И действительно, не прошло и двух минут, как из села застрочилпулемет. Четко отплясывающая дробь его раскатывалась далеко вокруг и,подхваченная ветром, замирала в лесу. И так каждый день в целяхпредосторожности фашисты повторяли этот педантичный обстрел местности.
«Еще часок-другой поволнуются, а к утру успокоятся, — подумаллейтенант. — Как и на фронте, ночь их всегда страшит. Утром они болеебеспечны. Этим мы и воспользуемся». Затем он склонился к Еремину и сказал:
— Будем трогаться.
— Подавай команду, — отозвался комиссар.
В третьем часу ночи, разделившись на группы, отряд бесшумно, ссоблюдением всех правил маскировки, вошел в село и занял хорошоразведанные позиции. В четыре часа гитлеровцы произвели последнююпредутреннюю смену караула.
Все их посты остались нетронутыми, кроме одного — в зоне учебногоплаца. Часового здесь сняли холодным оружием. Виктор Хромов быстро натянулна себя заранее подготовленный фашистский мундир, повесил на грудьнемецкий автомат. Недалеко от него разместилась группа минометчиков, и наплацу в учебном блиндаже был установлен станковый пулемет.
Перед рассветом громко запели петухи, промычала корова. Каркая,завозились на деревьях вороны. Темные тучи раздвинулись, порыхлели,обнажив часть бледно-синего неба.
Виктор продолжал медленно прохаживаться из конца в конец площади, неспуская глаз с сельской улицы и открывавшегося его взору здания среднейшколы.
С наступлением рассвета ему уже не требовалось специально показыватьсебя фашистам. Время от времени их одиночные фигуры мелькали возле школы.Они, несомненно, видели его, и он не вызывал у них никаких подозрений.Скоро до слуха его донесся сигнал подъема. Прошло еще пять напряженныхминут, и на площадь перед зданием школы высыпало около двухсот фашистскихсолдат. Они были без мундиров, без головных уборов. Площадь сразу жеогласилась криками чужих команд. Солдаты построились в несколько шеренг.После новых команд они начали маршировать, делать пробежки, смыкались вплотные ряды, то растягивались длинной гусиной цепочкой.
Виктор настороженно наблюдал за врагом. Вот солдаты подняли кверхуруки и поднялись на носки — и вдруг посреди площади взметнулись темныефонтанчики и раздались оглушительные взрывы мин; одновременно гулкозастрочил станковый пулемет, защелкали выстрелы винтовок. Фашисты в паникезаметались на плацу...
Тем временем группа партизан, блокируя вражеский штаб, скрытнорасположилась в большом запущенном саду, примыкавшем к фельдшерскому дому.Этот-то дом и являлся штаб-квартирой шефа карательного отряда майораБломберга. Как только послышались первые разрывы мин, партизаны мгновенносняли часовых, охранявших штаб; в ту же минуту, перемахнув черезштакетник, Борис Простудин метнул в окно дома гранату. Мелькнулаослепительная вспышка, прогрохотал взрыв, задребезжали и посыпались изокон стекла. Вслед за тем в дом ворвались бойцы. Запыхавшийся Бористолкнул одну из дверей и оказался в спальне Бломберга.
Майор уже вскочил с кровати и дрожащими руками пытался натянуть насебя галифе. Увидев молодого партизана, он выхватил из кобуры пистолет,однако Борис опередил его: протрещала короткая очередь из автомата, имайор Бломберг, схватившись за живот, тяжело повалился на пол.
Пока партизаны штурмовой группы громили фашистов в помещении штаба,Васильев получил первые донесения об успешном ходе операции. Сопоставив ихсо своими собственными наблюдениями, он принял решение обосновать свойвременный командный пункт в помещении бывшего вражеского штаба. КогдаБорис Простудин доложил ему, что дом полностью в руках партизан, Васильевнаправился в кабинет шефа карателей майора Бломберга. В просторной комнатеон увидел распластавшегося на полу фашистского офицера с изображениемсеребряного черепа на черной петлице мундира. Он хрипло дышал, прижимаясьщекой к грязному полу. Это был гауптштурмфюрер Ганс Фишер, офицер службыбезопасности, прикомандированный к карательному отряду. Невдалеке от неголежал солдат, а у стены с поднятыми кверху руками стоял грузный рыхлыйчеловек в распахнутом френче — штабс-фельдфебель Капп.
— Пленного взять с собой, связать ему руки, — приказал Васильев и,подойдя к столу начальника карательного отряда, принялся рыться в бумагах.Он взломал стол, шкаф, извлек оттуда несколько объемистых папок, отобралчасть документов. После этого взял незапечатанный конверт с грифом «строгосекретно» и, вынув из него какой-то документ, помеченный тем же грифом,протянул его высокому черноволосому партизану, выполняющему обязанностипереводчика. Тот быстро пробежал глазами начальные строки документа идоложил, что это второй экземпляр отчета о действиях карательного отряда;документ адресован генерал-майору войск СС Ремеру.
— Вот сволочи! Успевают вести учет каждой своей жертвы, — сказалВасильев, рассматривая цифры и прочитывая знакомые немецкие слова:«расстреляны», «направлены в лагерь»...
Операция против карателей, размещавшихся в родном селе комиссараЕремина, где в свое время нашел приют и командир отряда Васильев, прошлаудачно. К семи часам утра подразделение фашистов, расквартированное вздании школы, было уничтожено. По предположению комиссара, тольконебольшой группе в десять — двенадцать человек удалось спастись и уйти.
