— Ничего не знаю. Раз приказано — будем охранять.
— Я слышал, будто будет проезжать какая-то важная шишка, — сказалосипший.
— Прекратить болтовню! Нам не положено знать, — осек его старший иповернул к повозке. — Мы едем дальше, вернемся часам к шести утра, а вытут смотрите в оба.
— Яволь! Бывайте здоровы! — почти одновременно ответили ему полицаи иприщелкнули каблуками.
Когда повозка скрылась из виду, один из полицаев сказал:
— И дали же нам работенку... торчи здесь, как столб, под открытымнебом.
— Служба есть служба, — отозвался сиплый тенорок. — Говорят,появились партизаны, все партейцы.
— Ненавижу их, большевиков, всех перевешал бы... Цепляются, заразы,за старое, не понимают, что Германия пришла с новым порядком.
— Пока не истребим партизан, порядка у нас не будет, — сказал другойи, облокотившись на перила моста, мечтательно продолжал: — А все ж такиприятно, Матвей, что все так повернулось. Хотя и торчим здесь и дрожим...ночи-то вон какие прохладные...
— Да уж и пора — конец сентября, — сказал Матвей, и, подойдя к своемунапарнику, предложил: — Ты пойди в порядке предосторожности к тому берегу,а я здесь осмотрюсь.
— Пойдем вместе.
— Робеешь?
— Да нет, вдвоем веселее.
— Нет, робеешь... А ты сообрази, кому мы здесь нужны? Ну, а чтобы намдо утра не стоять столбами, я облюбую подходящее местечко в кустах. Будети обзор хороший и укрытие... вроде блиндажа. Советую и тебе.
— Сидор Петрович, что же делать-то? — тихо спросил Виктор.
— Тише. Сейчас поглядим, — прошептал Еремин.
Проводив напарника через мост, полицай вернулся на прежнее место,немного постоял на дороге, а потом решительно направился к кустарнику. Втот момент, когда он вытянул руку, чтобы раздвинуть колючие ветки молодогоельника, Сидор стремительным движением накинул ему на голову плащ-палатку,а Виктор и Борис схватили полицая за руки. Несколько секунд спустя полицайлежал на земле.
— Готов, — глухо произнес Сидор.
— Что будем делать с другим? — шумно дыша, спросил Виктор.
— Возьми пока винтовку полицая и следи за мостом, — сказал Сидор. —Вернется тот, и того придется кончать...
Прошло некоторое время, и второй полицай, осмотрев мост упротивоположного берега, возвратился к своему напарнику. Свернув цигарку изакурив, окликнул его:
— Матвей, ты где?
— Здесь я, иди, — негромко ответил Сидор из кустов.
Полицай, ничего не подозревая, пошел на голос. Сидор вскинулпистолет... Грянули один за другим два выстрела, и тот замертво рухнул наземлю.
Оттащив полицаев от дороги, парни перебежали мост к оставшимсяопорам. Срезав последнее бревно, они выскочили наверх, опасаясь обвала,однако мост продолжал висеть.
— Странно, не рушится, — сказал запыхавшийся Борис.
— Нужна небольшая встряска сверху, и тогда все будет в порядке.Теперь уже повозка с полицаями не проедет.
— Ну, как? — спросил Сидор, увидев поднимающихся по насыпи ребят.
— Ваше приказание выполнено, — по-военному ответил Борис.
— Тогда пошли, время не терпит.
— А как насчет важной «шишки», которая должна здесь проследовать? —спросил Виктор.
— «Шишка» теперь и без нас нырнет на дно, можно не сомневаться, —усмехнулся в темноте Сидор.
— А где наши девчата?
— Я их уже проводил к лесу.
Пройдя с километр, Сидор внезапно остановился.
— Вы, ребята, что-нибудь слышите?
— Гул какой-то. Может, автомашина? — прислушиваясь, спросил Виктор.
— Точно, идет машина, — сказал Борис. — Может, вернемся?
— А мы и отсюда определим, что там будет, — ответил Еремин.
Ждать долго не пришлось. Через минуту раздался со стороны реки треск,сквозь грохот послышались крики, и все стихло.
Несмотря на удачи, которые сопутствовали крохотной группе, СидорЕремин все сильнее ощущал ее оторванность, уязвимость в стихийныхдействиях. Надежной связи, вот уже который месяц, не было ни спартизанскими отрядами, ни с партийным подпольем района. Связь эту надобыло наладить как можно скорее. И он решился.
...Была уже густая темень, когда Сидор вошел в знакомое село ипостучался в закрытые ставни Семена Комова. Последние годы тот работалагрономом в колхозе; в начале пробежавшего лета был выдвинут на партийнуюработу в район, но сдать дела новому агроному так и не успел, — бесследноисчез из своего села перед приходом немцев.
Еще летом, до пожара в поле, Сидор наведывался в село Комова, к егоматери, по оглохшая старуха несла такую несуразную околесицу, что он,раздосадованный, тут же распрощался с ней, так ничего и не узнав о Семене.Но все это время Сидор чувствовал, что есть здесь какая-то закавыка. Онбыл убежден, что не мог Комов пропасть просто так, исчезнуть сам посебе...
На этот раз, разглядев Сидора, старуха молча впустила его в калитку.И, едва он переступил порог, навстречу ему быстро вышел Семен.
— Ну, вот и нашел меня, — сказал он улыбаясь. — Проходи, проходи... Язнал, что ты появишься.
Семен был низкого роста, с крупным лицом. Волнистые светлые волосыего были аккуратно зачесаны назад. Из-под густых бровей пытливо смотрелисветло-серые улыбающиеся глаза. Сидор глядел на него и думал: «Всю жизнь сулыбкой. Неужто и война не изменила его характер? Такой и помирать будет сулыбкой. Ему все ясно: никаких ни тайн, ни загадок в жизни. А рос ведьбасурман басурманом, первый голоштанец на селе». Семен словно прочитал егомысли:
— Да, Сидор, бежит времечко. Всякое с тобой пережили. А помнишь, какпроводили первую большевистскую посевную? Пригоршнями семена собирали.Пахали на клячах... Я как сейчас помню Авдотьин рекорд. Не баба была, асущая чертовка. И кобыленка-то у нее чуть держалась на ногах. Ветерподует — того и гляди упадет. И на тебе — рекорд, целых полгектараотмахала, а дело все оказалось в пол-литре водки. Напоила она свою лошадкуи та, бедняжка, рванула на рекорд. Если бы Акулина не раскрыла тайну, тотак Авдотья и вошла бы в историю рекордсменкой. И смех, и грех. Жалкотолько кобыленку — издохла через три дня... Да что это я тебе рассказываю?Небось не хуже меня все помнишь.
— Еще бы не помнить! — сдержанно улыбнулся Сидор. — Ведь мы тогда заэтот «рекорд» по выговору заработали.
— Да, — вздохнул Семен и уже серьезно сказал: — Слышал я, горе у тебябольшое... Палачи, только и можно сказать. Идут на все, лишь бы сделатьпокорными наших людей. Вот и придется теперь все силы класть на этуборьбу.