Оставить все как есть, двигаться дальше, обойти молчанием — не для нее.
Зато все это свойственно Ларсу. Он живет в согласии с человечеством, таким, какое оно есть. Он выражает себя не через поток слов, идей, не через разрушение отношений, не через откровения и нервные срывы, а благодаря неизбывной, постоянной готовности к тому, что произойдет дальше. То, чего Рея достигает волевым усилием, для Ларса — просто жизнь.
Они хотели детей. Правда, только с недавнего времени. Рее нужно было время, чтобы обрести свое место, убедиться в том, что ее американская душа вписывается в норвежскую матрицу. А потом, когда противозачаточные таблетки закончились, она просто не пошла к врачу за новым рецептом.
Она помнит тот день. Это была суббота в декабре — незадолго до Рождества, но после Хануки. Должно быть, один из самых темных дней в году, но их квартиру ярко освещали огни рождественской елки и меноры. Они играли в слова, которые ассоциировались с праздниками детства.
Гвоздика. Корица. Хвоя. Марципан.
— Нет, марципана не было.
— О, здесь у нас много марципана, — сказал Ларс, — в шоколаде.
— Так, теперь чья очередь?
— Твоя.
Бубенцы. Свечи. Пирог. Яблоки. Лыжная мазь…
— Правда? Лыжная мазь? У нас тоже. Здорово!
— Я жульничаю, Ларс.
— Ой.
По три слова за раз. Иногда по четыре. Вот сколько у них было общего. Достаточно, чтобы заводить ребенка.
Рея потягивает кофе с молоком и смотрит на Ларса, читающего первую полосу «Афтенпостен». На ней фотография праздника в Косове, отделяющемся от Сербии, что-то про Брэда Питта и низкоуглеводные диеты.
Нет, она не сказала Ларсу, что хочет забеременеть. В этом не было необходимости. Как будто он и так это знал. А может, в браке ему это и не надо было знать. То, к чему в Нью-Йорке принято относиться как к священнодействию, здесь сопровождалось лишь объятием, при этом его пальцы двигались по ее волосам, собирая их в кулак.
Ларс читает газету как нормальный человек, Шелдон же держит газетный лист на просвет, словно ищет водяные знаки. Рея, как всегда, не может понять, почему он это делает. Пытается привлечь к себе внимание, словно ребенок? Или это от старости? Или же он занят чем-то, что при ближайшем рассмотрении окажется вводящим в заблуждение, безумным и логичным одновременно? Когда все три его ипостаси — личность, состояние и рассуждения — проявляются таким образом, бывает невозможно отделить одно от другого.
Шелдон живет в Норвегии уже третью неделю. Они хотели, чтобы он обрел здесь дом, устроил свою жизнь. Все они понимают, что назад пути нет: Шелдон слишком стар, квартира в Грамерси продана, возвращаться ему некуда.
— Я не попадусь на удочку, — говорит она.
— Что?
Ларс и Шелдон поднимают свои газеты повыше — один прячется, другой провоцирует.
— Говорю тебе, я не попадусь на твою удочку. Мне совершенно неинтересно, почему ты разыскиваешь в газетном тексте код да Винчи.
— Норвежский звучит как английский задом наперед. Я хочу убедиться, также ли ончитается. Проверить это я могу, если поднять газету против света и читать статью, напечатанную на обороте. Но слова на этой стороне загораживают текст на обороте, так что я не могу определить.
Голос Ларса:
— Погода опять будет хорошая.
— Я думаю, нам стоит выйти на улицу. Как насчет прогулки, дед?
— О, разумеется. Они будут очень довольны, не так ли?
— Корейцы?
— Ты произнесла это с особой интонацией. Я слышал.
Рея ставит пустую чашку в раковину, споласкивает пальцы под струей холодной воды и вытирает их об джинсы.
— Мы должны кое-что тебе сообщить.
— Сообщите здесь.
— Я бы предпочла выйти на улицу.
— А я нет. Мне тут хорошо. Еда рядом. Вся эта свинина. Я ей нужен.
— Мы можем выйти через заднюю дверь.
При этом обе газеты резко опускаются.
— Здесь есть задняя дверь? — спрашивает Шелдон.
— Для велосипедов. Про это мало кто знает. Это секрет.
— Приму к сведению.
— Такие мелочи могут спасти жизнь.
— Ты надо мной смеешься. Я знаю, ты смеешься. Я понимаю, что к чему. У меня пока еще крыша на месте. И фамильные драгоценности есть, и кое-что на счету — остатки гонорара за книжку. Мне ведь за восемьдесят. А это что-то да значит.
— Так мы идем на улицу или нет?
— А что происходит у твоих соседей? — Шелдон меняет тему разговора.
— Ты о чем?
— Похоже, что этот фашист бьет жену.
— Мы уже вызывали полицию.
— Так вы тоже это слышали?
— Да.
— У вас есть оружие? Ларс, у тебя есть оружие?