Когда бой утих, к школе начали стекаться группы партизан, выполнявшихотдельные задачи по уничтожению караульных постов и вспомогательных службврага. Появился и Сергей Горбунов, руководивший разгромом местногополицейского пункта. Он привел под конвоем трех полицаев, среди которыхбыл и Цыганюк. Подавленный страхом, с побелевшим лицом, Цыганюк понуросмотрел вниз, боялся поднять взгляд на партизан и на своего бывшегооднополчанина.
— Ну, вот и твой финал, господин Цыганюк, — сказал Еремин. —Предательство никогда и никому не приносило добра. Будем тебя судить повсей строгости законов военного времени.
Цыганюк выслушал все по своему адресу молча, так и не оторвавпотупленных глаз от земли, как будто она была для него главным утешением.
Глава восемнадцатая
Жизнь в отряде у Вали Скобцовой была нелегкой. Но постепеннотрудности этой жизни, опасности, подстерегавшие ее как партизанскуюразведчицу, воспитали в ней мужество, закалили ее характер. Валя проникалав разные села и деревни, успешно осуществляла связь отряда с нужными емулюдьми. Правда, не всегда и не все шло у нее гладко, порой приходилосьприбегать к хитростям, чтобы выполнить задание и вернуться в отряд целой иневредимой...
Оказавшись в родном селе после разгрома карателей, Валя забежаладомой. Короткая встреча с матерью не обошлась без слез и материнскихнотаций. Но едва Валя сняла сапоги, чтобы дать отдохнуть ногам иперекусить с матерью за общим столом, как за ней прибежал связной сприказом немедленно явиться к командиру отряда.
Валя вошла в помещение спокойной твердой походкой.
— Товарищ лейтенант, я явилась, — мягко, не по-военному доложилаВаля.
— Садись, надо с тобой поговорить, — сказал Васильев.
— Ясно, товарищ командир, — сказала Валя. — Какое будет поручение?
Ответил комиссар, Сидор Еремин:
— Надо, Валя, идти на связь с райкомом партии. Вот возьми, — протянулон ей конверт, обнаруженный в столе майора Бломберга. — Это отчет фашистовоб их злодеяниях. Пойдешь с Горбуновым. Потом, мы ждем от райкома важныхуказаний.
— На всякий случай возьми несколько явочных адресов и пароль к ним, —добавил Васильев и подал Вале листок. — Запомни и порви. В случаеосложнений, ты, как и обычно, родственница Матрены Галкиной, той, что вдеревне Горки на вашем пути.
— Хорошо, это дело мне все знакомо, — сказала Валя.
...Вернувшись домой, Валя поспешно уложила в домашнюю сумкунеобходимые вещи.
Мать заволновалась.
— Это что же такое, неужто опять уходишь?
— Да, мамочка, не огорчайся.
— Как же так... только пришла и снова в дорогу! Ночевала бы хотьночку.
— Не могу, мама, не могу...
...Выйдя на окраину леса, Горбунов и Валя остановились. Перед нимилежало большое поле, а дальше за ним виднелось широко раскинувшееся село,граничащее с районом партизанской базы. После некоторого раздумья друзьярешили обойти село с левой стороны.
— Подождем, пока окончательно стемнеет... Может, передашь пакет мне,на всякий случай? — сказал Горбунов.
— Нет, Сергей Григорьевич, не будем ничего менять. Все будетхорошо, — твердо сказала Валя.
— Я тоже в этом уверен, — ответил Горбунов. — И все-таки вот что...На худой случай, я буду тебя прикрывать огнем — все же я обстрелянныйсолдат, — а ты отойдешь снова в лес.
...Стемнело... Они шли через поле, прислушиваясь к каждому шорохутрав, порыву ветра, трепету мелкого редкого кустарника. Горбунов, как онии условились, шел впереди, Валя — метрах в ста за ним...
Взбешенные разгромом карательного отряда Бломберга, немцы приняличрезвычайные меры для охраны крупных населенных пунктов. В поле, недалекоот села, где пролегал путь партизанских связных, были расставленысекретные посты.
...Казалось, всего в двух шагах взвилась резко-белая ракета. В ту жесекунду раздался треск автоматной очереди, и Горбунова будто железнымпрутом ударило по ноге. Думая только о Вале, о ее спасении, он вскинулавтомат к плечу и ответил длинной очередью навстречу прыгающим из землиогонькам выстрелов. Он почувствовал еще один удар — в правую руку и,падая, заметил, что все поле озарено мертвенно-белым, неживым светом ракети что мимо и прямо на него бегут с автоматами немцы. «Успеет ли Валя?» —подумал он, и свет погас перед ним.
* * *
В час ночи прозвучала боевая тревога: на дальних подступах к селубыло обнаружено скопление противника. Командир и комиссар принялирешение — покинуть село без боя, чтобы не ставить под удар мирных жителей.
...Сидор Еремин шел во главе одной из групп и сильно досадовал:«Сволочи, как быстро пронюхали! Как бы не нарваться на засаду. Теперьвсего можно ожидать». Позади уже осталось небольшое, тянущееся клиномполе. Под ногами трещала стерня. Еще одно усилие, один бросок, и онидостигнут перелеска. Ну, вот и он — спасительный лес; он для партизан чтоброневой защитный щит. От бойца к бойцу понеслась команда:
— Залечь! Полная боевая готовность!
Вскоре подоспел и Васильев с основными силами. Окопались вдольопушки, выслали разведку, выставили боевое охранение. Напряженнопотянулись минуты. Посветлел горизонт. В лощинах завихрился туман.
И вот там, в стороне тракта, в полутора-двух километрах всколыхнуласьфашистская цепь, за ней вторая. Фашисты развернулись по фронту на сотниметров и продвигались по направлению к селу.