Конфликт начался из-за чепухи. Впрочем, Джек часто скандалил по пустякам.
Ну подумаешь, укусили его! Ну и что?! Такому здоровенному мужику это должно быть не больнее, чем укус комара. И вообще… это же любя!!!
Глэдис тщетно пыталась объяснить ему, что у Панча наступил период раннего полового созревания. В ответ на это начались бестактные мерзкие вопли:
— Кастрирую подонка к чертовой матери! Яйца оборву!
И все это — в присутствии несчастного котика! Бедный ребенок! Он же все понимает! Он же может принять это всерьез и испугаться… И потом… разве можно так разговаривать в присутствии леди — даже если это его жена?!
Потом мерзкий скандалист Джек, нашумев и нахамив, изволил убраться на работу, а Глэдис тут же побежала на кухню утешать спрятавшегося там от хозяйского гнева Панча. Достигнуть примирения и довольного мурлыканья удалось с помощью простого средства — бифштекса, предназначенного на ужин Джеку. А этот грубиян ничего, кроме тушеных овощей, не заслужил!
За такими непростыми семейными хлопотами Глэдис чуть не забыла о самом главном: ее — лично ее! — пригласили украшать одну из самых больших рождественских елок в Нью-Йорке!
Это был колоссальный успех! Возможно, если постараться, то следующим этапом ее карьеры станет елка у мэра… а когда-нибудь — и в Белом доме! И она будет здороваться с Президентом и Первой леди! А как здорово будет заказать визитные карточки и написать там — «Глэдис Четтерсон — Дизайнер елки № 1 Соединенных Штатов»!
И вот, именно сегодня, в первый день работы, Глэдис договорилась придти к девяти часам — а сейчас уже почти восемь! А она еще не накрашена! И не одета! И даже не знает, что одеть! И Джек уже ушел, а то с ним можно было бы посоветоваться и поступить наоборот — она всегда так делала.
А все он виноват! Заморочил ей голову пустяками, не дает сосредоточиться ни на минуту — да еще третирует несчастного беззащитного котенка! Бедный запуганный Панч вторую половину бифштекса ел без всякого удовольствия…
Наскоро собравшись и одев что попало — а именно новый красный костюм с черной блузкой и черные сапоги — Глэдис ухитрилась даже почти не опоздать… ну, может, на какие-то пятнадцать минут… да и то из-за таксиста, который упорно не хотел ехать по тротуару, чтобы обогнуть пробку!
Главный администратор универмага — неприятный чопорный тип, выглядевший так, будто всю жизнь ел одни лимоны — при ее появлении скорчил рожу и посмотрел на часы. Глэдис постаралась не заметить хамской гримасы — что делать, если человек дурно воспитан… — и вежливо улыбнулась.
— Итак, я готова приступить, — сообщила она с деловито-небрежным видом профессионала.
— Прекрасно, миссис Четтерсон. Пойдемте, я покажу вам фронт работ.
Фронт работ впечатлял — это и в самом деле была очень большая елка. Почти сорок футов высотой!
Почти двадцать футов в диаметре — у основания, конечно! Глэдис замерла в восхищении. Сколько всего там можно понавесить!
Елка стояла в центре вестибюля, возвышаясь чуть ли не до потолка. Вокруг нее было поставлено невысокое ограждение в виде сказочного замка, скрывавшее ее основание.
— Мы ее специально заказывали, и нас заверили, что второй такой нет. На высоте двадцати футов есть небольшой помост, снизу его не видно — там вы сможете разложить свои инструменты. Ствол — из прочного алюминиевого сплава, главные ветки над помостом — тоже, так что вы можете не бояться свободно лазать по ним. А ниже помоста вам придется украшать с лестницы — если понадобится ее передвинуть, наши рабочие вам помогут. Все украшения и гирлянды — в ящиках у основания елки. Прошу! — и администратор элегантным жестом указал ей на елку.
— А где я могу переодеться?
— Ах, да, — вспомнил администратор и почему-то ухмыльнулся — при его кислой физиономии это выглядело несколько странно, — не знаю, предупреждали ли вас, но вам придется работать в нашем костюме. Не беспокойтесь, он вам прекрасно подойдет… и хорошо впишется в предпраздничную обстановку.
Интересно, что они там придумали? Глэдис и впрямь предупреждали, что работать придется в костюме заказчика. Наверное, фея? Или Снежная королева? А может быть, бабочка? Хотя какая может быть бабочка — на елке, зимой?!
