Сидя в своём рабочем кабинете, Дмитрий Леонов разбирал чертежи новых проектов, при этом мысленно ругая себя за тот беспорядок, что устроил у себя в столе. Да что это с ним вообще такое творится последнее время? Постоянно плохое настроение, срывается на всех, в голове какой-то сумбур! Он оставил в сторону бумаги, схватил свой пиджак со стола и, предупредив секретаршу, что сегодня он вряд ли появится в офисе, поспешил на улицу.
Выйдя из здания, в котором располагался офис их компании, он огляделся по сторонам и подумал, что в былые времена его обычно радовало наступление весны. Он любил вздыхать чистый весенний воздух, обожал подставлять лицо первым лучам весеннего солнца… Его радовали мелкие, словно горошинки, клейкие листочки, только что пробившиеся из раздувшихся почек, а также было приятно видеть оживающие, благодаря этой девственной листве, деревья, которые зимой казались ему умершими… Но сегодня он был совершенно безразличен, проходя мимо газонов с молодой сочной травкой, мимо кустарников с новорожденной листвой, и даже высокое голубое небо без единого облачка совсем не радовало молодого мужчину, погруженного в свои невесёлые мысли.
Заведя машину, Дима недовольно хмыкнул. Он уже знал, куда он поедет, и хотя эта идея ему совсем не нравилась, он не мог совладать с желанием вновь увидеть ту, которая так неожиданно и так жестоко лишила его покоя. Вот и её дом! Он въехал во двор, остановившись возле стоявшего прямо под её окнами грузовика. Посмотрел на часы. Кажется, он приехал вовремя. Сейчас она должна вернуться домой. Интересно, приедет на такси? Или… Он не успел додумать свою мысль, как из-за угла дома выскочил до боли знакомый для Димы «Мерседес»! Даже не глядя на номер машины, он сразу понял, что это был «Мерседес» отца — в Н-ске он был чуть ли не эксклюзивом, и отец очень гордился этим. И сейчас этот «Мерседес» ехал к подъезду Дианы! Вовремя сообразив, что его не должны заметить, Дима быстро отъехал к мусорным бакам, спрятав за них свой «Ниссан», а затем вылез из него и, спрятавшись за грузовиком, продолжил своё наблюдение.
«Мерседес» Михаила плавно остановился недалеко от нужного подъезда. Первым вышел он, отец! У Димы аж сердце сжалось от боли! Вот он открывает дверь и подаёт руку Диане, и та, вся сияя от счастья, встаёт с заднего сиденья! Потом отец запирает машину, и они вместе идут к подъезду, при этом Михаил ей что-то рассказывает, а девушка внимательно его слушает, открывая дверь. Заходят вместе, вот за ними уже закрылась дверь, а у Дмитрия внутри будто пламя вспыхивает. От досады он даже ударил рукой по кузову грузовика, за которым прятался, наблюдая за отцом и его новой подружкой. Затем, борясь с сильным желанием подойти к отцовскому «Мерсу» и царапнуть его, чтобы сработала сигнализация, и отец, который так трясётся за свою машину, выскочил бы на улицу, он всё же сел в свой «Ниссан» и, немного придя в себя, прошептал:
— Надо уезжать отсюда. Хватит, с меня довольно этих мучений…
Но напоследок он всё-таки не удержался и бросил беглый взгляд на окно. Её окно. Представил, что там, за задёрнутыми шторами, в комнате, она и его отец… О, Боже, как отчётливо он это представлял! Вот отец срывает с неё блузку, ласкает её смуглую бархатистую кожу, целует её чёрные волосы, её чувственные алые губы, наслаждается её гибким, совсем ещё юным телом. Как же противно! Всё, больше не стоит об этом думать, приказал он самому себе, выезжая на центральную улицу. Сейчас надо успокоиться и постараться забыть. О ней, об отце, обо всём…
Проехав ещё немного, Дмитрий свернул в небольшой закоулок и остановился напротив любимого бара. Оставив автомобиль на платной стоянке, он зашёл в бар и сразу же попросил принести ему бутылку коньяка. Без закуски. Пил быстро, надеясь, что спасительное забвение придёт как можно скорее. Он нуждался в этом также, как тяжело раненный нуждается в обезболивающем, иначе он больше не выдержит, не вытерпит этой саднящей душу боли…
— Димка, ты чего, опять пьёшь в одиночестве? — Он услышал за спиной знакомый голос. Это был Денис, его старый приятель, который частенько составлял ему компанию в такие же вот смутные времена, когда Дмитрию было необходимо посетить данное заведение. Разумеется, цели посещения всегда были одинаковы, и сегодняшний вечер не был исключением из данного правила.
— Угу, — кивнул тот, — мне нужно забыть кое-что… Очень уж паршиво на душе, Дэн!
— Женщину? Опять, что ли, на старые грабли наступил, приятель?
— Типа того, — не стал спорить с ним Дима, — но на этот раз всё совсем противно вышло. Давно я не чувствовал себя таким идиотом, Дэн!
— О, что-то мне всё это напоминает… Прямо как тогда, с Нелли. Не верю своим ушам! Приятель, неужели, появилась на горизонте женщина, которая тебя также глубоко зацепила, как Нелька когда-то?
— Я и сам ничего не понимаю, Дэн, — он покачал головой и тяжело вздохнул, — вроде бы ерундовая интрижка была, а сейчас, когда знаю, что она с другим, прям пожар в душе. Так и хочется пойти и убить их обоих!
— Убить? Не пугай меня, Дим, ты не такой, я знаю. У тебя, конечно, горячая кровь, но убить… Даже не думай о таком, не надо! Ты лучше посмотри вон на тех красоток — они, похоже, с нами флиртуют. Заметил? Ну, что, тебе какая больше по душе? Блондинка, наверное…
— Брюнетка, — тяжело вздохнул Дмитрий, осушив очередной бокал, — хотя эта… нет, она не такая, не такая…
— Смотрю, что у тебя здорово поменялись вкусы, друг! Значит, не пойдём к девочкам?
— Ты иди, если очень хочется, а я нет… Мне сейчас хочется побыть одному. Не обижайся, ладно?
