И вот я прищучен к стенке. И вот начались вопросы, на которые я отвечал самому себе тысячи раз. Обосновывал для себя мотивы своих поступков. Представлял, как какой-то старый толстый «специалист по маньякам» будет меня допрашивать, а я перед ним выложу всю душу ради того, чтобы меня признали невменяемым и отправили на курорт, лечиться. И родственники моих жертв будут жалостливо плакать на камеру телевизионщиков: «это всё слишком мягкое наказание для того, кто забрал жизнь моей любимой дочери!» Я готов говорить, хоть и сам до конца не понимаю, где в моих словах ложь…
О боже! Этот изверг убил шесть молодых девушек! Что же это такое делается? XXI век на дворе, полиция, политики, государство — мы под защитой, под надёжной защитой! Почему родился такой выродок, почему он считает себя вправе забирать жизни наших любимых дочерей?
Нет-нет, не может завестись среди нас, добросовестно выплачивающих налоги законопослушных граждан-христиан, такое чудовище — серийный убийца! Страсть-то какая! Ещё с восьмидесятых и девяностых пугаем мы всех страшными фамилиями: Сливко, Головкин, Михасевич, Оноприенко, Цюман, Кулик, Спесивцев, Пичушкин, Ряховский, Ткач, Чикатило! Сколько маньяков-нелюдей в наших краях завелось! И все ведь знают, все слышали: и про Битцевского маньяка, и про Фишера, и про Черноколготочника, и прочих извергов. А здесь, у нас под боком, где отродясь ничего не случалось, — и маньяк-убийца! И весь город в панике…
Страх пропитал каждый двор, бессилие власти пугает больше всего. Людей убивает маньяк, что доказано, а поймать его никто не может.
А ведь и правда, кто из ваших врагов похитрее — те, обычно, сами попадаются, по собственной воле, а не то, что обыватели думают: полиция наша служит, мол! Ловили-ловили и, наконец, поймали! Ну, честь и хвала! Всё равно, они хоть что-то делать пытались, правильно? Спасли людей — молодцы. Ну а кого спасти не удалось, что ж, — «селяви». Теория Дарвина в действии.
Невозможно предугадать, когда появится маньяк. Невозможно проследить, когда он нанесёт следующий удар. И сложно, очень сложно просто признаться перед народом: «Да, у нас серийный убийца». Прячьтесь под кроватями и лучше вообще не выходите из дома.
Но каково это: признать, что в нашем светлом будущем возможен человек, который и под эту категорию-то «человек» не особо попадает? Это значит, что всё плохо, что людей беззащитных будут убивать, а вот найти настоящего психопата уже заминочка. Да и правильно — эти убийцы хитры, осторожны, алиби себе организуют, следов не оставляют и сидят себе в своей норе потешаются. А от безнаказанности и крышу срывает! Глупые — быстро попадаются. Умные… нет, скорее осторожные, удовлетворяют свои прихоти аккуратно, неспешно и с умом, с чувством, с толком, с расстановкой. И удовольствие от этих своих «идеальных убийств» получают такое, что этого заряда хватает надолго. А потом, в один прекрасный день просыпаются с мыслью, что сегодня обязательно убьют.
И ведь, действительно, убьют…
Ладно, отхожу от темы. Сейчас не 90-ые и маньяками занимаются активнее. Да и те не особо эволюционируют и попадаются на тех же ошибках, что и сотни их предшественников. Кажется, лови не хочу. И число их уменьшается. Вот, вроде опасный психопат, убил двух человек, но попался. Всё, не серийный убийца. Просто гноись в тюрьме до конца своей ничтожной жизни или в психушке лечись, чтобы лекарствами разжижить больной мозг до состояние никчёмного овоща. Точнее, прикидывайся нормальным, авось, через лет десять и отпустят. И можно снова кишки на нож наматывать.
