Виктор и Катя с ужасом наблюдали, как Андрей, прервавшись на обращении к Богу и перекрестившись, вдруг упал на колени, схватился за голову и издал протяжный, нечеловеческий стон. Необъяснимые судороги шли по всему его телу, он брыкался, кричал. Это было похоже на приступ эпилепсии, но ни Виктор, ни Катя, не решались ни на миллиметр приблизиться к нему.
Виктор поднял пистолет и прицелился в Андрея. По телу бежали мурашки, он не знал, как на это реагировать и чего ожидать далее. Катя переместилась поближе к сохранявшему рассудок молодому человеку, стараясь спрятаться за ним. Наконец, Андрей замолк и распластался по полу, оставаясь недвижимым, не издавая ни звука. Совсем рядом с грудой чёрных мусорных пакетов, скрывающих труп Игоря.
Виктор изо всех сил старался побороть мерзкую дрожь в теле. Только вид беспомощной, хрупкой, казавшейся почти девочкой-подростком Кати, придавал ему сил. В порыве чувств он потянулся к ней. Катя забралась на диван, ответно прильнула к нему, прижалась всем телом.
— Стреляй в него! Он сумасшедший, видишь? — прошептала с гипнотизирующем внушением девушка.
Ободряющее тепло её тела и нервный, сбивающийся голос, в первое мгновение показались непреложной истиной. Но и вид Андрея — его лучшего друга, приковавшего к себе всё внимание своим рассказом, а сейчас без памяти лежавшего рядом с Игорем — производил впечатление больного, ненормально, но при этом не источающего угрозы человека. Виктор поставил пистолет на предохранитель и убрал его за пазуху.
«Нет! Всё это неправильно! Он болеет, однозначно, но…» — мысли путались и противоречили друг другу. Виктору казалось, что и его разум тоже погружался в пучины сумасшествия. Гулкий стук сердца, мокрые ладони и чувство замедленного времени сковывали накрепко и безысходно.
Андрей тем временем приходил в себя: открыл глаза, медленно сел, невидящим взглядом окинул комнату, не задерживаясь надолго ни на чём. Потом медленно, на трясущихся ногах, неуверенно поднялся.
— Мне нужно умыться. Я плохо себя чувствую, — обращаясь в пустоту, невнятно проговорил Андрей и нетвёрдым шагом, пошатываясь, побрёл в ванную. Катя, юрко соскользнув с места, тенью направилась за ним.
Виктору не оставалось ничего другого, как осторожно подняться с дивана и попытаться проследовать за ними. Каждый шаг, при котором он опирался на пораненную ногу, отдавал глухой болью, слегка перехватывало дыхание. Однако, он упорно ковылял по направлению к ванной комнате.
Катя заперла дверь, в которую зашёл Андрей и, помахав маленьким ключиком перед Виктором, жестом указала ему возвращаться обратно в гостиную.
— Ты видишь? Боже, ты видишь, что с ним? Витя, я прошу тебя, давай вызовем полицию, пока не поздно. Я подтвержу, что это он убил моего брата, всячески буду тебя выгораживать. Он сумасшедший! Ты вообще можешь представить, куда мы зайдём, если продолжим идти у него на поводу? — тараторила Катя, едва Виктор оказался на пороге гостиной. — Он твой друг, я понимаю, но сам посуди, что он несёт? Его отправят на лечение. Мы не будем говорить, что он Циферщик и тогда год-другой отсидит и всё, вот твой дружок и на воле. Он опасен, понимаешь? Он убьёт нас обоих, если мы ничего не сделаем!