Выпил он в этот вечер немало, только вот легче на душе так и не стало. То и дело перед глазами появлялись насмешливые лица Нелли, Дианы и отца. Приехав домой, он первым делом обратил внимание, что отцовский «Мерседес» стоит на своём месте — выходит, отец уже дома, не остался на ночь у своей новой подружки. А ведь мог, пока Жанна-то в больнице… Жанна! Эта мысль показалась ему живительной влагой в бескрайней пустыне. Конечно, он должен навестить Жанну и хотя бы намекнуть ей о том, чем занимается её дорогой муженёк, пока та находится в больнице! От этих мыслей у Димы даже настроение улучшилось. Спал он крепко и без сновидений, а наутро, попросив у Полины таблетку от головной боли, столкнулся с отцом, который уже собирался ехать в офис.
— Ты что это, Дим, опять за старое взялся? — Он укоризненно покачал головой, — Эх, горе мне со всеми вами… Хоть ты бы, Дима, держался. А то один сын пьёт, другой вообще чуть ли не врагом меня считает, третий… Даже говорить не хочется! Тьфу!
— Зато ты, папа, у нас прямо образец для подражания! — Насмешливо ответил Дмитрий, — Жена в больнице после выкидыша, а он уже к любовнице катается…
— С чего ты это взял? — Леонов-старший заметно изменился в лице, — И вообще, у меня нет любовницы, прекрати ерунду говорить! Ладно, поехал я. Ты тоже давай, приезжай, дел полно. Жду тебя в офисе, Дим…
Нет у него любовницы, конечно! Старый лицемер! Опять всё настроение испортил, и голова загудела ещё сильнее. Выпив таблетку, Дима попросил Полину сделать ему чая — завтракать ему не хотелось, да и времени не было — нужно было быстрее ехать в больницу к Жанне. Хотя… Вдруг там отец? Или эта её секретарша-ассистентка, чёрт бы её побрал!
— Дима, что с тобой, почему такой кислый сидишь? — Это была Полина с чаем, от которой, как и следовало ожидать, ему совсем не удалось скрыть своё плохое настроение, — Это из-за Дианки, что ли?
— С ума сошла, да? — Быстро выхватив у неё чашку, он начал пить, но чай оказался горячим, и он обжёгся, — Вот чёрт, ещё и кипяток мне подсунула!
— Я хотела тебя предупредить, Дим, да ты не дал! Сейчас всё вытру, не волнуйся. А насчёт Дианы — я же вижу, что между вами что-то происходит… И она волнуется, как только я про тебя начинаю говорить, и ты как-то странно ведёшь себя в её присутствии. Я же всё вижу…
— Тебе показалось, — буркнул тот, яростно мешая сахар в чае, — мне эта девица совсем не интересна, так что не придумывай того, чего нет, очень прошу!
На это Полина ничего не ответила, что Диме, конечно, не очень понравилось — зная характер их домработницы, он отлично понимал, что переубедить её не удалось. Полина была женщиной проницательной, и сколько бы он её сейчас не убеждал в том, что она ошиблась и ей всё это показалось, она всё равно останется при своём мнении. Молча допив чай, Дима встал и, стараясь не смотреть на Полину, вышел, думая о своём предстоящем разговоре с Жанной.
Он приехал вовремя — отец уже навестил свою больную жену, оставив ей роскошный белых лилий, которые Жанна просто обожала. Сама же Жанна завтракала, полулёжа на своей кровати — в данный момент она совершенно без аппетита ковыряла омлет.
— Дима? — Она с удивлением посмотрела на него, — Ты зачем пришёл?
— Да вот пришёл проведать, — усмехнулся он, — смотри, даже конфеты тебе принёс. Твои любимые, между прочим…
— Спасибо, — буркнула Жанна, принимая из его рук коробку, — но я не верю, что ты просто так зашёл. Что-то тебе нужно, и это что-то мне совсем не нравится. Ничего хорошего ты мне не скажешь, это ясно, как божий день.
— Да я предупредить тебя кое о чём пришёл. Конечно, ты сама хороша, но всё же должна быть в курсе…
— В курсе чего? — Омлет был забыт и отставлен в сторону, а Жанна, кинув вилку на поднос, теперь вопросительно смотрела на Дмитрия.
— Что мой отец и твоя эта ассистентка… Ну, Диана, в общем. Они за твоей спиной…
— Ты о чём? — Немного помолчав, Жанна неожиданно для него громко расхохоталась, — Дим, да ты что! Эта дурёха по тебе сохнет, только слепой этого не увидит. Мишу она боится как огня. Может, она и бывает чересчур с ним вежлива, так как боится работу потерять, но уж с ним она точно не… Открой глаза, Димуль, Дианка по уши втюрилась в тебя, дурак ты слепой!
— С чего ты это взяла? — Он всячески старался скрыть своё волнение, делая вид, что он просто удивлён её словам.
— Да это же дураку понятно! Эх… Она же и бледнеет, и краснеет, и дрожит вся, как только про тебя речь заходит. И всё время пытается узнать насчёт твоей жизни. А как она смотрела на твою фотографию… Я-то сделала вид, что ничего не замечаю, но на самом деле я не так глупа, как многие считают. Она, как девчонка, в тебя влюблена, Дима. И по-моему ты должен хоть немного её осчастливить. Понимаю, что, возможно, она не в твоём вкусе, но девушка так влюблена, грех этим не воспользоваться, и особенно тебе, Дим!
— Этого не может быть, — вот сейчас он уже был по-настоящему растерян и с трудом находил слова, чтобы ответить, не выдавая своих истинных чувств, — тебе, наверное, это показалось…
— Да ничего мне не показалось! Ты только ей ничего не говори, что я, мол, тебе передала! И спасибо за конфеты, — она быстро разорвала коробку и потянулась за конфетами, — ммм… обожаю такие, с фисташковой начинкой! А ты давай, подумай на досуге о моих словах… Дианка — нормальная девка, только немного заторможенная какая-то. Но в её чувствах к тебе даже не сомневайся — за одну ночь с тобой она душу дьяволу продаст, как поётся в знаменитой песне про горбуна и цыганку…
Выходя из палаты Жанны, Дима был настолько занят своими мыслями, что не сразу заметил идущую ему навстречу по больничному коридору Нику. Но когда увидел, так тут же остановился, чувствуя, как внутри него всё переворачивается от волнения.
— Диана! — Он всё же решился первым её окликнуть.
— Что ты тут делаешь? — Холодно спросила девушка, остановившись напротив него, — Приходил к Жанне?
— Ну, конечно. Она ж моя мачеха, что тут такого…
— Да нет, ничего, — она равнодушно пожала плечами, — просто удивилась, увидев тебя в такую рань здесь. Хотя, впрочем, это не моё дело!
