Я подошел к окну и осторожно выглянул — несколько лучшая позиция, нежели стоять на лестничной площадке. Выход из парадной просматривается — чего еще желать? Однако не могу же я вечно стоять и смотреть! И что я увижу? Как тип, наконец, выйдет из дома? Броситься в погоню? В домашних шлепанцах?
Помнится, у меня был товарищ — один из первых детективов в городе. Специализировался на том, что искал доказательства неверности супругов. Оказывается, едва ли не в каждой семье в шкафу стоит скелет — какой понятно. Довольно не хлопотное занятие, если знаешь, что и как полагается делать. Как правило, достаточно фотоаппарата и небольшого знакомства в паспортной службе. Так вот, Константин предлагал мне работу — я отказался. Мне было лень или противно. Сейчас не могу точно сказать, хотя, возможно, и то и другое. Какое, спрашивается, тебе дело — кто и кому изменяет? И почему я вдруг вспомнил о Косте? Одному явно не справиться — только в кино одинокий волк выходит на тропу войны и побеждает. В жизни все гораздо прозаичней. Много воды утекло с тех пор — помнит ли он хоть меня?
Стою, листаю потрепанную временем и грязными руками записную книжку, не теряя, впрочем, бдительности — поглядываю в окно. Прошло минут десять — тип, словно испарился.
— Привет, это Скворцов, — говорю я.
— Привет, Дима, как дела? — говорит Костя, словно виделись мы вчера. — Вот уж чего и подумать не мог — неужели твоя суженная наставляет тебе рога? Ты поэтому звонишь?
— Мы давно развелись. И какие рога у очередного муженька, я видел сегодня. Скажу честно — вкус у моей бывшей паршивый. Я хоть думал, на меня чем-то похож — ошибся. Не возьму в толк, чем руководствуется женщина, решившаяся найти замену? Помнится, ты как-то предлагал мне работу? А сейчас хочу предложить я.
— Что-нибудь серьезное?
— Не могу пока сказать — не знаю. Мне нужна помощь, возможно, совет.
— По моей части? Дима, я в другие дела не лезу. Слишком хлопотно и здесь — чудовищно вредная работа. У меня сложилось впечатление, что народ только тем и занят, что изменяет друг другу. Какой-то ужас. Циником, если помнишь, я и прежде не был, но что творится сейчас! Какое-то падение нравов, я уж подумываю, а не проверить ли мне мою! А вдруг и она мне изменяет? А что? В темном, как говорится, омуте и черти водятся. А тут домой прихожу — что за хрень? Перекрасилась в брюнетку, с чего, спрашивается? Я же постоянно на работе, а чем бабе длинными и холодными вечерами заниматься? А жизнь-то, Дима, проходит. И у них, оказывается, она тоже проходит.
— Встретиться можешь?
— Можно и встретиться. Только я, Дима, не пью и не курю — скучный стал. Устал, если честно — и пить, и курить. Видно, взрослею. Один, понимаешь, в тридцать взрослеет, а я в сорок. Здоровье-то как?
— Нормальное здоровье. Простатита еще не нашли, — ответил я.
— Когда встретимся? У тебя срочно али как?
— Завтра годится?
— Значит, срочно. Сейчас погляжу, что день грядущий мне готовит. Пошел бы тогда ко мне, развелся бы еще раньше, — Костя хихикнул.
Громилу в тот вечер я так и не увидел — стоять истуканом мне надоело, куда комфортней лежать на диване, тем более, что тот меня заждался. Ну как тут поставить точку? Я бы и рад прекратить играть в детектива, однако не пускают. Едва ли не в квартиру приперся. Обидно, что не успел переговорить с Афтондилом — унес он с собой не только долг, но массу полезной информации.
Ночь прошла относительно спокойно, чему способствовала погода — дождь поливал как из ведра. Я слышал сердитые порывы ветра и барабанную дробь по крыше. Никто мне не снился, не беспокоил — я ждал приближающегося дня. Он был в дороге, шагал с востока, разгоняя хмурые облака, которых я не видел.
