Отвела взгляд и обессилено опустилась на землю. Прикоснулась ладонями к холодной траве и косо взглянула на инструмент. Усталый стон сорвался с губ. Это пик жестокости. Не могла прикоснуться к чертовой рукоятке и собственноручно выкопать себе яму, хоть и делала это всё время, когда планировала месть и подставу.
- Минута на выбор, — послышался голос с оттенком звериного наслаждения. — Или прощай коленная чашечка.
Говорил с нескрываемым удовольствием и явно не блефовал.
Закрыла лицо ладонями, будто в знак протеста. Слабо раскачиваясь из стороны в сторону, сидела на сырой земле, наслаждаясь прикосновением ветра к ранам. Прохлада гасила жгучую боль.
«Победа управляема». Как назло в памяти всплыли слова главаря, да ещё и его голосом. А ведь даже не знала, жив ли он или что сейчас с ним. Тихо всхлипнула и прикоснулась дрожащими ладонями к окровавленным губам.
Затвор предупреждающе лязгнул, и она мельком взглянула на оружие в руках авторитета. Именно в ту секунду вспомнила о времени. Звучало парадоксально, но за предложение волчары стоило ухватиться обеими руками. Получалось, чтобы выжить, сейчас стоило рыть себе могилу. Всё ещё беспрекословно верила главарю, который клялся, что обязательно вернется…
Скрутила рыжие локоны в слабый пучок. Прикоснулась к ручке и потянула лопату на себя. Встала, используя вещь как опору. Выпрямилась, игнорируя боль, и послала волчаре надменный взгляд.
Он равнодушно указал пистолетом на участок земли в метре от неё и ободряюще улыбнулся.
Бандиту бандитская смерть, а она стала частью этой преступной партии.
Перевела дыхание и поплелась к участку под деревом, краем глаза замечая, как мужчина присел на корточки и достал белую пачку из кармана.
— У меня есть право на последнюю сигарету, — пробурчала, опуская полотно лопаты в землю.
— Сначала яма, Элис, — сунул сигарету в зубы. — Быстро!
Сжала рукоять лопаты и в неверии осмотрела землю. Понятия не имела, как в таком состоянии можно проделать подобную работу. Боль то и дело локализовалась в разных местах, а само осознание, для чего готовится яма… Парализовало, не позволяя сделать подобное и возбуждая дикое желание жить.
Нажала ногой, и полотно легко погрузилось в землю. Подумала, что если выживет, то станет либо неизлечимым невротиком, либо приобретет спокойствие детектива. Мол, после такого жизнь не удивит. Интересно, что детективу пришлось пережить для такого каменного восприятия этого мира.
Зловещий шелест листвы нагнетал обстановку. Вскинула голову и взглянула на деревья, а спустя секунду вздрогнула всем телом от едкого грохота.
Увела испуганный взгляд на волчару, что ухмыльнулся и опустил ствол, из которого пять секунд назад выпустил пулю в воздух.
— Не отвлекайся, тварь, — вяло затянулся дымом. — А то придется рыть с одной раненой рукой.
Мысленно осыпала ублюдка проклятьями и, пытаясь унять дрожь от испуга, с трудом и болью в руках приподняла лопату. Сбросила землю в сторону, понимая, что нужно набирать на полотно меньше грунта.
Неловким движением прорезала закругленным полотном землю и завистливо взглянула на сигарету в руке авторитета. Встретилась с ним взглядом и быстро вернулась к делу, помня обещание прострелить ей руку.
Всякий раз раздраженно морщилась от запаха крови и сырости, что сливались воедино. Обоняние будто назло и не вовремя очень обострилось.
— Сука… Главарь… — надавила на полотно несколько раз. — Если тебя уже нет… — игнорируя боль в почках, подняла инструмент и швырнула землю в сторону. — Ты обязан воскреснуть и вернуться за мной.
С шумом выдохнула и прикоснулась ладонью ко лбу.
— Что ты там вякаешь?! — пренебрежительно крикнул мужчина.
— Проклинаю тебя, — ответила, не глядя на вражину и морщась от боли в спине.
