"Он хочет размножиться".
"Как? Прямо здесь, сейчас?"
"Не то, чтобы сейчас, но он постоянно этого хочет. Это желание служит фоном для всех прочих его действий и мыслей. Способность к размножению обретена им относительно недавно и до сих пор не реализована".
"Больше тебе добавить нечего?"
"Ну разве что... Удивительное дело! Образы, которые я нахожу в его душе, с одной стороны, имеют отношение к размножению, а с другой - полностью его исключают".
"Как это возможно?"
"Не знаю. Он думает о чем-то вроде карт Таро, но вместо фигур на них изображены обычные демоны, занятые друг другом".
"Что же они делают?"
"Они... Ягве, мне придется еще немного понизиться в статусе. Дело такое, что по уму либо блистательному Тетраграмматону, знающему все наперед и назад, либо ничтожнейшему бесу из ничтожных".
"Прошу тебя, возвращайся. Не надо новых понижений. Не стоит рисковать".
"Как скажешь, - в ответе Эгве прозвучало несомненное облегчение. - Но я еще не явил ему картину яблока".
"Брось. Побереги свои силы. Оставим это для Огве".
"Тогда я возвращаюсь. Привести его в чувство?"
"Не нужно, пусть лежит, как лежит. Мы еще не закончили".
"И все же, Ягве, меня смущает свобода их воли..."
"Брось, не бери в расчет. Что их свобода? Барахтанье в пучине зла, метание от скверного к чудовищному, и обратно. Предусмотрительный Тетраграмматон не дает им возвыситься даже до нашего нынешнего убогого существования. Познание ничтожной эманации Всевышнего спалит их на месте, заживо. Покинь его, Эгве, вернись".
"Да будет по-твоему".
И мигом позже Огве и Ягве с удовольствием приняли в объятия усталого, потрепанного, но ни в чем не поврежденного собрата.
Глава 4
Когда радость воссоединения несколько остыла, Огве спросил:
"Между прочим, на ковчеге, в котором прибыли демоны, имеется надпись. Ты, Эгве, случаем не выяснил, что она означает?"
"Мне было не до того, - повинился Эгве. - Мне никогда еще не приходилось стоять так близко к небытию. Я чудом избежал абсолютного отчаяния, и лишь общение с вами уберегло меня от лютой смерти. Представьте: пустота - равнодушная, самодостаточная. Хочется верить, что даже в ней сумел оставить свой след великий Тетраграмматон, но я, грешник, этого следа не разглядел".
"Я думаю, что в надписи таится заклинание, - предположил Ягве. Наверно, это имя кого-то из высших демонов, обладающее известной силой".
"Не исключено. Огве, если успеешь - выясни, чье это имя".
"Я сделаю все возможное. Но прежде всего познакомлю их с яблочной сутью. Мне кажется, что правильнее будет обратиться к старшему бесу".
"Нет, не к нему. Войди в их спутницу. Надеюсь, она поймет скорее: ведь яблоки, пусть адские, но яблоки - они по части тех, кто сотворен из ребер".
"Воистину так. Я усыплю юного демона, и пробужу его подругу касанием языка".
"Коснись и надписи. Возможно, тебе, как повелителю вкуса, откроется ее тайный смысл".
"Надеюсь. Боюсь лишь, что соприкосновение с чем-то подобным охладит мой язык до запредельно низкой температуры и я не смогу им владеть".
"Оставь, пустое. Мы поймем тебя. Мы примем тебя и излечим".
Огве, обласканный, собрался с силами и прикоснулся языком к юному демону, находившемуся на грани помешательства - самым кончиком. Этого оказалось достаточно, незваный гость обмяк и смежил веки.
"Сейчас меня стошнит", - предупредил своих спутников Огве.
"Что ты сказал? Повтори. Что это значит - стошнит?"
"Это значит, что я могу осквернить Эдем, извергнув содержимое моих внутренностей".
"Опомнись, Огве! Твои внутренности содержат чистейший нектар. Как можно осквернить нектаром райские кущи?"
Огве промолчал, не находя ответа. Будь у него плечи, он обязательно пожал бы ими в раздраженном непонимании. Наконец, он решил положиться на волю Неизреченного и быстро лизнул бездыханную отроковицу. Та вздрогнула и напряглась, впитывая слюну.
"Контакт установлен, - прошепелявил Огве. - Страх этой несчастной, похоже, еще сильнее, чем у первого. Я не уверен, что созерцание яблочных истин пойдет ей на пользу".
"Польза вездесуща, - напомнил ему Ягве. - Ты что, забыл?"
"Нет, Ягве, я не забыл, но как-то уже не уверен".
"Перестань рассуждать. Чем скорее ты возьмешься за дело, тем раньше все закончится".
"Будь по-твоему".
Огве так долго не подавал голоса, что Эгве и Ягве успели отметить, до чего же это омерзительная штука - время.
В конце концов Огве заговорил:
"Их женщины более понятливы. Она мигом признала во мне могущественную, многократно ее превосходящую силу. И просит от чего-то вылечить".
"Это обнадеживает, - заметил Ягве с энтузиазмом. - Исполни ее желание. Вероятно, после этого она будет меньше нас бояться".
"Я не знаю, что такое триппер", - возразил ему Огве.
"Что с того? Я тоже не знаю. Приведи соки ее тела в согласие, и дело с концом".
"Это нетрудно, однако в этом случае начнет развиваться двухмесячный плод, который к данному моменту уже некоторое время как мертв. В сердце пришелицы я прочитал, что это нежелательно".
"Мы, конечно, в силах оживить умершее, но... - Ягве задумался. - Нет, оставь все, как есть. Объясни ей, что ее недуг есть высшее наказание за совершенный грех".