— Постой, не уходи! — Чувствуя, что она намеревается закончить разговор, он попытался её остановить, — Нам надо поговорить!
— Нам не о чем говорить, — она отвернулась, видимо, пряча взгляд, — я занята, мне надо к Жанне…
— Жанна не умрёт без тебя за пять минут! Пожалуйста, давай всё выясним.
Спустя несколько минут они вместе вышли в парк, который находился прямо под окнами больницы. С утра здесь было ещё совсем мало народу — многие больные в это время находились на процедурах, и поэтому молодые люди были практически вдвоём, если не считать пожилой женщины, которая сидела на самой дальней скамейке парка в обществе своей ровесницы, которая, судя по всему, пришла её навестить.
— Чего ты хочешь, Дим? — Она остановилась напротив него, и он невольно залюбовался её огромными шоколадными глазами, которые сейчас так пристально смотрели на него, — У меня, правда, мало времени, так что говори быстрее, что ты хочешь.
— Ты спишь с моим отцом? — Решив не ходить вокруг да около, Дима начал разговор с того самого вопроса, который по сути дела волновал его больше всего, — Ответь честно, глядя мне в глаза!
— А какая тебе разница? — Её голос, кажется, дрогнул, — Какое тебе дело до того, с кем я встречаюсь?
— Если я спрашиваю, значит, есть дело. Но ты не ответила на мой вопрос. Ответь, Диана, только честно. Ты спишь с моим отцом?
— Я не обязана тебе отвечать, — прошептала она и, сорвавшись с места, почти бегом бросилась к крыльцу больницы.
…Ника всё ещё не могла поверить в то, что с ней происходит. Если так пойдёт и дальше, то она готова сама забыть о своей безумной идеи отомстить за смерть брата и сбежит из этого дома и этого города куда глаза глядят, лишь бы больше никогда не встречаться с этими людьми, не видеть их и ничего не знать об их жизни! Всё началось с того, что накануне вечером, когда она выходила из дома Леоновых, её выловил сам Михаил и неожиданно начал извиняться, прося выслушать его. Пришлось ехать с ним в квартиру, причём он всю дорогу клятвенно уверял её, что не тронет её и пальцем без её на то желания.
Когда приехали и вошли в квартиру, Леонов-старший начал рассказывать о том, как любил свою покойную жену Лилиану, как та была дорога для него и как он её ревновал к каждому, кто смотрел в её сторону. Наполовину грузинка, наполовину донская казачка она была похожа на легендарную Клеопатру из Древнего Египта. Когда Лилиана шла по улице, мужчины бессовестно оборачивались на неё, любуясь её совершенным лицом, точённой фигурой и прекрасными смоляными волосами. Также они восхищались её королевской осанкой, её грациозностью и врождённой гордостью, свойственной всем кавказским женщинам. Обладая этим прекрасным редким цветком, Михаил хотел бы видеть свой диковинный цветок в дорогой хрустальной вазе, но любоваться его прелестями мог только он сам. Увы, это было невозможно, ибо запереть Лилиану дома он не мог, а также постоянно приходилось брать её на всякие светские мероприятия и праздники, куда ему по статусу было положено ходить с женой. Вот тогда для Леонова начинался самый настоящий ад! Он еле высиживал до конца этих проклятых застолий, во время которых большинство присутствующих мужчин буквально пожирали глазами его жену, но ещё больше Михаил ненавидел танцы, когда любой гость, присутствующей на этих злосчастных вечеринках, мог спокойно обнимать Лилиану, прижимать её к себе, шептать ей на ухо комплименты! Во время танца, конечно же! Но и это было для Михаила подобно красной тряпки для быка! Дома постоянно были скандалы, так как он не сдерживался, не мог держать в себе ту ярость, что в нём накапливалась после таких мероприятий. А Лилиана страдала, плакала ночами, и хотя он это замечал, совладать с собой не мог…
— Я и сам ей изменял, уж раз на то пошло, признаюсь честно, да, изменял, были у меня любовницы и при Лилиане, — он отпил кофе из чашки, который приготовила для него Ника, — но это было не серьёзно… Просто так, вроде бы по статусу положено было.
— То есть вы ревновали свою жену, не давали ей даже флиртовать с другими мужчинами, а сами ей изменяли? — Ника усмехнулась, — Что ж, очень странная у вас была к ней любовь, Михаил Юрич!
— Да я и не спорю, что был не прав! Но я не думал, что… Короче, потом появился этот чёртов грузин! Поначалу я его всерьёз не воспринимал, думал, что будет, как с другими, но этот дикий горец так серьёзно увлёкся Лилианой, что даже грозился выкрасть её! И увезти из страны! Деньги и связи у него имелись, причём побольше, чем у меня, надо признать…
— И что Лилиана? — С интересом спросила Ника, понимая, что грех было не воспользоваться такой откровенностью Леонова, — Она-то хотела с ним сбегать?
— Лилиана… Она, понимаешь ли, очень устала к тому времени. И была в курсе моих измен. Но этого кривоносого бандита она не любила, я точно знаю, — Михаил, допив кофе, отодвинул от себя пустую чашку и продолжил свой рассказ, — более того, она его боялась. И переживала, что если она ему откажет, он может отыграться на наших детях. Он же и мне угрожал, и даже Димке! Грозил уничтожить нашу семью и наш бизнес! А я тогда был зол, как чёрт, во всём её винил, мол, связалась с каким-то джигитом, а теперь всем расхлёбывай! Вот Лилиана и не выдержала…
— Вы думаете, что она… — Ника не смогла закончить свою мысль, так как Леонов перебил её.
— Да, это я виноват во всём. Фактически я её подтолкнул к самоубийству. Хотя этот джигит чёртов тоже виноват! Будь он проклят, тварь горбоносая! Но я своей вины не отрицаю. И потому мне очень плохо, Диана. Да, я женился на Жанне, но это было сделано скорее от отчаяния, ибо Жанку я никогда всерьёз не воспринимал. Так, красивая пустоголовая кукла. Хотя она мне тогда здорово помогла, после смерти Лилианы… Если бы не Жанна, не знаю, что бы со мной сейчас было! Дети тогда от меня отвернулись, даже Димка, который вроде бы всегда был на моей стороне… Эх, ладно, извини, Диана, загрузил я тебя своими проблемами, — он опять взял в руку чашку с недопитым кофе, повертел её в руке и поставил обратно, а сам провёл ладонью по вспотевшему лицу и глубоко вздохнул.
— Хотите ещё кофе, Михаил Юрич?
