— Вы можете позволить себе покупать Версаче и Валентино на прибыль от этого бизнеса? — удивленно спрашиваю я. — Без обид.
— Ничего, — говорит она, снимая с меня платье. — Но да, могу. Я работаю только на тех, кто может заплатить мне. Знаменитости, музыканты; ты понимаешь, люди, у которых есть больше денег, чем надо. Состоятельные люди быстро нанимают кого-то сделать мелкую работу только потому, что они это могут. Я зарабатываю на их глупости. — Она бросает взгляд на Виктора. — Без обид.
— Ничего, — отвечает он и снова отпивает свой кофе.
— Ясно, — произношу я, в то время как по моей коже струится прохладная тонкая ткань.
Я поворачиваюсь, как только снова одета.
— Да, я бы сказала, что этот наряд смотрится отлично, — говорит она, держа руки на бедрах и осматривая меня с головы до ног. — Хотя тебе следует надеть лифчик без бретелек.
Офелия снова копается в другой сумке, смотря на Виктора. — Похоже, и размер чашечек бюстгальтера тебе точно подойдет, — говорит она и мое лицо покраснело.
Полагаю, он хорошо изучил мой размер.
— Нижнее белье было небольшой частью всего, я купила его по пути сюда. Остальное взяла у дочери. Кошелек и другие вещи первой необходимости взяла там же, — Она кладет лифчик мне в руки. — Я уверена, что за те вещи, которые она никогда не одевала, можно купить Бентли.
Я надеваю лифчик, сорвав бирку, и она помогает застегнуть его сзади, потому что самой мне сложно это сделать. Затем она застегивает молнию на спине у светло-розового кружевного платья в цветочек, и я пробую полюбоваться на себя в нем. Оно очень короткое, чуть выше колен. И оно чешется вокруг большого декольте. Я не привыкла носить подобные вещи, по крайней мере, не везде и всего несколько часов на светском мероприятии, где всего то и нужно было тихо стоять и улыбаться. С Виктором, видимо, не получится быть тихой.
Следом идут туфли.
— Думаю, каблуки тут не подойдут, — протестую я, когда она открывает первую коробку.
Я не за что их не надену. Великолепные туфли, не спорю, но такого не будет. Офелия снова смотрит на Виктора. Он кивает, говоря, что все в порядке. Она разочарованно закрывает верхнюю коробку и открывает другую.
— Не то, чтобы надела я с этим платьем, — говорит она. — Но, по меньшей мере, они подходят.
Офелия ставит кремовые сандалии из одних ремешков передо мной, и я их примеряю. Бюстгальтер неудобный - вероятно любой бюстгальтер я еще долго не надену - врезается в кожу. Я пытаюсь исправить это, но бой заканчивается через 6 секунд. Понимаю, что должно быть выгляжу сейчас совсем неженственно, стаскивая малоэластичные бретельки с плеч и морщась от дискомфорта. Когда, как кажется, мне удалось с этим справиться, я расслабляю плечи и неловко стою на месте.
— Ты хорошо выглядишь, — говорит Виктор, сидя в кресле с газетой на коленях.
Ты тоже…
— Спасибо, — отвечаю я и отвожу взгляд.
Я никогда так раньше не боялась ловить его взгляд. Унижение сильнее, чем я думала. Чем больше он смотрит на меня, тем больше паранойи просыпается во мне по поводу того, какие мысли роятся сейчас в его голове. Я не знаю, что на меня нашло прошлой ночью. Я вошла в его комнату со страстью и похотью в глазах, но в каком-то смысле это не моя вина, а вина психического мазохиста во мне.
Но он позволил мне. И я не знаю, что и думать. Понимаю, что он не получил от этого удовольствия, да я и не ждала, но только один из нас чувствует себя неловко. И это я.
Виктор встает со стула, а газету оставляет на столе. Из правого кармана он достает наличные.
— На одежду для дочери, — говори он, кладя деньги в руки Офелии. — Тут достаточно также и для оплаты потраченного времени.
Она кладет деньги в свой карман.
— Я полагаю, мы закончили, — говорит Офелия. — Если вы когда-нибудь решите сюда вернуться, то знаете, как меня найти. Для вас цена останется прежней.
Виктор кивает.
— Обязательно, — отвечает он.
Офелия поворачивается ко мне со сдержанной улыбкой.
— Держи его в узде, — произносит она. — И просто попробуй каблуки. Ты выглядишь великолепно в них.
— Я подумаю об этом, — в ответ улыбаюсь я.
Она гладит меня по руке, проходя мимо, подбирая свою сумочку с пола по дороге к выходу.
Еще долгое время после ухода Офелии я всматриваюсь в дверь, не потому, что думаю о ней, я не могу заставить себя взглянуть на Виктора.
Он встает передо мной и берет мои локти в свои руки. Я стою со скрещенными на груди руками.
— Сэрай, — говорит он.
Я поднимаю взгляд прежде, чем Виктор сможет, что-либо сказать, бормочу:
— Прости меня… Виктор… я не сумасшедшая… мне очень жаль.
— Не надо, — отвечает он.
Я просто смотрю на него.
— Ты хорошо играешь, — продолжает он.— Ты когда-нибудь думала играть профессионально?
Проходит много времени, прежде, чем я смогла что-либо сказать.
— Я думала о сцене, — отвечаю я, и он убирает руки с моих локтей. — Но меня больше это не интересует. Мне просто нравится играть для себя.
Дабы снова избежать зрительного контакта, я подхожу к дивану и начинаю складывать одежду в аккуратные кучки.
Не поворачиваясь к нему лицом, я продолжаю:
— Я не имею понятия, что буду делать, когда приеду к тете, но что-нибудь придумаю. Пойду на какие-нибудь курсы, и тогда, может быть, уеду. — Я не могу закончить, так как не знаю, что сказать. Я избегаю его, с тревогой теребя одежду в руках. — По крайней мере, со мной будет все хорошо, когда я её увижу. Возможно, сейчас она примет меня, особенно, когда на мне одежда не из магазина, где все за доллар.
— Ты можешь пообещать одну вещь? — спрашивает Виктор.
Я поворачиваюсь к нему.
— Мне кажется, я задолжала тебе куда больше, — говорю я. — Что?
— Ты будешь иногда играть для меня.
— Что ты имеешь в виду?
Он наклоняется за спинку книжного шкафа и достает другой чемодан. Затем он подходит ко мне, кладет его на диван и открывает.