Поверь, уж я в психах разбираюсь. Возьми моего брата. Чёрт, даже хорошо, что ты его убил, на самом деле. Ты не знаешь, какой он был, ты не знаешь, что он делал! И поверь, ты не хочешь этого знать! Витя, пожалуйста, ты один здесь адекватный, ещё не поздно всё изменить. Мы будем жить, понимаешь? Я помогу тебе во всём, клянусь! Хочешь, будешь первым помощником у отца? Таких денег ты никогда в своём офисе не заработаешь! Хочешь, я тебе прямо завтра дам столько денег, что тебе хватит уехать и жить далеко отсюда, припеваючи? Витя, ты же молодой, ну что тебе эта Олька? Если бы я на неё не указала, Игорь убил бы меня! А он пытался — давно, ещё в детстве — пытался и много раз! Прости, прости, что я говорю… Я виновата. Да, я мразь! Но я не убийца, Витя. Я не сумасшедшая! Подумай, пожалуйста, хорошенько подумай, за кем ты: за мной — и тебе до конца жизни горя не видать, или за этим полоумным, с которым вас посадят навсегда. Понимаешь, — навсегда! Андрей заперт, Игорь мёртв, Олю не вернёшь. Подумай хорошенько. Пистолет у тебя, и я буду на твоей стороне, если ты сделаешь правильный выбор.
Витя опрокинулся на диван, молча слушая девушку, внимательно глядя в её взволнованное лицо, примечая, как та отводит глаза, когда их взгляды встречаются. Екатерина даже покраснела от натуги, она чувствовала, что сейчас решался вопрос её выживания.
— Я хочу знать лишь правду, Катя. Постарайся и скажи мне правду, хотя бы один раз в жизни. У меня весь мир перед глазами разрушился. Я не знаю, что такое хорошо, что такое плохо. Я убил твоего брата, но ты на моей стороне! Я узнаю, что мой лучший друг, которому я всегда доверял как самому себе, оказывается чокнутым серийным убийцей. Я чувствую, что стою на краю и готов совершать самые неразумные поступки. Какой вообще разум, если я за эти несколько часов пережил больше, чем за все предыдущие годы моей жизни? Меня сейчас не разжалобить, не убедить, не купить и не соблазнить, Катя. Единственное, что мне сейчас хочется услышать, так это правду. Что связывало тебя с Андреем? Ты уже была с ним знакома до вчерашнего вечера? Причастен ли он к смерти… Оли? Сейчас тебе лучше наконец выложить все карты на стол. И надеяться, что моя жажда искренности окажется сильнее, чем жажда убийства, если я пойму, что ты не заслуживаешь жить, — монотонно проговорил Виктор, упорно отыскивая взгляд девушки на протяжение всей речи.
Екатерина выждала какое-то время, потом крепко зажмурилась и начала свой рассказ.
Ну да, я сука, я та ещё сука… Хочешь искренности? Пускай так. Я убила Олю. Не своими, конечно, руками. Для этого у меня есть отличный исполнитель. Мой брат. Сумасшедший маленький психопат, который сейчас коченеет потихоньку на полу моей гостиной. Мой старший братик, так любящий мучить и убивать животных, и как бы между делом решивший изнасиловать, а может и убить (кто знает) и меня. Я тогда соплячкой совсем была. Но немножко понимания этого мира, тот случай, конечно, прибавил.
Я его возненавидела! Почему? Да потому что! Самые близкие тебе люди, которых ты знаешь с рождения, вдруг стали конченными мразями. Такими как Игорь или как моя мать. Которую Игорь-то, наверное, и убил… Хорошая семейка? Отец закрывал глаза на то, что я постепенно схожу с ума. Оставлял меня с этими… больными. Катя не вымыла посуду? Получай ремня! Игорь приволок домой отрезанную голову котёнка? Ну, Игорь — мальчик особенный! Игорь болеет, ему всё можно, только осторожно. Эй, ты же его сестра! Младше на два года… Почему не объяснила, что это плохо? Получай ремня! При чём, не больно, нет. Просто унизительно. Задирай платье, вставай раком и получай наказание ни за что. А полоумный братец стоит, смотрит на это и ухмыляется.
