До Марии Сверилиной Берестову удалось дозвониться только в понедельник.
— А я выходные провожу на даче, — радостно сообщила она. — Надоела, знаете ли, эта Москва.
Такая словоохотливость понравилась журналисту. Опыт подсказывал, что из такой дамочки при грамотной постановке дела можно выцыганить любую информацию. Представившись, как можно обаятельней и популярно объяснив, что от нее требуется, Берестов попросил о встрече.
— Не подумайте, что это нечто разоблачительное. Наоборот, это будет реклама для Анжелики, — уверил журналист.
— Но ведь никто не поверит, — радостно засмеялась она. — Знаете, я тоже поначалу не верила, а потом нищета так забодала…
— Стоп-стоп, Мария Александровна! — прервал ее журналист. — Давайте с вами встретимся как цивилизованные люди, в кафе, что-нибудь выпьем, съедим и вы мне не спеша по порядку обо всем расскажете.
Они встретились через час в кафе на Тверской.
Мария Сверилина была высокой румяной девахой лет тридцати — из тех, у которых всегда душа нараспашку.
— Вы знаете, — начала она, едва они сели за стол, — я сама не верила во все эти чудеса, ворожбу, сжигание кармы. А привлечение денег при помощи магии мне вообще казалось диким бредом. А сейчас, — Мария расплылась в счастливой улыбке, — коттедж под Москвой покупаю. Около Солнечногорска, на Ленинградском направлении. Сорок минут на машине. Еще два года назад я о таком даже мечтать не смела. Знаете, — Маша интимно наклонилась к журналисту, — три этажа. Пятьсот квадратных метров. Двенадцать соток участок. И знаете за сколько? Всего за семьдесят тысяч.
Берестов мысленно себя поздравил. Это просто находка для журналиста.
— И все благодаря колдунье? — улыбнулся он.
— Исключительно благодаря ей, — просияла Маша. — Дай ей бог здоровья! Дело в том, что я рентгенолог. Ну какая у рентгенолога зарплата? А с деньгами мне вообще никогда не везло. Мои родители были обыкновенными советскими инженерами. Жили мы от получки до аванса. Ни машины, ни дачи. Так, какой-то задрипанный участок — двести километров на электричке.
— Далековато, — согласился Берестов.
— Не только далековато, а вообще невозможно! — поддержала Сверилина. — Вышла я замуж рано. В девятнадцать лет. Нам с Сережкой накидали на свадьбу столько, что можно было купить два «жигуля». А тут бац! Реформа. Ну сняли мы с книжки все деньги и купили себе по паре джинсов и две пары кроссовок. И пошло-поехало: опять безденежье, как у родителей, опять эта тягомотина от аванса до получки. Ну помните, в девяносто третьем все торговали. Мы тоже, заняли денег, начали торговать, заработали кругленькую сумму — положили в «РДС» — бац! И там надули. Опять остались без копейки. Что делать? Снова заняли. Начали челночить. Вернее, муж челночил. Я-то работала в своей поликлинике. Только более-менее начали вставать на ноги — бац! — августовский кризис. А муж перед этим занял в долларах. Чтобы отдать долги, пришлось выгрести все свои рублевые накопления. Так мы в третий раз остались у разбитого корыта. Мои подруги к этому времени уже все имели роскошные квартиры, дачи, иномарки; они объездили весь мир, а мы как сидели с мужем в однокомнатной хрущобе, так и сидим. Муж с горя запил. Руки опустились. За что-либо браться уже нет никакой охоты. Я получаю в своей поликлинике жалкие гроши. На них мы и жили. Делать нечего, вылазить как-то надо. Вот я, можно сказать, с отчаяния и поперлась к этой потомственной колдунье. Выгребла из загашника последние триста долларов, думаю, все равно Сережка пропьет, и пошла к ней. Анжелика посмотрела мою карму и сказала, что мой дед по материнской линии был вором и мне предписано отбывать за него наказание. Но это можно исправить. Анжелика пошептала что-то над свечой, покрутила свой магический шар и говорит: «Чтобы избавиться от кармы, ты должна отдать последнее». Словом, все деньги, которые у меня еще оставались, я должна раздать нищим. А перед этим я у первой попавшейся женщины должна купить то, что она мне предложит. И вот то, что я у нее куплю, принесет мне удачу.