Костя изменился — он был абсолютно лысый. Гладко выбритый череп блестел — у меня возникло странное желание его потрогать. Я где-то читал… хотя думаю, что и вы читали. А если не читали, то слышали: информация в нынешний век порой залезает в голову, не спрашивая разрешения… Так вот, я где-то читал, что вскоре бритыми будут ходить и женщины. Ничего удивительного — бритым быть удобно и практично. А это уже кое-что. Бритая женщина — в этом есть что-то, похожее на патологию. В мужике — нет, а в бритой женщине присутствует. И кто-то определенно доживет до этих времен.
Кроме того, что Константин изменил прическу, он еще и потолстел. Не знаю, подходил ли ему новый имидж, но показался он мне совершенно другим человеком. Хотя голос не изменился. Глаза? Я их не видел — Костя по неизвестной причине избегал встретиться взглядом. Он как-то ловко уходил из-под моего обстрела, куда-то нырял, пригибался и ускользал. Нынче Костя работал на себя — я это почувствовал. Если бы тогда я согласился, быть мне сейчас бизнесменом.
— С начала или как? — предложил я.
— Дима, рассказывай, что сочтешь нужным. Только не рассказывай, что к делу не относится. Я как пастор — столько мне пришлось выслушать признаний в грехах! На мне этого греха — в бане не отмыться. А я — человек.
— Сколько стоят твои услуги?
— Разговор не юноши, а взрослого мужа, — улыбнулся Костя. — У тебя много денег? Не похоже. Дима, с некоторых пор я чувствую, как пахнут деньги. Я их вижу — на счетах, в карманах, в сумочках. Я слышу их шелест — приятная музыка. Деньгами ты явно не пахнешь.
— А чем тогда? Чем я пахну?
— Еще не знаю, но деньгами точно не пахнешь. Мои услуги? Я уже не бегаю и не сижу в машине — мне вредно в сухомятку. Бегают другие, глянь — сколько их. Они молодые, а мы с тобой в возрасте — время, когда беготня утомляет. Удивлен? Сегодня я могу себе позволить философствовать. Одна беда — не с кем. С кем, прикажешь, говорить? А мы с тобой все же коллеги. Лучшие годы вместе…
Костя и в самом деле изменился. Прежде услышать похожую болтовню от него было невозможно. Да и не слушал его никто. По правде говоря, и я не слушал. Еще один недостаток молодости — слушать и не слышать. Я не перебивал — пусть выскажется. По себе знаю, иногда возникает необходимость поболтать.
Наконец он замолчал и погладил свой лысый череп. Словно проверял, насколько чисто он выбрит. Я держал паузу, ожидая продолжения.
— Пятьсот долларов, — произнес он.
— Что?
— Мои услуги стоят пятьсот долларов в день.
— В день? — опешил я.
— В сутки. А ты что думал? Ненормированный рабочий день. Трудовой кодекс читал? Они же нынче все грамотные пошли, прежде можно было работать в две смены на третью. Парни работают в паре. Машина, бензин. Ты знаешь, сколько он стоит? А соцпакет? Страховка.
Капиталист! Самый настоящий капиталист! Пятьсот долларов в день — с ума сойти можно!
— Нет у меня таких денег, — признался я.
— А сколько есть? — не моргнув глазом, спросил Костя.
— Честно? У меня вообще сейчас нет денег. Вчера были.
— Понимаю — временные обстоятельства. Можно в долг — я тебе верю. Как бывшему коллеге сделаю скидку, либо можно договориться на разовые поручения — это дешевле.
И вдруг он рассмеялся — я сидел, как оплеванный, и не мог сообразить, чем вызван приступ веселья.
— А ты что думаешь! — Костя вновь стал серьезным. — Это же бизнес! За благотворительностью ступай в церковь. Ты же вешаешь на меня свои проблемы — а это стоит денег. И обрати внимание — проблемы, за которые не всякий возьмется.
— Сначала оплата, а уж потом дело? — уточнил я.
— Как в магазине. Денежку заплатил, товар получил.