Никому об этом не говорила никогда. Отцу родному об этом не говорила, который, в итоге, меня и вытащил из этого адского болота. А ты хочешь искренности — так получай! Хорошо, наверное, когда с детства у тебя семья примерная, верные друзья. Все умиляются, ути-пути, какой наш Витя молодец! Вот и вторая половинка нарисовалась на горизонте. Трахай, не хочу! Сколько влезет.
Да ладно, что ты хмуришься? Ни слова плохого больше о покойниках. Вот и об Игоре, и о матери моей тоже не спрашивай!
Хочешь, чтобы я тут тебе как перед священником исповедалась? А хорошо, что мне терять? Не ты меня пристрелишь, так этот выберется из ванной и голову мне разобьёт или задушит, как ту девку. Ту девку…
Когда я переехала к отцу, я твёрдо себе сказала: больше я не буду жертвой. Никогда. Хватит с меня унижений, хватит быть чьим-то инструментом для самореализации. Катя сама хочет порулить. Я умнее всех, хитрее всех, лучше всех! Я не какая-то безмозглая барби, которой богатый отец всё преподнёс на блюдечке. Я всё что имею добилась своим трудом, своими мозгами! Решила, что хватит уповать на судьбу, хватит искать у других защиты и понимания. Я должна быть свободна! Я должна быть хозяйкой ситуации, а не чтобы ситуация хозяйничала надо мной. И я упорно шла к этому. Со страхом… нет, вру, никакого страха не было — только уверенность, что настоящая свобода может мне открыться, если я буду властвовать над жизнью и смертью.
Но я же девочка, я не могу, в отличие от твоего друга, ходить по улицам с молотком, подыскивая подходящую жертву. А что, если вместо молотка у меня будет человек? Человек, у которого настолько сломана воля, настолько слабая психика, что он будет всецело подчиняться мне? Убить человека, Катя? Да, с удовольствием!
И здесь появляется Игорь. Существо столь омерзительное для человеческого общества, сколь и удобное для осуществления моих планов. Да! Я навела его на Ольгу. Я «отдала приказ», если так можно выразится, чтобы это чудовище, приходящиеся мне родным братом, удовлетворило свою кровавую потребность, выполнив мою волю. Вручила ему костыли для конспирации и отправляла гулять каждый вечер в условленном месте, ждать, когда я привезу жертву и дам команду: «Фас!»
Но я оказалась слабее, чем думала. Клянусь, порой у меня возникало то, что принято называть совестью. Я — не лишённая эмоций сволочь. Я не психопатка, которая не может понять чувств других людей. Да, мне было жаль и Ольгу, жаль и тебя, Витя. А в особенности — жаль себя. Когда я увидела бездыханное тело твоей девушки, я почувствовала гибель и чего-то внутри себя. Как и твой дружок-маньяк Андрей.
Ты хочешь знать про мои отношения с ним? Я расскажу, почему бы и нет?
Катализатором, последним знаком, мановением судьбы, как угодно, стал именно Андрей. Им я покрывала свои нездоровые наклонности. Его сумасшествие я вынуждена была делить. С ним была связана моя жизнь. И его первое убийство стало толчком к совершению моего первого убийства. Убийства твоей несравненной Олечки. Используя инструмент, которым стал мой брат. Которого ты сегодня убил, Витенька.
До всего этого я была в глубокой бездне отстранённости от мира. Чувство непричастности ко всему происходящему, чувство беспросветного одиночества сжигали мою душу, затуманивали разум. Я не могла видеть реальность такой, какая она есть. Всё было нереальным, призрачным, как зыбкая пелена мимолётного сна. Я что-то делала, с кем-то говорила, куда-то двигалась, раз за разом переставая ощущать себя человеком, представляя себя лишь бездушным механизмом, не способным ни на что кроме молчаливого и покорного выполнения заложенных в себе функций. Я не могу сказать, что мне было плохо… Понимаешь, это чувство — когда всё равно. Всё равно: есть ты или нет, спишь ты или бодрствуешь, говоришь или мыслишь. Лишь изредка, в глубоком сне, я могла наконец освободиться из этого забытья, переносясь на островок моего подсознательного счастья. Лишь ради новой ночи мне хотелось утром вставать с кровати. Были ли эта жуткая депрессия или меланхолия? Нет, скорее это состояние было отсутствием мотивации, цели и воли к жизни.