Маша взглянула сияющим взором на Берестова. Журналист улыбнулся:
— Очень интересно! Продолжайте!
— Выхожу я от этой Анжелики. В кошельке денег — вот только со слезами дотянуть до аванса. Иду через переход и раздаю последние деньги нищим. А был конец мая. Везде продают клубнику, которую я уже не покупала пять лет. У меня текут слюни, а я бездарно раздаю свои последние десятки нищим. Выхожу я из метро на своей станции, половины денег уже нет, но продолжаю совать десятки во все ладони. И ни одна торговка с клубникой не предложила мне купить ягод. И вот у самого выхода подлетает ко мне какая-то толстая тетенька и сует под нос «Московский комсомолец». Мол, купите свежий номер! Я его покупаю, раздаю последние деньги и прихожу домой. Валюсь на диван, открываю газету и сразу натыкаюсь на объявление «Фирма ищет сотрудника на высокооплачиваемую работу. Предпочтение медработникам». Звоню. Подтверждают. Действительно, фирма в медработниках нуждается. Только им в данный момент нужен рентгенолог. Я отвечаю: «Я и есть рентгенолог». — «Прекрасно! Приходите завтра на собеседование». Прихожу! Оказалась солидная зарубежная фирма.
— Название? — спросил Берестов.
— Название? — поморщилась Сверилина. — Это было российское представительство международной организации ЮНИСЕФ. Оно проводило независимое медицинское исследование. Но у представительства, насколько я поняла, что-то не ладилось с Министерством здравоохранения. Ну сами знаете, какая у нас бюрократия: и сами ничего не делаем, и другим не даем! Тогда, в мае, представительство намеревалось обследовать группу студентов, но они не знали, как это организовать официально. За каждого обследуемого фирма платила 500 долларов. Естественно, голова от таких деньжищ у меня пошла кругом. Я тут же вспомнила, что рядом с моим домом находится автомеханический техникум. Я говорю иностранцам, давайте передвижную лабораторию, сейчас сниму с занятий любую группу из автомеханического техникума и заставлю пройти флюорографию. Меня тут же сажают в автобус. Оборудование там — последний писк. Рентгеновский аппарат — я таких и не видела. В мое распоряжение дают сотрудника — иностранца. Симпатичного мужчину. По-русски — ни бельмеса. Подъезжаем мы к техникуму, захожу я в первую попавшуюся аудиторию, там сидят две группы. Ждут преподавателя. Спрашиваю: что за курс? Они отвечают: «Четвертый! Ждем, «препода». Сейчас должна быть консультация. А завтра экзамен». Я им: «Кто не прошел флюорографию, к экзаменам допущен не будет. Поторопитесь, пока машина во дворе!» Они все с криком «ура!» рванули во двор. Буквально за полчаса я прогнала обе группы в пятьдесят человек через свой аппарат, и вдобавок мой сотрудник сделал студентам прививки.
— Прививки от чего?
— От всего. Новая прививка от всех болезней. Гарантия три года. Мне тоже сделали. И вот уже два года прошло, а я, тьфу-тьфу-тфу, ни разу не болела.
— Ну а деньги-то вам заплатили?
— В тот же день, как с куста двадцать тысяч баксов! Представляете? За полчаса работы. Более того, мои организаторские способности им очень понравились. Мы с ними сотрудничаем до сих пор. Они ко мне частенько обращаются с просьбой найти студентов для независимого обследования.
— Вы продолжаете нелегально снимать группы с занятий? — улыбнулся Берестов.