— А, это интересные заманухи, — презрительно фыркнул. — И что, сбываются проклятья эти? — насмешливо добавил.
— Надеюсь, — искренне ответила себе под нос.
Провела языком по губе, возобновляя во рту металлический привкус. Замерла, когда мельком увидела, как приближается мужчина. Сердцебиение усилилось, и в голову проникла мысль бежать. Но честно оценивала свои шансы, побег в таком состоянии явно увенчался бы очередным провалом.
Мужчина швырнул окурок ей под ноги и быстро замахнулся. Не успев увернуться, она вскрикнула, когда резкая боль пронзила спину. Второй удар кулаком заставил рухнуть на землю. Ухватилась за пульсирующую точку боли в спине и бросила ненавистный взгляд вслед ублюдку.
— Живее работай, урка, — издевательски бросил и достал пачку сигарет из кармана.
Живее работать, чтоб скорее стать мертвой. Так слышались строчки между его слов. И можно бы стукнуть его лопатой, но урод слишком быстро повернулся лицом, будто опасаясь подставлять спину.
Тяжело дыша, поднялась на ноги, опираясь на инструмент.
Продолжала рыть, люто ненавидя каждую секунду. Утешала себя мнимой надеждой, что, в конце концов, в эту яму ляжет волчара.
Всё-таки главарь же не имел в виду, что придет за ней, когда они окажутся на небе или ещё где-нибудь. Надеялась, что он планировал вернуться при жизни. Но времени оставалось всё меньше, и растягивать его на вязкие миллисекунды уже не было смысла.
Видимо, отвоевать право на фирму и на жизнь одновременно — нереальная задача.
Боль в висках усиливалась и в глазах периодически темнело. Пережидая приступы тошноты и черные блики перед глазами, возвращалась к чертовому заданию, пока волчара пристально наблюдал за каждым движением.
Плоская почва медленно приобрела контур могилы.
— Теперь вглубь, — радостно скомандовал.
Руки онемели и отказывались подчиняться словам авторитета. Приволоклась к дереву, используя лопату как трость. Уперлась спиной в шершавый, холодный ствол и отбросила инструмент.
Злость и бессилие перед вооруженным человеком переполняли.
Жадными рывками хватала воздух и как никогда лучше в этой жизни понимала смысл фразы: «Перед смертью не надышишься». Черт. Кто бы это не придумал, он был прав.
Провела ладонями по лицу и посмотрела на мужчину, в глазах которого застыл вопрос. Покачала головой, отвечая, что дальше ничего делать не собирается. Сильно надавливая пальцами на виски, сползла вниз по стволу дерева. Присела на траву и, понимая, что натиски не убирают головную боль, опустила руки. Провела пальцами по колкой, холодной траве и закрыла глаза.
— Это твой выбор, Элис, — послышались сиплые ноты удовольствия в голосе.
Услышала шаги и открыла глаза.
Не дрогнет прицел, и нет смысла просить пощады. Да и не стала бы ни за что. В любом контексте для неё это было унижением. Это означало бы, что она раскаивается. Предать саму себя и сдать назад, как трусливый фраер ради жизни… До последней секунды верила, что её поступок оправдан. И если такова плата мести за убийство мужа — пусть будет… Скоро встретится с Денисом.
Приподняла голову в унисон с тем, как мужчина вытянул руку с пистолетом. Вмиг оказалась под прицелом и в шаге от расплаты.
Опустила голову и закрыла глаза, послушно дожидаясь выстрела.
— Смотри на меня!
Тихо выдохнула, понимая, чего он хочет. Ответка по всем канонам. За пулю между глаз ставят пулю опять-таки между глаз. «Сильный взгляд. Смотри так на всех, кто бы ни стоял перед тобой. Хоть главарь, хоть бродяга».
В голове вихрем прозвучала фраза Романова. Но теперь перед ней стоял бродяга. Издала нервный всхлип, но бросила мужчине последний надменный взгляд.
Волчара почти прикоснулся к крючку, когда раздался выстрел.