— А, кофе… Нет, спасибо, Диан, не надо. Ты лучше сядь и послушай меня до конца… Я же пришёл о другом поговорить. В общем, это… Я тут на досуге долго думал и кое-что решил, Диана. Я хочу развестись с Жанной.
От удивления Ника едва не выронила свою чашку с кофе, которую в этот момент держала в руке. Чашку она тут же отставила в сторону, ибо никакого кофе ей сейчас совершенно не хотелось, а всё её внимание было приковано к сидевшему напротив неё Леонову.
— Да, Диана, и не смотри на меня так, будто я собрался лететь в космос, — он как-то не весело усмехнулся, а потом, вернув серьёзное выражение лица, добавил, продолжая наблюдать за её реакцией на его дальнейшие слова, — ничего такого страшного я не сказал. Очевидно, что у нас с Жанной нет будущего. Я её не люблю, она меня тоже, общего у нас ней нет ничего, даже поговорить не о чем. Её ведь интересуют только тряпки — когда там будет новая коллекция «Зары», какое платье мне подойдёт и всё в таком духе. Да ты и сама, наверное, это заметила. Я больше пяти минут этих разговоров не выдерживаю. Как-то начал с ней о политике говорить, ляпнул по глупости, что вон, мол, в Ливии Каддафи убили, а она так смотрит на меня и говорит — Каддафи это кто? Актёр, что ли? Который с Софи Лорен играл? Ну, и о чём дальше мне надо было с ней говорить? Она до нашей поездки на Мальдивы не знала, что там основная религия — ислам. Думала, что мусульмане есть только на Кавказе, в Турции и в Египте. А сейчас уверяет меня, что Дубаи это столица Арабских Эмиратов. И это владелец турагентства, Диана! Зато всякие там модные отели, курорты для олигархов, места распродаж дорогого тряпья — это она знает наизусть! Разумеется, она в курсе, что одевает на вечеринки Даша Жукова, сколько яхт купил себе Абрамович, женился ли Прохоров и всё в таком духе. Но, Диана, скажи, разве это нормальная супружеская жизнь? Я устал от неё, уже еле терплю её рядом с собой…
— Да я понимаю вас, — разумеется, Ника ответила так скорее, чтобы поддержать разговор, про себя думая лишь об одном — к чему вообще он затеял весь этот разговор, — но Жанна, она… Она — неплохая и…
— Да, неплохая, я не спорю. Она по сути ещё большой ребёнок, Диана. Но жить с ней я не могу. Я хочу развестись и жениться на другой женщине. На такой, как ты, Диана.
Не зная, что ответить на такое заявление, Ника быстро встала и начала убирать со стола чашки с недопитым кофе, правда, едва не уронив и не разбив одну из них — у девушки сильно дрожали руки.
— Диана, ты не торопись с ответом, — продолжил он, — и я больше не буду на тебя давить. И угрожать, разумеется, тоже. Ты — девушка умная, образованная, достойная. У тебя есть определенные амбиции. И это очень хорошо! Люблю я амбициозных! Но при этом с мозгами. Когда только амбиции, как у Жанки, а мозгов нет, это не интересно. Скучно и предсказуемо. А вот ты… Ты другая, совсем другая!
— Но я… Вы меня совсем не знаете, — это первое, что ей пришло на ум в данный момент, настолько она была растеряна и сбита с толку его словами, — и потом… Жанна больна, ей сейчас очень тяжело — она ж ребёнка потеряла!
— Да брось ты, Диана, она больше не из-за выкидыша своего переживает, а из-за того, что сорвалась её долгожданная поездка в Париж! Не хотела она этого ребёнка, я сразу это понял. Всё переживала за свою фигуру, боялась поправиться после родов… Да ты и сама всё прекрасно знаешь! — Он устало махнул рукой, всем своим видом давая понять, что больше не желает обсуждать проблемы своей жены.
— Нет, она переживает, я точно это знаю, — Ника всё же решила заступиться за свою начальницу, причём делая это в большей степени из женской солидарности, чем из желания защитить Жанну от резких высказываний мужа, — да, она действительно волновалась из-за родов, фигуры, но… Сейчас она очень переживает и говорит, что несмотря ни на что, ей больно из-за потери ребёнка. Ведь это был её ребёнок! Ваш ребёнок!
— Ой, только не надо говорить словами сентиментальных романов! Диана, ты же умная женщина и отлично понимаешь, что я прав. Ты же с Жанкой общаешься и всё видишь сама! Короче, — он быстро встал из-за стола, — я хочу, чтобы ты всё это знала. Как только Жанна выйдет из больницы, я с ней развожусь. Развод много времени не займёт, уверяю тебя! Так что через пару месяцев я стану свободным мужчиной и тогда…
Он замолчал. Ника тоже молчала, ей почему-то не хотелось ни возражать ему, ни заступаться за Жанну, ни переводить разговор на другую тему. Потом он ушел, тоже молча, так ничего и не добавив ко всему ранее сказанному. Похоже, что Леонов-старший считал Нику умной женщиной, которой ни к чему объяснять всё в деталях. Достаточно просто намекнуть. А там она сама может сделать нужные ей выводы.
Весь вечер Ника обдумывала, как ей быть дальше и что делать в сложившейся ситуации. А ситуация была неприятной, причём очень даже неприятной! Дней через десять Жанну выпишут из больницы, и тогда, если ничего не изменится, Леонов начнёт бракоразводный процесс. Что он говорил серьёзно — Ника не сомневалась, ибо она довольно неплохо изучила Михаила, и была уверена в том, что тот давно решил для себя этот вопрос и откладывать в долгий ящик его точно не станет. Но что при этом выигрывает она, Ника? Ничего! Получается, что продержаться в доме Леоновых она в лучшем случае сможет ещё пару недель. А потом надобность в её услугах исчезнет, и тогда перед ней встанет серьёзная дилемма — как быть с ухаживаниями Михаила? Принять их или… Ника поёжилась. Сама мысль о том, что у неё могут быть какие-то отношения с отцом Димы бросала её в дрожь! Нет, это исключено! Точно! Но что же делать? Неужели она так и не сможет докопаться до правды и найти убийцу своего брата?