Эту цель, эту мотивацию, мне и дал Андрей.
Первый раз я увидела его задолго до того дня, когда официально стала с ним знакома. Это было начало лета или конец весны. Ярко светило и грело солнце. Толпы людей вышли на улицы города, радуясь свету, теплу, приближению лета. Я бесцельно ездила по этим улицам, с отвращением разглядывая многочисленные весёлые лица вокруг, и не могла определиться: хочу ли я кого-то убить или умереть самой…
Стемнело. Поток людей и машин пошёл на убыль. И вот внезапно со мной что-то произошло. Я до сих пор не могу найти объяснения этому, клянусь, будто просто заснула за рулём. Чёрная пелена перед глазами. Отсутствие контроля над своим телом, все звуки заглохли, мозг как будто перешёл в режим автопилота. Это может показаться странным? Но я всю жизнь ожидала чего-то подобного. Глубокое спокойствие и безмятежность полностью завладело мной, и плевать, что я могла потерять управление автомобилем, въехать в остановку, вылететь на обочину, лоб в лоб столкнуться с грузовиком… Меня, какой я привыкла себя ощущать, не было. Я не знаю, как это объяснить доступнее. Я не была вне своего тела, я точно не теряла сознание. Лишь абсолютное ощущение, что моё время наконец пришло.
Ты не поверишь, но я уже чувствовала, что покинула наш мир. Меня нет. Я не существую, я уже на полдороге к тому запретному, несуществующему пространству тьмы. Хоть в ней и не было тьмы, не было и света. Это просто… Нельзя описать, понимаешь?
Как же я была потрясена, когда внезапно смогла открыть глаза. Темень вокруг расступилась. Никаких сомнений — я в своей машине. Каждая мышца, каждый нерв, казалось, медленно просыпались от длительного сна. Сколько прошло времени с моего беспамятства? Пара часов? Дней? Месяцев? Лет? Усилием воли мне удалось сконцентрировать бегающий взгляд на часах в автомобиле. Не прошло и часа. Глядя в окна, я видела лишь тёмный туман, который постепенно рассеивался. Непонятное свечение со стороны лобового стекла привлекло моё внимание.
Как в дешёвых комиксах, всё вокруг казалось серым и тусклым, кроме насыщенной яркими красками картины, которая тотчас смогла крепко-накрепко удержать мой взгляд.
Что-то непонятное для меня, ещё не до конца пришедшую в сознание, происходило вдалеке. Это было… ненормальным. В первое мгновение, эта сцена показалась неприличной и пошлой. Одним действующим лицом был парень, другим — девушка. Между ними происходило что-то, похожее на секс, — вот, что я подумала с ходу. В другое мгновение, всё начало вставать на свои места. Тот парень убивал её! Он находился сверху и душил её, она старалась отбиться, но тщетно. Я завороженно наблюдала за этим действом. И ты, Витя, можешь спросить, почему я не вызвала полицию, не нажала на сигнал своей машины, не закричала, выглянув из окошка? Почему я не остановила его?
Мне самой часто приходят на ум эти вопросы. Отчего я осталась неподвижной, безучастной, даже заинтересованной происходящим? Неужели я, на самом деле, такая сука, что моё любопытство оказалась сильнее, чем такое человечное чувство — помощь ближнему своему, спасение жизни невинной души? Ради этого ли я оказалась в том месте в то время? Остановить убийство? Или увидеть это убийство?
Девушка прекратила отбиваться, замерла, потеряв сознание. Убийца продолжал крепко держать сцепленные пальцы на её горле ещё какое-то время, после, в изнеможении отстранился от своей жертвы, раскинулся на земле и, казалось, перестал дышать. А после поднялся опять, пригнулся, поднял что-то с земли, вновь подошёл к своей жертве и нанёс удар. Даже сквозь то расстояние, что нас отделяло я услышала этот звук и поняла, что следом за ним последует лишь неминуемая смерть.
