Ближе к ночи, офис ЖИЛАЙВ уже опустел. Обрушившаяся буря поутихла. Казалось, что это просто погода решила дать перерыв Городу, дабы тот зализал свои раны и вышел следующим днем на генеральное сражение. В помещение было темно, когда вошел Подрулин. И лишь экран гаснущего монитора мерцал жидкими кристаллами. Арсений Палыч остановился, ему стало немного не по себе. Кто мог тут оказаться в такой час? Он же разогнал этих прожигающих бюджетные деньги дармоедов и бездарей по домам. Подрулин стал щупать стену в поисках тумблера и нажал на что-то на него похожее. Пара секунд понадобилась лампам, чтобы разогреться и ударить как следует:
— А, свет, — раздалось из кубикла.
— Леша, твою мать, что ты здесь делаешь? Сукин ты сын, ты знаешь сколько ты тут отсутствовал??! Я кого только за тобой не посылал. Ни дома, ни в заднице у литнегра, ни в сраном космосе тебя, тебя, сучье вымя, не оказалось. Где ты шлялся, твою мать!? — последовало за этим. Подрулин включил начальника и решительным шагом заковылял до источника беспокойства за поворотом.
— Ох, мать твою за ногу, — единственное, что он проронил, когда из-за тонкой картонной стенки увидел Говорухина. Тот напоминал бездомного, огромные мешки под глазами венозного цвета, нос, заклеенный лейкопластырем, руки в повязках (та что покрывала кисть была мокрой от крови), сальные смольные волосы, грязное пальто вместе с сумкой, сваленные на пол, — Что с тобой случилось?
Говорухин устало улыбнулся и ответил:
— Работа, — он быстро отвел взгляд, казавшийся усталым и потерянным, — приятель-полицейский подкинул дело. Оно вам не понравится.
— Я не девка, чтобы мне что-то нравилось или не нравилось, — Подрулин попытался вернуть себе уверенность, но сразу же представил, что могут сделать с ним. А ведь у него жена, дети, любовница и собака. Кто же будет её кормить?
Лёша достал смартфон, открыл запись разговора и отмотал её до кульминации. Слушали это всё в тишине. Говорухин уступил кресло и перебрался на пол, облокотившись на картонную облицовку тонкой серой стенки. Дослушав, Подрулин вытащил из кармана сигареты
— В двух словах, Захар Долгоруков с особой жестокостью убил свою подругу, в ментовке это дело замяли, родственников купили, и он собирает вокруг своей личности культ. Я же, нарушив все законы этики, раскрыл этот обман, так что премию «журналист года» разделю вместе с тем хуеглотом из «Скролла», который шантажировал дурачков из «групп смерти», — он вздохнул, — не мир, а просто блядь ебаная помойка.
Подрулин замялся, а потом спросил: «Однофамилец?»
— Хах, а вы говорили, что у вас чувства юмора нет, — Говорухин уткнулся в пол, — самый настоящий оригинал… я думал, что повидал всякого, что видел зло, но оказалось, что я никогда не видел его настолько близко… так близко, что оно меня коснулось… Видимо, это какая-то проказа. Вот, кстати, подарок маленького Захарки, — журналист вспрял, оглянул бледного Подрулина и поднял отяжелевшую от опухлости руку, — Теперь, я могу открыть для себя новые способы онанизма… Чикатило, в сравнении с этим мальчиком, просто ребенок, таскающий девочек за косички.
Подрулин плохо соображал, он всего лишь заскочил забрать бутылку трофейного виски, которую он получил от секретаря правительства, когда его назначили главным. И уж совсем не ожидал увидеть своего сотрудника своего сотрудника в таком состоянии. Он присел, снова достал из кармана сигарету, а затем мрачно заметил:
— Утром вводят войска.
— Мне уже плевать.
— Пускать материал нельзя — добавил он, закуривая.
— Вау… Серьезно? Раньше не могли сказать? — съязвил Говорухин и засмеялся.
— Может быть, для тебя это всё игрушки, и вообще не надо было тебя возвращать! — Подрулин заметно нервничал, — но твоим коллегам надо семьи кормить! ТУТ ЖЕ БУДЕТ ВЫЖЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ!
— Через пару лет здесь везде будет выжженная земля, и мы ничего не сможем с этим поделать.
— НЕТ, НУ УСРАЛОСЬ ТЕБЕ ЭТО НАПИСАТЬ, А! ЧЕГО Ж ТЫ К НАМ ЭТО ПОНЕС, А!? СВОЛОЧЬ НЕБЛАГОДАРНАЯ! ТЫ ЖЕ У МЕНЯ НА ПОПЕЧЕНИИ! — Подрулин покраснел и затрясся.
— Что ж сказать, я всегда любил театральщину, — с безразличием ответил Говорухин, он был занят разглядыванием серых панелей потолков.
— Выебнутся тут решил! ТАК ЧТО ЛИ! ВСЕХ УСТРАИВАЕТ А ТЕБЯ НЕ УСТРАИВАЕТ! ТВОЮ МАТЬ! — Подрулин вскочил с кресла, орал, а потом сник и снова уселся, ссутулившись — знал бы, как ты мне НОЖ В СПИНУ вставишь, не стал бы вообще тебе помогать!
— Отлично, у Макса Коржа и группы «Нервы» стало бы на одного хейтера меньше, — он уткнулся в пол и усмехнулся.
— Пока я тут, нихера ты не выложишь! Да и как! Твой пароль аннулировали! Всё! БАСТА! — Подрулин расхохотался, он нашел выход.
Говорухин в ответ улыбнулся, и произнес: «Мой-то аннулировали, а вот Храмовский нет. Статья в сети вот уже пятнадцать минут. Всё. Гейм-сет-матч».
Журналист тяжело поднялся и захромал к выходу:
— Когда они придут, где тебя искать? — в голосе Подрулина звучала обреченность. Отпуск теперь насмарку.
Говорухин обернулся и ответил:
— Дома. Хочу поспать, — он почти дошел до двери и снова повернулся, — Аркадий Палыч, сколько вашей дочке лет?
— Пятнадцать, одна из немногих радостей на свете, — Подрулин ответил с горечью.
— Вере было шестнадцать.
— Ты это… будь там осторожен.
— Когда я шел сюда, — Говорухин замер в дверном проеме, — я встретил на улице нищего, и почему-то мне захотелось кинуть ему монет, хотя у попрошаек всегда есть крыша, и этим я… в общем, я кинул ему всю свою мелочь и попросил за себя помолиться, так что всё будет… прекрасно.
Было непонятно шутил ли он или нет.