После того как Маргарита ушла, следователь запросил материалы дела по убийству Антона Баскакова. Еще год назад ему показалось, что останки скрипача были не найдены, а именно подброшены. Кому-то было очень нужно, чтобы розыск известного музыканта был прекращен. Только кому?
Дрянцов начал листать толстую папку с протоколами и заключениями экспертиз.
Итак, останки были найдены весной при очистительных работах. Их вместе с песком и илом всосало в трубу землесоса. Еще тогда, полтора года назад, следователя удивило, что труп был утоплен именно на территории очистительных работ, как бы специально с Таким расчетом, чтобы в конце концов он был обнаружен. Гораздо проще было его сбросить с любого московского моста. Камень на шею — и вниз. Нет! Его утопили именно на пути следования землесоса. А для этого нужен как минимум катер.
Удивило следователя и то, что жертва была убита двумя выстрелами, хотя для того, чтобы убить, хватило бы и одного. После выстрела в сердце не было необходимости в контрольном выстреле в голову. Значит, убить было недостаточно. Нужно было продемонстрировать, что музыканта именно заказали, что он не жертва ограбления или какой-нибудь случайности. И наконец, труп был в одежде музыканта. Все признаки того, что тот, кто это делал, преследовал одну цель: показать, что всемирно известный скрипач вовсе не без вести пропавший, а жертва покушения и официально должен быть признан мертвым. Интересно, кому это надо?
Следователь прочитал результаты экспертизы и покачал головой. Окончательное заключение полностью основывалось на опознании останков вдовой. Еще тогда Дрянцов уловил в поведении убитой горем вдовы какую-то брезгливую поспешность. Да-да, складывалось впечатление, что она хотела как можно быстрей признать найденные останки мужниными, чтобы дело по его исчезновению поскорее закрылось. Тогда следователь ее торопливость соотнес с потрясением, — ведь это не шутка — копаться в костях родного мужа, — но сейчас суетливость вдовы виделась совсем по-другому.
Дрянцов перечитал протокол и снова покачал головой. Рост не совпадает на два сантиметра, на макушке черепа следы ушиба, о котором ни слова не сказано в амбулаторной книжке музыканта, нижняя челюсть, на которой стояло две пломбы, отсутствует. Были признаны только клочки одежды и малахитовый перстень.
Следователь почесал под глазом и вперил свой взгляд в стену. После чего решительно набрал телефон мужа Сверилиной и спросил, не вспомнил ли тот еще чего-нибудь о продавце дачи.
— Ну я же вам сказал, Виктор Николаевич, что не вмешиваюсь в дела жены. К тому же накануне мы круто поскандалили и были не особо разговорчивы. С кем она в воскресенье ездила смотреть дачу, я не знаю. Я видел только машину. И то сверху.
— Но продавец был мужчиной или женщиной?
На том конце провода воцарилась растерянная пауза.
— Женщиной? Я как-то не подумал. Сейчас вспомню! Она приехала вечером радостная. Сказала: «Дача шикарная. Главное, что под номером шесть!» А вот хозяин или хозяйка показывали ей дачу, я даже как-то не могу сказать.
— То есть вы не исключаете, что дачу могла показать и женщина?
— Не исключаю…
Не кладя трубку, Дрянцов позвонил на мобильный Виктории Эдуардовне, которая, вероятней всего, была в больнице у постели найденного мужа. И он не ошибся.
— Вы сутками пропадаете в больнице?
— Если бы можно было сутками, я была бы просто счастлива, — вздохнула бедная женщина. — А то без конца дергают на работу.
«Надо же, любовь какая, а череп взять в руки побрезговала», — подумал Дрянцов и произнес:
— Какой марки у вашего мужа машина?
— «Форд», цвета мокрого асфальта. Хорошо, что я его не продала, — ответила она.
— Мокрого асфальта? — переспросил следователь. — Интересно. В отсутствие мужа на «форде» кто-нибудь ездил?
— Что вы! Как стоял в гараже, так и стоит. Я как чувствовала, что автомобиль еще послужит Антону.
Следователь положил трубку и подумал, что эксперты потом скажут точно, ездили на этом автомобиле или нет. Кстати, с десятого этажа «форд» вполне можно принять за «ауди».
Следователь покинул прокуратуру и направился в театр «Рубикон». Там он встретился с дирижером оркестра Геннадием Быстрицким. Геннадию Ивановичу было около пятидесяти: тонкая сутулая фигура, благородная седина на висках, обаятельная улыбка. Узнав, что Баскаков найден, дирижер очень взволновался. Он тут же решил отменить репетицию, чтобы отправиться к Антону в больницу. Но следователь охладил его порыв.
— Геннадий Иванович, пока никто об этом не должен знать.
— Почему? — удивился дирижер.
— Для его же безопасности. Преступники еще не пойманы.
— Господи! Кому понадобилось на него покушаться? — всплеснул руками дирижер.
— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Кому он мог перейти дорогу?
Геннадий Иванович закусил нижнюю губу и остекленевшим взором уставился в пустоту.
— Ума не приложу… Дороги он никому не переходил. Закулисных интриг не плел. Побеждал в конкурсах всегда честно. Да и никто не сомневался в его таланте, и его первые места принимали как должное.
— То есть ему никто не завидовал?
— Завидовать-то завидовали, но не до такой же степени, чтобы «заказать». Все это очень странно. Человек шел в гору, что вполне для него естественно. В нашем оркестре он был первой скрипкой, что тоже вполне естественно. Я убежден, что в коллективе ни у кого не возникало и мысли, что первой скрипкой должен быть кто-то другой.
— А кто сейчас первая скрипка в оркестре?
— Пока Олег Кирсанов.