Ника опять задумалась. Что она имеет на сегодняшний момент? Во-первых, предсмертные слова Андрея о том, что на его жизнь покушался один из сыновей Леонова. То, что брат ошибся или говорил это в бреду, она исключала. Брат говорил правду и прибывал, несмотря ни на что, в здравом уме, а также очень хотел, чтобы Ника не связывалась с этой семейкой и не шла в полицию. Что же касается самих сыновей Леонова, то пока что Ника даже и близко не могла понять, кто из этих троих мог так ненавидеть её брата, что решился убить его, причём сделав это собственными руками? Мотивы, по которым было совершенно это жестокое убийство, имелись лишь у Димы — ревность из-за связи Андрея и Оксаны, его очередной любовницы. Но мог ли Дима убить по этой причине? Ответа на этот вопрос у Ники не было. Что касается Алексея и Игоря, то здесь вопросов было ещё больше. А, главное, полное отсутствие мотивов. По крайней мере у Игоря. В этом она была просто уверена. Что касается Алексея, то здесь у Ники не было такой уверенности. Как и уверенности в том, что именно он мог быть убийцей. Выходит, что всё указывает на Диму. Но нужны улики. Или же… Внезапно Нику осенила мысль, которая доселе не могла прийти ей в голову. Конечно, она должна как-то очень осторожно разговорить Диму, начав издалека — с Оксаны Грищенко, а потом, очень осторожно перевести разговор к тому скандалу в её квартире. И понаблюдать за его реакцией. Тогда многое может проясниться. Но только как ей это сделать? Как начать этот разговор?
Впрочем, возможность поговорить с Дмитрием у неё появилась уже на следующее же утро, причём тот не меньше её хотел откровенного разговора по душам. Глядя на неё своими чёрными, как агат, проницательными глазами, он заставлял её забывать обо всём, что собственно связывало её с семьей Леоновых. Как же он был хорош, чёрт его побери! Как в тот роковой вечер, там, в Адлере, когда он буквально за пару часов их общения успел покорить её юное, трепетное сердце! Опять эта соблазнительная щетина, тёмные кудри, которые то и дело падают на его смуглый лоб… А этот аромат одеколона, который она так и не смогла забыть, и который больше не встречала у других мужчин. Стоя напротив него, Ника понимала, что снова теряет голову, а допустить этого она никак не могла! Бежать, скорее бежать! И не надо ей ничего ему объяснять! Пусть думает, что хочет, а ей просто нельзя находиться с ним рядом, нельзя и точка…
Приехав в дом Леоновых, Ника узнала ещё одну новость — Игорь уехал в гости к Алексею и вернётся только вечером.
— Кажется, мальчик взялся за ум, — рассказывала Полина, при этом продолжая нарезать овощи на салат, — теперь ложится спать рано, встаёт рано, у себя в комнате убирается. Даже за собой начал следить. Уж не влюбился ли?
Ника ничего не ответила на это её предположение, а выходя из кухни, вновь увидела Диму, который сидел за роялем в гостиной и увлеченно наигрывал какую-то грустную мелодию. Прежде Ника никогда не обращала внимание на этот рояль, так как он всегда был закрыт, и девушка думала, что он стоит тут просто как декорация и дополнение к общему интерьеру. Какого же было её удивление, когда она увидела, что Дима довольно умело играет на этом самом рояле, причём совершенно не замечая её присутствия.
— Браво! — Негромко произнесла она, как только закончил играть. — Я и не думала, что ты умеешь играть на рояле…
— Тебе тоже нравится Шопен? — Он с удивлением посмотрел на стоявшую рядом Нику, а потом, немного смутившись, добавил, — Я очень редко играю, если честно, то последнее время вообще перестал подходить к роялю…
— Но ты отлично играешь! Я, конечно, не сильно разбираюсь в музыке, да и про Шопена совсем немного знаю, но ты играл просто замечательно. Я прямо заслушалась.
— Спасибо! — Ему явно были приятны её похвалы, — Правда, я считаю, что ты немного переоцениваешь мой талант. Мои учителя, которые занимались со мной музыкой, имели совершенно другое мнение на этот счёт.
— И что, они считали, что у тебя совсем нет слуха и прочих музыкальных способностей? — Совершенно искренне возмутилась Ника.
— Ну, как тебе сказать… — он закрыл рояль и, постучав по нему пальцами, повернулся к ней, — совсем бездарным они меня не считали, но и хвалить — не особо хвалили. Да я и сам никогда не хотел быть музыкантом. Это так, больше хобби…
— Но ведь ты учился в музыкальной школе, не так ли? — Ника осторожно присела на краешек кресла, которое стояло прямо напротив рояля.
— Да, учился несколько лет. Маме это нравилось. Она хотела, чтобы кто-то из нас занимался чем-то творческим… Ну, музыкой там, живописью, поэзией. Пожалуй, Игорь её надежды оправдал, как бы смешно это не звучало, и по сей причине он и был её любимчиком.
— А ты? Ты не был?
— Она всех нас любила, но Игорь… К нему она относилась как-то особенно. И он её очень любил. Читал ей свои романы, а она его хвалила, давала ему надежды на то, что однажды он станет знаменитым писателем.
— Игорь и правда, очень талантлив. Я читала его роман. Он отлично пишет, особенно если сравнивать с современными авторами… Нет, я, конечно, не сильна в литературе, и на звание критика не претендую, но, знаешь, порой, когда читаешь современные книги, всякие там детективчики или любовные романы, то просто диву даёшься, как можно так бездарно писать?! Да ещё ведь и издают всю эту графоманию…
— Да полно тебе, Диана. И на такие книги сейчас есть спрос. Я и сам бывает от скуки читаю всякие глупые боевики и детективы. Да, написано просто, но они на то и рассчитаны, лёгкое чтиво, как их называют. А что касается творчества Игоря, то… Вот он-то, как раз, на мой взгляд, и занимается этой самой графоманией. Хотя не знаю, если честно, меня это как-то не интересует. А ты, я смотрю, и с моим братом нашла общий язык? — Он пристально посмотрел на девушку, при этом не скрывая своего недовольства.
— Игорь очень одинок, он нуждается в общении с людьми, — Ника всё же отвела взгляд, не в силах больше выносить эти чёрные, похожие на две спелые маслины, глаза, которые так проницательно смотрели на неё сквозь тёмные пушистые ресницы, — поэтому я согласилась почитать его роман… И мне действительно очень понравилось! Я считаю, что ваша мама была права — у Игоря есть шанс стать известным писателем.