— Да, продолжаю снимать нелегально! А что делать? — Развела руками Маша. — Один раз я пробовала с директором одного ГПТУ договориться легально. Абсолютный нуль! «Без разрешения Минздрава никаких независимых обследований!» Я вышла из его кабинета, сняла с занятий первый же попавшийся класс — и на улицу! Прогнали через автобус тридцать человек, и ни один преподаватель не сказал ни слова.
— И много таким образом вы заработали? — улыбнулся журналист, догадываясь, что девушка, кажется, склонна к фантазиям.
— Два раза в год, как часы, перед летними и зимними каникулами господа из ЮНИСЕФ мне звонят и я им нахожу группу студентов для обследований. Всего, благодаря мне, они обследовали более двухсот человек.
— Это сто тысяч долларов за два года? — поднял брови Берестов.
— Больше! — замахала руками Сверилина. — Только вы об этом не пишите. И фамилию мою не упоминайте. Мне об этом вообще-то запрещено рассказывать.
— Почему?
— А завистников много. Да и сами видите, какие у нас чиновники в Минздраве. Сами ничего не предпринимают для улучшения здоровья нации и другим не позволяют.
Берестов улыбался и понимал, что его разыгрывают. Все это, конечно, было придумано для того, чтобы подчеркнуть силу потомственной колдуньи Анжелики.
— Вы потом поделились гонорарами с колдуньей или забыли ее в тот же час, как разбогатели?
Сверилина смущенно засмеялась.
— С моей стороны, это, конечно, свинство, но эту милую женщину я так и не поблагодарила. Но знаете, зато я ее рекомендую всем своим знакомым. У моей подруги муж гулял. Уже дело доходило до развода. Я посоветовала ей сходить к Анжелике. Та сходила, и что бы вы думали — сейчас они с мужем не разлей вода… Или вот, у моей одноклассницы пропал муж. Он знаменитый скрипач…
— Это не Баскаков случайно? — проявил свою осведомленность Берестов.
— Да, Баскаков! — обрадовалась Сверилина. — Вы слышали? Так вот, он — муж моей подруги, Вики. Два с половиной года назад ее муж вышел из дома и не вернулся. Он был объявлен в розыск, но — безрезультатно. Как в воду канул. И вот начинают ходит слухи, что видели его то в одном месте, то в другом. Договорились до того, что якобы Антон Вику бросил, а сам ушел к другой бабе. А ее было за что бросить.
— За что? — насторожился Берестов.
Сверилина покосилась по сторонам:
— Вы только никому не говорите: стерва она! Гуляла направо-налево от такого мужика — красивого, талантливого, удачливого, богатого. Нет! Ей все чего-то не хватало. Впрочем, она со школы была такой. Вот такая она, Вика. Что имеем, не храним. А сейчас раскаивается, ждет. Не верит, что он погиб. Замуж не выходит. Однако поезд уже ушел! Раньше нужно было любовь свою проявлять, — вздохнула Маша.
— То есть вы полагаете, что он погиб?
— Естественно! Останки его нашли в реке, экспертиза признала, что это он.
— Тогда зачем вы посоветовали сходить ей к колдунье?
— Откуда вы знаете? — удивилась Сверилина.
— Вы сами сказали.
Мария смутилась и задумалась.
— Понимаете… Мы все-таки подруги. Мне Вику чисто по-человечески жалко. Она мучается. Не верит, что Антона давно нет. Вот я и посоветовала сходить к колдунье, чтобы та убедила ее, что муж давно в раю, что теперь нужно смириться, успокоиться и как-то жить дальше…
— Хотели сделать как лучше? — произнес скептично Берестов. — А колдунья ей сказала, что ее муж жив, и слупила с нее шестьсот баксов.
Мария ахнула и побледнела.
— Не может этого быть! Это какая-то ошибка…
— Почему не может, — понимающе подмигнул Берестов. — Когда вы сами сказали своей подруге, что видели ее мужа живым и здоровым у Казанского вокзала.
— Нет, я не видела! — замахала руками Мария. — Это мой муж видел. Хотя сам он тоже не видел. Видел его знакомый…