Я не говорила тебе, что всё это происходило будто бы на сцене театра? Яркая полная луна возвышалась прямо над ними, выставляя их борьбу на первый план. Это убийство проходило в конусе такого яркого, настолько непохожего на лунном свете, что я — никогда не верующая и не суеверная — непоколебимо, с нетерпящей сомнения уверенностью осознала, что это убийство происходит не по болезненной мании грешного человека — убийцы. Нет, это убийство — прихоть высших сил, против воли которых нечего противопоставить.
Глупости? Суеверия? Моё помешательство? Я сумасшедшая? Такая же сумасшедшая, как твой друг? Это ты хочешь сказать? Тогда подумай над тем, что я оказалась в момент его первого убийства, в том самом месте, в то самое время. Они — кого бы я не имела ввиду — допустили это. Они сделали меня свидетельницей, соучастницей, жертвой отчасти, в конце концов! Заставили меня увидеть смерть человека, но не дали сил ни предотвратить её, ни помочь правосудию. Наоборот — принудили меня следовать в поисках человека, которому они так просто позволили отнимать чужие жизни. И смерть следует за ним. Видишь, ты его друг, а сколько смерти, тьмы и зла стало вокруг тебя? Мы должны остановить это, Витя!
Виктор внимательно слушал жуткий рассказ Екатерины, хотя после тех событий, которые недавно пришлось ему пережить, уже мало что могло по-настоящему испугать его. «Сумасшествие». Одно слово крутилось у него в голове. Безапелляционно верил он, что мир сошёл с ума, его друзья сошли с ума. Не значит ли это, что и он тоже обрёл своё безумие?
Из приоткрытого балкона по полу пронёсся сквозняк. Он сорвал один из пакетов с трупа, открыв его голову. Ставшие вдруг умиротворёнными и даже приобрётшие красоту после смерти черты лица убитого Игоря, на которые Виктор мимолётно бросил взгляд, казалось, скривились в презрительной ухмылке в ответ на его мысли.
Катя мерила шагами комнату, переходя от одной стены к другой и продолжая свой рассказ, который, начавшись так импульсивно, вдруг резко оборвался. Голос девушки зачастую становился невнятным, паузы между фразами затягивались. Она лгала, был уверен Виктор. Или была не до конца честна — точно. Но какое-то тянувшее за собой, мерзкое чувство сомнения всё-таки раз за разом вскрывало новые аргументы в пользу того, что, может быть, рассказы Андрея и Кати не настолько безумны, и в них есть связь, есть смысл, есть крупицы правды. Что, если ему нужно будет поверить лишь одному безумству из двух? Какое он выберет? Всё, кроме ноющей боли в ноге, казалось ему абсурдом. Но нужно было двигаться дальше. Что-то не сходилось. Что-то здесь было не так, даже если полностью опустить весь мистицизм и фантастичность этих бредней про «высшие силы».
— Что было дальше? Почему ты стала его фанаткой? Почему никуда не обратилась, позволив ему убивать дальше? Рассказывай.
Из глубины квартиры, со стороны туалета, послышался то ли стук, то ли несильный удар в дверь. Виктор не повёл и ухом на этот звук, Катя же заметно вздрогнула.
— Дальше? Я расскажу тебе всё, что хочешь, клянусь. Но давай сначала вызовем скорую и полицию. Ты думаешь у тебя всё так хорошо с ногой? Нет, ты думаешь, что он не сможет выбить дверь и убить нас обоих? Витя, давай действовать трезво!
— Я пытаюсь. Заканчивай свой рассказ, Катя. Потом будем думать.