Худшее зло — влезать в долги. И хотя сейчас многие исповедуют иной подход к данной теме, о чем свидетельствует кризис в банковской системе, я отношусь к ретроградам. Прекрасное слово, оно уже вымерло, как и многие другие. Я — законченный консерватор. Не просто консерватор, а законченный, тот, кого уже не исправишь. Тяжелый случай, и мне с этим как-то нужно жить дальше. Я никогда не могу себе позволить купить ненужную вещь, даже если она слишком хороша. Даже если у меня найдутся лишние деньги. Потому что и лишние деньги мне жалко — такой я человек. Я лучше приду вновь в магазин и посмотрю, как она хороша — ненужная мне вещь. Брать в долг — быть кому-то обязанным. Быть обязанным уже потом, когда ты вернешь деньги или не вернешь. Ты уже в кабале — она у тебя в подсознании. Она будет отравлять твое существование, вылезая мерзкой гадюкой — крохотной, как червяк. Только кусать гадюка будет не тебя, а твоего благодетеля. Любая оказанная в жизни услуга часто отравляет взаимоотношения. И мы не желаем себе в этом признаться. Я не боюсь. Я давно себе в этом признался. Что может быть проще, чем взять у бывшей жены в долг и не вернуть? Вадим это отлично понимает. Ему также жаль денег. Даже в том случае, если их у него много. Говорят: денег много не бывает. Бывает! Умные люди подтвердят. Я еще не решил — возвращать долг Вадиму или нет. Сейчас у меня действительно нет денег, и в ближайшее время я их вряд ли верну. А когда они у меня появятся, в чем я нисколько не сомневаюсь, вопрос будет стоять иначе. Возвращая Вадиму деньги, я все также остаюсь его должником.
Несколько иначе дело обстоит с Костей. Нужна помощь? — Плати. Не можешь сейчас, заплатишь позже. Вопрос — сколько?
— Работаешь? — спросили меня.
— Продаю обувь.
— Понимаю, — кивнул он.
Нет, Костя не понимал. Вероятно, думал, я торгую оптом.
— Работаю продавцом в магазине, — продолжил я.
— Ты? Продавцом? — он был действительно удивлен, что читалось у него на лице.
Могу себе представить, какие мысли пронеслись в его лысой голове — я их даже увидел.
— Так ты — башмачник?
— Башмачник — тот, кто делает башмаки. Я их продаю. Жду клиента, а когда тот приходит, набрасываюсь на него. Моя задача — впарить башмаки, лучше дорогие.
— Никогда бы не подумал, Димка Скворцов торгует башмаками, — признался Костя. Хотя ты всегда был не как все.
Костя прав. Я всегда был не как все.
— Дадим твоему делу имя «Башмачник». Ты не против?
В бытность свою у нас был начальник — предпенсионного возраста дед. Большой выдумщик. Всем делам придумывал оригинальные названия. Фишка в том, что по истечению определенного времени многие поражались точности, с которой он лепил ярлыки. Он и сам мне признался, что за всем стоит какая-то необъяснимая мистика. Старик не верил ни в бога, ни в дьявола. Он вообще никому не верил, благо опыт имелся богатый, и людей через него прошло тьма. Так вот, данное стариком делу имя начинало работать. По мере сбора информации или проведения мероприятий это имя каким-то непонятным образом приобретало самостоятельность и начинало жить своей жизнью.
Башмачник? А что — не самый плохой из возможных вариантов. Значит, Костя все же решился оказать мне услугу. Оказать, зная, что я гол, как сокол. Похвально. Приятно ошибиться в человеке, хотя сомнения оставались. Костю всегда зажимали. Он был рабочей лошадкой. Таким больше всех достается, их по неизвестной причине «любит» начальник и желает «иметь» чаще, нежели свою возлюбленную. Они сидят без выходных и проходных, и в отпуск уходят последними. Их забывают наградить, а если подобное случается, в списке награжденных они стоят на последнем месте. А сама награда столь малозначима, что о ней хочется быстрей забыть. Костя из них, из рабочих лошадок.
Рассказал я все, кроме Афтондила. Хотя и про Афтондила можно было рассказать — какое покойному нынче дело? Запишут его в осведомители или не запишут? Знаю, дело закроют, но не уничтожат — отнесут в архив. И будет оно там пылиться, желтеть и стареть.
Костя внимательно слушал — по крайней мере, мне так казалось. Гладил свой лысый череп, не перебивал и вопросов не задавал.