— Чего ты хочешь, Диана? — Он продолжал наблюдать за ней, пытаясь уловить хоть что-то в её взгляде, голосе, словах. Что-то такое, что помогло бы ему разобраться в этой хрупкой девушке, понять её истинные чувства и намерения, — Чего ты добиваешься, находясь в этом доме? Скажи правду, ибо я никогда не поверю в то, что ты так проста, как хочешь показаться…
— Может быть, я и не проста, — понимая, что она рискует, Ника всё же решила подыграть Дмитрию, приняв условие его словесной дуэли, — но ведь это нормально, согласись? У всех нас есть своё прошлое, которое у большинства из нас не является безупречным. Все мы совершаем ошибки и хоть раз в жизни, пусть даже не умышленно, причиняем вред другим людям…
— На что ты намекаешь? Ты хочешь сказать, что причинила кому-то вред? Неужели, ты совершила какое-то преступление…
— А почему бы и нет? — Ника пошла ва-банк, отлично понимая, что, возможно, это её шанс, реальный шанс получить ответ на волнующий её вопрос, — А ты, ты никогда не совершал преступлений? Никогда не делал ничего такого, за что тебе было бы потом очень стыдно…
— Если ты о Нелли, то…
— Я не только о Нелли. Хотя и о ней тоже. Насколько я знаю, ты очень ревнив. Конечно, сама по себе ревность это не преступление, но вот последствия такой ревности могут быть вполне преступными…
— С чего ты взяла, что я очень ревнив? — Он явно занервничал, хоть при этом и пытался сохранять видимое спокойствие, которым был вооружён в самом начале их разговора, — Кто тебе сказал такое?
— Одна… знакомая, — загадочно улыбнувшись, негромко ответила Ника, — её зовут Оксана Грищенко. Она ведь была твоей подружкой?
— Оксана? — Он резко вскочил со своего стула, — Ты знакома с ней?
— Совсем чуть-чуть. У нас есть общие знакомые, но… Это длинная история, которая тебя вряд ли заинтересует. Так это правда то, что я узнала от Оксаны?
— Что она тебе наболтала? — Сейчас Дмитрий уже не пытался скрыть своего беспокойства, — Чего она рассказала обо мне?
— Да ничего такого. Мы с ней не очень близки, как ты уже понял. Просто сказала, что вы с ней встречались, а потом был какой-то скандал и…
— Какой-то скандал! Ну, бабы, как всегда, умеют всё вывернуть в свою пользу! Она мне изменила, нагло, привела какого-то недоумка в квартиру, которую я сам, между прочим, для неё оплачивал…
— И что? — Нетерпеливо перебила его Ника, — Если ты оплачивал квартиру, это даёт тебе права унижать людей? Оскорблять их? Причинять им зло?
— Причинять зло… Ты о чём вообще? — Он посмотрел на неё так, будто она только что сморозила какую-то совершенно непростительную глупость, — Ну, выкинул я этого мальца её из квартиры, ну, сказал ей, что, мол, ищи другого идиота, который будет оплачивать тебе жильё да ещё и разрешит водить туда всякий сброд…
— Всякий сброд? — Услышав подобное, Ника буквально задохнулась от ярости, — С чего ты взял, что парень Оксаны был всяким сбродом?! Может быть, он был намного достойнее тебя, а то, что у него было меньше денег…
— Да не знаю я ничего об этом парне и уж тем более о том, какой он там и сколько у него денег! — На сей раз не выдержал Дима, — Хоть он сын арабского шейха или Абрамовича, меня это не волнует! Я просто говорю, что не позволю своей женщине делать из меня идиота! И хотя у нас с Оксаной не было серьёзных отношений, её измена поставила крест на всём. С того вечера, когда я застал их там, в этой долбанной квартире, которую я сам ей оплатил аж на полгода вперёд, между нами больше ничего нет. Оксана для меня умерла.
— Значит, ты… Ты больше её не видел? И этого парня тоже?
— А зачем, Диана? Зачем мне их нужно было видеть? Ты думаешь, что мне интересно, как сложилась их дальнейшая судьба? Да плевал бы я на них обоих! Что б они провалились! Оба!
— Значит, ты их ненавидишь? — Не унималась Ника, — И ты хотел бы им отомстить…
— Чего? — Он опять смотрел на неё так, будто она говорила какой-то параноидальный бред, — Это Оксана тебе наболтала, что ли? Ну и тварь! Иначе не скажешь. Нет, но это надо же быть такой сукой! Сама привела этого сосунка, затащила его в постель, а теперь ещё и жертвой себя выставляет… Убил бы, честное слово!
— Значит, ты и убить можешь, — спокойно, как будто констатируя общеизвестный всем факт, произнесла Ника, — от ревности.
— Если сильно довести, то, наверное, да! — Сжимая кулаки, крикнул он, — И не смотри на меня так, Диана, будто я маньяк или психопат! Я не убийца! Но если меня довести…
Он не договорил. Просто бросил на неё свой горящий взгляд, которым он, казалось, мог поджечь всё вокруг, и молча вышел из гостиной, плотно прикрыв за собой дверь. А Ника, обессиленная от пережитого шока, тяжело дыша, снова опустилась в кресло, пытаясь хоть немного взять себя в руки. В таком состоянии её нашёл Игорь, который был очень напуган, увидев её бледное лицо и дрожащие от волнения руки.
— Что случилось, Диана? — Он присел на полу рядом с ней, — Что с тобой? Ты выглядишь так, будто увидела привидение… Знаешь, пойдём, лучше прогуляемся, — неожиданно предложил Игорь, — я отведу тебя в одно очень красивое место, где ты быстро успокоишься!
Они шли по тропинке вдоль небольшого озера, на другом берегу которого заканчивался город и начинался сосновый лес. Здесь было свежо — от воды веяло вечерней прохладой, а из леса до них доносился приглушенный шум ветра, который как будто бы исполнял колыбельную для готовившейся ко сну природы.
— Что произошло, Диана? — Они, наконец-то, остановились, и теперь стояли на берегу озера, глядя на собственные тени, отраженные в мутной воде. — Тебя опять обидел отец?
— Нет, Игорь, твой отец тут ни при чём, — Ника с трудом сдерживала слёзы, которые предательски туманили глаза, — ничего страшного не произошло, просто я… Я кое-что вспомнила, и мне стало очень плохо из-за этого.
— Тебя кто-то обидел? В смысле, не сейчас, а в прошлом? Тебе кто-то причинил боль?
— Причинили боль не мне, Игорь, — она присела на корточках, пряча руки в мокрой траве, — большое зло сделали человеку, которого я очень любила…
— Но он… Он жив? — Игорь пытался встретиться с ней взглядом, но она старалась опускать глаза, пряча от него подступающие к ним слёзы, — Этот человек, которого ты любила, жив?
