— Как тебя зовут? — Мы отошли вглубь леса метров на двести, когда парень занервничал. Похоже, быть моим провожатым ему совсем не хотелось.
— Ситочком кличут. — Буркнул тот с небольшим напрягом в голосе.
Ситочкой зовут небольшую местную птичку. Имя явно намекало, что парень или единственный ребенок, или младший. Птица очень не любила конкурентов из других птиц, и так называли одиночек по жизни.
Пацан снова немного покосился в сторону, словно что-то услышал. Это заставило и меня прислушаться.
Похоже, за нами сбоку кто-то пробирается. Пробирается тихо, потому я и не услышал сразу. На подъёме от победы над «старыми врагами», расслабился, что совсем глупо. Амулет против стрел — не панацея. Да и от ножа в затылок не спасёт ни амулет, ни моё непробиваемое нижнее бельё.
— Эй, кто там? Выходи давай, перестань прятаться! — Слух у меня, конечно, не такой, как был у Цетона в шпаге, но определить направление, откуда шёл звук, хватило.
Преследователь затих, и я решил сам пойти в ту сторону. Точное место не понял, но это и не понадобилось. Внезапно из-за одного дерева выскочила девочка и пустилась наутёк. Рванул следом, и буквально шагов через десять, легко её догнал.
— А ну, кто такая? — Спросил я грозно, удерживая беглянку за плечо. — Зачем за мной следишь?
— Это моя сеструха, Кейа. — Мой невольный провожатый тоже оказался рядом, и схватил меня за вторую руку в районе локтя. — Она боялась, что ты мне что-то сделаешь.
А Кейа — это другая местная птичка. Очень пушистая, но безголосая. Обычно птицы хоть какие-то звуки издают, а вот эта не имела голоса вообще.
В первый раз слышу, чтобы так назвали человека, тем более, девочку. Они же всегда болтушки. Да и на пушистый комок она не похожа, вон какая тощая. Может, просто немая?
— И чем бы она тебе помогла в этом случае? — Спросил я, демонстративно и насмешливо оглядывая эту пигалицу. — Напугала бы меня своим грозным видом?
Девочка действительно пыталась сделать строгое лицо, смешно насупив брови. Смотрелось это очень мило, вызвав невольную улыбку.
— Убежала бы и позвала моего отца. — Как-то неуверенно ответил Ситочек. Руку мою он не отпустил.
— Отец, это да. Это серьёзно, точно так. — Парень даже не заметил, как спалился этой фразой. Никакая она ему не сестра, раз позвала бы «его отца». — Что-то не похожа она на твою сестру. Ты мне врёшь? Знаешь, я очень не люблю, когда мне врут.
Девочку я отпустил, и та сделала пару шагов назад.
Вид у этих двоих сильно отличался, особенно в одежде. Я знаю, что бывают семьи, где есть любимчик и «остальные». Но тут разница уж очень сильная. Парень из крепкой крестьянской семьи, это по нему сразу заметно.
А вот девочка из бедняков. Бедность сквозила не только в состоянии одежды, но и во всём остальном. В худой и вытянутой шее, тощих плечах, на которых рубаха из грубой ткани висела, как на вешалке. В сальных волосах, заплетённых в две куцые косички, в юбке, явно доставшиеся ей от кого-то взрослого. Юбка была получше рубахи, но волочилась по земле, хотя местные девочки обычно носили намного короче, чуть ниже колен, свободно показывая голые ноги.
Я помню, что деревенские к наготе детей относятся совершенно наплевательски. Лет до пяти вполне можно увидеть детей в одной рубашке по пояс, а те, что постарше, лет до десяти купаются все вместе и голяком.
На одежде девочки виднелись застарелые дыры, не прикрытые заплатками и не зашитые. Когда как парень щеголял в крепкой рубахе, на которой не было ни одной дырки, только свежая грязь, которая прилипла, пока его по земле катали.
— Она моя сестра! — Искренне возмутился Ситочек в ответ. — Я её защитник.
— Ладно, поверю. — Махнул я рукой, стараясь не улыбнуться в открытую. — Пошли в деревню, защитничек.