Действительность была ужасна. Такого оскорбления ей никто еще не наносил — даже Джек! Коричневый мохнатый комбинезон на молнии с пришитой шапочкой из такого же мохнатого материала… Рукава с огромными растопыренными лапами на конце — настоящие руки надо было высовывать в незаметные прорези на запястьях… И маска… какой ужас!!!
Несколько секунд Глэдис молчала, потеряв дар речи, потом тихо спросила:
— Это что — макака?
— Шимпанзе! — радостно отозвался администратор, все так же ухмыляясь. — Вы же видите, что хвоста почти нет — а у макаки есть хвост! Будущий год — год обезьяны по восточному календарю, так что вы будете одеты вполне в духе времени. Костюм легкий и удобный, растягивается по фигуре. Вам пойдет! И посмотрите, сколько карманов! Есть даже специальный кармашек сбоку для сотового телефона!
Обезьяна с карманами… Глэдис чуть не заплакала от обиды и возмущения. Очевидно, поняв всю степень оскорбления, администратор решил подсластить пилюлю:
— Мы понимаем, что вам трудно будет весь день ходить в маске, поэтому администрация готова заплатить вам премию — еще пять… даже восемь процентов от стоимости заказа. А переодеваться вы сможете в служебной раздевалке — я вам там выделю шкафчик. Ну, договорились? — увидев ее нерешительность, он вздохнул. — Ладно, премия — десять процентов. И подарочные купоны на все рождественские скидки. По рукам?
Глэдис угрюмо насупилась и пробормотала:
— По рукам…
Костюм и правда оказался неожиданно удобным — если не считать, конечно, его внешнего вида. Особенно понравились Глэдис лапы — оказалось, что это тоже карманчики на молнии, подбитые ватой! Одевшись — костюм действительно оказался как на нее сшит — она тут же распихала по карманам все свои мобильные телефоны — целых три!
Что делать — они вечно терялись, а потом находились в непонятных местах.
В конце концов с последнего гонорара Глэдис купила сразу два одинаковых аппарата. Джек, правда, попытался ехидно и бестактно заявить ей, что хватило бы и одного — разумеется, если класть его на место — но Глэдис лучше знала, что делать. С детства она была убеждена, что мелких полезных, но вечно теряющихся предметов — ножниц, ручек, иголок и отверток — должно быть в доме много. И класть их нужно в самые разные места. Тогда проблем не будет — куда не сунешься, всегда сразу наткнешься на то, что нужно.
Вот и с телефонами было так — стоило ей купить эти два аппарата, как дома, откуда не возьмись, появились еще два — те самые, которые она до того никак не могла найти целую неделю. Так что теперь Глэдис была счастливой обладательницей сразу четырех телефонов — правда, у одного из них уже разрядилась батарея.
В вестибюле весь день клубился народ — жители Нью-Йорка готовились к Рождеству — но Глэдис было не привыкать работать в подобных условиях. Люди сновали внизу, разглядывали заманчиво украшенные витрины и лишь изредка бросали взгляд на неубранную и неинтересную пока елку. «Ну погодите, вы еще увидите, как она у меня засверкает — глаз будет не оторвать!» — снисходительно поглядывала на них Глэдис со своего помоста. Она уже разработала основную концепцию дизайна и решила применить модную в этом году красно-зеленую гамму с добавлением серебристо- белых элементов, уместных и элегантных в сочетании с любым цветом.
Работа спорилась, и до конца дня Глэдис успела сделать довольно много. Она так увлеклась, что даже не приняла на свой счет истошный вопль какого-то ребенка: «Мам, смотри, какая здоровенная обезьяна на дереве!
А чего она там делает?», и огляделась по сторонам, чтобы тоже не пропустить интересное зрелище.
Даже маску Глэдис приспособила к делу. В нее можно было засунуть телефон и разговаривать, не отрываясь от работы! Именно это она сделала, вспомнив утреннее происшествие и решив, что сейчас самое подходящее время посоветоваться с мамой.
Разговор, как всегда, начался с маминого монолога, в который бесполезно было пытаться вставить хоть слово:
— Глэдис? Куда ты пропала? Ты уже три дня не звонишь! Ты нормально питаешься? Тут снова заходил Рони Тальбот — я ему сказала, что ты, может быть, еще и разведешься. Знаешь, всегда полезно иметь на всякий случай запасной вариант… Как у тебя дела? Ты еще не подала на развод?
— Мама, я прямо не знаю, что делать…
— Что случилось? Этот бабник снова взялся за свое?
