Он поднял своё грузное тело из кресла и распахнул дверь офиса.
Зальцбург не сказал ни слова. По одному его кивку худой мужчина, говоривший о случае на суде, поднялся из-за стола и присоединился к нам. Он представился Фрэнком Райли — старшим репортёром криминальной хроники «Таймс».
Он положил перед нами письмо на уже знакомой голубой бумаге, написанное мелким почерком под необычным наклоном.
Пока мы быстро просматривали письмо, он присел на край редакторского стола.
Первую нестыковку заметил острый взор Алистера.
— Автор подписал это письмо вторником, — Алистер указал на верхний правый угол. — И ваш собственный штамп на письме подтверждает, что вы получили его во вторник.
Он ткнул пальцем в поставленную второпях ярко-красную печать: «Вторник, 13 марта».
— Но сегодня пятница, шестнадцатое число. А мы считали, что вы получили это письмо только сегодня утром.
— Вообще-то, — смущённо признался Ира, — мы получили его во вторник. Но решили, что это шутка. Мы получаем кучу писем от психов, которым больше нечем заняться.
— Тогда зачем вы его сохранили? — поинтересовался Алистер.
Ира пожал плечами.
— Если честно, то абсолютно случайно. Им занимался Фрэнк, а он у нас бережливый. Никогда не выбрасывает вещи, пока его кто-то не заставит. Ведь так, Фрэнк?
Они с репортёром обменялись заговорщицкими взглядами.
В тот момент я перестал доверять им обоим. Они делали вид, что идут на сотрудничество с нами, но на самом деле совсем не помогали.
Я изо всех сил пытался скрыть свой гнев, когда осознал, что жизнь Анни Жермен можно было спасти, если бы они восприняли серьёзно это письмо.
— Сегодня утром нам птичка на хвосте принесла новости о том, что вы нашли в театре «Гаррик». И тогда Фрэнк вспомнил об этом письме и показал его мне, — произнёс Ира.
— И что это была за птичка?
Мои глаза продолжали изучать лежащее передо мной письмо.
— Та, что работает в театре и получает солидные деньги за хорошие новости. Но я думаю, вы понимаете, что мы не выдаём свои источники, — излишне любезно ответил Фрэнк.
Я пристально посмотрел на Фрэнка, пытаясь понять, не послышался ли мне в его фразе сарказм.
Не все репортёры были одинаковы. Большинство из тех, кого я знал, руководствовались скорее не журналистскими принципами, а личным отношением. Они защищали свои источники, только если это было им на руку. А если нет, они сдавали их без малейшего колебания.
В «Таймс» тяжело работали, чтобы заслужить репутацию издательства серьёзных и проверенных новостей, но сложно было понять, насколько полно Фрэнк следует этим нормам.
— В театре «Гаррик» не было репортёров, — произнёс Малвани на повышенных тонах. — Я там был и знаю.
Фрэнк склонил голову на бок.
— Возможно, я заскочил на минутку, чтобы навестить свой источник.
Мы с Малвани переглянулись.
Это вполне могло быть правдой. Стараясь держать произошедшее в тайне, Малвани не поставил перед входом в театр ни одного полицейского. Естественно, такой опытный репортёр, как Фрэнк, мог додуматься воспользоваться чёрным входом.
Малвани поднялся со стула.
— Вы… вы же знаете, что находиться на месте преступления без разрешения противозаконно, — яростно произнёс он.
— Не горячитесь, капитан, — Фрэнк успокаивающе поднял руки. — Я просто поговорил с парочкой уборщиков за кулисами. Я не подходил к сцене, где она была убита. К тому же, я решил, что лучше сначала связаться со своим редактором и согласовать наши действия в свете полученного письма.
— Вы были там. Вы могли поставить нас в известность и сэкономить нам время, — с горечью произнёс Малвани.
Фрэнк лишь пожал плечами.
— У меня с собой не было письма.
— Но девушку убили…
Я прервал Малвани, пока его ярость не сорвало их и так неохотное сотрудничество.
— Давай внимательнее взглянем на письмо.
Малвани сдержал гнев и сосредоточился на письме, адресованном главе «Таймс».
«Дорогой мистер Охс,
Это ваш шанс на самую крупную статью дня. Ваша работа? Что ж, вы должны опознать возможность, которую я готов вам предоставить. Я приготовил новое представление для сцены. На прошлой неделе я уже провёл прослушивание на главную женскую роль, и должен вас уверить — она прекрасна.
А свершится дебют её в пятницу в театре Гаррика.
Девушка не будет бояться сцены, ведь я очень деликатен.
Жизнь я создаю из смерти, подобно богу, и красоту, и
Дивное очарование, подобно скульптору, там, где их нет.
Если вы готовы — лицезрите моё произведение искусства!
Только лишь во имя прекрасного созидания».
Письмо было подписано «Искренне ваш».
Письмо было не таким, как я ожидал, и у меня в голове крутились десятки вопросов. Только я их, естественно, не стану задавать прямо перед Зальцбургом. Придётся подождать, пока мы от него отделаемся.
— Вы заметили акростих5? «АД ЖДЁТ»?
Похоже, Алистер даже не заметил, что произнёс это вслух.