Хорошо. Дальше…
Он медленно поднялся, и, веришь ты или нет, весь свет сосредоточился на нём. Я впервые смогла чётко разглядеть его лицо. Это был не тот Андрей, который сейчас заперт в ванной, не тот, которого я увидела у тебя дома. Он был совсем другой! В тот миг черты его лица исказились до неузнаваемости, стали такими… правильными и красивыми, что ли. Нет, это была не красота, это было выражение чего-то — нравится тебе или нет такое определение — сверхъестественного. Я, как прикованная, не могла пошевелиться и только наблюдала за ним.
Андрей подошёл к девушке, начал раздевать её. Все его движения были настолько быстры, неуловимы и плавны, что в один миг, за одно моргание, — девушка уже нага. И снова свет разливался вокруг них, становясь всё ярче. Я никогда не смогу забыть, как он смотрел на труп, возвышаясь над ним, как сразу стала великолепна в столпах света эта девушка. От неё не веяло ужасом смерти, отнюдь, в ней пульсировала жизнь. Я бы не удивилась, если бы она открыла глаза, поднялась и взлетела в небо. Сотни раз я спрашивала себя: не было ли всё это представление обычной галлюцинацией? Нет, поверь мне, если сможешь, всё было именно так, как я говорю.
Андрей присел возле неё, с удивительной нежностью и… величием дотронулся до её лица, губ, лёг рядом с ней и, казалось, тихо плакал подле её трупа. Что я чувствовала в тот момент? Я чувствовала, как щемит моё сердце от жалости, тоски и горя. Не к убитой девушке, нет. К Андрею!
Я готова была выйти из машины и броситься ему навстречу. На глазах у меня самой выступили слёзы. Отдав саму себя во власть этого зрелища, я окончательно потеряла все крохи того, чем могла в себе гордиться.
Я влюбилась в него, как полная дура! Плевать на все здравые возражения насчёт этой любви, но для меня стало невозможно не следовать за ним, не стать его. Не разделить его… бремя. Назови меня чокнутой и будешь прав, но с тех самых мгновений я поняла, если это не сон, то я пойду за ним до конца. В какие беспросветные глубины ада меня ни затащит эта привязанность, как низко я ни опущусь, сколько бы зла мне ни придётся сделать на этом пути, но я пройду его до самого конца. И, похоже, я была честна с собой. До конца осталось совсем чуть-чуть.
Наконец, он поднялся с земли. Резко посмотрел в мою сторону. Хотя я и была полностью уверена (какая там уверенность, в свете моих рассказов, да?), что меня не видно, я всё равно вжалась в кресло и сползла по нему вниз. Явственно ощущала на себе его разглядывающий, оценивающий меня взгляд, старалась ничем не выдать своего присутствия. Не знаю, сколько пришлось смотреть на спидометр, но, когда в следующий раз я осмелилась поднять глаза, — всё исчезло.
Луна, оставаясь маленьким и никчёмным спутником Земли, висела высоко вверху и едва производила и четверть того света, что давал уличный фонарь. Теперь можно было спокойно оглядеться по сторонам. Всё наваждение тотчас сгинуло, когда передо мной всплыл обычный грязный пустырь. Ничего примечательного, тем более, сверхъестественного. Безликие коробки — хранилища машин — вокруг меня. Густые кусты и мусор впереди, где какие-то моменты назад разыгрывалась страшная мистерия. Я сидела в машине под кронами неизвестно как выросшего здесь, по-настоящему гигантского дерева. Густые ветки касались лобового стекла.
Я с облегчением решила, что это всё сон. Просто я на автомате заехала непонятно куда, вырубилась, увидела этот бредовый сон, теперь очнулась и надо поскорее возвращаться домой.
Я вышла размять затёкшее тело. Всё подтверждало, что я, и правда, заснула. Голова была тяжелая, мысли путались. Будто ты просыпаешься после очень интересного, захватывающего сна, когда не хочется снова опускаться в реальность, лучше остаться в том чудесном мире, выстроенном для тебя собственным подсознанием. Что-то похожее я тогда ощущала. Решив немного пройтись, поддавшись любопытству, и окончательно увериться в своём видении, я двинулась к тому месту, что недавно служило сценой для непостижимого действа.