— Да нет… просто Панч сегодня опять укусил его. И это уже второй раз за месяц!
— Ну и что? Подумаешь! Не до смерти же!
— Дело не в том… Я консультировалась у ветеринара и в кошачьем клубе — и мне сказали, что у него началось половое созревание…
— По-моему, это произошло много лет назад!
Глэдис не сразу сообразила, что мама имеет в виду отнюдь не кота…
— Да нет! Я про Панча говорю! Он потому и кусает Джека!
Мама помолчала и осторожно спросила:
— У него что… неправильная ориентация?
— Нет, мне объяснили в кошачьем клубе, что он просто не знает, как выглядит настоящая кошка. А Джек отказывается завести еще и кошечку… Мне сказали, что его надо кастрировать — а я не хочу…
— Почему? Тогда ты сможешь не бояться, что он вместо работы на самом деле поехал к какой-нибудь девке!
Услышав эти слова, Глэдис поняла, что — увы! — тут понимания и полезного совета ей явно не добиться…
В конце дня, когда она уже переоделась и торопилась домой, позади внезапно раздался радостный вопль:
— Эй, мисс! Мисс! Ну, которая обезьяна!
Обернувшись, Глэдис с возмущением осознала, что обращаются к ней!
— Миссис Четтерсон, пожалуйста, — процедила она.
— Администратор просил вас завтра не опаздывать, — бойко протараторила незнакомая наглая рыжая девица, словно не заметив ледяного тона Глэдис, — а то у нас завтра укороченный день — только до пяти. А потом, с послезавтра, начинаются рождественские распродажи, и тогда вы уже сможете работать хоть до ночи!
Дома Глэдис застала умилительное зрелище. Джек и Панч помирились и спали, обнявшись, на диване! При виде нее они оба проснулись, потянулись и сделали довольные морды.
— Ну чего ты так поздно? Есть же хочется! — это, разумеется, выступил Джек — у Панча хватило бы такта сначала поздороваться, а потом уже спрашивать про еду.
— Ты же знаешь — у меня новый срочный объект! — гордо вскинула голову Глэдис. — Там еще минимум на неделю работы.
— Да? А у меня завтра выходной. И я билеты на мюзикл взял — думал, сходим…
Завизжав, Глэдис бросилась к нему на шею. Все-таки у нее самый лучший в мире муж! И можно будет надеть любимый жакет! И новые сапоги, и платье с декольте!
И все женщины будут завидовать, что у нее такой жакет и такой муж!
Расчувствовавшись, она не сразу вспомнила о страшной проблеме — самому лучшему в мире мужу не было бифштекса на ужин! Ну не отдавать же ему свой, в самом деле!
Решение пришло мгновенно — оставшийся бифштекс пойдет на ужин Панчу. А для них с Джеком можно заказать курицу — гриль. Стоит побаловать его разок — заслужил!
С урчанием умяв большую половину курицы и запив ее чуть ли не галлоном пива, Джек тоже расчувствовался и полез целоваться. Его лирическое настроение продолжалось довольно долго, часов до двух ночи — он все любил делать не спеша, но с глубоким знанием дела.
В результате утром Глэдис проснулась совершенно невыспавшаяся. Она бы вообще не проснулась до обеда, если бы Джек не разбудил ее своим обычным хамским методом — усыпил бдительность нежным поцелуем, понес, сонную и разнежившуюся, куда-то на руках — и неожиданно запихнул под холодную воду!
Глэдис завизжала и попыталась отбиться, но он, мерзко хохоча, крутил ее в руках, нагло приговаривая:
— А вот какие мы свеженькие! А вот какие мы розовенькие! А вот как мы лапками махать умеем!
Через пару минут подобного издевательства сна не было и в помине, и Глэдис с удивлением обнаружила, что вода не такая уж и холодная — чуть-чуть прохладная. Но время-то… еще только семь!!!
— Какого черта? — возопила она.
— Ты же сама просила разбудить тебя пораньше! — Джек с невинным видом захлопал глазами.
И дернул же ее черт… С тяжелым вздохом Глэдис поплелась на кухню — заснуть уже не удастся, так что особого выбора нет — надо идти на работу.
Джек — в одном полотенце, мокрый, здоровенный и страшно довольный собственной омерзительной выходкой — приперся следом и изъявил желание позавтракать вместе с ней. Сел, вытянул слоновьи ноги и перегородил всю кухню!