Зажмурилась и, прикрывая голову руками, вжалась спиной в ствол дерева.
— Стоять!
За восклицанием послышалась очередь пистолетных выстрелов, что отразилась едким звоном в ушах. Прилегла на землю, глубоко дыша и уже слабо соображая, что происходит.
— Даня, ты запомнил мои слова насчет трупа? — веселый баритон словно воскресил из полумертвых.
Села и слабо улыбаясь, что тоже причиняло боль из-за разбитых губ, окинула испуганным взглядом главаря. Авторитета утащили два мужика, кажется, один из них — экспрессивный, неунывающий дядя. Но теперь его изрядно потрепанный костюм уже никак не тянул на звание брендовых шмоток.
Перевела взгляд на главаря. В белой окровавленной рубашке с оборванными рукавами и перебинтованной рукой, но с ликующей улыбкой на тонких губах. Живо сократил расстояние и присел рядом.
— Всё, — бросил полушепотом и легонько прикоснулся, прижимая к себе.
Уткнулась лбом в его плечо, ощущая едва уловимые, будто боязливые поглаживания по руке.
— Теперь всё, — поцеловал в макушку и аккуратно прикоснулся к затылку.
Не сдержала нервный смешок, прижимаясь сильнее.
— А если бы ты не успел? — хрипло спросила, закрывая глаза.
— Не могло такого быть, — уверенно ответил и подхватил на руки. — Поехали, художница.
Ощутила, как поднял с земли, и крепко удерживая, куда-то подался, скорее всего, к машинам. Сил на то, чтобы обхватить шею главаря не осталось. Хоть в этом и не было нужды. Он прекрасно справлялся со своей задачей — как всегда — и надежно держал на руках. Уложив голову на его плечо и закрыв глаза, поняла, что медленно проваливается в сон. Выкрики, рев двигателя и мужские разговоры сливались в единый шум, что уносил подальше от реальности. И на задворках этой суматохи, последнее, что она услышала — голос, со штрихами хрипотцы, словно её звал папа.
*****
Цепкий сон надежно уволакивал в свои миры. Там больше не было падающих самолетов или других опасностей. Там был гипнотизирующий черный экран, что позволял окунуться в крепкий сон, а не летать по параллельным мирам или созерцать бредовые картинки подсознания.
Перевернулась на другой бок, четко понимая, что в черный экран перед глазами навязчиво врывались какие-то блики. Уткнулась лицом в подушку и вдохнула знакомый резкий запах одеколона. Слабо улыбнулась, на этот раз без боли, и открыла глаза.
Ещё никогда в жизни не ловила такой кайф от обычного действия — открыть глаза. И увидеть ярко-синий водопад выполненный акварелью.
Спальня главаря. Проснуться в его спальне. Лучшее, что может произойти после неудачного побега и сладкой победы, которую они всё-таки за уши приволокли и выставили за своими спинами.
Провела рукой по одеялу, кайфуя от прикосновения холодной ткани и натянула повыше.
Состояние мутное, словно под действием медикаментов. И что-то явно мешало, плотно обволакивая голову и прикасаясь к вискам. Подняла руки и прикоснулась к материалу. Поморщилась и аккуратно стянула повязку с головы.
Шорох раздвижной двери заставил резко обернуться. Оторопела от увиденного, потому что мужчина на пороге, что делал последнюю затяжку, сжимая двумя пальцами темно-коричневую сигарету…
— Папа? — привстала и отшвырнула бинт. — Что ты здесь…
— Врач уже уехал, — зачем-то сообщил он.
Замялся и растерянно осмотрелся, вероятно, выискивая пепельницу. Но не найдя место для окурка, просто швырнул его за ограждение террасы. Ай-яй-яй.
— Ты мне скажи, чем ты вообще думала? — начал с порога с грохотом задвигая бедную стеклянную дверь.
— Перестань…
— Тебе голова нужна только для рыжей шевелюры и картинок?! Ты понимала, во что ты ввязыва…
— Папа, перестань! — повторила с напором и медленно села на кровати. — Это ничего не поменяет. Всё! Тем более всё закончилось.