С каждым следующим шагом глаза, привыкавшие к темноте, начинали подавать всё более сильные сигналы мозгу, что наваждение могло быть на самом деле. Так и оказалось…
Я увидела девушку. Без сомнений — мёртвую. Всё великолепие, придаваемое тем светом, в миг испарилось. Это был труп девушки, лицо которой обезобразил страх близящейся нежданной смерти, агонии от собственного бессилия и беспомощности. Её мёртвое лицо; молодое, обнажённое тело, с горизонтальной линией, проведённой от горла до низа живота то ли краской, то ли кровью; синяки на шее от крепко сжимавшихся пальцев убийцы; прилипший к щеке жук; небольшая лужица крови из разбитой головы на траве. Всё это заставило меня отшатнуться и, с невероятным усилием поборов подступающую тошноту, едва ли не бегом вернуться в машину.
Это не был сон, не было помешательство или галлюцинация. Всё было правдой. Я возвращалась домой, не в силах сдержать скатывающиеся по щекам слёзы. Понимаешь, я как бы тоже была избрана…
То, что я чувствовала, когда он смотрел на меня, когда он касался тела своей первой жертвы — это стало моим предназначением. В этом служении маньяку, я обрела смысл жизни. Я безумна, да? Что же, может и так. Но я выполнила свою задачу, я показала ему себя. Пусть и лишилась брата. А теперь… теперь я просто хочу жить!
Это убийство Ольги… Понимаешь, это была моя попытка заявить о себе, помочь ему хоть отчасти сбросить своё бремя, отказаться от крови. Хочешь знать, почему Оля? Я сама не знаю точно. Ты можешь меня ударить и будешь в своём праве, если я скажу, что на неё мне указали те силы, которые заставили меня увидеть гибель той девушки. Его «Единички»…
Знаешь, ведь она была похожа на Олю. Мне даже кажется, что все его следующие жертвы, все как одна были похожи на Олю. Нет, ни чем-то внешним: ни типом лица, ни цветом волос, ни даже ростом или фигурой. Все они светились какой-то внутренней силой, чем-то скрытым от случайного взгляда; чем-то, что далеко не каждый сможет увидеть. Когда я разглядывала их фотографии, меня не отпускало чувство, что я всех их знала! Невозможно, скажешь ты? Но о чём здесь говорить, когда всё, что тебе казалось кошмарным и невозможным, вдруг просто врывается в твой дом и ставит тебя перед фактом своего существования?
Я не могла представить, что в тот день, когда дождь лил как из ведра, ты не приедешь за ней. Я долго наблюдала, как Оля продаёт эти безвкусные вещи, как дежурно улыбается, но при всём этом не теряет своего особенного, невидимого ореола, которым я восхищалась и которому так завидовала, когда мы дружили… С ней одной я по-настоящему дружила.
Дни шли. Я знала её график, я часто видела, как ты забираешь её после работы. Я изо всех сил старалась не попадаться ей на глаза. Но каждый вечер, когда я следила за ней, я знала, что в это же время Игорь на костылях мечется по захолустной, безлюдной улочке, каждый раз ожидающе оглядывая проезжающие мимо машины, предвкушая наконец увидеть в одной из них меня. И Олю.
Рабочий день закончился. Магазинчики торгового центра закрывались. Я уже направлялась к выходу, как встретилась с ней глазами. Она узнала меня! В этот момент, я подумала, что всё кончено. Я не смогу отдать её Игорю. Как же я была шокирована, когда она сказала мне, что ты, Витя, не сможешь забрать её сегодня! В тот день, когда смерть Оли была невозможна, что-то над нами решило иначе.