Развернулся и пошёл. Думаю, любопытство не даст им убежать, раз я показал, что опасности не представляю. А если и убегут — не велика потеря.
Точно, парень догнал меня и пошёл рядом. Девочка же семенила сзади, метрах в шести.
— Рассказывай. — Просто так идти было скучно.
К тому же, мне нужно узнать, где сейчас усатый чёрный маг. То, что он где-то недалеко — уверен, раз Цетон отправил меня сюда, пусть и не сказав, что это моё баронство. Шутки шутками, но вот обмануть в этом вопросе он меня точно не мог. Не в его стиле.
— Чего рассказывать? — Пацан покосился в мою сторону и шмыгнул. — Не знаю я ничего.
— Да просто расскажи, как вы в своих Сетуках живёте. Давно не был.
Я действительно в самой деревне был в последний раз, когда мне было лет десять, если не меньше. Толком во временных рамках ещё не разобрался. Память парня я получил разом, никак не структурированную. Да и было там больше эмоций, чем чего-то полезного.
— Так всё, как всегда. — Парень пожал плечами и перепрыгнул небольшую ямку. — Налоги вот только новые ввели. Весенние.
С деревень налоги собирали раз в год, когда крестьяне убрали урожай и уже продали его. Осенью и скот, который на мясо, как раз резали. Это даже, считай, уже почти зимой. Всю зиму, до самого межсезонья налоги собирали, вытряхивая из неплательщиков долги различными способами.
Весной с крестьянина взять нечего, это даже такой сугубо городской житель, как я, знает.
— Давно ввели? — Спросил и понял, что туплю.
Меня всего-то год не было в баронстве. Если бы раньше такой налог существовал, я бы точно знал. Это явное нововведение, если тут этот налог даже малолетки обсуждают, которым априори должно быть наплевать на взрослые денежные дела.
— Так в первый раз. — Подтвердил мои мысли пацан. — Баронова жена придумала. Живой.
— Кто «живой»? — Не врубился я в его слова.
— Налог живой. — Пояснил Ситочек, шмыгнув носом. — Обычный жеж зерном, али сеном можно сдать. Ещё брюкву наш сосед возил. А щас или деньги, или живность какую-то давай. Курицу там, козу. Коней ещё в прошлое лето всех забрали, но то сказали на защиту от разбойников, что прошлого баронета сгубили.
— Лошадей отобрали, чтобы воевать против разбойников, правильно я понял? — Интересно, кто это на крестьянских лошадках решил воевать с теми разбойниками? Да и зачем? Неужели разбойники, поняв, что их надули со мной, решили пойти войной на баронство?
Это даже не смешно.
— Ага. Забрали и увели всех. — Кивнул он на мой вопрос, после чего обернулся на девочку. Видимо, её вид его успокоил, потому что он продолжил. — А у одних намедни корову свели. Бабы выли, хотели не отдать, так одну забрали в замок и того, выпороли. А мужиков, сказали, в ошейники оденут, если кто будет супротивиться.
Охрененно девки пляшут. Корову забрали? Всех лошадей? А народу потом что жрать? Корова или лошадь у многих основа хозяйства. Нет живности — нет и налогов.
— А если нету ничего — девок на выданье забирают. — Продолжал тем временем пацан, не смотря на меня.
Он снова оглянулся, но как-то судорожно, словно ждал преследования. Похоже, не верил, что давешние противники оставили нас в покое.
Девочка тоже начала оглядываться и вся сжалась.
— Куда забирают? — Не понял я последнего.
Я понимаю, живность, корову там, козу. Но с девок-то какой навар? Доить их что ли?
— Не знаю. — Почему-то зло отреагировал Ситочек, косо глянув на меня. — Их сначала замковые пользуют, а потом уводят куда-то. В нашей деревне почти всех уже свели, тока вон, сеструха осталась, да у бабки Тенихи дочка. Но на ту Петик засматривается, сын старосты. Это ты которому бока намял.
— А сестру почему не забрали? — Подначил я его. — Потому что ты на неё засматриваешься?