Ляпнув на сковородку несколько ломтей бекона и полдюжины яиц — не будет она заботиться об этом хаме, пусть лопает холестерин! — Глэдис занялась более важным делом — кормлением Панча. Достав кусок индюшатины, она меленько порубила его, подсыпала для вкуса несколько шариков кошачьего сухого корма и выложила в мисочку.
Панч ел с удовольствием, Джек — тоже. Яичница выглядела неожиданно аппетитно, поэтому Глэдис решила пожертвовать здоровьем, а заодно спасти мужа от переизбытка холестерина и канцерогенов — и отобрала у него половину.
Позавтракав, она начала собираться на работу. На этот раз Глэдис решила предусмотреть все, а главное — позаботиться о ланче! Вчера она сидела на елке до самого вечера, к середине дня жутко захотела есть и целых полдня терпела муки голода и жажды. А слезать с дерева и идти в кафетерий в обезьяньей шкуре было невозможно — и так, пока Глэдис шла из раздевалки, один невоспитанный ребенок ухитрился дернуть ее за коричневый помпончик, приделанный вместо хвоста!
Поэтому она сделала себе два сэндвича, прихватила термос с кофе и пару шоколадок на десерт.
Кроме того, взяла любимую отвертку — маленькую, черненькую и очень изящную, которая хорошо помещалась в сумочке, и маникюрный набор — ножничками было очень удобно обрезать провода, а щипчиками — зачищать концы. Добавив к этому набору инструмента еще и японский нож, Глэдис решила, что теперь она экипирована полностью, и, уходя, бросила лениво развалившемуся на диване и уже успевшему включить телевизор Джеку:
— Я приду часов в шесть, — поцеловала Панча в пушистый затылочек и пошла трудиться.
С самого утра ей везло — такси удалось поймать сразу же, покупателей было мало, так что удалось добраться до елки, не подвергнувшись оскорблениям — да и работа пошла гладко.
Электричества Глэдис боялась ужасно — ей всегда казалось, что ее вот-вот дернет током. Поэтому она страшно обрадовалась, когда к обеду выяснилось, что каким-то чудом вся верхушка елки уже светится и мигает так, как было задумано. И что самое приятное — при этом пробки в универмаге ни разу не перегорели!
Решив дать себе отдохнуть, она уселась на помосте, достала сэндвич и, налив кофе, приступила к трапезе, не обращая внимания на шум, стоявший в вестибюле.
Неожиданно снизу раздался столь мерзкий и оскорбительный вопль, что она чуть не ошпарилась:
— Эй ты, макака хренова, ты что, оглохла, что ли?!!
Высунув голову из веток, она возмущенно уставилась на пару грубых хамов в комбинезонах, стоявших внизу.
— Ну вот, вылезла… — сказал один другому. — А ты все кричал — мисс, мисс! — и никакой реакции! С самого начала так позвать надо было, а не чикаться!
— Чего надо? — рявкнула Глэдис.
— Лестницу — плафоны протереть. Мы ее заберем пока, а когда слезть захочешь — позвони. У меня мобильник в кармане, так я ее тебе мигом обратно приволоку.
Глэдис записала номер хама, и эти умственно отсталые деловитой рысцой потащили лестницу куда-то на второй этаж.
После ланча она собиралась закрепить утренний успех и смонтировать следующий ярус лампочек, но потом решила немножко отдохнуть — мама всегда говорила, что работать сразу после еды вредно. Кроме того, стоило поразмыслить, какими бантиками лучше маскировать проводку — беленькими или голубенькими? Наверное, все-таки беленькими…
Устроившись на боку и подложив под голову сумку, Глэдис начала обдумывать эту важную проблему и сама не заметила, как задремала…
Ей снился удивительно романтичный сон — она танцевала танго с Панчем! Музыка, правда, была бравурной и не совсем подходила для такого танца, но это не имело значения. Зато какой партнер! Ростом с Джека, в элегантном фраке с галстуком- бабочкой, Панч нежно мурлыкал ей на ухо, щекоча ее усами. Джек тоже присутствовал — ростом до колена и одетый в свое полотенце. Он путался под ногами и всячески мешал, но поняв, что это не помогает, остановился и начал издавать противные монотонные вопли.
Открыв глаза, Глэдис подумала, что все еще спит — было почти ничего не видно, но музыка продолжала играть и вопли не утихали. Лишь через несколько секунд она сообразила, что это надрывается телефон в боковом карманчике.
На ощупь вытащив его, Глэдис ответила, про себя удивившись, что так темно. Похоже, она все-таки пережгла пробки!