Какой кошмар? Да, ужас. И почему человеку, который родился в нашей стране, ходил в школу, учил уроки, кушал кашку, слушался мамку, в один момент приходит в голову, что он не такой как все? И что же, он идёт в политику, науку, образование, индустрию развлечений, строительство, менеджмент, экономику? Нет, он идёт убивать.
Здесь не реализовался, там не приняли, тут девушка обделила вниманием. Мальчик оказался не из «этих», а «сюда» и стремиться бесполезно… Что делать? Пить, колоться, нюхать? Нет! Накажут. Нельзя. Подамся в неформальные движения! Но и там всё не очень-то просто, не каждый лоботряс с улицы найдёт, где пристроиться. А злоба растёт! А нужда растёт! Вот тебе, «перспективному» чаду, обучающемуся в университете, дают по паре тысяч в неделю — учись, мол, все условия! А чадо не может. Чадо пропьёт всё деньги за два дня и клянчит ещё. Дают. А он опять выбрасывает эти деньги на покрытие своих нужд в отдыхе, удовольствии, расслаблении. Кайф! Но это не может продолжаться вечно. И вот уже денег в кошельке ноль. А злоба растёт. Ведь я особенный! Э-ге-гей! Но жизнь, сука, не сложилась. Без денег ты нужен далеко не всем друзьям и вовсе не нужен подругам. Идти на собеседование: прогибаться под этот полный жадных скряг-капиталистов мир. И вот, он уже сидит дома из месяца в месяц. Толстеет, выпивает, употребляет, ненавидит. И ни капельки не хочет меняться. А зачем? Мама-папа кормят, одевают. Если денежка побольше завалялась, как пить дать найдётся собутыльник или парочка.
Может, найти девушку? Можно. Почему бы и нет? Ты ведь не один деградируешь, с тобой целое поколение. Самочку под стать себе найти можно всегда. Половые потребности выполнены, а что потом? Потом тьма и тошнота. Одни в силу ответственности берутся за голову, другие только утопают в бытовой бездне нереализованности, скуке и ощущении собственной бездарности. Самка чувствует всё то же самое и продолжает нагнетать. В конце концов ты ненавидишь эту суку больше всего. Но в то же время и любишь больше всего! Парадокс…
Но найти девушку для подобных представителей человечества в России не всегда легко. Кому-то с этим клинически не везёт. И что им делать? Понятно, «онанизм» — крикните вы. И будете правы, в какой-то мере. Но, на самом деле, их ждёт только тоска. А тоска может толкать на самое худшее. Тоска, однообразность, неудовлетворённость, скованность узкими цепями повседневности — всё это хранит в себе столько демонов, что любой круг ада может позавидовать. И со временем эти демоны обретают всё более милый вид, всё сильнее завоёвывают нашу дружбу и в решающий момент — от этих демонов становится невозможно отказаться. И всё это затягивает тебя всё глубже и глубже. Ты это понимаешь, но со временем тебе всё труднее оттолкнуться и сделать рывок вверх. Ну а когда ноги почувствуют «спасительное» дно, деваться будет уже некуда. Поздравляю, ты ничтожество.
Это всё вполне может быть верно, если речь идёт о, так называемом, «среднем российском классе». Те, кто повыше, обычно предаются своим демонам. Не столь страшным, конечно. Согласитесь, трудно стать серийным убийцей, нелюдем, опасным психопатом, если в начале недели в вашем кожаном портмоне весело похрустывают тысячи денежных единиц, отнюдь не рублёвого достоинства. Те же, кто ниже, попадаются в эту ловушку с ещё большей лёгкостью, и тогда пиши пропало. Хотя, их главная потребность — деньги. Стремление получить, именно получить — не заработать, бумажки, которые меняются на еду, воду, одежду, крышу над головой и прочие мелкие, но такие важные и необходимые потребности, гораздо менее страшные, чем потребность в человеческой крови.
