Они летели по Ленинградскому шоссе куда-то за городскую черту, и у Маргариты никак не поворачивался язык спросить: куда же они так несутся? Во-первых, от удара челюсть ее распухла, во-вторых, от страха стучали зубы, в-третьих, из разбитого окна так хлестало, что стоило открыть рот, как она сразу начинала задыхаться. Первым голос подал водитель:
— Как бы вам не простыть на таком сквозняке. Вы сорвите с заднего сиденья чехол и завернитесь в него.
Маргарита, немного подумав, так и сделала, быстро, по-деловому, без лишних слов, поскольку ее трясло как в лихорадке. Когда она завернулась в толстый вельветовый чехол и немного согрелась, то неожиданно тоже проявила заботу:
— А вы? Вы же с температурой, да еще на ветру.
Он улыбнулся как-то по-новому, уже более уверенно и ответил:
— Это, наоборот, пойдет мне на пользу.
После этого некоторое время рассекали шоссе молча. Он лихо лавировал с полосы на полосу, подрезая и оставляя сзади более крутые иномарки. Водитель не снижал скорости даже при виде поста ГИБДД, а на патрульные машины вообще не обращал внимания.
— Лихо вы водите, — произнесла она, несколько уняв дрожь.
— Когда машина классная, она сама идет. Кстати, сколько вы за нее дали?
— За что? — не поняла она.
— За ваш «ауди».
Она бросила на него изумленный взор и едва заметно усмехнулась.
— Вы думаете, это машина моя?
— А чья? — удивился он.
— Я не знаю, — пожала плечами Маргарита. — У меня вообще нет машины.
Он так долго смотрел на нее, что Маргарита стала опасаться за дорогу.
— Тогда почему вы бросились сразу к ней? — спросил он с недоумением.
— Я бросилась? — удивилась Маргарита. — По-моему, мы вместе бросились.
— Выходит, мы угнали чужую машину, — пробормотал он.
И вдруг рассмеялся. Следом рассмеялась и Маргарита.
— Знаете, мне еще не приходилось угонять машины, — признался Антон.
— Вы это точно помните?
— Точно.
— Если не секрет, куда мы едем?
— Черт его знает!
— Я думала, вы знаете, — удивилась Маргарита.
— А я думал, вы знаете, — улыбнулся он. — С вашей стороны не было ни слова протеста, когда я выехал на эту дорогу.
— Но почему вы выбрали именно эту дорогу?
— Она мне знакома.
Маргарита замолчала. Тревога снова охватила ее.
— А что, если нам сдаться властям? — предложила она.
— Зачем торопить события? Загрести нас всегда успеют, — со вздохом произнес он. — Вы не беспокойтесь. Уже недалеко. Я это чувствую. Кстати, извините за нетактичный вопрос: что это за джентльмены хозяйничали в вашей квартире?
— Понятия не имею! — дернула плечами Маргарита. — Я думаю, это те, кто подложил бомбу журналисту.
И Маргарита рассказала Антону обо всем, что произошло в Кузьминках: как она случайно увидела, что в автомобиль, из которого вышел мужчина, неожиданно прыгнул какой-то подозрительный тип с сумкой в руках. Тип несколько минут копался с зажиганием, затем, оглянувшись по сторонам, выскочил без сумки. Сердце Маргариты екнуло, и она все рассказала вернувшемуся владельцу автомобиля. Тот заволновался и позвонил в милицию, и действительно, приехавшие через пять минут менты обнаружили в машине взрывное устройство.
Антон слушал Маргариту очень внимательно и хмурился.
— Это наверняка меченые, — пробормотал он себе под нос, дослушав историю до конца.
— Что вы сказали? — переспросила она.
— Я говорю, что вы ввязались в историю еще почище, чем я…
Маргарита не стала расспрашивать про историю, в которую ввязался он, поскольку челюсть уже не шевелилась. К тому же, едва показался Солнечногорск, беглянка почувствовала, как ее спутник напрягся. Он сморщил лоб и начал что-то мучительно вспоминать, всматриваясь в горящие огни и светофоры. Наконец водитель уверенно свернул налево и оставил город в стороне. После чего сполз с дороги и въехал в коттеджный городок.