— Да что ты?! — прошел и сел на противоположный край кровати. — Закончилось, говоришь? А нам разгребать кипишь. Ты влезла в криминал, наворотила черти чего. Дочь известного банди…
Осекся и сжал руку в кулак.
— Кого? — иронично переспросила. — Ты же честный бизнесмен, — он прищурился. — Почему ты мне не сказал, что никуда не уходил из криминала. Даже не собирался.
— Зачем? — в голосе отслеживался мрачный оттенок. — Ты прекрасно справилась и без этой информации.
Цокнула языком и скрестила руки на груди. Снова отсылка к тому, что она натворила.
— Это не женские игры, Алиса! — явно пытался смягчить голос, но точно был вне себя от ярости. — Нельзя делать всё, что вздумается…
— Я доказала, что женщины тоже могут играть…
— Нет! — ударил кулаком по кровати. — Тебя чуть не убили! Теперь все знают, чья дочь это сделала! Знают, что замешан Агранов…
— Я сделала тебя более популярным, — тихо вставила ненужный комментарий, прикасаясь к повязке на предплечье.
— Прекрати паясничать! — подорвался с места. — Понятно, что мы всё уладим. И конкретно тебе ничего не угрожает, но больше… — пригрозил указательным пальцем. — Если только подумаешь ещё что-то натворить… Я сам тебя прибью! Услышала?
— Предельно.
Взглянула на плечи, отмечая взглядом кипу кровоподтеков.
— Ладно, — вновь взглянула на нахмуренного папу. — Я обеща…
— Обещаешь? Воровка! — его губы сжались в прямую линию, а слово «воровка» четко подсказало, о чем пойдет речь. — Ничего не стоят твои обещания! Ты обещала не воровать у меня оружие. Нюх, как у собаки. Куда не запрячу…
— С детства каждую субботу меня таскали на охоту, — подалась вперед, повышая голос. — В холод, в дождливую погоду. Я даже слово «суббота» ненавидела. Но… — уселась удобнее и перевела дыхание. — В какой-то момент я поняла, что на самом деле меня всё устраивает. Это занятно. Разбирать и чистить оружие, целиться, жать на крючок. Палить по мишеням, пустым бутылкам. Единственное, что мне не нравилось… Когда убивали животных. Но ты сам привил мне любовь к оружию.
— Нет, — вернулся на край кровати. — Я хотел привить любовь к самозащите. Чтобы ты не боялась постоять за себя, не боялась выстрелить… В человека, который намерен причинить вред тебе. Но не для того, чтобы ты играла в мстителя…
— А таких было много, да? — прервала полушепотом. — Людей, что хотят навредить мне.
— Хватит напоминать о моем статусе! Ты ведешь себя не как моя дочь, а как глупая…
— Врач не говорил, что мне нельзя нервничать и нужно отдыхать? — указала пальцем на дверь, безмолвно прося папу уйти.
Осекся, будто прочел в её глазах отчаянный приказ и желание отдохнуть от всего и всех.
— Как ты узнал? — легонько ощупывая лицо, задала вопрос.
— Когда мне донесли, что охранников убрал этот упырь, я мигом прыгнул в самолет и вернулся в страну, — звучала спокойная хрипотца. — Сразу приказал прислать к тебе людей, но мне сообщили, что Романов попал в лапы врагов. А вместе с ним попалась моя дочь. Когда я слушал своего помощника, который рассказывал в деталях, что ты натворила…
— То-то я смотрю, что ты поседел ещё больше, — опустила руки и натянула одеяло на себя. — Новости меняют цвет волос…
— А ещё говорят детей бить нельзя…
— Это бессмысленно, — хмыкнула в ответ. — Гены не выбить.
Он вяло махнул рукой и посмотрел ей в глаза. Теперь же что-то изменилось, потому что взгляд насытился отцовской любовью и заботой. Черты лица смягчились. Все его гневные крики объяснялись волнением за её жизнь, а не за свою репутацию.