Ох, этот экономический класс, около или даже за чертой бедности! Огромный риск, но всё же, далеко не приговор. Их главное стремление — выживание. Их главная забота — выжить: поесть, поспать, выпить, как иначе? Чем-то прикрыть свою наготу, чем-то обеспечить свою семью, возможно, свою самку. Я всё это говорю, преимущественно, через мужской пол. Серьёзно, даже после убийств нескольких девушек, об их истинной мотивации мне приходится только догадываться.
Как же сложно сразу выдавать всё то, что в тайне хранил годами. Но я говорю, несмотря ни на что, надеясь, что ты сможешь меня понять, Витя. Всё это я вынашивал так долго и так мучительно! Вам всё это слышать, наверное, не так важно, как я хочу об этом думать? Но я распинаюсь тут перед вами, в своей больной философии. Когда ещё шанс пооткровенничать выдастся?
Так что, вы же хотите узнать мою сущность, ответ на вопрос «почему?». Похоже, придётся теперь переходить к тому, о чём говорить не хочется…
Но перед этим, вам сперва нужно узнать, кто я такой вообще.
Итак, позвольте представиться, я неудачник. Всё у меня всегда шло совсем не так, как я планировал, как желал. Я всё чаще замечал за собой, как я тону в бездействии, спиваюсь, старчиваюсь, занимаюсь нелюбимой работой, денег от которой едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Все перспективы ускользали от меня, как песок в море. Люди исчезали из моей жизни, как тени в полдень. Я представал перед самим собой в поисках решения, но не мог его обнаружить. Каждый порыв к делу, к моей самореализации, утопал, разбиваясь о скалы моей лени, неуверенности и никчёмности. Мне всё труднее было заводить отношения, развивать их. В глубине души я понимал, что недостоин даже той сиповки, которую я снял на пике одиночества, накачавшись допингом. Я замыкался в себе. Один за другим придумывая себе диагнозы, но так и оставался в беспомощности определить верное лечение, не в состоянии найти выход и следовать зыбкой тропой к нему. Единственное, что я умел — нацеплять на себя разные маски, чтобы хотя бы под ними чувствовать себя лучше.
Неудачник. Каждую ночь, ворочаясь в постели, я старался отогнать от себя это слово. Но из раза в раз я был всё слабее в своей борьбе. В тревожных снах, что приходили ко мне, я видел лишь воплощение продолжений моих мрачных раздумий.
Тогда я и подумал впервые об убийстве. Нет, тогда всё это было несерьёзно, что-то из разряда «тварь я дрожащая иль права имею». Хотя, даже в этом я не уверен. Мне было просто интересно, каково это? Лишить человека жизни, взять её в своё владение. Почувствовать ту жажду, непреодолимую тягу к дальнейшему разрушению своей души, только для того, чтобы ощущать в моменты убийства безграничную власть, силу, побуждение жить и наслаждаться своим существованием, пусть и храня в себе ужасную тайну, что я живу только за счёт смерти других. Мои глаза несут свет, который я отобрал с тела умирающего по моей прихоти человека. Самоудовлетворение в достижении мрачного блаженства — это не могло не привлекать меня.
Но всё это было только в мыслях. Я не мог поверить, что я вдруг просто пойду и убью невинного человека. Ценой его жизни придам вкуса своей. Я боялся этих мыслей, отрицал их, ненавидел себя ещё больше, просто из-за того, что думал об этом. И всё равно не мог отказаться от этих туманных, но столь ценных образов отнятия жизни у другого человека.
Чувство моей неполноценности, крах амбиций, нереализованность стремлений лишь подгоняли эту, казавшуюся простым баловством, занятной мыслью, идею. Но когда я обнаружил себя ночью, следящим за молодой девушкой, преследующем её чуть ли не целую вечность и уже готового к нападению, в тот момент, когда она возилась с подъездной дверью, тогда, резко придя в себя, я по-настоящему испугался.
