И занавес опускается - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 14

Вкруг тонкой шеи обернул

И задушил. Всё! Умерла

Она с улыбкой на устах».

— Но убийца не проделал ничего из перечисленного, — произнёс Малвани. — На ней был парик, и она уж точно не была задушена собственными волосами.

Изабелла улыбнулась.

— Сейчас всё объясню. Но сначала гляньте на второе письмо — это выдержка из шекспировского «Отелло».

Изабелла поднялась с дивана и подошла к книжным полкам рядом с камином. Она взобралась по небольшой лестнице наверх, потянулась к полке и вытащила толстый том в кожаном переплёте. Вернувшись к кофейному столику, положила книгу и начала перелистывать страницу за страницей.

— Вот! — торжествующе воскликнула она. — Акт пятый. Сцена вторая. Строка третья. «Кровь её я не пролью, не раню кожу, что белее снега и глаже алeбaстpовых надгробий…».

— Браунинг и Шекспир, — размышлял Алистер. — Я бы сказал, что ваш автор — образованный человек. Об этом свидетельствует и написанное: он использует определённый стиль; слова все использованы грамотно; нет ошибок в грамматике и пунктуации.

— Значит, вы считаете, что это человек высшего сословия? — уточнил Малвани.

— Не обязательно, — Алистер начал объяснять свою точку зрения. — Посмотрите на почерк: ровный нажим. Он купил бумагу высокого качества. И процитировал двух великих английских поэтов. Но это не обязательно говорит о том, что написавший письма — человек из высшего класса. Скорее, я склонен думать, что он приложил кучу усилий, чтобы мы подумали именно так.

Мы минуту размышляли над словами Алистера.

— Что ещё вы можете сказать об авторе по этим письмам? — спросил я.

Алистер усмехнулся:

— Зиль, вы меня несказанно радуете. Неужели вы заинтересовались моим методом размышления над поведением преступников?

— Не обольщайтесь, — отшутился я. — Я не поддамся на ваши теории. Но в подобных случаях, когда нам не от чего оттолкнуться, никогда не повредит посмотреть на проблему с разных сторон.

— Особенно в подобных случаях, когда убийца пытается с вами общаться, — подхватил Алистер, и его голос стал очень серьёзным.

— Зиль, вы же знаете, я не верю, что преступниками рождаются. Я никогда не поддерживал безумные идеи Ломброзо4 и его последователей о том, что на формирование преступного поведения влияет лишь биология и наследственность. Да, биология может сыграть в этом свою роль. Но она не является первопричиной. Преступника формирует какое-то обстоятельство в его жизни или стечение обстоятельств. Поэтому вопрос в том, что сформировало его? А вам, Зиль, — добавил он, — больше понравится, если я поставлю вопрос так: что сформировало его мотив? Почему он ведёт себя так, как ведёт? Почему…

— Почему он убивает так, как убивает? — закончил я за Алистера.

— Точно, — мрачно кивнул он.

Мы молча посмотрели друг на друга, понимая один другого без слов.

Алистер разложил на столе письма так, чтобы нам всем было видно, и продолжил:

— Во-первых, я хотел бы у вас спросить: что в этих двух бумагах одинакового?

И замолчал. Конечно, он мог и сам нам рассказать. Но всем было ясно: Алистер хотел, чтобы мы сами увидели всю картину.

— Ну… В каждом из писем говорится о мёртвой девушке, — храбро рискнул Малвани.

— Именно! — энтузиазм Алистера бил через край, словно мы только что открыли нечто чрезвычайно важное.

Малвани заколебался.

— Но если он не сам писал эти стихи, то разве это важно?

— Конечно! Таким образом он пытается с нами общаться, — ответил Алистер.

— А что по поводу того, что в начале писем он пишет об игре в Пигмалиона? Зиль со мной не согласен, но мы нашли актёра, исполнявшего роль Пигмалиона в недавно возродившейся пьесе. Я думаю, это может быть связано с ним. Он даже был знаком с одной из жертв.

Малвани всегда был упрям в своих идеях.

Алистер ответил ему с безграничным терпением.

— В другой ситуации я бы тоже не согласился с Зилем, но тут, боюсь, он прав. Автор этих писем слишком изысканен. Или скажем по-другому: он совершил нечто гораздо более сложное, чем отсылка к обычной театральной роли.

— Хм, — Малвани был полностью сбит с толку.

— Алистер пытается сказать, что это было бы слишком очевидно, — пояснил я.

Алистер одобрительно улыбнулся.

— Почему эти женщины мертвы?

— Какой-то парень их убил. Это важно? — Малвани потерял терпение и начал бурчать.

— Я думаю, важно то, каким образом они были убиты, — произнесла Изабелла, ощущая растущее в Малвани разочарование. — И Порфирия, и шекспировская Дездемона были задушены. И в обоих случаях на теле женщин не было обнаружено ни единого повреждения. Не было ни одного видимого свидетельства их боли.

Изабелла на мгновение прервалась.

— Саймон, это совпадает с реальными смертями, которые вы расследуете? — с любопытством взглянула она на меня.

Я утвердительно кивнул, но вслух ответил Малвани:

— Абсолютно. Мы уже целый день обсуждаем, что убийца хотел, чтобы они умерли прекрасными.

Фраза Малвани была для Алистера, как бальзам на душу.

— Я думаю точно так же, — широко, белозубо улыбнулся он. — Попомните мои слова, как только мы поймём, почему для него важно не просто убивать, а убивать именно в такой манере — именно тогда мы и получим ключ к пониманию его мышления.

Мы с Малвани продолжили описывать, как была инсценирована каждая из смертей. В буквальном смысле слова.

— Думаю, важно то, как в игру вступает личность Пигмалиона, — заметил Алистер. — Нет, она не относится к спектаклю, в котором играл Тимоти По, — прервал он Малвани, который уже открыл рот, чтобы что-то сказать. — Здесь скорее речь о самой личности Пигмалиона. Поэтому я уверен, что автор писем знаком с легендой о Пигмалионе — мужчине, создавшем из мрамора прекрасную женщину и влюбившемся в неё. В этом деле важен сам процесс создания.

Изабелла продолжила:

— Да, и посмотрите, что говорят о ней строки писем. В обоих случаях мужчина пишет о любви. На самом деле, он не хочет ей навредить: вспомните цитату из «Отелло», где он отказывается проливать её кровь и ранить кожу. А в строках Браунинга поэт-убийца хочет сохранить прекрасный момент, и даже после её смерти он продолжает видеть в ней живые черты. Посмотрите на эти строки.

Она постучала кончиком пальца по письму.