— Нет, — едва слышно ответила она, — этот человек умер. И я больше никогда его не увижу…
— Не плачь, пожалуйста, — Игорю всё же удалось заметить слёзы в её огромных шоколадных глазах, — мне очень больно видеть твои слёзы, Диана…
Потом он обнял её, совсем по-братски, так же, как когда-то это делал Андрей. Он также обнимал её и успокаивал, после чего ей сразу становилось легче, намного легче. Вот и сейчас, вдоволь нарыдавшись, она поняла, что боль опять притупляется, как будто ей дали сильное обезболивающее. С такой болью можно жить дальше, думала Ника, особенно если есть какая-то важная цель, на которую можно отвлечься от своей боли.
— Я тебя отлично понимаю, — говорил Игорь, когда они опять поднялись и неторопливо обходили озеро, — сам всё никак не могу забыть маму. Мы с Алёшей сегодня были у неё на кладбище. И я опять там разрыдался. Наверное, это глупо, но я не могу сдерживать слёзы, когда вспоминаю её… Мама, она была такая… Но сегодня я дал слово, Диана. Дал слово маме и Алёше. Я постараюсь отпустить прошлое. С ним покончено, я не должен больше вспоминать о том, что… — Он неожиданно замолчал и спустился к озеру. Остановился у самой воды и замер, глядя на то, как порывы ветра, налетающие со стороны леса, создают небольшую рябь на зеркальной глади озера.
— Скоро всё это будет в прошлом, Диана, — более твёрдо продолжил он, не отрывая взгляд от воды, — и станет историей, которая со временем будет забываться. И хотя моя боль, моя тоска по маме не пройдёт никогда, я готов смириться с этой болью, готов жить, не оглядываясь на прошлое.
— Это правильное решение, — Ника аккуратно спустилась к нему и встала рядом, — я тоже обязательно покончу с прошлым, но для начала я должна до конца в нём разобраться…
— В чём именно? — Он посмотрел на неё также пристально, как полчаса назад на неё смотрел другой человек. Но их глаза были похожи — такие же крупные, чёрные и блестящие, словно агат, внутри которых горит огонь страсти и ярости. Он то вспыхивает, словно разгоревшийся костёр, то затухает, но при этом всегда притягивает к себе, завораживает, околдовывает…
— Я… Я потом тебе объясню, — Ника постаралась не встречаться с ним взглядом, про себя отмечая, что сейчас Игорь был очень похож на своего старшего брата. Оба брата унаследовали глаза своей матери, восточной красавицы Лилианы, глаза, которые лишали рассудка и разбивали сердца. Только Игорь, имея от природы другой темперамент, не умел пользовался своим природным обаянием, скрывая его за маской одиночества и меланхолии, в которых он жил, добровольно отрезав себя ото всех земных радостей. Впрочем, в последнем Ника была уже не так уверена. Вполне возможно, что какая-то личная жизнь у парня всё же была, но развивать эту мысль она не стала, устыдившись того, что находясь рядом с Игорем, она начала размышлять о его личной и, возможно, даже интимной жизни.
Ветер, набегавший из сосновой рощи, начал усиливаться, и теперь он гудел, словно предупреждая мирно гулявших молодых людей о надвигающейся ночи. Солнце уже почти село за горизонт, а на восточной стороне неба стали пробиваться первые ночные звёзды — правда, ещё совсем тусклые, словно крохотные огоньки на фоне посиневшего неба.
— Давай сбежим куда-нибудь подальше от города, — предложил Игорь, — например, в поле, где можно будет любоваться звёздами… Я покажу тебе Млечный путь! Это такая красота, особенно если смотришь на него в августе. Только представь, Диана, по чёрному ночному небу тянется бесконечный шлейф, усыпанный бриллиантами разных размеров, формы и оттенков. И они буквально переливаются в каком-то невиданном по своей силе луче, который направлен на них из глубин загадочного космоса… Эх, я никогда не забуду ночи в Грузии. Мы с мамой и братьями часто ездили в Батуми, и там, тёплыми летними ночами, убегали за город, туда, где начинались горы, и смотрели на Млечный путь! Это было самое счастливое время в моей жизни, Диана! Жаль, что потом началась вся эта заваруха с Абхазией, и мы потеряли связи с грузинскими родственниками. Мама очень скучала по своей исторической родине и до конца своей жизни твердила, что, несмотря ни на все эти разногласия между нашими странами, она всё же больше грузинка, чем русская по крови. Именно так она себя ощущала. Хотя… — он наклонился, поднял с земли небольшой камешек и с силой швырнул его в озеро, — моя бабушка по маминой линии тоже не была чистокровно русской, Диана. Она была из донских казаков, и говорят, что в её жилах тоже было немало кровей намешано — русская, украинская, кавказская. Но мама считала себя именно грузинкой! Как жаль, что ты, Диана, не можешь с ней познакомиться. Уверена, маме бы ты очень понравилась…
К дому возвращались молча, думая каждый о своём, а когда подошли к воротам, то столкнулись с Дмитрием, который был очень удивлён этой встречей.
— Диана, я искал тебя, — сказал он, не обращая внимания на стоявшего рядом с ней Игоря, — весь дом обыскал… Сумочка твоя лежит в холле, а тебя нет нигде! Уже весь сад облазил, даже в погреб заглянул. И в бассейн! А ты, оказывается, с…
— Мы гуляли возле озера, — спокойно объяснила Ника, — там, кстати, отличное место для прогулок. Только сейчас уже поздно, мне пора домой и…
— Я тебя подвезу, — тут же вставил он таким тоном, что возражать ему просто не было смысла. Попрощавшись с Игорем и поблагодарив его за прекрасный вечер, Ника села в машину Дмитрия. Ехали они молча, а когда остановились возле её подъезда, то Дима, вопросительно посмотрев на неё, сказал:
— Ты только моего отца у себя дома принимаешь, да? А меня больше не пригласишь?
— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — Ника всё же не выдержала, — ты же сам сказал, что я для тебя ничего не значу, просто интрижка, о которой ты давным-давно должен был забыть!
— Но вот не забыл я! Не забыл! Ты стала наваждением для меня, Диана! И я очень хочу понять, что ты сама ко мне чувствуешь.
Пришлось уступить его просьбе и всё же пригласить в свою квартиру. Злосчастные цветы, подаренные им, Ника всё же выкинула сегодня утром, и это сейчас её сильно порадовало — так он не станет подозревать её в том, что она так трепетно хранит подаренный им букет.