Испугался себя. Испугался того, что я мог сделать, если бы помрачнение закончилось на пять-десять минут позже. В глубоком смятении, страшась каждой тени, я побрёл в сторону своего дома. А те тени, которых я страшился, становились всё более тёмными, начинали оживать и что-то шептать мне…
Это наваждение начало всё сильнее овладевать мной. Даже героин — да, Витя, я ставился героином — не помогал. Порой мне снилось, что я всё-таки сделал что-то в отношении той девушки. Эти сны были столь реальны, полны подробностей и неподдельных эмоций, что я с ужасом для себя начинал сомневаться: осталась ли девушка в живых, или я в тот вечер, погруженный в себя шёл домой после совершения страшного преступления — убийства?
Эти сомнения не давали мне покоя. Порой мне казалось, что кровавые образы правдивы. Глубокое чувство удовлетворённости, радости и уверенности, приходящее ко мне посреди ночи или сразу после пробуждения — истина.
Выходит, я действительно убил?
Ни в новостях по телевизору, ни в газетах, ни в интернете — абсолютно ничего про это. С одной стороны, меня начала пьянить безнаказанность. С другой, справедливые сомнения, реально ли было это убийство, здоров ли я психически, не пора бы мне обратится к врачу? Но я жил своей жизнью: работал, выпивал, общался с людьми, покуривал травку, тщетно стараясь завязать с более тяжёлыми веществами, и постепенно сомнения начали уходить.
Я был на сто процентов уверен: та девушка, чей образ едва-едва могло воссоздать моё сознание, мертва. И убийца — я.
Всё вокруг придавало уверенности в правдивости моих догадок, что-то непрестанно начало нашёптывать мне на ухо страшные вещи. Хранение этой тайны, осознание, что я не такой как все, заряжало меня всё большей бодростью, наполняло меня живительной силой. Узнать себя в те дни, как мне казалось, было бы равнозначным взгляду в самую сущность тьмы, и это ощущение непрестанно льстило мне.
Когда я ложился спать, порой меня охватывало водоворотом некой могущественной силы, которую трудно описать, но она будила во мне странный и захватывающий букет чувств. Лепестки разума расцветали и напирали на меня, крича голосом той девушки, что она жива, а я просто съехал с катушек.
Эти лепестки приводили порой чертовски убедительные доказательства. Ветра безумия тотчас налетали на них, нагоняя на мой рассудок непроглядные тёмные тучи, из-за которых все здравые мысли отлетали на второй план. Я мирно засыпал в отталкивающих взгляд нормального человека, но столь притягательных для меня кровавых образах. Эта внутренняя борьба света и тьмы одновременно пугала меня и заставляла наконец прочувствовать всю глубину собственной важности.
Пребывая моментами честным с самим собой, я, конечно, понимал, что со мной не всё в порядке. Я чувствовал, что еле держусь на становившемся всё более тонком мостике самоконтроля, и вот-вот, сейчас: в автобусе, или в магазине, или на кухне, ужиная с родителями, или общаясь на работе с непонятными, порой разящими тошнотворными запахами клиентами, вот сейчас, — я сорвусь. Нож, который я начал всюду носить с собой, когда все эти мысли были ещё в зародыше, вот-вот окажется зажат в моей рук, и я начну убивать всё живоё, что попадётся мне на глаза.
Это было совершенно ненормально. Хотя мне упорно казалось, что не может быть ни одного человека, ни разу, особенно в час-пик, не задумывающегося о массовом убийстве, но всё же, моё мышление откровенно выбивалось из разряда среднестатистического.
Мне нужна была новая кровь. Осознание этого пришло совершенно обыденно. Я сидел в туалете, занимался своими делами, как возле моего носа пролетела, непонятно откуда взявшаяся муха, я ловко поймал её и раздавил в своей ладони. Месиво из её тела подтолкнуло меня к тому, чтобы совершить новое, идеально продуманное, хорошо выверенное, размеренное, но дерзкое убийство. Раздавленная тушка насекомого нашёптывала мне все мелкие детали и меры предосторожности, которые я должен соблюдать, следуя на своё новое преступление.
