Более молодой человек, возможно, избрал бы путь, лежащий ближе к дому, к которому он теперь подходит по лесу с левой стороны за сотню метров. Более молодой человек, наверное, так беспокоился бы за Рею, что бросился бы на ее защиту безоружным. Но Шелдон давно не молод. Ему не побороть никого в схватке. Ему с трудом удалось разрезать ножом брезентовую сумку.
Когда мы всматриваемся в лесную чащу в поисках источника звуков, мы ищем пробелы между деревьями. Мы смотрим туда, где пробивается свет. Где голубое небо или серебристо-серые облака просвечивают сквозь ветви. Глаза ищут свет, как бы пытаясь вывести нас из темноты дикого леса.
Итак, Шелдон движется среди теней. Он припадает к стволам деревьев. Лежит, притаившись, на земле по несколько минут, сливаясь с лесной подстилкой. Чтобы сохранить равновесие, он опирается на колени и локти, потому что грудь больше не может долго удерживать на земле слабое тело.
Сколько времени прошло?
Примерно час. Сорок минут он потратил на то, чтобы сделать маскировку, и еще двадцать минут он идет. Так ли это? Кажется, что прошло намного больше.
Он бы тут замерз, если бы под брезентовой сумкой не было так жарко. Он должен был надеть перчатки. Ему всегда это внушали. Кожаные — лучше всего. Автогонщики и жокеи всегда надевают перчатки, чтобы они впитывали пот, который мешает удержать поводья и руль. Сталевары и кузнецы тоже носят их. А также садовники и скалолазы.
Такие нежные руки, — прошептала ему однажды Мейбл.
Больше не нежные. Теперь они покрыты мозолями и шрамами. Они кровоточат, и они одиноки. Нынче они редко составляют друг другу компанию. Они стали безразличными. Да и поводов хлопать у них почти не осталось.
Большинство ребят в его подразделении имели привычку отрезать от перчатки указательный палец и надевать его отдельно. Правда, так можно было потерять его и палец бы мерз — такое иногда случалось. Все они понимали, как важно носить перчатки. Это был наилучший способ сохранить тепло и гибкость рук. Солдаты берегли руки, как хирурги. По той же причине скрипач или пианист ни за что не схватится за горячую кастрюлю, стоящую на плите.
Ребята снимали кожаный напальчник непосредственно перед стрельбой.
Шелдон оглядывается назад. Он впечатлен тем, какое расстояние ему удалось пройти. Все-таки то, как человек одет, влияет на его возможности. Солдат в форме кажется выше ростом. Белый халат придает веса словам врача. А снайпер подбирается тихо. И незаметно. Всё ближе.
Красный дом движется, как солнце вдоль горизонта. Он выследил его на фоне небесных пустот леса. И теперь он приближается с краю по правой стороне. Дом больше размером, чем ожидал Шелдон. Он всегда представлял его себе хибаркой с единственной комнатой, грубо срубленной из сосны, с крутой крышей. Этакий сарай или собачья будка посреди пустынной тундры, которая не оттаивает даже летом.
В реальности он оказался больше. Шелдон прикидывает, что дом, должно быть, одноэтажный, с двумя спальнями и чердаком. Метров сто двадцать. Он слегка приподнят над землей — скорее всего, это сделано, чтобы уберечь дом от зимнего снега и весенних вод, — так что под ним можно проползти.
К входной двери ведут две ступеньки. Шелдон стоит слишком далеко и не может разглядеть следы, но и так нет нужды проверять. Люцифер возвращался к «тойоте» из леса, а следы господ Яблока и Лесоруба шли только в одном направлении. Больше идти им было некуда. Они находились внутри. Перевернутый байк в овраге свидетельствовал о том, что Рея и Ларс тоже здесь.
Чуть дальше — что это? Он всматривается в бинокль. Прямые углы, ровные линии… Это точно дело рук человека. Какое-то строение метрах в ста от дома. Шелдон осторожно ступает меж кустиков черники и упавших березовых веток. Обходит дохлого барсука и благодарит Бога, что рядом нет ворон, которые карканьем выдали бы его присутствие.
Да, вот она, сауна, которую он себе представлял. В ней с легкостью поместятся полдюжины человек и там можно сушить дрова. Внутри есть бадья с холодной водой, которую плещут на горячие камни для пара. Здесь белокожие тела разогреваются до красноты, как щеки проститутки после хорошего перепихона.
Шелдон подступает к сауне сзади, чтобы его не было видно из дома. Он впервые выпрямляется в полный рост и чувствует, как спину пронзает острая боль.
Дверь находится с противоположной стороны и смотрит на дом. Но в задней стене есть маленькое оконце, в которое можно заглянуть.
