Остров Сааремаа.
Отделение полиции.
13 октября 2002 года.
После очередного допроса, я выхожу из участка подавленная и вымученная. Они снова спрашивали меня про Теедо, но я молчала. Откровенно, мое дело — дрянь. Все улики указывают на меня, но даже следователь сомневается в моей причастности. Это прибавляет уверенности, но не избавляет от ответственности. Остается надеяться только на справедливый суд, который в любом случае произойдет. А пока я хочу закрыться в комнате общежития и забыться в долгосрочном сне. Я практикую подобное, потому что реальность пугает меня.
На центральном выходе дорогу мне преграждает черная иномарка. Когда тонированное окно опускается, я вижу Теедо. Вчера — врача, сегодня — водителя. Я не удивлена. Коротким движением головы он приказывает мне сесть в машину. Спорить бесполезно, поэтому, я неохотно повинуюсь.
Салон пропитан запахом дыма и самим Теедо. Мне сложно дышать.
— Рад тебя видеть, — улыбается он, смотря прямо перед собой.
Его наигранность раздражает.
— Не могу похвалиться тем же.
Тед откашливается и становится максимально серьезным.
— Что ты сказала им?
Его вопрос не удивил меня.
— Ничего такого, что касается тебя.
— Точно?
Я поворачиваюсь к нему и не скрываю своего пренебрежения. Он чувствует и снова расползается в ехидной ухмылке.
— Всего лишь вопрос, милая.
Мы молчим. Он закуривает сигарету и нервно бьет пальцами по рулю. Напряжение так и висит в воздухе. Что еще ему нужно?
— Мы можем уехать, Тати, — Тед выпускает густой дым. Слова даются ему нелегко. — Несмотря на то, что было, я готов забрать тебя с собой.
Я качаю головой и нервно посмеиваюсь.
— Ох, даже не начинай. Я давно исключила тебя из своей жизни и, пожалуйста, не лезь в нее снова. Я ясно изъяснилась, милый? — по наивному хлопаю глазами, хотя сама сгораю от переизбытка чувств.
Все превращается в игру. Но, я не готова проигрывать.
— Я все понял, — отвечает Тед, но не спешит разблокировать дверцу, а я не спешу уходить. Почему?
Мы нервничаем. Наши магниты давно сломались. Хочется посоветоваться друг с другом, но стена между нами слишком толстая. Ее уже не сломить.
— А я думал у нас любовь, — невесело усмехается он, провожая взглядом прохожих.
Сердце содрогается. Я хочу выпрыгнуть из машины, но остаюсь, словно приросла к креслу.
— А что для тебя любовь, Тед? — этот вопрос я задаю спонтанно.
Он запрокидывает голову к потолку и сжимает руль так, что на руках белеют костяшки.
— Это ты верно заметила. Слово «любовь» — слишком громкое. Его придумали слабые люди, падкие на эмоции. Я никогда не путал любовь и привязанность. Но, могу уверено заявить, что был привязан к тебе.
Я отворачиваюсь. Кажется, что мою щеку обожгла пощечина. Что это? Очередная ложь? Или исповедь безжалостного убийцы? Разве они могут чувствовать?
— Мне пора, — сдавленно произношу я, лихорадочно нащупывая дверную ручку. — Прощай, Теедо.
Оказавшись на улице, я вонзаюсь пальцами в пальто, словно это поможет мне избавиться от боли. Конечно же, мне уже ничего не поможет. Проходят годы, а я до сих пор помню вкус его губ. Я помню все.
— Подожди, Тати, — выпрыгнув из машины просит он нежно, словно не было этих долгих лет. Будто не было этой разлуки.
Заочно покорив себя, я оборачиваюсь.
— Что еще? — меня одолевает неистовый холод.
— Я не виноват, — серьезно произносит он, а потом щурится и скрывается в машине, дает по газам и уносится прочь…