Я ушёл всеми мыслями в организацию плана. Уже не только та мёртвая муха, но и весь мир своим шёпотом готовил меня к совершению нового убийства. Я определился с жертвой — это должна быть молодая, красивая девушка. Твёрдо решил, что не будет никакого сексуального насилия. В голове вертелось сравнение: разве лев трахает антилопу, прежде чем её съесть? Так и для меня, это лишь еда. Лишь способ получения жизненной энергии. Никаких извращений, никаких надругательств, увечий, излишней, чем необходимо, боли. Просто смерть. Удары молотка по голове или удавка казались мне наиболее предпочтительными. Молоток, чтобы оглушить. Удавка, чтобы задушить. Ничего лишнего, ничего грязного. Чистота и невинность. Чистота и невинность смерти.
Почему именно молодые, красивые девушки? Ответ прост: из них обильно исторгалась энергия молодости и сила красоты, которые приносили мне максимальное удовлетворение. Понимаете, мне указывали на них, меня просили о них… Нет-нет, об этом я говорить не могу!
Продолжим. Наполненный этим мрачным вдохновением, похожим даже на зов, я взял моду гулять вечерами до поздней ночи. Ездить на автобусе, гулять в парке, в людных местах, много ходить пешком. Гулять в самых тёмных и злачных местах, хоть даже и меня, ищущего себе новую жертву начинающего маньяка, порой смущала, а по правде и пугала перспектива встречи с весёлой компанией всем известных гопников, или буйных алкашей, или агрессивной стайки бомжей. Я определял это для себя тем, что даже могучий лев ничего не сможет сделать, если на него нападёт стая голодных шакалов. Но порой — всё равно не поверите — в этих тёмных, малолюдных, забытых и ненужных местах моего родного города мне было особенно страшно идти, когда я понимал, что вокруг ни души. Но, на самом деле, я лишь недавно понял, чего я тогда боялся. Или кого…
Прогулки продолжались. Чаще они заканчивались ничем, но после них я был одновременно и изнурён, и возбуждён до такой степени, что долго не мог заснуть. Тогда я начал бояться своих снов, приходящих после прогулок, которые становились всё более и более реалистичными, до такой степени, что я порой терялся: сон вокруг или явь.
Я был очень избирателен в выборе новой жертвы. Самые удачные вылазки заканчивались длительной слежкой за потенциальной мишенью. Один раз я был очень близок к цели. Симпатичная, длинноногая — даже выше меня — привлекательная блондиночка вдруг свернула в гаражный кооператив. Я — беззвучной тенью — за ней. И вот, как по мановению волшебной палочки, мои пальцы крепко сжимают молоток, осталось только завернуть за угол, чуток ускориться и нанести удар… Нет! Там, видимо, её парень. Он закрывает ворота гаража, идёт ей навстречу, обнимает, и они исчезают вдали, прижимаясь друг к другу. А я всё так и стою с молотком, смотрю им вслед, оборачиваюсь, пугаюсь своей причудливо искажённой тени, смеюсь над своей трусостью и неторопливо, перекидывая молоток из одной руки в другую и нанося удары по невидимым жертвам, плетусь один в сторону дома.
Ну вот, как-то так я и коротал своё свободное время. А помнишь, Витя, как мы однажды крепко нажрались у меня, когда я ещё снимал квартиру? Я чуть было тебе всё не рассказал, прикрываясь вымышленным мной фильмом… Но ты, изображая заинтересованность, свёл всё на свои рассказы, какой же мудак твой начальник. Ха-ха-ха! Ну может, это было и к лучшему, кто знает?
