Этот звон колокольчиков я очень хорошо помнил.
— Но и виски, и мой пёс — оба родом из шотландского Обана. Это небольшой, красивый курортный городок на западном побережье, где я пробыла некоторое время после смерти Тедди.
На минуту между нами повисла неловкая пауза.
— Некрасиво с вашей стороны было поступать так с Алистером, — медленно произнесла, наконец, Изабелла. — Когда он встретил вас прошлой осенью, вы пробудили в нём то, что я…, - девушка сделала глубокий вдох, — что я не видела со смерти Тедди. И он остро ощутил это, когда последние месяцы вы начали его игнорировать.
— Чепуха, — резко возразил я. — Алистер продолжил вести занятия на юридическом факультете, да и знакомых у него много.
— Да, но ни один из его многочисленных друзей и коллег не похож на вас. Большинство из них хотят чего-то от Алистера — в частности, воспользоваться его богатством и связями. Никто не встанет на его сторону, если он ошибётся. Никто не станет возражать ему, когда он не прав. Никто, кроме вас, Саймон. И он это уважает.
— Возможно.
Я смущённо улыбнулся Изабелле и поведал о события прошлого вечера — как мы с Алистером пытались разговорить актёров и актрис театра, но нас полностью переиграл репортёр «Таймс».
— Его зовут Джек Богарти, и он способен очаровывать похлеще Алистера, — горестно вздохнул я. — Поэтому прошлой ночью я задался вопросом: как нам обойти его. И правильный ответ: с вашей помощью.
— Моей? — она казалась искренне озадаченной.
Я кивнул.
— Люди вам доверяют. Я заметил это в прошлом году, в ноябре, когда вы помогали мне опрашивать свидетелей по делу Уингейт. Возможно, это из-за того, что вы не офицер полиции. И не штатский криминолог. Обещаю, никакая опасность вам не грозит.
Но она, как и всегда, не обратила даже внимания на мои слова о её личной безопасности.
— Значит, вы хотите, чтобы я поговорила с актрисами в театре «Гаррик»?
Она спокойно и серьёзно подошла к моей просьбе.
— Да. Сегодня днём, если у вас получится.
Она повернулась ко мне лицом.
— Хорошо, но у меня одно условие. Я хочу полностью участвовать в деле. А значит, сегодня утром я должна сопровождать вас на вскрытии.
— Откуда вы…?
Но я не закончил вопрос.
Наверно, ей сегодня утром рассказал Алистер. Он знал, что она отправилась в Центральный парк, ведь именно он сказал мне, где искать Изабеллу.
— Я хочу полностью участвовать в деле, Саймон, — её голос оставался уверенным и спокойным. — Если вам нужна моя помощь, не стоит отодвигать меня на второй план.
— Ладно, — кивнул я, — но лишь до тех пор, пока это не станет опасным.
Я смотрел на неё с беспокойством.
— Мы выслеживаем убийцу, охотящегося на молодых девушек.
— Актрис, — напомнила она.
— Не обязательно. Лишь из-за того, что две первые жертвы были актрисами, мы не можем с уверенностью утверждать, что…
Я не смог продолжать. К счастью, мне и не пришлось.
— Я понимаю, — произнесла она. — Вы боитесь, что есть и другие жертвы, не вписывающиеся в схему.
— Либо эта схема более обширна и включает гораздо больше признаков, чем мы пока можем предположить. И это меня беспокоит больше всего.
Изабелла подозвала Обана, мы развернулись и направились обратно к выходу из парка и к зданию «Дакоты».
— Тогда нам точно стоит отправиться на вскрытие и начать разбираться в этом деле. На понимание сложных вещей всегда требуется время, — ободряюще улыбнулась Изабелла.
Но мне не обязательно было понимать убийцу. По крайней мере, целиком и полностью.
Я просто должен его остановить.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Городской офис коронера.
Его называли «мертвецкой». И его хранителем и защитником был Макс Уилкокс, врач — судебно-медицинский эксперт. Он защищал это место и тех, кто к нему попадал, от политического и иного вмешательства.
Макс был всегда верен двум вещам: во-первых, науке и истине, которую она открывает, и, во-вторых, несчастным душам, которые оказались на его столе.
Лысый, подтянутый, с мягкой и лаконичной манерой общения, Макс легко лавировал между столами.
На каждом столе имелись желобки, по которым всевозможные жидкости из мёртвого тела стекали прямо в канализацию, отверстия которой были разбросаны стратегически по всему помещению.
Три стола были забиты оборудованием: флаконами, губками, баночками и даже весами.
И не возникало никаких сомнений, что лежит у дальней стены на столе, прикрытое белой простынёй.
Тело Анни Жермен.
Эту часть своей работы я любил меньше всего. С моим отвращением к крови и легко подкатывающей тошнотой я пытался заранее подготовиться к этой поездке. Мне обычно удавалось подавить реакцию своего организма, отключившись от эмоций и сосредоточившись лишь на строгом анализе фактов. Но, даже несмотря на это, я побледнел от одного только запаха в помещении — смеси чистящих средств, антисептиков и биологических жидкостей трупа. На глаза навернулись слёзы, а дыхание стало резким и прерывистым.
Уилкокс как раз покончил с аутопсией и был готов поведать нам свои выводы.
Он практически не обратил внимания на нас с Алистером, но когда в помещение вошла Изабелла, Макс поднял голову и пристально на неё посмотрел.
— Вы не переоделись, — неодобрительно произнёс он, наконец.
Прежде чем войти в прозекторскую, помощник Уилкокса отвёл нас в специальную комнатку, где мы должны были переодеться. Мы с Алистером покорно натянули белые штаны, шапки и халаты, которые принято надевать при входе в прозекторскую.
Изабелла тоже надела белый халат поверх платья, но штаны бы ей не подошли, даже если бы она сняла свою юбку и решилась их надеть. А шапка, которую ей предложили надеть, не смогла бы налезть на её пышные, убранные назад волосы.