Внутри темно, но что-то разглядеть можно. В двери вырезано круглое окошко, через которое проникает достаточно света, чтобы он мог рассмотреть, что находится в сауне. Вдоль трех стен стоят лавки. Хотя очаг не горит, Шелдон чувствует запах дров. Этот запах напоминает ему о забавах молодости. Ощущение наплывает, как непрошеный гость. Он тут же делает попытку подавить его, но от воспоминаний, вызванных запахами, отделаться трудно.
Будут ли люди хранить оружие в таком месте? Точно не будут. Патроны, конечно, не вспыхнут при температуре парилки, иначе на Ближнем Востоке не было бы оружия. Но чувствительное дерево может деформироваться, а металл — расшириться, отчего нарушится точность настроенного инструмента.
Тогда где же винтовки?
Еще некоторое время Шелдон продолжает смотреть в заднее оконце, но в голову ему так ничего и не приходит.
— Как дела?
— Билл?
— Я.
— Не могу найти винтовки.
— А где ты искал?
— Ну, смотрю тут в окно.
— Да, ты хорошо поискал. Можно сворачиваться.
— Ну ладно, умник, что ты предлагаешь?
— На самом-то деле, предлагаешь ты. Если в сауне слишком жарко, значит, они не в сауне.
— То есть они вне сауны.
Они там, где дрова!
Шелдон идет налево и выглядывает из-за угла. Он видит дом, но уверен, что из дома его не видно. И там, как и сказал Билл, есть второй сарайчик. Без окон. Метра два с половиной в высоту, меньше двух метров в ширину и метр в глубину. Скорее шкаф, чем сарай. В этих краях, если учесть, что это не ферма, небольшие строения можно принять за что угодно, только не за постройку для хранения инструментов и дров. Это абсолютно неприметное место, которое не привлечет ничьего внимания.
Тут хорошо прятать оружие, заключает Шелдон. Там может быть холодно, но риск, что оружие будет украдено, гораздо меньше, чем если хранить его в доме. Всегда есть риск несчастного случая. Вот почему Шелдон, вернувшись после Кореи, не держал в доме оружия. Не считая древнего пиратского пистолета, с которым Саул играл в антикварной лавке.
А у Билла был списанный мушкет, и когда эти двое затевали свои игрища, работать становилось невозможно.
На двери сараюшки висит старомодный замок, прикрытый красным резиновым кожухом. Очень кстати замок оказывается открытым. Его скоба лишь вставлена, но не заперта на ключ. Едва ли имеет смысл гадать, почему это так. Ему надо попасть внутрь. Одна надежда, что никто не залез туда раньше него и не забрал то, что ему так нужно.
Дверные петли расположены справа — значит, она открывается в сторону дома. Внутри темно, тепло и так тесно, что впервые за день Шелдон начинает ощущать собственный запах. Его тело воняет, он испачкан землей и грибами, покрыт пометом птиц и червей. Он весь, каждая его часть сливается с почвой — кроме голубых глаз, которые улавливают узкие лучи света, проникающие сквозь щели в крыше.
Он видит грабли и три разнокалиберные лопаты. Застывшую от долгого забвения кисть для краски, моток веревки, некогда надежной, но слишком долго провисевшей рядом с канистрой, полной бензина. Есть еще мишени и рыболовные снасти. На полке над ним торчит кожаный футляр в половину длины винтовки.
Шелдон тянется за футляром, старается ничего не задеть, снимая его. Он тяжелее, чем кажется. Или, может, просто Шелдон слишком ослаб.
Он хочет поскорее уйти отсюда, но понимает, что ружье без патронов — вещь бесполезная. Если его тут застукают, он погибнет без боя. Но, с другой стороны, выходить только для того, чтобы собрать винтовку и потом вернуться обратно, еще более рискованно. Все нужно сделать на месте.
Осторожно, чтобы ничего не уронить, Шелдон кладет футляр на пыльный пол, прислушиваясь к звукам снаружи. Футляр старый, с кодовым замком, открыть который можно, набрав с помощью колесиков три цифры. В 1960-е годы был принят код 007, в честь Джеймса Бонда. Шелдон набирает его, но мимо. Производители обычно ставят код из трех нулей, но эта комбинация также на срабатывает.
— На это можно убить весь день, — замечает Билл.
Почему рядом всегда Билл? Почему не Мейбл?
Или не Саул? Не Марио? Или не кто-нибудь, кого Шелдон встретил на шоссе? И почему он вечно одет, как тот пьяный ирландский сосед-ростовщик?
— Я думал, он тебе дорог.
— Был дорог, и мне его не хватает. Вот поэтому мне и не нравится, что ты вырядился, как он. Ты там закончил кусты жечь? Хочешь стать ирландцем?
— Давненько мы не беседовали. Я скучаю по нашим разговорам.
— Я ничего нового тебе не скажу. И если кто-то и должен кое-что объяснить, так это ты. Так что отвали, я занят.