— Здесь, во втором ряду, сразу за Франсин, — показал я.
Но миссис Вандергрифф, казалось, окунулась в воспоминания и плохо меня слышала.
— Милый мой, — вздохнула она, — вы, похоже, совершенно запутались. Как Роберт мог знать его? Вы же показываете на самого Роберта!
Мы продолжали непонимающе взирать на неё.
Озадаченная нашей реакцией, миссис Вандергрифф добавила:
— Эта фотография сделана здесь, в нашем зале, рядом с пианино.
Мы снова взглянули на человека с очаровательной улыбкой, чья книга стихов и внимательное отношение так пленили эту великосветскую даму.
На того самого человека, который убил её дочь.
На человека, который больше не носил имя Роберта Коби.
Он знал о каждом нашем шаге, потому что прикрытие нашего расследования было его работой. Алистер довольно близко с ним работал. Слишком близко, я бы сказал.
Внезапно всё встало на свои места.
Разочаровавшийся драматург.
Уважаемый театральный критик из «Нью-Йорк Таймс».
Роберт Коби.
Джек Богарти.
Один и тот же человек.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Центральный парк, пересечение Пятой Авеню и 78-ой улицы.
Есть особый момент, которого я жду в каждом расследовании: когда разрозненные фрагменты доказательств волшебным образом собираются вместе и представляют разгадку целиком. Иногда это происходит из-за тяжелой работы или проницательного мышления. Но чаще всего, это результат счастливого случая; как и того, свидетелем которого мы только что были у миссис Вандергрифф.
Мы пересекли Пятую Авеню и пошли на юг вдоль Центрального парка.
— Теперь, когда мы знаем правду, всё становится на свои места. Но поверь мне, — недоуменно покачал Алистер головой, — за время всех наших встреч он ни разу не проявил ни единой патологической черты!
— И со мной так же, — с иронией произнёс я. — Но ты сам говорил: самый дьявольски изощрённый убийца — это тот, кому удаётся водить за нос родных и близких.
— Его роль в обществе полностью маскирует его психопатические наклонности. В отличие от большинства убийц, с которыми мне приходилось работать, этот человек полностью социально адаптирован, — произнёс Алистер и потёр руки. — Ты предпочтёшь встретиться с Малвани сам или хочешь, чтобы я пошёл с тобой?
— Я пока не иду к Малвани.
— Почему, во имя всего святого?! Ещё пару минут назад ты не мог дождаться встречи с ним, — раздражённо заметил Алистер. — Всё, что мы сделали вчера вечером и сегодня утром, было для того, чтобы помочь тебе предоставить Малвани достаточные доказательства для оправдания По и ареста Роберта Коби — то есть, Джека.
Он похлопал по портфелю, в котором лежала фотография, которую мы позаимствовали у миссис Вандергрифф.
— С таким человеком, как Джек Богарти, этого недостаточно. Теперь я это понимаю, — я ускорил шаг. — Джек привлекателен, и у него слишком хорошо подвешен язык. Если мы вызовем его в суд без стопроцентных доказательств, он очарует присяжных — и они его оправдают.
Алистер изумлённо вскинул брови.
— Как ты можешь так говорить, пока его ещё даже не судили? У нас много улик, связывающих его с этим делом. У меня закрадываются подозрения, что ты не доверяешь нашей правовой системе.
Но моя убеждённость была нерушима.
— Он будет утверждать, что мы совершили ужасную ошибку и обвинили не того человека, основываясь на косвенных уликах. Я видел такое и раньше — чуть больше недели назад.
Я рассказал ему о Лидии Снайдер, которую судили за отравление мужа. Несмотря на то, что улики, несомненно, указывали на неё, она использовала свое обаяние и чары, чтобы убедить присяжных игнорировать все косвенные улики, на которых основывалось обвинение.
— А поскольку речь шла об убийстве, им нужны были лишь обоснованные сомнения, чтобы оправдать Снайдер, — кивнул Алистер. Теперь он принимал мои слова всерьёз.
— С Джеком Богарти будет такая же картина, — произнёс я. — Он — успешный театральный критик, которого любят и уважают. Многие люди поверят, что он никогда не смог бы сделать ничего подобного. Нам не удастся посадить этого человека за решётку, если мы не сможем найти улики, которые напрямую свяжут его с этими убийствами. У него хватит харизмы, чтобы повлиять на любых присяжных. А если его оправдают, он поступит так, как поступал уже прежде: исчезнет, начав новую жизнь с новым именем. И убийства будут продолжаться.
— Ты прав насчёт его модели поведения, — наконец, произнёс Алистер. — И если ты действительно не доверяешь, что обвинение способно построить дело на основании выясненных нами фактов…
— Дело не в доверии. Я говорю о том, что для того, чтобы связать с преступлением некоторых людей — таких, как Джек Богарти, — нужны прямые улики и стопроцентные доказательства.
На минуту между нами повисло молчание. Затем Алистер произнёс:
— Кажется, ты уже что-то задумал?
— Задумал. Но для того, чтобы воплотить это в жизнь, мне нужно ещё несколько часов. Я прошу тебя прийти сегодня вечером к Малвани и убедить его попасть на «Ромео и Джульетту».
— Но почему ты сам…
Я постарался не обращать внимания на отразившуюся на его лице тревогу.
— Встретимся там. «Ромео и Джульетта». Приведи Малвани через полчаса после окончания спектакля.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Клуб «Фортуна», Пелл-стрит, 30.
— Это не услуга и не одолжение, — произнёс я, вытаскивая из внутреннего кармана пальто конверт. — Это строго деловое соглашение.
Ник Скарпетта хмыкнул и затушил сигару в пепельнице рядом с собой.
Он протянул толстую руку к маленькому черному телефону на левой стороне стола и пододвинул его к себе.
— Соедините меня с Андервуд, 342, - сказал он.
Я ждал, слушая, как оператор соединяет звонок.