— Почему пока?
— Наверное, потому, что Олег Ефремович у нас долго не задержится, — снисходительно улыбнулся дирижер. — Сейчас он у всех на устах. Победил в международном конкурсе скрипачей виртуозов в Нью-Йорке. Получил большой денежный приз за авторскую сонату. Кстати, она будет исполняться завтра в нашем театре. Вы приходите! Так вот, Олег Ефремович, по всей видимости, в России долго не задержится. — Дирижер интеллигентно покачал головой и вздохнул. — Вот такие метаморфозы порой совершает жизнь. Просто удивительно.
— Что удивительно? — спросил следователь.
— Я всегда думал, что Олежка музыкант весьма посредственный. Но я всегда отмечал в нем неистовое упорство и зверскую работоспособность. И вот, благодаря своим усилиям, он все-таки добился мировой известности. Что я могу сказать? Молодец! За два года сделать такой рывок! Конечно, тут сыграла свою роль и его везучесть. Что «Орфей» отобрал именно его, а мог бы на этот конкурс послать и другого музыканта. Но «Орфей» послал Олега и, как всегда, не ошибся.
— «Орфей» — это международное концертное агентство, которое возглавляет жена Антона Баскакова?
— Совершенно верно, — кивнул дирижер. — Сегодня международную раскрутку музыканту делают именно концертные агентства подобного рода. Так что Антон своими музыкальными победами во многом обязан агентству своей жены. Она отправляла его и в Париж, и в Брюссель, и он занимал первые места. И тут надо отдать должное вкусу Виктории Эдуардовны. Не каждое концертное агентство может этим похвастаться. Хотя практически агентства с международным статусом могут раскрутить какого угодно музыканта, даже бесталанного, но у Баскаковой на талант чутье. Вот она и в Олеге Ефремовиче не ошиблась. Кстати, вы можете побеседовать с ним, если хотите. Я его приглашу.
Через пару минут в комнату дирижера вошел высокий, смуглый, черноволосый мужчина лет тридцати пяти в элегантном костюме и лакированных туфлях. Глаза его были встревоженными.
— Это правда, что нашелся Антон? — спросил он с порога.
— Пока никому не слова, — произнес следователь.
Кирсанов присел и взглянул Дрянцову в глаза.
— Преступников нашли? Антон рассказал, кто они?
— Пока еще нет. Он не совсем здоров. Думаю, на днях начнет давать показания. Скажите, Олег Ефремович, вы давно знакомы с Антоном Баскаковым?
— Уже лет десять. Он, можно сказать, был моим учителем.
— Были у него враги?
— Нет! Никаких врагов у него не было, — убежденно ответил Кирсанов. — Когда в прошлом году я узнал, что его убили, я был шокирован. Я не поверил в это. И, оказывается, правильно, что не поверил.
— Но почему он ушел из дома? — спросил следователь.
— Ушел? — удивился музыкант. — Я слышал, что его похитили.
— От кого вы это слышали?
— От Виктории Эдуардовны.
— Когда, если не секрет?
— На днях.
— Ну хорошо, — задумчиво пробормотал следователь. — Похитили так похитили. Как вы думаете, кто его мог похитить?
— Понятия не имею, — пожал плечами Кирсанов. — Зачем его похищать? Он же не политик, не банкир. По-моему, его с кем-то перепутали. Вот и весь ответ.
Следователь наклонился через стол и, приглушив голос, спросил:
— А не мог он сам себя похитить?
— Зачем? — удивился музыкант.
— Я не знаю, зачем. Но, может быть, вы знаете? Вы же с ним бок о бок десять лет…
— Сам-то он что говорит?
— Он ничего не помнит. Даже своего имени.
Кирсанов задумался.
— А знаете… Он может бросить все и уйти из дома. — Музыкант поднял на следователя глаза. — Антон не фанат музыки, понимаете? Когда он учился в консерватории на четвертом курсе, то за месяц до экзаменов отбыл в какую-то четырехмесячную экологическую экспедицию на судне. Друг его позвал, и он, не задумываясь, поплыл с ними матросом второго класса. А восемь лет назад он уходил из «Рубикона» на полгода. И ради чего? Ради презренной коммерции. Да-да! Бросил оркестр, где уже был первой скрипкой, занял денег и начал ездить в Турцию. Тогда музыкантам платили мало, и Антон таким образом решал свои материальные проблемы. Вернулся он в музыку только после того, как познакомился с Викторией, своей будущей женой. Тогда, благодаря ей, он стал ездить за границу и хорошо зарабатывать. Если бы это дело было безденежным, он бы музыку бросил. И не задумался. Вот такой он. Я бы так не смог.
— Скажите, перед исчезновением как у него шли дела?
— Я бы не сказал, что блестяще, — поморщился Кирсанов. — За два месяца до исчезновения он приехал из Голландии с каким-то второстепенным лауреатским дипломом. Для него это было равносильно поражению…
Когда Дрянцов вернулся в прокуратуру, то сразу же стал добиваться санкции прокурора на арест Антона Баскакова.
— Обоснуйте, — сказал прокурор.
— У меня все основания полагать, что убийство Сверилиной с целью ограбления совершил непосредственно Антон Баскаков. Разумеется, не без участия своей жены. Именно она в воскресенье показывала дачу Марии Сверилиной. А в понедельник Сверилина сняла деньги и вернулась с ними домой. В подъезде ее уже ожидал Баскаков под видом бомжа.
— Какие-нибудь доказательства есть? — спросил прокурор.
— Я думаю, на допросе память к Баскакову вернется…
— Логика есть. Доказательств нет, — ответил прокурор. — Поищите доказательства. Санкции пока дать не могу.