В разговор вступает Петтер Хансен:
— С пирса на Акерсхусстранда похитили лодку.
— Что за лодка?
— Небольшая.
— Ты видишь связь?
— Ну, я думал о том, что мистер Горовиц в записке упоминает «речных крыс», но он пожилой и слабый. Способны ли старик и маленький мальчик похитить лодку?
Сигрид кивает. Налицо резон и связь, и в то же время это кажется невозможным. И тут она как будто слышит голос своего отца, который предлагает ей взглянуть на проблему с другой стороны. Она следует ему и делится с остальными.
— Давайте представим себе, что бывший морской пехотинец, который сражался в Корее, выполняет свою последнюю миссию, защищая мальчика, напоминающего ему его собственного погибшего сына. Старый морпех, действуя в незнакомой обстановке, успешно избегает все расставленные нами за последние тридцать шесть часов ловушки, и никто, включая ближайших родственников, не имеет ни малейшего понятия, где он. Давайте-ка подумаем об этом. Что, если мы гоняемся не за выжившим из ума стариком, а за хитрым лисом, движимым благородной целью? Что, если мы не просто действуем неадекватно — хотя так и есть, — но соревнуемся с ним и он выигрывает?
Все молчат, обдумывая услышанное. Потом Петтер говорит:
— А почему он не сдает парня в полицию? Ведь он же будет у нас в безопасности.
— Я не знаю. Может, он так не думает. Может, он нам не доверяет. Может, он видел что-то, что заставило его так думать. Не могу сказать. Остается лишь надеяться, что уж коль скоро он избегает нас, ему удается избегать и подозреваемого с сообщниками. Потому что мне кажется, что отец хочет заполучить сыночка. Короче, надо искать лодку, — заключает Сигрид. — Она не могла уплыть далеко. Действуйте.
В кофейне напротив Дома литературы Кадри толкует с бывшим товарищем по Армии освобождения Косова и молодым рекрутом. Одновременно он жует глазированную булочку с корицей, и его собеседники силятся разобрать, что он говорит.
Один из них закуривает сигарету.
Кадри проглатывает и продолжает:
— Они же такие вкусные, разве нет?
— Я не голоден, — отвечает тот, что курит.
Кадри откусывает еще кусок и произносит на албанском:
— Голод тут ни при чем.
— Кадри, что мы тут делаем? — спрашивает второй.
Вопреки увещеваниям Энвера, Кадри навешал на себя золотые цепи, на нем черная сорочка, которая выглядит так, будто он приобрел ее в сувенирном магазине эпохи диско. На столе рядом с пачкой «Мальборо» лежит мобильник. Кадри попивает кофе латте из огромной чашки.
— Вам что, не нравится кофе латте? — пытает он собеседников.
Они качают головами.
— От него проблемы с желудком?
Они опять качают головами.
— Послушайте. Мы в Норвегии. Вы хотите, чтобы все было как дома? Поезжайте домой. Хотите жить здесь — пользуйтесь тем, что есть здесь. Тут у них кофе латте и булочки с корицей, красотки в меховых сапожках и старые американские тачки, которые выгуливают летом. Это не так уж плохо.
— Кадри, у нас тут дело. Давай поговорим о нем.
— Сенка мертва.
— Мы знаем.
— Мальчонка пропал.
Бурим, который сутулится на стуле сильней, чем Гждон, говорит:
— Об этом нам тоже известно.
— Энвер ищет мальчонку. Это значит, что вы тоже будете искать его.
Бурим затягивается сигаретой:
— Но я не в курсе, где мальчик.
Кадри проглатывает мягкую сердцевину булочки и произносит:
— Серединка — самая вкусная, такая сладкая и вязкая. Вы не понимаете, что теряете.
— Слушай меня, придурок, если бы ты знал, где он, я бы спросил: «Эй, придурок, где парень?» И ты бы ответил: «Да он тут, у меня в кармане, рядом с разным мусором и жвачкой». Но ты не знаешь, и я знаю, что ты не знаешь, поэтому я говорю, что мы собираемся его искать.
Глядя волком, Бурим отвечает:
— Если Энвер преследует мужа и жену, чтобы найти старика, а мальчонка со стариком, нам-то что делать? Похоже, все уже делается.
Кадри поднимает вверх палец и объясняет:
— Потому что мы можем ошибаться. Может, парень и не со стариком. Может, старик вообще не связан с людьми из той квартиры. Может, он обычный норвежский пенсионер, который просто стоял на улице и смотрел, как мимо проезжает машина, вот кого видел Энвер. Может, старик и не собирается встречаться с этими людьми. Сенка могла спрятать пацана где-то еще и запутать нас, побежав в другую сторону. Мы не знаем. Мы лишь… — и, облизав палец, он выставляет его, мокрый и блестящий, по ветру, и подводит черту: — предполагаем.
Гждон, который пьет эспрессо с невероятным количеством сахара, говорит:
— Если не старик, то кто? Мальчонке лет семь. Он не может оставаться сам по себе. Может, он в полиции?
Кадри вытирает палец о салфетку.
— Может быть. А может, нет. Если они объявят его в розыск по телевизору, я буду знать, что надежда еще осталась.
— Тогда кто?
Кадри не поднимает головы, лишь пожимает плечами и небрежно бросает:
— Может, сербы.
При этих словах Бурим и Гждон испускают стон и начинают ерзать на стульях.