Голос Джека звучал крайне недовольно:
— Ты знаешь, который сейчас час?
— Нет, а что?
Это была чистая правда — часы она забыла дома…
— Уже полседьмого! Ты где?
— Не знаю…
Это тоже была чистая правда — Глэдис до сих пор спросонья не могла сообразить, где она находится.
— Да что с тобой? Мы же в театр идем!
— Сейчас, подожди! — она потрясла головой и свободной рукой ощупала все вокруг. А может, ее похитили? И усыпили?
Под рукой оказались знакомые предметы… кажется, она до сих пор была на помосте!
Глэдис подползла к краю помоста, высунула голову и огляделась. Кое-где на стенах неярко горели лампы, но даже их света ей хватило, чтобы увидеть, что в просторном вестибюле нет ни одной живой души — лишь откуда-то сверху гремела музыка. Она пошарила глазами вокруг — лестницы нигде не было!
Только теперь до нее наконец дошла ужасная истина — универмаг закрылся, все ушли она осталась одна — на высоте двадцати футов над землей!
Посидев несколько минут в полном отупении, Глэдис схватилась за телефон. Там никого не было! Подлец Джек повесил трубку, оставив ее одну, без помощи и сочувствия! Правда, через минуту телефон зазвонил снова.
— Где ты? Что с тобой стряслось? — слава богу, бесчувственный негодяй опомнился и вернулся!
— Я… тут… в универмаге, на елке сижу, — Глэдис толком не знала, как объяснить тяжелую ситуацию, в которую она попала.
— Так слезай и пошли в театр! Ты чего, заработалась, что ли?
— Я не могу-у. Меня забы-ыли… — всхлипнула она.
— Что значит — забыли? — тихим зловещим голосом спросил Джек. — Куда ты снова влипла?
— Я не вли-и-ипла, — Глэдис проглотила слезы, шмыгнула носом и сердито добавила: — Это все ты виноват! Я спала, вот!
— С кем?! — не менее зловещим голосом поинтересовался Джек.
— Ни с кем… на елке… нечаянно…
— Ты что, с ума сошла?! Ты что, обезьяна — на дереве спать? Тоже мне, макака выискалась!
Далась им всем эта макака… И почему именно макака?!
— Не макака, а шимпанзе, — машинально возразила она.
— Слушай, не валяй дурака, слезай со своей дурацкой елки и приезжай домой, а то мы в театр опоздаем!
— Не могу-у, — снова всхлипнула она.
— Почему?
— У меня лестницу утащили! А я заснула! А они все ушли — и универмаг закрыли! А я тут на елке сижу — одна, в темноте!
Из телефона донеслось мерзкое и бестактное ржание — только теперь Джек наконец понял, что произошло.
— Ну, ты даешь! — повторял он сквозь взрывы хохота. — Нет, это только ты могла!
— Джек, ну сделай что-нибудь!
Хохот не стихал, и Глэдис рассердилась окончательно.
— Это ты во всем виноват! А теперь еще ржешь не по делу!
— В чем это я, интересно, виноват?
— Ты мне всю ночь спать не давал! И утром разбудил ни свет ни заря! А теперь я из-за тебя в театр опаздываю!
— И что ты мне прикажешь теперь делать?
— Не знаю! Что-нибудь!
— Ладно, я тебе перезвоню, — с этими словами он отключился, оставив ее в полном одиночестве.
Минуту подумав, Глэдис вспомнила, что записала где-то телефон хама, который утащил лестницу. Найти его удалось неожиданно быстро — но безрезультатно. Противный женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны приема и предложил позвонить попозже. Когда это — попозже? Завтра утром, что ли?
Одинокая и несчастная, она сидела на помосте, когда вдруг заметила сквозь ветки какое-то движение внизу. Высунув голову, Глэдис увидела человека, медленно идущего к боковой стеклянной двери, видневшейся в проходе между двумя витринами.
Она издала истошный, восторженно-призывный вопль. Человек огляделся, подозрительно посмотрел на потолок, откуда по-прежнему доносились звуки бравурного марша, пожал плечами и продолжил свой путь к двери. В тусклом свете настенных ламп Глэдис удалось разглядеть, что это какой-то старикашка, одетый в форму охранника — наверное, ночной сторож!
— Эй! — крикнула она.
Сторож не отреагировал.
— Э-эй! Помоги-ите! — заорала она что есть мочи. — Я ту-ут!
На высокой ноте ее голос сорвался, и в горле невыносимо запершило. Сторож остановился, еще раз огляделся, покрутил пальцем в ухе и упрямо потащился к двери.