— Спряталась, кады лабухи пришли на прошлый раз за налогом. — Подначки пацан не принял. — Батя деньги-то пропил, живности у нас уже который год нет. Налог платить нечем, вот и хотели её забрать.
— Сегодня эти четверо тоже за сестрой пришли? — Начал я понимать причину возникшего конфликта. Похоже, лабухи все ещё занимаются своим привычным заработком, несмотря на таверну.
Я не был в баронстве около года, однако и раньше не особо интересовался деревенскими делами. Свои проблемы были.
— Да. — Хмуро ответил пацан и набычился. — Тока это они не по закону, а для себя захотели. Караван давно ушел, им повалять некого. На выданье и в соседних деревнях, почитай, кроме сестры, никого не осталось. А денег им жалко.
Глянул ещё раз на эту «девку на выданье», которой максимум двенадцать лет исполнилось, и снова вспомнил о ранних свадьбах в деревнях.
— А давно караваном последних девок увели? — Начал я собирать в голове кусочки информации.
— Так дней двадцать будет точно. — Подтвердил Ситочек мои умственные выкладки. — Сам сын барона их повёл. Приехал весь в праздничном, забрал замковую охрану, и увёл всех.
Кажется, я даже знаю, куда их увели. И где все они закончили свой путь. Значит, рабский караван собрал мой названный братик из людей моего баронства. Сам собрал. Получается, что он инициатор, а не просто исполнитель.
Снова пожалел, что не удалось лично прибить этого урода, портившего мне жизнь всё детство. Оказывается, он ещё и детей увёл, чтобы скормить их демону. Я-то думал, там были, хотя бы в основном, взрослые.
Давно заметил, что для городских десятилетние — это дети. А вот в деревнях — это взрослые. Точнее, это мальчиков касается. Девочки в этом мире всю жизнь товар и голоса не имеют. Разве что, некоторые мужем командовать умудряются, хотя имущество могут иметь только аристократки или благородные леди.
Кстати, слово «леди» и обозначает, что данная особа имеет равные имущественные права с мужчинами, это не просто вежливая форма обращения.
Теперь понятно: никто тут и не ждет, что угнанные девочки хоть когда-нибудь вернутся назад. Все местные, небось, только радовались, что от налога удалось отмазаться. Пусть и всего на один год. Девочка — это вам не корова или коза. Даже не курица.
От нового налога помогла избавиться и ладно, не зря рожали. Эгоисты.
— Говоришь, налог жена барона придумала? — Задумался я всерьёз.
Кажется, есть ещё один претендент на мою месть, про которого я почему-то стал забывать. Очень зря.
— Ага. — Хмуро буркнул пацан в ответ. — И девок вместо живности забирать тоже её придумка.
Любовницу своего отчима я помнил хорошо. Она нагло припёрлась в замок, когда мне было около трех лет, так что это событие из памяти стёрлось. Мама тогда была жива, а я по молодости лет не смог оценить эпохальности этого события.
Зато отлично вспоминается, как эта женщина постоянно жаловалась на меня и науськивала своего сына, моего сводного братца. Думаю, отношение ко мне Ветуди — результат воспитания этой самой крестьянки. Именно с её подачи тот решил, что я отобрал у него «законное место». Сама она меня ни разу не наказывала, кстати.
Нет, это не из-за природного гуманизма, если кто-то мог подумать. И маму она не боялась, к тому времени титул уже был у барона.
Она боялась меня.
Помнится, я открыто заявил о готовности её убить, если она только попробует применить ко мне силу. Было мне тогда лет семь, кажется, но она поверила. Видимо, спинным мозгом почувствовала, что я готов выполнить свою угрозу. В те времена друзей у меня не водилось, так что нового врага я встретил спокойно.
Сначала она действовала только через своего сына, но потом решила начать прямые военные действия.
Наш первый открытый конфликт случился, когда моя мама только-только умерла. Эта дура радовалась почти в открытую, и решила, что настал её звёздный час. Однако, я оставался благородным, а она — деревенщиной, пусть и пробившейся наверх, раздвинув ноги. Случись что, по закону мне бы за её убийство ничего бы не было. Особенно, если бы она меня первая ударила.