Остановившись у трехэтажного с двумя башнями и глухим забором дома, он долго пристально вглядывался в его темные окна, затем, не сказав ни слова, вышел из машины и полез через забор. Минут через пять, к удивлению Маргариты, ворота отворились и из них как ни в чем не бывало вышел Антон. Он загнал машину во двор и велел Маргарите подождать, а сам, к ее ужасу, полез по водосточной трубе на второй этаж. Она увидела, как он легко прошел по карнизу вдоль окна, толкнул форточку и ловко влез в нее. «Если что, скажу, что он меня принудил войти в дом», — подумала она.
Вскоре на первом этаже вспыхнул свет, двери отворились, и Антон сделал пригласительный жест. Маргарита вошла в совершенно чужой дом, совершенно неизвестно с кем и почему-то не испытала никакого страха. Невыносимо болела челюсть, тело ныло, кожа от холода покрылась пупырышками.
— Предупреждаю, что этот дом не мой, — произнесла она, клацая зубами.
— И, кажется, не мой, — грустно улыбнулся он.
— Чей же?
— Если бы еще знать чей!
Он запер дверь, провел ее в каминный зал и посадил в кресло. Маргарита наблюдала за ним. Нельзя сказать, что он плохо ориентировался в этом доме. Лишь время от времени вены на его лбу вздувались и глаза становились стеклянными, как будто он вспоминал что-то давно забытое. Не выходя из дома, Антон приволок откуда-то охапку дров и растопил камин. Затем спустился по лестнице откуда-то сверху с двумя бокалами и квадратной бутылкой шотландского виски. Он налил ей полный бокал, а себе плеснул на донышко:
— Выпейте залпом, вам надо согреться!
— А вам не надо? — удивилась она.
— Мне наоборот…
Он пригубил из своего бокала, поморщился, затем посмотрел на этикетку и ничего не сказал. Маргарита сделала три глотка и подумала, что такого шикарного виски она не пила никогда. Ей сразу сделалось хорошо и потянуло в сон. К тому же со второго этажа он приволок длинную норковую шубку и потребовал, чтобы она укуталась. Сам же снова куда-то исчез.
Несмотря на то что на душе было тревожно, от виски стало легко и тепло. Она даже почувствовала себя уютно. Прекрасная все-таки вещь — камин, пусть даже и чужой. Если завтра застукают хозяева, она свалит все на него. Авось не убьют. Антон приволок откуда-то маленький телевизор и поставил перед ней на стуле.
— Не скучайте. А я пока соображу насчет ужина.
Его забота была подозрительной. Маргарита не верила в его бескорыстие. Так всегда поступают маньяки. Сначала заботятся, а потом расчленяют.
По телевизору ничего интересного не было. Она без интереса пощелкала каналы и, оставив телик на НТВ, пошла бродить по дому. На первом этаже был зал с шикарной мягкой мебелью, комнатка со столом и просторной кроватью, огромная прихожая, невероятных размеров кухня и еще несколько подсобных комнатушек. На втором этаже было две спальни, кабинет с красивым антикварным столом и огромный музыкальный зал. В нем стоял рояль, должно быть очень дорогой. Какой фирмы, Маргарита не посмотрела, не решившись включить свет. Однако и без света все было видно, поскольку окна зала были огромными и за ними светили фонари.
Маргарита побродила по залу и заметила, что в музыкальной гостиной не только рояль, — на стенах висят еще несколько скрипок, виолончель и гитара. Она ущипнула гитарную струну, и от звука, который разнесся по комнате, в ее душе все перевернулось. О таком инструменте можно только мечтать. Ей за всю жизнь не заработать на такую гитару.
Она осторожно сняла со стены инструмент и поставила ногу на подоконник. Подоконник был подходящий высоты. Он как будто для того и предназначался, чтобы на него ставили ноги гитаристы. Маргарита начала играть концерт из Палау, сначала робко, потом все уверенней и вдохновенней. Звуки полились так свободно, что она обо всем забыла. Опомнилась, только когда почувствовала спиной чей-то горящий взгляд. Гитаристка обернулась и вздрогнула.
В дверях вырисовывался чей-то громадный силуэт с длинным ножом в руках. Тут не могло быть никакой ошибки: в его руках был именно нож. Это было видно очень четко. Этот некто с ножом, не шевелясь, смотрел на нее и молчал.
