— А это схема деревни, — развернув перед Виктором помятый листокбумаги, сказал Бардин. — Вот здесь, где пометки синим карандашом —полицейский участок и склад. Эти крестики — посты.
Виктор взял листок, скатал его в трубочку и, отвернув голенищесапога, сунул в продырявленную подкладку.
— Передай еще Сидору Петровичу, что связь со мной можно теперьподдерживать через Ольгу Рыжонкову из села Кукушкино. Пароль старый.
— Ясно.
— Ну, и превосходно. Молодец! — похвалил Бардин и спросил: — Какнамерен возвращаться?
— Если возможно, дождусь до вечера.
— Это опасно. Лучше вернуться сейчас же с Варварой. Ее действительновсегда сопровождал полицейский. Я предупредил ее. Передай еще Еремину, чтов ближайшие дни я сообщу полные данные о местном гарнизоне.
Разговаривая, Бардин и Виктор не заметили, что к заводу подкатилалегковая машина. Дверь конторы распахнулась, и в комнату вошел щеголеватыйбелокурый офицер. Он небрежно кивнул Бардину, высокомерно и холодноскользнул взглядом по лицу юноши и чисто по-русски сказал:
— Я прибыл за сыром.
Он достал из нагрудного кармана бумагу с лиловым кружком печати,бросил на стол.
Бардин быстро пробежал ее глазами.
— О, так много, господин Штимм, сто пятьдесят килограммов! Это почтивсе мои запасы...
— Это меня не интересует. Распорядитесь отгрузить, — ледяным тономпроизнес Штимм, закуривая сигарету.
Бардин засуетился и, встав из-за стола, направился к выходу.
— Момент, — сказал офицер и указал дымящейся сигаретой на Виктора. —А это что за субъект?
Бардин остановился.
— Господин лейтенант, он охраняет доставку молока.
Взгляд офицера смягчился.
— Запоминающееся лицо у вас, господин охранник.
— Таким уж родила меня мать, — улыбнулся Виктор и обратился кБардину: — Господин Бардин, моя подвода освободилась?
— Думаю, молоко уже приняли. Пойдемте вместе.
Войдя во двор и встретив там Варвару, Бардин сказал ей:
— Можете ехать, Варвара. Только попрошу в следующий раз не доставлятьтак поздно молоко. Будьте здоровы... Всего хорошего, — кивнул он иВиктору, дав понять, что ему надо поскорее убираться восвояси.
Виктор как ни в чем не бывало вскочил на телегу и весело сказал:
— Поехали, тетя Варя!
Товарищей Виктор нашел на прежнем месте. Он дословно передал им всеполученные от Бардина сведения. Потом назвал будущую их связную — ОльгуРыжонкову.
Друзья уже хотели уходить от дороги, но до их слуха донеслосьжужжание легковой автомашины.
— Ребята, а вдруг там генерал? — загораясь, произнес Сергей.
— Пусть не генерал, пусть рангом пониже... Давайте попробуем, —сказал Борис, оглядываясь на Виктора.
Тот на секунду задумался, а потом решительно скомандовал:
— К атаке гранатами приготовиться!
Борис и Сергей тотчас положили перед собой ручные гранаты.
— Спокойнее, ребята, не промахнитесь. Я поддержу вас автоматнойочередью. Внимание!..
По мере приближения машины Виктор чувствовал, как приливает кровь кего лицу.
— Огонь! — крикнул он и, вскинув к плечу автомат, дал очередь.
В ту же секунду полетели, описывая дугу, гранаты. А когда воздухвздрогнул от грохота разрывов, звона разбитого стекла и скрежета тормозов,Виктор поднял голову. Он увидел, как в кювет кувырком полетело колесо, амашина, развернувшись, встала поперек дороги. И вдруг рядом с нимпросвистело несколько пуль. Раздался еще выстрел и почти одновременно —глухой вскрик Сергея. Виктор опять резанул автоматной очередью по стеклами заметил, как из задней дверцы вывалился немец и зайцем метнулся надругую сторону дороги.
На какое-то время все вокруг стихло. Чуть-чуть дымился мотор машины.
— Сережа, что с тобой? — спросил Виктор.
— Пустяки, царапнуло руку.
— Боря, перевяжи его, а я осмотрю машину.
Взяв на изготовку автомат, он осторожно обошел легковушку, заглянулвовнутрь. На заднем сиденье навзничь лежал убитый солдат. Впереди повис наруле шофер. Рядом, уронив голову на плечо и весь обмякнув, в безмолвиинаходился белокурый офицер с узкими серебряными погонами. Лицо его былозалито кровью, но Виктор сразу узнал в нем того офицера, который приезжалк Бардину за сыром. «Вот тебе и генерал!» — разочарованно подумал он,однако извлек из нагрудных карманов убитого документы и среди нихудостоверение личности.
— Франц Штимм, лейтенант, инспектор... — вслух прочитал Виктор.
* * *
Прошло не менее двух часов, прежде чем потерявшего сознание,обессиленного от потери крови, но живого Франца Штимма доставили вближайший госпиталь. После переливания крови и нескольких несложныхопераций он почувствовал себя лучше.
Дня через три Штимма посетил офицер службы безопасности. Егоинтересовали обстоятельства, при которых было совершено нападение намашину. Штимм подробно рассказал о поездке на сыроваренный завод, о двухсопровождавших его подчиненных — один был убит, второй, унтер-офицер Грау,к счастью, спасся, — о том, что машина была атакована в лесу на дорогеприблизительно в пяти километрах от бывшего Демидовского районного центра.
— Это все нам известно, господин Штимм, — проворчал офицер. —Постарайтесь припомнить хоть какие-нибудь внешние приметы бандитов, хотябы одного из них.
Штимм задумался. В сознании его, как в тумане, блуждал расплывчатыйоблик партизана, который показался тогда перед его неплотно закрытыми,залитыми кровью глазами. Штимм попробовал восстановить в памяти его черты,собрать воедино, но они рассыпались, и в воображении оставалось толькосмутное пятно. Он сказал, что, к сожалению, не может назвать ни однойреальной приметы того бандита. Ему казалось, что он кого-то напоминал ипопадись тот ему на глаза, он, Штимм, несомненно опознал бы его.
Следователь службы безопасности уехал по существу ни с чем, а Штиммнеоднократно в мыслях своих возвращался к этому незапечатленному обликупартизана, и каждый раз перед его глазами почему-то возникала конторасыроваренного завода и дерзкий взгляд молодого русского полицейского.«Это, конечно, чепуха, моя болезненная мнительность», — сказал Штимм изаставил себя больше не вспоминать о нападении партизан, едва не стоившемему жизни.
Во время пребывания в армейском госпитале Штимму было предложенопродолжить лечение в глубоком тылу, но он поблагодарил и отказался. Егоотказ был расценен как проявление патриотических чувств, хотя у лейтенантана этот счет были свои соображения. «Здесь тоже трудно и опасно выкачиватьпродовольствие и фураж для армии, — думал Штимм, — но это все же не фронти ненавистные окопы, над которыми как пчелы жужжат свинцовые пули и каккоршуны вьются самолеты. Кто знает, куда меня пошлют после лечения.Назначат интендантом в какой-нибудь пехотный полк, а там тоже угодишь подогонь русской артиллерии или бомбежку. А кроме того, Люба, — продолжалразмышлять Франц. — Я не могу и не хочу расставаться с ней. Да, да, яполюбил ее!»