— Прости, — наконец сказал он, — я тебя не понимаю. Что тебе нужно?
Действительно, что мне нужно?
— Установить громилу — кто он такой? Ты и сам можешь прекрасно справиться. Адрес знаешь, какие проблемы?
— Документы, — подсказал я.
— Что документы? Твоя Элла Сергеевна уже отправила на охоту людей. Не сомневайся, найдут.
— Я их уже нашел! — вырвалось у меня. — Афтондила помнишь?
Костя переменился в лице — сразу видно, он в курсе событий.
— Афтондил нашел?
— Так он утверждал,… в общем, ждал я его. Встреча у нас была назначена в кафе. И тут его… новости, поди, смотришь?
— Интересный расклад, — крякнул Константин. — Тебя же могли грохнуть.
— Бог миловал.
Зазвонил телефон. Костя взял трубку и погрузился уже в свои проблемы — я это почувствовал. Кто меня дернул упомянуть Афтондила? Прости, парень, видно, иначе не справиться.
— Это уголовщина, — пару минут спустя сказал Костя, — я занимаюсь другим. Супружеская измена, иногда поиск пропавших любовников. У меня даже оружия нет — слишком хлопотно. И в уставе четко записано…
— Что у тебя записано, меня не интересует, — перебил я. — Тебе деньги нужны? Ты что, не понял? Это же деньги! Находишь документы и возвращаешь за вознаграждение. Элла Сергеевна человек не бедный.
— Дима! Ты откуда свалился? Она уже заплатила. Сам сказал, с людьми беседовал. А что за люди — понял? Хотя если документы серьезные, и деньги серьезные. А кто найдет — разница невелика. Хорошо. Давай поступим так. Ты говоришь с Эллой Сергеевной. Если она согласна, я начинаю работу… хотя не пойдет.
— Почему?
— Работать на голом энтузиазме? Спасибо — проходили. Нужна предоплата, иначе меня не поймут.
— Кто не поймет? — растерялся я.
— Учредители. Откуда у бывшего мента деньги? Ты не подумал? А подумал, сколько стоит аренда здания? А кресло, в котором сидишь? Дима, ты категорически отказываешься взрослеть! Что с тобой? Я тебя не узнаю. Я по-прежнему рабочая лошадка, только на меня нацепили дорогую сбрую и запрягли в нарядную карету.
Как все прозаично. Вот откуда взялись пятьсот долларов в сутки. Я-то дурак решил, что Костя такой же — дерет три шкуры и жалуется, что не хватает денег. Пардон, Константин, плохо о тебе подумал. Однако темная моя сторона не сдавалась.
— Могу быть казачком, — предложил я.
В свое время именно так мы называли внедрившегося сотрудника.
— Сколько, по-твоему, могут стоить документы? — спросил Костя. — С казачком решим потом.
— Нужно перетолковать с Эллой Сергеевной. Я не знаю, сколько они стоят. Однако то, что их разыскивают, говорит само за себя. Ни документов, ни денег я не видел.
— Видел громила. Спрашивается, чего мы тут из пустого в порожнее переливаем — были документы, не были. Поговорить нужно с этим типом, вот и все. А уж потом вырабатывать тактику и стратегию. Ох, Скворцов, ты и авантюрист! Не сидится — бабу тебе нужно. Чтобы взяла она тебя в охапку и навешала проблем. А что Элла Сергеевна? Хороша будет? Или не в твоем вкусе? Я тебе, Димка, по опыту скажу — женщине влюбиться, пара пустяков. Откуда знаю? Так через меня сколько прошло! В смысле дел. А есть такие, хоть садись и роман пиши. А уж какая там любовь! Страсти какие! Одно скажу — мужики так любить не умеют.
— Значит, берешься? — уточнил я.
— Адрес пиши. И телефон свой. Самодеятельности никакой. Все согласно утвержденного плана. Вацлова помнишь?
Старика звали Вацлов Петрович.
— Как он меня изводил своей педантичностью! — признался Константин. — Во сне снился — и там покоя не было. А сейчас вспоминаю теплым словом — умница. Ни в одном пособии не найдешь, чему он меня обучил. Хороший был старик, но вредный.