И вот однажды я ехал, как обычно, на автобусе с работы, задержавшись на ней допоздна. Вдруг что-то приковало моё внимание. Девушка. Точнее, её вид сзади. Я сначала крепко зажмурился, потряс головой, открыл глаза. Нет, всё правильно. Никаких сомнений — это, действительно, моя первая «жертва». Я прошёл вперёд, стараясь незаметно взглянуть ей в лицо. Это она. Здоровая, молодая, живая. Отстранённо глядит в окно, не замечая вокруг себя ничего.
Меня охватила тошнота, я готов был блевануть прямо ей под ноги. Все мои мысли, весь мой рассудок накрыл плотный, тяжёлый серый туман. Пускай мне оставалось ехать ещё три остановки, но я в глубоком смятении выскочил из автобуса, держа в уме лицо этой девушки, оказавшееся не таким уж и симпатичным в желтоватом свете автобусного освещения, как его выставляли мои образы. Я медленно брёл в неведанном направлении. Выходит, все эти дни я жил в иллюзии? Я обычный маленький человек, мнящий себя чем-то большим, чем являюсь на самом деле?
Для меня это осознание было подобно резкому удару под дых. Жадно ловя воздух ртом, я старался хоть как-то собраться с самим собой. Голова закружилась, в глазах потемнело. Я не мог больше идти, не мог держаться за что-то мутное, непонятное, что-то, что я называл собой. Я упал и, кажется, потерял сознание.
— Молодой человек! Молодой человек! Что с вами? Вам нужна помощь? Я могу вызвать скорую.
Нежный голосок ангела заставил меня открыть глаза. Надо мной возвышалось существо, чистой воды божественного происхождения. Особа человеческой расы, от которой никак нельзя было отвести моего больного взгляда. Что выражало её лицо? Наверное, озабоченность, любопытство, доброту, отзывчивость. Но к кому? Ко мне?
Я старался встать, вестибулярный аппарат внутри моего организма шалил, меня клонило на правую сторону, я чуть было снова не оказался на земле, но девушка поддержала меня, не давая упасть. На мгновение, мы встретились с ней глазами. Я тонул в этом бесконечном свете, что они излучали. Мой голос хрипел, но я всё же выжал из себя:
— Давайте отойдём, пожалуйста.
Я полностью отдал себя во власть ангела. Муть в глазах постепенно прояснялась. Я наконец-то мог более-менее трезво оценивать обстановку.
— Мне кажется, вам нужна скорая, вы очень бледны, позвольте я позвоню.
Я перехватил её руку, демонстрируя своим поведением, что не нужно никуда звонить. Издав что-то похожее на «ах», она остановилась, продолжая участливо смотреть на меня. Мой же взгляд окидывал местность вокруг. Нос учуял близость водоёма. Сверчки щебетали свои серенады, давая понять мне, что сейчас уже поздний вечер. И тишина. Не сходящая тишина отсутствия других людей, прерываемая только нашим дыханием. Не слышны ни звуки автомобилей, ни рокот человеческих голосов. Мы с ней где-то вне нашей человеческой вселенной, наедине с природой. Девушка продолжала что-то причитать.
— Всё уже хорошо. Спасибо вам. Простите, что заставил вас волноваться, — выталкивал я фразы из себя, чувствуя, как безграничная тьма начинала сгущаться вокруг нас. — Больше вам не стоит беспокоиться обо мне. Идите по своим делам.
Тот же невнятный милый голосок что-то ответил мне.
— Пожалуйста, уйдите, — шепнул я, фиксируя взгляд на небе, полном звёзд. Полное звёзд небо, над залитым люминесценцией и дымом заводов городом. Это странно, это ненормально. Но где же мой ангел?
Внезапно осознав, что лежу на земле, я приподнял голову и увидел, что небесный фантом, девушка, считающая меня спасённым её добротой, что-то выискивала в недрах своей сумочки, повернувшись ко мне спиной.