— Ну, что, Диана, поговорим на чистоту, — сказал он, пройдя в комнату, — ты решила соблазнить всех мужчин в нашей семье, не так ли? А потом будешь выбирать, кто тебе больше подходит. Тогда мой тебе совет — выбирай моего отца. С ним точно не прогадаешь.
— Ты пришёл меня оскорблять? — Ника пыталась сохранять спокойствие, хотя это было совсем не просто.
— Нет, я пришёл расставить все точки над «и», чтобы понять твои намерения. Сначала ты переспала со мной, потом отвергла меня, затем встречалась с моим отцом, а теперь, как оказалось, ты поддерживаешь дружбу с Игорем. Со стороны всё это выглядит очень подозрительно, Диана.
— Ничего подозрительного тут нет. Проблема в том, что мой отказ задел твоё мужское самолюбие! Ты не привык, когда женщины тебя отвергают. Хотя… Нелли и Оксана Грищенко всё же рискнули это сделать. Тогда чем хуже я?
— Ты опять хочешь говорить о моём прошлом? — Он почти кричал на неё, но Ника была полна решимости довести разговор до конца и поэтому нисколько не напугалась его реакции. Наоборот, это было как раз то, чего она сейчас ждала. — Зачем сейчас говорить о Нелли и, тем более, об Оксане? Они в прошлом, и для меня они ничего не значат, поверь…
Он подошёл к ней ближе. Наклонился и долго смотрел ей в глаза. А она, вдыхая его запах, любуясь его красивым лицом и слушая стук его сердца, была готова стоять так хоть целую вечность.
— Я влюбился в тебя, глупышка! Не знаю, почему так вышло, но… Ты была первой женщиной, после Нелли, которая разбудила во мне такие сильные чувства, — он говорил ей это, глядя прямо в глаза, — я уже и не ждал, что однажды так накроет… Поначалу думал, что это просто какое-то влечение или… Почему ты молчишь, Диана? Я же чувствую, что я тебе не безразличен! И потому я не понимаю, зачем тебе все эти игры с моим отцом, Игорем… Чего ты всем этим добиваешься? Ответь!
— Я не могу, — это был единственный ответ, который она могла дать ему в данный момент, — потом… потом ты сам всё поймёшь…
— Что я пойму? Что? — Он был возмущен до глубины души, — Зачем ты мне всё это говоришь? Хочешь позлить? Хочешь, чтобы я ревновал? Как это было с Нелли и Оксаной!
— А что было с ними? — Она отошла в сторону и отвернулась, — Нелли потеряла ребёнка по твоей вине, а ещё что такого ужасного с ними произошло?
— Да ничего! С Нелли была ужасная случайность! Я не хотел, чтобы она потеряла этого ребёнка! Я не убийца, Диана! И убивать ребёнка, пусть даже не родившегося и пусть даже не от меня… Я не монстр, Диана.
— А его отца? Ты бы мог убить отца этого ребёнка? — Ника опять повернулась к нему, из последних сил пытаясь сохранить хладнокровие.
— Нет, чёрт возьми! Я же говорю, что нет, нет, нет! — От ярости он даже хлопнул ладонью по столу, — Я не убийца! Не убийца! И я не понимаю, чего ты хочешь от меня? Зачем теребишь старые раны, зачем задаёшь столько вопросов…
— Я хочу понять, какой ты человек, Дима. И насколько далеко ты можешь зайти в своей ревности…
— Хочешь, чтобы я вызвал на дуэль родного отца или брата? — Дима горько усмехнулся, — Что ж, я теперь начинаю многое понимать. Твои строгие родители лишали тебя мужского внимания, и потому тебе доставляет огромное удовольствие этот имидж роковой женщины! Хочешь посмотреть, как крутые мужики из-за тебя дерутся, так?
— А ты бы стал драться из-за меня? Смог бы вызвать на дуэль своего соперника?
— Ну, это уже просто средневековье какое-то! — Он был явно разочарован тем, как в итоге пошёл их разговор, — Зачем тебе это? Тебе хочется, чтобы я, отец и Игорь дрались из-за тебя, а потом ты бы выбрала сильнейшего и приняла его любовь? Тьфу ты, это уже даже не средневековье, нет… Это уже пахнет какими-то гладиаторскими боями, честное слово!
— Да ничего мне от вас не нужно, — устало отмахнулась девушка, — правда в том, что я пока не готова к отношениям. Ни с тобой, ни с другими мужчинами, включая и мужчин твоей семьи. Такой ответ тебя устраивает? Сейчас мне нужно разобраться со своим прошлым…
— С прошлым? Значит, в твоём прошлом кто-то был? — Он опять недовольно нахмурился, — И ты никак не можешь забыть этого типа?
— Да я никогда его не забуду! — Неожиданно для себя крикнула Ника, — Он… он был другим, особенным для меня…
— Был? Так он, что… — Он не договорил, только подошёл ближе к Нике и нежно обнял её, прижимая к себе, — отпусти прошлое, милая моя, не терзайся, прошу тебя. Пусть этот человек покоится с миром, а ты… ты должна жить настоящим, ведь ты-то жива!
— Мне кажется, что какая-то часть меня тоже умерла тогда, вместе с ним. Что-то во мне сломалось в тот страшный вечер, когда…
— Поплачь, милая, тебе станет легче, — он прижал её к себе, ласково гладя по блестящим, чёрным волосам, — вот увидишь, со временем эта боль утихнет, всё это будет просто грустным воспоминанием, навсегда похороненным в твоём прошлом.
— Господи, да ты не понимаешь! — Она была готова разрыдаться от собственного бессилия. Рядом с ней, возможно, сидит убийца её брата, а она тут перед ним унижается, показывая собственную слабость! Нельзя же так распускаться! Срочно брать себя в руки и становиться такой же, как обычно — холодной и уверенной в себе Дианой Лакатош.
Оттолкнув его, девушка резко вскочила с места и отошла в сторону. Снова подошла к окну и засмотрелась на вечерний двор, тонувший в сгущавшихся сумерках. Потом, немного успокоившись, прошептала, продолжая смотреть в темноту, подсвеченную желтоватыми огнями фонарей:
— Ты должен уйти. И больше не приходи. По крайней мере пока. Ты понял это?
Ответа она так и не дождалась — Дима ушёл молча, даже не простившись. Она же так и не обернулась в его сторону, только услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. А потом, всё ещё продолжая смотреть в окно, увидела, как от дома отъехала его машина…