— Прости, — стыдливо бросила, уводя глаза. — Иногда я думала, что всё плохо закончится. Но каждый раз я была слишком далеко от отправной точки, чтобы остановиться. Я думала, что ты давно вышел из этой партии, и нет смысла просить тебя о помощи. А когда узнала, то просто боялась говорить тебе…
— Прекрасно, — саркастично прокомментировал папа.
— А кто меня переодел? — приподняла одеяло и взглянула на пижамную лиловую майку и шорты на тон темнее.
— Хахаль твой, — вновь недовольный голос. — А это вообще отдельная тема, — опять вскочил на ноги. — Ты нахрена с ним связалась?
Слабо улыбнулась и невинно пожала плечами.
— Подожди, — его голос забавно дрогнул. — А он же говорил, что женился… — папа бросил такой взгляд, будто на него сейчас упадет небо.
— Это по Фрейду, как сказала бы твоя жена, — не сдержала смешок. — Может, он в активном поиске обручальных колец и сделает мне предложение.
Его глаза потемнели, явно выражая протест. Папа насытил легкие воздухом, вероятно, готовясь к бурному обсуждению романа с Романовым…
— Па, мне надо в ванную, — живо нашлась и откинула одеяло, что угодно лишь бы убежать от этой темы. — Потом всё обсудим, а?
Возможно, он понял, что это ложь и лишь предлог убежать от разговора, но кивнул и живо подбежал, чтобы помочь встать.
Ступни коснулись теплого паркета. Поднялась, придерживаясь за плечо папы, и отчетливое головокружение тут же напомнило о себе. Благодарно кивнула, ожидая пока черные мелкие точечки перед глазами улетучатся и прекратит доставать легкая тошнота.
Даже странно не ощущать боль, что ещё недавно нагло оккупировала каждую клетку тела.
— Дальше я сама, — уверенно отмахнулась от помощи, как только точки завершили танец.
Быстро, но аккуратно взял за руку, явно не одобряя её с-самостоятельность.
— Давай помогу дойт…
— Сама дойду, — освободила руку и мило улыбнулась.
На удивление живенько прошмыгнула к двери и, не оборачиваясь, покинула спальню. Наверняка на лице папы было выражение: «Я воспитал упрямого монстра».
Холл пуст. Не считая работ испанских художников, фантазия которых оживала на громоздких полотнах и пристально наблюдала за происходящим в помещении. Тишина. Словно в доме больше никого, кроме неё и папы.
Побежала в сторону ванной комнаты и коснулась холодной круглой ручки. Заперла за собой дверь и судорожно выдохнула, оставаясь наедине с накатывающей истерикой.
Прошла вглубь комнаты, крепко обнимая себя руками, и села на широкий бежевый бортик ванны.
Тело пробивала крупная дрожь, и вряд ли виной этому было то, что Алиса выбралась из-под теплого одеяла. Нутро яростно бунтовало против всего произошедшего, всей боли и пережитого опыта. Вязкое, неуютное чувство, будто история не получила развязки.
Лихорадочно дышала, пытаясь справиться с накатывающими волнами моральной боли и угнетенности. Сдержала крик, чтобы не привлечь внимания, но слезы всё равно затуманили взгляд.
Всё, что произошло за эти бесконечные месяцы, вихрем кружилось в памяти, превращаясь в тяжелый ком в горле, мешающий вздохнуть.
Шмыгнула носом и на дрожащих ногах подошла к широкому зеркалу, пристальным, прослезившимся взглядом осматривая потрепанное создание напротив.
Рана на виске, ссадины на лбу и скуле. Яркие губы с мелкими, свежими порезами. Всё это не вернуло мужа. Отправила убийцу на тот свет, но вместе с ним похоронила и своё моральное здоровье, спокойствие и рассудок.
«Я то, что я с собой сделал, а не то, что со мной случилось». Кажется, эта фраза принадлежала Юнгу, но впервые услышала её от папы. И только в эту секунду послестрессового синдрома, как никогда в жизни поняла смысл этих путаных слов.
Вероятно, отражение в зеркале послужило триггером, и эмоции вспыхнули с новой силой. Слезы лились самовольно, смывая любые попытки собраться с силами и вернуться к отцу.