Что я ей открыто и заявил.
А вот сынок, пока был несовершеннолетним, мог меня терроризировать в полной мере. Но опять же, без оружия, только на кулаках. Иначе всё равно его бы ждала казнь за нападение на благородного, на возраст в этом случае всем наплевать.
Барон меня, кстати, вообще ни разу не тронул. О том, что он поклялся не причинять мне вред до моего совершеннолетия на алтаре богини, мама рассказала только перед самой своей смертью. Видимо, боялась, что я почувствую безнаказанность и отомщу.
Правильно боялась. Рассказала бы раньше — осталась бы жива, потому что отчима я бы убил обязательно. Я раньше считал, что барон не такой и плохой, раз ничего мне не делает. Да и мать его всё время почему-то защищала.
Оказалось, тот просто не мог ничего сделать. А сразу после совершеннолетия он отправил меня на учёбу, по дороге организовав встречу с разбойниками. Проанализировав своё разговор с разбойником, я понял, что нападение было запланировано, но вот с оплатой их надули. Вот они и продали меня в рабство.
Пора задать барону парочку вопросов. Тут и амулет правды не понадобится, всё сразу и так пойму. А не пойму, так этот боров умрёт непонятый, я точно плакать по нему не буду.
Деревня показалась минут через двадцать. Шли мы довольно неспешно, вот и вышло так долго.
— Поесть где можно купить? — С моего десятилетия деревня немного разрослась, но, насколько я помню, таверны в ней до сих пор нет.
Лабухи, построив свою на въезде в болото, старую, которая была в деревне, тайно подпалили. Конечно, грешили на разбойников, но тут не надо быть Шерлоком, чтобы понять, кому был выгоден тот пожар.
В котором и сам кабатчик тоже сгорел, кстати. Дело было до моего рождения, разборочка вышла в стиле наших девяностых. Видимо, договориться стороны не смогли, и старый кабатчик проиграл.
Закон джунглей.
— У нас дома можно. — Задумался пацан, оглянулся на сестру, потом снова глянул на меня. — Тока ночевать у нас нельзя.
— Ночевать мне не надо. — Думаю, к ночи я буду уже в замке. Тут пешком через поля совсем недалеко. — Ты же тут всех знаешь? В деревне появлялся такой человек…
И я описал усатого, как запомнил его со встречи на балу.
— Не, такого у нас не было. — С сомнением к своим же словам, ответил пацан. Он вопросительно обернулся к сестре, но и она решительно замотала головой в отрицании. — Точно нет. А кто это?
Говорить, что разыскиваю темного мага, посчитал лишним, потому неопределенно пожал плечами. Видимо, поняв, что ответа не будет, пацан не переспросил и замолк.
Вообще-то и так было понятно, что этот усатый тип вряд ли проживает в деревне, он явно городской житель. Его надо искать или в замке, или в городке. Только вот это два противоположных направления. Буду проверять их по очереди, и сначала родные пенаты.
Дом пацана и девочки оказался довольно солидный. По деревенским меркам, конечно. Такой, крепкий пятистенок, несколько пристроек, солидный двор. И всё это почти в центре деревни, который обозначался старым частоколом.
Однако, как только мы вошли во двор, я понял, что это хозяйство знавало лучшие времена. Один из сараев был открыт настежь и было видно, что он пустой, дрова под навесом старые и гнилые, покрывшиеся мхом. На крыше дома, которая была покрыта дранкой, была видна свежая трава.
И, что совсем печально — пустая собачья будка. Пришли незнакомые люди, и их никто не встречает. Нет собаки в доме — дом пуст. Точно так.
— Подожди, я сейчас гляну отца. — Парень немного застеснялся моего скептического осмотра двора, и несмело перешагнул с ноги на ногу. — А то он буйный, если не хватило.
— Ну глянь. — Скептически поднял я одну бровь.
Ситочек прошмыгнул внутрь дома, а я решил пройтись по остальным постройкам. Вдруг, запустение мне только показалось?