— Антон, это вы? — произнесла она как можно спокойней, хотя от страха тряслись все поджилки.
Силуэт качнулся. Одна рука его с шуршанием поползла по стене, другая с ножом напряглась. Наконец пальцы ползущей руки пошевелились и внезапно вспыхнул свет. Это был он, Антон. Но в каком виде? Глаза его были мутными и совершенно невменяемыми, лицо — красным, потным, напряженным. Он тяжело дышал, трясся и был явно не в себе. В одной руке действительно сверкал огромный никелированный нож. Взгляд безумца был устремлен куда-то мимо Маргариты и выражал усталую боль. Наконец его зрачки пошевелились. Он посмотрел на Маргариту, как будто не узнавая, и жутким загробным голосом произнес:
— Антона давно нет. Остался лишь его призрак.
Призрак, покачиваясь, сделал шаг по направлению к Маргарите, и та с визгом бросилась за рояль. Антон остановился, выпучил глаза и принялся трясти головой. Когда он поднял голову, глаза его были уже менее безумными, хотя по-прежнему больными. Антон перехватил ее взгляд и посмотрел себе на руку, сжимавшую нож. Едва заметная усмешка тронула его влажные губы. Он спрятал руку с ножом за спину и спокойным голосом произнес:
— Извините, Маргарита! У меня, кажется, сильная температура. Если я буду бредить, не обращайте внимания… — Он переступил с ноги на ногу и выдавил улыбку, затем вздохнул и выронил из-за спины нож. — А я вожусь на кухне, слышу, вы играете… Знаете, не могу себя удерживать… когда искажают. Извините, в первой части нужно играть ре-диез, а не ре-бекар… И басы должны быть глубже по звуку…
Он качнулся и закрыл глаза. Постояв так несколько секунд, поднес ладонь ко лбу и прошептал:
— И басы должны быть глубже по звуку…
— На простой гитаре это невозможно, — подала голос Маргарита, трясясь, как в лихорадке. — Нарсисо Йепес специально для этого концерта Палау заказывал десятиструнную гитару.
— Что? — спросил он, отняв руки от глаз. — Йепес? В Мадриде я три дня его поил в лучших ресторанах, а он мне так и не показал свою знаменитую десятиструнную гитару.
Антон развернулся и, покачиваясь, пошел прочь. Остановившись у лестницы, он оглянулся и произнес серьезно, без какого-либо намека на иронию:
— Я закажу вам… десятиструнную гитару.
Когда он исчез, Маргарита метнулась к окну. «Бежать», — была первая ее мысль. Однако на пластиковых рамах она не увидела никаких шпингалетов. На форточках тоже. Все было глухо.
Она повесила гитару и на цыпочках прокралась в спальню. Как ни была напугана бедная девушка, она все же понимала, что в разорванной до пояса юбке, блузке без пуговиц и домашних тапочках далеко не убежишь. Не бежать же ей в этой дурацкой норковой шубе.
Маргарита открыла шкаф одной из спален и увидела в нем великолепно пахнущую чем-то бесконечно дорогим верхнюю мужскую одежду. Она отправилась в другую спальню, и точно — та оказалась женской. Живут же люди!
В платяном шкафу Маргарита вцепилась в первые попавшиеся джинсы и розовый джемпер. Джемпер пришелся впору, а джинсы были длинноваты. Это было не смертельно. Маргарита загнула их и стала подбирать обувь. Из обуви ничего спортивного не было. Пришлось влезть в полусапожки на высоком каблуке. Они были больше на два размера, но недостаток их заключался в другом — сапожки сильно цокали по лестнице.
Она на цыпочках спустилась в гостиную, прокралась мимо кухни в прихожую и подошла к двери. К ее удивлению, на дверях она также не обнаружила ни замка, ни ручки. Приглядевшись, она увидела на одной из створок горящий светодиод. «Не иначе, как прихожая открывается пультом», — догадалась она и услышала сзади шаги.
— Вика? — раздался сзади удивленный голос.
Маргарита обернулась. В дверях гостиной стоял Антон с серебряным подносом в руках, от которого валил пар. Он почему-то вытаращил глаза, затем замотал головой.
— Извините! Что-то я совсем стал плохой. Вы ищете туалет?
Маргарита кивнула.
— Идемте, я вам покажу.