Стараясь издавать как можно меньше шума, я поднялся. Сначала на колени, потом в полный рост. Вся муть моего забытья прошла, меня будто окатили ледяной водой. Чувство всевластия, бескрайней уверенности в себе и не оставляющего пути назад стремления захлестнуло меня. Одни голоса кричали мне остановиться, замереть в неподвижности, но другие, в большинстве, призывали: «Иди! Иди сделай это, наконец! Убей её, докажи, что ты выше добра и зла. Убей ангела, чтобы обрести самого себя».
И я покорно шёл вперёд.
— Вот, я нашла обезболивающее! Вам, наверное, сейчас просто очень больно и от этого вы не понимаете, что происходит. Молодой человек?
Я бросился на неё, ощущая, как всё человеческое погибает внутри меня. Мои пальцы сомкнулись и с остервенением впились в эту нежную шейку. В её глазах я видел только удивление. Но мои пальцы сжимались всё сильнее на её горле, перекрывали артерии, ей стало нечем дышать. А она всё глядела на меня взором ягнёнка, призванного на жертвоприношение. Она не сопротивлялась, не закрывала глаз, которые смотрели на меня так, что я решил, будто она уже смирилась со своей судьбой. Я всё продолжал давить. Я давил и чувствовал, как под моими пальцами ускользает человеческая жизнь. В ангельских глазах на секунду мелькнул животный, абсолютный, безумный страх, инстинкты самосохранения включились, но уже слишком поздно. Она потеряла сознание, а я всё продолжал давить, и даже звук сломанной трахеи, и даже страшный, предсмертный хрип не могли меня остановить. Но и этого мне мало. Я бросился назад, в темноте нашёл свою сумку, нащупал молоток на дне, скрытый рабочими документами, выхватил его, возвратился назад и нанёс решающий, сильный удар прямо по темечку моего ангела.
Вот и всё. Она мертва.
Я снял с неё одежду, не в силах отвести взгляд от несравненной красоты её тела. Её уже мёртвого тела. Подошёл к канализационному люку, без всяких надежд на успех попробовал открыть его. Тяжёлый блин железа поддался, и я выкинул туда одежду бедной девочки.
В голове стало непривычно ясно. Я слышал каждый звук в километрах от меня, чувствовал каждый запах, в глаза мне бросалась каждая мелочь. Мне явственно показалась, что посреди этого пустыря разлился резкий, освещающий всё вокруг свет, хотя, на самом деле, вокруг стояла непроглядная темень.
А я стоял над трупом. И теперь нет никаких сомнений. Я убийца. Я изверг, ни за что лишивший жизни прекрасное человеческое создание, кажущиеся сотканным из нитей божественного света.
Вдруг, что-то как обухом ударило меня по голове. Я оглянулся по сторонам. Ничего и никого. Вдалеке видны припаркованные машины. Мой, острый как никогда, слух подсказывал мне, что где-то со стороны машин раздавался звук бьющегося сердца. Мне было всё равно. Пусть наблюдают.
Склонившись над телом молодой, прекрасной девушки, глядя прямо в её покрытое мёртвой пеленой лицо, я не мог сдерживать слёз. Они вытекали из глаз, и было бесполезно пытаться их вытереть. Возвышаясь над своей первой жертвой, я уже тогда начал понимать, что в эту ночь я убил не только её. Я убил и себя.
Свечение окутало меня. Клянусь, это было, действительно, как не сжигающее пламя. Я зажмурил глаза, отмахнулся руками, может быть, даже закричал. Но этот свет не знал пощады. Свет обволакивал меня, захлёстывал всего. Проникал в самое моё нутро, безжалостно обличал самое дорогое, а потом сжигал его. Я терял связь со своим телом, со своей личностью. Соединялся с этим светом.
И тут начался шёпот. Шёпот, который взрывал мои барабанные перепонки. В этом шёпоте не было слов, не было фраз, не было ничего людского. От Дьявола ли этот шёпот или от Господа — я не могу наверняка знать этого. Я знаю точно лишь одно — этот шёпот полностью овладел мной. Я потерял власть над собой. Я стал лишь жалкой марионеткой в руках чего-то, что невозможно представить простому человеку.