Нет, не показалось. Ещё два сарая оказались полностью пустыми. Их былое назначение я не понял, но пустота тут не так и давно. Думаю, примерно с год-другой.
Обычно, если помещение используется как хлев или курятник, это понятно сразу. Да и когда продукты хранят, тоже остаются какие-то следы. А тут вообще ничего во всех трёх сараюхах.
Девочка всюду следовала за мной, словно охраняла несуществующее имущество. Какая-то она странная, словно не от мира сего.
— Интересно, что тут раньше было? — Провоцирующе проговорил я задумчиво.
— Это папин склад был. — Тут же отреагировала девочка, как я и надеялся. Очень грустно отреагировала и с какой-то тоской в тихом голосе.
Кстати, я впервые услышал её голос, уже начал думать, что она немая, и имя своё из-за этого и получила.
Глянул на неё, но уточнять, куда всё делось со склада, не стал. Мы молча вышли и встретили пацана, на лице которого читалась некоторая досада.
— Поесть выйдет в половину серебрушки. — Видя, как я снова вскинул бровь, торопливо уточнил. — Надо к соседям идти, дома нет ничего. — Он махнул головой, явно намекая на отца. — Уже.
Обед в любой деревне баронства стоил максимум пять медяков, если без выпивки. Или даже дешевле, помнится, можно было договориться. Полсеребряного — запредельная цена за одну трапезу.
Вряд ли еда, даже купленная у соседей, стоит таких больших денег, но жадничать не стал. Парень тут же получил одну медную монету в качестве задатка. Достал я её из одного из экпроприированных кошельков. Во всех трёх действительно оказалось (в основном) серебро, и парень явно об этом знал. Думаю, потому и цену загнул, а на медную монету слегка скривился.
— Сам расплачусь с соседкой. — Обломал я его навар перекупщика. За такое медной монеты достаточно.
Поесть мне удалось примерно через час. Мы стояли во дворе и за это время я и узнал историю детей, постепенно задавая наводящие вопросы. Девочка всё это время молчала, только изредка кивала в такт некоторым словам пацана.
Они действительно оказались братом и сестрой, только двоюродными. В этом мире такого понятия нет, так что дети сами назвали себя родственниками. Отец девочки был родным братом отца пацана. Совсем недавно он был очень успешным «держателем складов».
Как я уже упоминал, эта деревня была на торговом тракте из города Шинон в замок, и дальше, в соседнее герцогство Фрель. Несколько торговцев держали тут сезонные непортящиеся товары, чтобы, как только наступал нужный сезон, везти их до покупателей было недалеко.
Разбогатев на этом бизнесе, мужик решил сам попробовать себя в торговле. Да только сгинул в первой же поездке, вместе со старшим сыном. Неблагородные женщины не могут владеть имуществом, и мать позвала брата погибшего мужа в этот дом. Скорее всего, не хотела, чтобы нажитое досталось чужому человеку.
Тот к тому времени уже пару лет оплакивал смерть своей жены и почти всё своё хозяйство пропил.
Узнав о гибели хозяина, объявились владельцы товаров. Они всё забрали, (может чего и лишнего прихватили, это осталось за кадром), но за хранение платить отказались. Вроде как, некому.
Дело было больше года назад. Я ещё в это время жил в замке, кстати, но про этот случай почему-то не слышал.
За прошедший год отец парня оплакивал не только умершую жену, но и почившего брата, усиленно пропивая имущество последнего. Хозяйство было большое, и алкашу пришлось постараться, но он справился. Женщина, видя, что жизнь с новым мужчиной не сахар, слегла, а месяц назад и умерла. Думаю, алкаш этого даже не заметил.
С той поры, дети выживали, как могли. По местным меркам, они и не дети давно. Девочке четырнадцать, если бы не отсутствие приданого, давно была бы замужем, но смерть отца порушила все ранние договорённости. А парню вообще скоро шестнадцать стукнет, даже по меркам города уже взрослый мужик.