Поддаваясь меланхолии и не в состоянии контролировать себя, тихо всхлипывая, развернулась и открыла стеклянную дверцу душевой кабины. Забилась в угол, усаживаясь на холодный поддон, и на ощупь включила воду. Холодный поток хлынул сверху, на секунду сбавляя ход истерики и заставляя вздрогнуть от бьющих по телу ледяных капель. Но вода, стучащая по поддону, отлично изолировала звук её всхлипов.
Прижала колени к груди и опустила на них голову. Не сдерживалась и тем более не пыталась прибегнуть к глупым вариантам — например, собраться и перестать ныть — именно нытье сейчас было крайне необходимо.
Через вопли и рыдания выгнать из себя опустошение и поставить точку на проблемах. А позже наладить отношения с теми, кто остался жив.
Выудить важнейший урок из произошедшего. А дальше… Жить.
*****
Окончание сна, в котором она стремительно падала вниз, резким движением вытолкнуло в явь. Широко открыла глаза и уткнулась взглядом в пурпурный полумрак. Да, тот самый. Главарь заботливо зашторивал высокое окно, чтобы утреннее яркое солнце не прерывало её сон.
На автомате провела рукой по пустой половине кровати, заранее зная, что Романова рядом нет. Но за недели совместного проживания подобный жест превратился в непоколебимую привычку, с которой не хотелось расставаться.
Перевернулась на бок и закрыла глаза. Мечты сбывались. Она снова спала сколько душе угодно, и теперь сон был гораздо спокойнее. Медикаменты и постельный режим живо вернули тело — ну, можно сказать и дух — в норму. Несчастный творческий мозг, что получил сотрясение, вновь горел желанием рисовать и приступить к работе на фирме, а слегка потрепанные почки больше не разгорались болью при каждом движении.
Психиатры и даже психологи всё-таки не понадобились. Сумела переосмыслить и уложить в горький опыт все потрясения. Но больше не позволять им сводить с ума. «Есть либо победа, либо опыт». Денис всегда был прав, а в её случае это было и то, и другое. Для себя осталась победителем, что отомстил и чему-то научился. Например, выживать.
Не открывая глаз, заелозила рукой по прикроватному столику в поисках телефона. Безнадежные попытки, ибо под руку попадалось всё, кроме того, что нужно. Короткий звон, за которым последовал плеск, заставил открыть глаза и привстать.
— Блин, — поморщилась, глядя на опрокинутый высокий стакан и лужу на паркете.
Всё-таки хорошо, что главарь не жалует ковры возле кровати. Схватила телефон и нажала кнопку. Красные цифры на фиолетовом фоне показали шесть вечера.
— Ой бли-и-ин, — отшвырнула телефон и вскочила на кровати.
Потерев лицо и глаза пальцами, дабы отогнать остатки сонной пелены, встала и поправила подол короткой фиолетовой сорочки. Уложила волосы в пышный пучок и замоталась в одеяло, как в темную мантию. Лениво потопала босиком к двери.
Вот так раньше и терялись заказы. Просто из-за того, что художница нагло и безответственно просыпала назначенные встречи. Но подобное случалось, только когда была подстелена финансовая подушка, и заработок мужа позволял такие падения.
Миновала холл, забавно стуча по деревянному полу босыми ногами и таща за собой шлейф тонкого одеяла прямо на кухню.
Настали фрагменты прекрасного времени, когда можно было насытиться присутствием главаря и сложить оружие. Больше не врать и не притворяться, а целенаправленно возвращаться в жизнь.
Ударила по выключателю и часть кухни залил тусклый, как зимнее солнце, свет. Но и этому тусклому оттенку не удалось скрыть белый листок, что лежал на мраморной серой столешнице.
— Что за бред? — недовольно пробурчала, но приблизилась к столу.
Отлично. У главаря помимо художниц и рыжих волос был ещё и фетиш на записочки. Ухмыльнулась и, ударив ладонью по листку, стянула записку со столешницы. Неловко развернула двумя пальцами, и взгляд уткнулся в незнакомый почерк…