Это звучит как бред. Я это знаю, но постарайся поверить мне, Витя, только об этом я тебя прошу. Сотни раз воспроизводя этот диалог в мыслях, я был уверен, что никто не сможет понять меня. Но вот, я прижат к стенке. Дороги назад нет. И я рассказываю тебе всё это, не замалчивая и не храня в себе ничего. Что-то сильнее нас завладело мной. Превратило меня в убийцу. Сделало из меня Циферщика. И я не могу, а честно, и не хочу ничего менять. Я выучил главный урок: если что-то, стоящее над человеческими жизнями, призывает тебя подчиняться — нет смысла отказываться.
Я узнал свою миссию. Шёпот рассказал мне, когда я буду свободен и что для этого предстоит совершить, сколько невинных душ забрать… И какая награда меня ждёт! Поверь, Витя, это всё далеко не так просто, как может показаться. Я приводил примеры других серийных убийц, но все они далеки от меня. Они ничтожество, а я Избранный! Я был избран, я стал мессией нового времени! Пускай, я до сих пор не могу с этим смириться, пусть, я слишком жалок, чтобы так называться, пусть я совершаю ошибки. Но главное — я верю, что эта судьба была предрешена мне с самого рождения. И я, вне зависимости от обстоятельств, буду делать то, что мне «шепчут».
Мне осталось совершить ещё немного. Я чувствую, какой силой меня награждают за мои поступки. Чем меньше во мне человеческого, тем страшнее силы, наполняющие меня! Пойми, Витя, этот день предрешён давно. Всё шло к этому. С самого моего первого убийства… нет, с самой первой моей мысли, что я не такой как все!
Понимаешь, меня избрали! А я избираю тебя. Совсем скоро моя миссия завершится. Начнётся новая. О, если бы ты знал, предвестником чего мне уготовано стать! Ох, если бы ты знал, какую честь я делаю тебе, что рассказываю сейчас всё это. Нет! Не я тебе делаю эту честь, а — Они! Ты последний, единственный, кому я могу довериться, и вот сейчас я всё раскрыл перед тобой, давно зная, что так планировали — Они. Понимаешь, когда я встал на этот путь, то впервые в жизни по-настоящему почувствовал, что живу! Что могу жить в свободе! Быть таким, каким мне на самом деле хочется быть, не прячась под всеми этими долбанными масками! Эта свобода спасла меня от героина! Спасла мне жизнь, и я всем обязан Им.
Они противятся тому, что я сейчас рассказываю, но я просто обязан поделиться этим! Понимаешь, мне важно наконец-то выдернуть это бремя из себя, хотя бы мельком показать кому-то, кто сможет мне довериться, кто сможет хотя бы чуть-чуть понять меня…
Я — Циферщик, как прозвали меня в этой жалкой прессе. Меня все ищут, но никогда не поймают!
Однако, я всё ещё человек. Это бессмысленное, мерзкое, жестокое убийство Ольги до глубины души задело меня. Клянусь, Они никогда не говорили мне об этом! Поэтому я был не готов и делал всё, как мне хотелось самому. Я всё ещё самостоятелен и насрать, что они сейчас мне шепчут! Я верно исполняю приказы. Исполняю так, как сочту это нужным. Понимаешь, меня настолько поразило твоё доверие, оказанное мне. То как ты рассказал про ту историю детства, как доверил мне самое сокровенное в своей жизни, что первой целью у меня стало завлечь тебя, Витя, на мою сторону. Я хотел подарить тебе свободу, и я сделал это. Чувствуешь радостное вдохновение в груди, после того, как ты прирезал ту мразь? Я хочу пригласить тебя…
Заткнитесь!!! Витя — отличный кандидат… Да, да, девчонка. Нет! Нет!
Ох, что? Я ухожу! Нет, не ухожу! Нет. Нет? Нет!
Боже милостивый, спаси и сохрани!