Вскоре, пришла соседка с едой и мы с Ситочком зашли в дом, а Кейа осталась во дворе. Пьяного «хозяина дома» я не увидел, но его храп из соседнего помещения сказал, что «хозяин этого дома» мне нормально поесть не помешает.
Соседка принесла свои приборы, сама бегала к себе несколько раз и принесла чугунок с горячей мясной похлебкой, немного влажный хлеб и два яйца. Зелени так полный ворох притащила. Думаю, она просто похватала, что было у неё в доме, потому что приправа была в том же пучке, что и съедобная зелень.
Женщине было чуть больше тридцати, и по деревенским меркам, она уже была «пожилая». Крестьянка с видимым любопытством рассматривала меня, и даже потрепанная безрукавка её чем-то впечатлила, раз она начала зазывать меня «переночевать», почти в открытую назвав цену в две серебрушки «за стол и постель».
Муж у неё есть, скользь упоминала, но крестьяне в этом мире на такой «заработок» жены смотрят скорее с одобрением, чем с осуждением. Многие сами готовы продать свою жену даже за меньшую сумму.
Мне предлагали такое и не раз, пока в столицу добирался. Даже будучи не благородным, но при деньгах, в деревне можно выбирать любую. Разве что цена будет разной на замужнюю или на свободную. Отцы своих дочерей продают не менее охотно, чем мужья своих жён, на девственность крестьянам обычно наплевать.
Предложение соседки меня не очень заинтересовало. Тётка была не в моём вкусе, ну уже решил для себя, что поев, отправлюсь в замок. Надо навестить родные пенаты, задать там некоторым людям парочку вопросов.
— А сиротиночку-то правильно, что пристроили. — Заметила соседка, когда я насытился и откинулся на стенку. Сказала она не мне, а пацану, который немного жадным взглядом проводил серебряную монету, которую я передал поварихе. — Всё легче вам будет без неё.
Женщина высыпала горсть монет сдачи, но я демонстративно пересчитывать их не стал, просто ссыпал в кошель. Такое поведение в отношении монет у крестьян всегда вызывает уважение и зависть.
— Я её не отдам. — Тут же набычился Ситочек в ответ. — А деньги барону верну. Заработаю и верну.
— Два золотых-то? — Улыбнулась скептически, но по-доброму соседка. — К тому времени её ж незнамо куда уведут. Лабухи у себя её долго держать не будут. Она им через пару дней надоест, что взять с неумелой девки. Попользуют и в замок отдадут. А оттуда продадут в город, не найдёшь потом.
— Чего это… — Немного завис парень, а вот я разом догадался, в чём дело.
— Ты видела, как лабухи забрали Кейю, когда еду приносила? — Думаю, парни где-то сидели в засаде, раз прихватили девочку, как только она осталась одна. — Они её к выселкам потащили? — Уточнил, вставая и закидывая мешок за спину.
Получив от любопытной соседки утвердительные кивки на оба вопроса, начал прикидывать, что тут можно сделать. Если за девочку отданы деньги, то по закону её действительно могут забрать среди бела дня, никто и не пикнет. Но вот раз её забрали «за налог», возможны варианты.
Видя, как я поднялся, поднялся и Ситочек. Прошла ещё пара секунд, и только тогда в его глазах вспыхнуло понимание. И он тут же сорвался с места на улицу.
— Неужто пойдёшь девицу выручать? — Сладкоголосо спросила соседка с интонацией опытной сплетницы. — Любовь у вас, да?
Пока что я не хотел огласки своего появления, как пропавшего баронета, так что коротко кивнул. Пусть будет «любовь», мне не жалко.
— Правильно, поспешай, пока в замок не увели. — Засуетилась и соседка, вставая с лавки. — Барон не отдаст. Он девок по пять золотых продаёт, а за две монеты покупает. С тебя все семь затребует, уж я знаю. Не получится выкупить, приходи ко мне, я тебя утешу. У меня лучше получится, чем у неумелой девицы.
Кивнув и на это, вышел. Во дворе огляделся, вспоминая направление. Понятно дело, парня во дворе не увидел, тот явно побежал вслед похитителям.
Пойдём в ту сторону и мы.