Пришлось отправиться за ним через гостиную к дверям, находящимся у входа в зал.
— Если вам нужна ванная, то дверь рядом, — произнес галантно Антон. — Ужин готов. Я жду вас в гостиной.
Когда она вернулась в гостиную, уже был сервирован маленький столик и к нему подвинуто два кресла. На подносе дымилось какое-то ароматное блюдо из мяса, картошки, сыра и майонеза.
— Мясо по-французски, — пояснил он и плеснул в ее бокал виски. — К этому блюду, конечно, полагается белое вино, но вам полезнее принять покрепче, чтобы не заболеть.
«Напьюсь до беспамятства, и пусть расчленяет», — подумала она и выпила до дна.
Он едва пригубил. Блюдо было исключительно вкусное. Это она отметила рассудком, а не желудком. Насладиться яством ей не давала тревога. Тем не менее она энергично умяла содержимое тарелки. Он же почти не притронулся.
— Извините, — произнес с улыбкой, поднимаясь с места. — Я вынужден вас оставить. Мне еще нужно найти скальпель.
Маргарита вздрогнула и перестала жевать. Его глаза были красными и мутными. Похоже, он не шутил. Со лба струился пот, его покачивало. Он ушел на второй этаж и там затих.
«Бежать», — снова мелькнула мысль.
Однако виски ударило в голову. Мозги размякли и размякло тело. «Что-то непохоже, что он намерен расчленять меня сегодня, — сладко зевнула Маргарита. — О здоровье заботится. К тому же где он здесь найдет скальпель?»
Глядя на огонь в камине и раздумывая над тем, как «сделать ноги», она каким-то дурацким образом задремала. И ей даже приснился сон.
Маргарита брела по цветочной аллее к роскошному дому с колоннами и несла в руках лилию. И тут она вспомнила, что это ей уже снилось. Что сейчас, когда она дойдет до середины аллеи, ей навстречу из дома выбежит дочка в розовом платье и капоре с бантами. А потом выйдет он, ее мужчина, великолепный, стройный, изысканный, в дорогом костюме и рубашке с жабо. И он действительно вышел, а дочка не выбежала. «Почему не выбежала? — удивилась Маргарита, но тут же себя успокоила: — Это ничего. Ничего страшного. Зато сейчас она увидит его лицо». И вдруг откуда-то издалека раздался голос диктора НТВ, впрочем, он и не умолкал, а теперь, когда стройный вышел ей навстречу, голос диктора усилился и стал четче: «Кирилл Киселев, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения. Приметы: рост метр семьдесят восемь, телосложение среднее, глаза карие, волосы русые, прямые. Особые приметы: шрам над правой бровью…» И в ту же секунду Маргарита увидела лицо мужчины, идущего к ней. Это был Антон. Лицо его было потным, красным и никак не сочеталось с белоснежным жабо. Глаза его были безумными, а губы искажены хищной усмешкой. Над правой бровью у него действительно был шрам, огромный, багровый, безобразный. Как же она не замечала его раньше? И вдруг этот шрам на глазах стал распухать, из него потекла кровь, сначала крупными каплями, затем тоненькой струйкой. Антон улыбнулся, а Маргарита в ужасе отшатнулась: все зубы у него были в крови, а два передних выпирали, словно клыки. Он протянул ей руки, и в одной из них блеснул окровавленный скальпель.
Маргарита вскрикнула и проснулась. Вокруг никого не было. Работал телевизор, и из него деловым тоном доносилось: «Лиц, располагающих какой-либо информацией, просят позвонить по этим телефонам…»
Взглянула на экран. На нем мерцала полоска с какими-то номерами.
Маргарита выключила телевизор и минут пять сидела в тишине, прислушиваясь. Сердце билось. Вокруг ни звука. «Как это я могла вот так беззаботно заснуть?» — удивилась она и осторожно поднялась с кресла. С опаской посмотрела наверх, но там не ощущалось ни малейших признаков жизни. Тогда Маргарита осторожно направилась в ванную, но сапоги предательски цокали. Сейчас она умоется холодной водой и придумает, как сбежать.
Свет в ванной почему-то горел. Это она увидела сквозь щель двери. Маргарита рванула ручку и в ужасе отшатнулась. Он стоял перед зеркалом в крови с располосованным лбом, и в руке у него сверкал скальпель.