. Чтобы не столкнуться с датскими паромами и круизными лайнерами, он выбрал путь не по широкому каналу, а между островами Ховедойя и Блеикойя, а потом между Линдойей и Грессхолменом. Он очень надеется, что норвежская береговая охрана не страдает нервными расстройствами и не будет задавать лишних вопросов.
Однако не они одни вышли в плаванье. Кругом полно парусников, байдарок, катамаранов, яликов, гоночных яхт и кэтботов. Люди машут Шелдону и Полу. Шелдон машет им в ответ.
Большая часть малых судов, похоже, направляется в сторону Несоддтангена, они огибают оконечность полуострова и идут на юг. Медленно, но верно, держась как можно ближе к суше, Шелдон следует за ними. Он везет мальчика по сверкающим волнам навстречу легкому ветру, подальше от ужасов вчерашнего дня в сине-зеленый мир, который не знает ни кто они, ни откуда прибыли.
По мере того как город вместе с бухтой, оперным театром и ратушей остается позади, спадает и напряженность, становится очень тихо. Вместе с тишиной проявляются незаметные в обычных обстоятельствах утренние звуки.
Сидя в шкафу, Шелдон слышал хрипы Сенки, представлял себе, как она беспомощно размахивала руками, отчаянно цепляясь за жизнь, и как силы покидали ее. Он ощущал ненависть, которой был полон убийца. Представлял себе ее расширившиеся от ужаса глаза, когда она поняла, что смерть неизбежна и шанса на спасение нет.
Глядя на сидящего на носу Пола, который наклонился и дотронулся до воды, струящейся из-под их утлого суденышка, Шелдон думал о том, что же творилось в голове у мальчишки, когда отчаянные крики матери сменились тишиной. Остается надеяться, что ребенок не обладает столь богатым воображением, как он сам. Эти мысли неизбежно возвращают его к событиям, происходившим на вьетнамской реке.
Это деменция, Донни.
Мейбл его не понимала. У нее были другие способы не сойти с ума. Но он все же хотел ей объяснить, что она не права.
— Можно ли считать слабоумием то, что в конце жизни ты хочешь впустить в нее прошлое? Не есть ли это разумное желание здравомыслящего человека, стремящегося осознать свой завершающий шаг — в темноту? Последняя попытка все связать воедино перед великим затмением? Разве это такое уж безумие?
— Мы должны обернуться часа за три-четыре, — сказал Герман. — Примерно в четырех километрах отсюда упал «Фантом», в штабе считают, что пилот катапультировался. Так что нам предписано подобрать его костлявую задницу, пока ему не пришлось реально отстреливаться.
Монах, как обычно, молчал, пока остальные грузили снаряжение в лодку. Шел дождь, и все страдали от похмелья после трехдневной пьянки по поводу начала второго года Саула в ВМС и его возвращения на реку.
Саул особо не разговаривал с отцом. Так, по необходимости. «Передай мне ту веревку» или «Есть закурить?» Шелдон не обижался. Он старался повнимательнее наблюдать за работой парней. И не хотел никому мешать. Но в своих видениях — в том, как он запомнил место, где никогда не был, — он панически боялся упустить хоть одну деталь. В нем говорила эта еврейская страсть все документировать. Запоминать. Держаться за каждый лучик дня и убеждаться в том, чтобы другие узнали, что этому были свидетели. Тому, что некогда было и чего больше не существует.
Монах очень осторожно управлял лодкой. Шелдон фотографировал его руки на руле. Он сделал портрет Монаха в лучах заходящего солнца: его лицо и угловатая фигура темнели на фоне реки.
Было нечто зловещее в его манерах. Подспудная боль. Некий план. Шелдон видел все это через объектив фотоаппарата.
Он сфотографировал длинные и тонкие черные пальцы Германа, которые, родись все эти люди на другой планете, могли бы научиться ремонтировать часовые механизмы.
Он наблюдал за тем, как Тревор чистит винтовку, — с подобным усердием обычно ухаживают за охотничьим ружьем, доставшимся от дедушки.
Он снял Ричи и его улыбку, удивляясь тому, насколько часто людям подходят их имена.
Шелдону нравилось плыть на лодке. С 1975 года, когда он начал регулярно плавать с ними, он редко тревожился за Саула, несмотря на то что знал, каков будет конец у этой истории. Он не смотрел на сына печальным взглядом отца или боевого товарища. Он просто присоединялся к поездке. Познавая происходящее. Находясь внутри событий. Купаясь в теплой атмосфере товарищества.
Ему нравилось видеть в сыне мужчину. Именно этого он добивался, напоминал себе Шелдон. Так ведь? Чтобы его сын стал мужчиной. Американским солдатом.
Истребитель F-4 «Фантом» был сбит ракетой «земля — воздух» советского производства. Пилот, по общему мнению, был ни в чем не виноват. Также, по общему мнению, летчикам было легко воевать. Они сидели в кондиционированных палатках, пилили свои драгоценные ногти, потягивали тоник, играли в джин и дрочили на новенькие, не засаленные журналы. Когда раздавался гонг, они надевали щегольскую форму, от которой все девчонки теряли голову, садились в кабины сверкающих самолетов, начищенные и отполированные для них какими-то лакеями, и минут пятнадцать поливали напалмом дома, людей, скот, посевы и что там было еще. После, когда их большие пальцы уставали давить на гашетку, они возвращались обратно на базу и стирали единственную каплю пота, проступившую на лбу, пока пресса фотографировала их. После этого они возобновляли столь грубо прерванную раздачу карт, Хезер или Ники из «Красного Креста» массировали им усталые плечи, а они заливали девицам в уши рассказы о своей безудержной храбрости.
Жизнь пилотов была кучерявой, и речные ребята не стали бы принимать их рассказы на веру. Им было наплевать, например, на то, что ракеты «земля — воздух» были самыми совершенными самонаводящимися ракетами, изобретенными Советами, и на то, что их запускали по низколетящим самолетам, у которых оставалось 1,7 секунды на ответ, прежде чем они потеряют левую часть фюзеляжа. Им было все равно, превосходил их противник по силе или нет. На обратном пути пилоту придется туго и, зная об этом, каждый находящийся в лодчонке боец готовился совершить подвиг.
Главной задачей поисково-спасательной операции было обнаружение сбитого самолета до того, как это сделают вьетконговцы, кровожадные сволочи. Но это была их земля, и они демонстрировали превосходное умение ориентироваться на ней. Поэтому, когда самолет падал, они моментально его находили, а речные бойцы, напротив, искали долго.
Монах был шкипером. Пока они сплавлялись по реке, им оставалось лишь целиться из М60 по джунглям, травить анекдоты или вспоминать девчонок, с которыми у них ничего не было. По крайней мере, физически.
Лил дождь, лодка с урчанием двигалась по протоке шириной метров двадцать. Мимо под прицелом бойцов проплыли местные, но никто не остановился и даже не поднял взгляда.
Тревор сидел за спиной Монаха в позе, которую Шелдон находил напряженной, как будто он был готов вскочить со скамьи и… что-то сделать. Трудно было предсказать, что могло произойти дальше. Прыгнет за борт? Или набросится на Монаха?
Шелдон сидел на корме и фотографировал джунгли. Пытался понять эту местность, людей, войну. В Корее все было по-другому. Там коммунисты атаковали Юг с помощью СССР, и ООН приняла резолюцию, пока советский посол отлучился в туалет, но все было довольно однозначно. А вьетнамская война была не такой однозначной. И конечно, весь фокус состоял в том, что южные корейцы хотели, чтобы мы пришли. А здесь — не особенно.