И вот мы с ней в моей машине. Меня всю трясло. Казалось, что вот-вот вытошнит, но я поддерживала милый и весёлый разговор давних подруг. В лобовое стекло бил дождь, а я уже не могла повернуть назад и отвезти её домой. Мы увидели Игоря. Оля была против, чтобы я его подбросила…
В один момент, когда Ольга была уже в нашем плену, я поняла, что не смогу пойти до конца. Не смогу позволить, чтобы она умерла! Сказав об этом Игорю, я была уверена, что он тут же набросится на меня и убьёт, а потом убьёт и Олю. А он лишь странно улыбнулся и ушёл.
Пойми меня, Витя, прошу! Я уже ехала к гаражу, чтобы освободить её! Я представляла, как брошусь на колени перед ней, раскаюсь и отдам свою судьбу в её руки. Но было уже поздно. Игорь ослушался меня и убил Олю…
Потом я увидела тебя на похоронах. Ты был так потерян и разбит! Я не смогла противиться порыву подойти к тебе, открыть перед тобой свои настоящие, искренние чувства. Представь же, что я ощутила, когда увидела фотографию Андрея в твоей квартире! Ведь я приходила к тебе после похорон, даже до конца не понимая, зачем я продолжаю это делать! Старалась заслужить прощение, если всё это было лишь плодом моего больного рассудка? Загладить свои угрызения совести, пока ты предавался своему пьяному отчаянию? И одновременно с этим ждать ответа от Циферщика. Вспомни, это же я уговорила тебя позвонить ему ночью, назначить встречу на следующий день. Ты сам этого так желал, но почему-то всё не мог решиться. А потом ты уснул, а я осторожно взяла трубку и в первый раз услышала его голос.
И вот, представляешь, — это звучит невозможно, но это правда — ты оказался его лучшим другом! Что за шутки устраивает нам судьба… Что не так с теми, кто над нами, если они создают чудовищ из тех, у кого есть семья, друзья, мечты, чувства? Накладывают на их голову чёрную корону, заставляя плясать под их дудочку, всё сильнее и сильнее терять человечность. Вот и Андрей не справился, потерял и человечность, и рассудок. Разве ты не видишь, что, позвав тебя сюда, дабы наказать меня, в отчаянном шаге сохранить хоть что-то от нормального Андрея, он подставил под опасность твою личную свободу и жизнь? Ну, убьёте вы меня в итоге, и что? Ты станешь таким же убийцей, он сделает тебя своим настоящим, единственным другом. Правда думаешь, что ему это нужно? Нужен друг? Что он выберет тебя как равного, оставит в живых? После этого его признания, будь уверен, — нет. У таких, как он, нет ничего человечного, нет души.
А я ведь знала, что он догадается! И не пряталась, не скрывалась. Просто кричала ему сразу, как пересеклись наши взгляды: «Это я! Это я тебе нужна!» А оказалось в итоге, что я просто глупая девчонка, попытавшаяся укротить не одно, а сразу два чудовища.
Намеренно позволила стать Игорю лишь разменной монетой, в надежде, что Андрей оценит всё то, чем я жила последние месяцы. И вот — Игорь мёртв. Андрей же вот-вот окончательно сойдёт с катушек. Слышишь? Он скоро начнёт ломать дверь. Я рассказываю тебе то, что не слышал ни один живой человек, наконец-то понимая, что я всего-навсего хочу жить. Что мне невозможно и дальше разыгрывать из себя укротительницу чудовищ, когда всё зашло настолько далеко…
Прости меня, Витя! Понимаю, что прошу слишком многого. Я одна виновата в смерти Ольги. Клянусь, я раскаиваюсь в этом и буду раскаиваться до конца своих дней! Клянусь, что ты никогда больше меня не увидишь! Считай, что я умерла. Постарайся выкарабкаться из этого дерьма, в которое я тебя втянула.
Вот, наверное, и весь мой рассказ. Я предлагаю тебе вызвать полицию и уезжать домой. Мы закроем Андрея в квартире, они заберут его, я расскажу всё как надо, стараясь, как можно реже упоминать твоё имя. Его посадят на пожизненное. Меня… да пускай тоже посадят! Я признаюсь во всём. Ну а ты, Витя, просто живи дальше и забудь этот день, как страшный сон…