Глэдис попыталась заорать еще громче, но из горла донеслось лишь какое-то сипение. Зато она услышала явственный стук, доносившийся со стороны двери, к которой этот тип плелся. Наверное, это Джек! Он уже приехал и сейчас спасет ее!
Приготовившись к появлению рыцаря на белом коне — хорошо бы еще с чем-нибудь попить, а то в горле продолжало першить и зудеть — она совершенно не ожидала того, что произойдет.
Вспыхнули остальные лампы на стенах, стало светло — и внезапно вестибюль наполнился людьми. Сначала ей показалось, что ввалилась целая толпа, хотя на самом деле их было всего человек шесть. Один из них, одетый в полицейскую форму, вел перед собой сторожа, заломив ему руку за спину. Еще у троих в руках были пистолеты. Глэдис оцепенела, не понимая, что происходит.
Вся толпа сгрудилась футах в тридцати от нее. Полицейский что-то спросил — неразборчиво. Очевидно, сторож тоже не понял вопроса, потому что вытаращил глаза и громко переспросил:
— Чего?!
— Я спрашиваю — люди в универмаге есть? — заорал полицейский в ухо сторожу.
— Нет! — рявкнул сторож, явно считая, что раз он глухой, то и вокруг все плохо слышат. — Людей нет! Только три уборщицы на втором этаже туалеты моют!
При слове «туалет» Глэдис вдруг поняла, чего ей недостает в жизни — и с каждой минутой все сильнее. Полицейский махнул рукой, и два человека с пистолетами побежали по лестнице наверх.
Внезапно зазвонивший под рукой у Глэдис телефон заставил полицейского резко обернуться. Ничего не обнаружив, он слегка встряхнул сторожа, злобно зарычав:
— Как вырубить эту чертову музыку? От нее же свихнуться можно!
— Там, под лестницей, есть комнатка, где пылесосы большие стоят, которые ездят! А сбоку, справа, выключатель — так это от музыки! А который слева — этот от света! А если хочешь громче-тише сделать или там другую песню какую поставить — это на третьем этаже…
— Я не хочу громче — тише! Я хочу к чертовой матери вырубить этот вой — у меня от него уже голова трещит!
— А-а, так это там, под лестницей…
Полицейский махнул рукой, и один человек устремился к лестнице. В это время наверху появились люди, посланные за уборщицами, с добычей — тремя насмерть перепуганными всхлипывающими женщинами.
Глэдис подумала, что тут что-то не так — эти женщины никак не походили на преступниц. Да и старенький сторож выглядел вполне безобидно.
Неужели это не полицейский? Значит… значит, это бандиты! Как интересно! Как в кино, только еще интереснее, потому что по-настоящему!
Телефон снова зазвонил, и она быстро нажала кнопку.
— Ты чего не отвечаешь? — осведомился Джек.
— Тише! — сипло прошептала она и перегнулась вперед, зажав в руке телефон.
Человек, посланный под лестницу, вернулся ни солоно хлебавши — музыка продолжала греметь.
— Там же заперто! — злобно заорал псевдополицейский.
— Где? — спросил сторож.
— Под лестницей!
— Конечно, заперто! — согласился сторож.
— Какого черта? Где ключи?
— У меня. В левом кармане. Я всегда попозже выключаю, когда уборщицы заканчивают, перед тем, как на сигнализацию ставить…
Не слушая дальше, собеседник выхватил из его кармана связку ключей и кинул второму бандиту, который понесся обратно под лестницу.
Через несколько секунд музыка внезапно умолкла. Псевдополицейский вздохнул с облегчением и сказал:
— Заприте их всех под лестницей. Только обыщите как следует, чтобы у них там телефонов случайно не оказалось. И давайте, наконец, займемся делом!
При этих словах Глэдис вспомнила про Джека. Оказывается, он до сих пор не отключился и ждал!
— Джек! — прошептала она в трубку.
— Куда ты пропала?
— Тут бандиты! Не мешай, дай досмотреть, интересно же!..
— Какие еще бандиты, что ты несешь?!
— Настоящие! С пистолетами! Сторожа и уборщиц они заперли под лестницей, а сами собираются делом заняться!
— Каким делом?
— Не знаю. Вот сейчас высунусь и посмотрю — они там чего-то топают. Подожди!
Высунувшись, она увидела, как двое бандитов поднимаются по лестнице на второй этаж. Они тащили что-то тяжелое, но что — было не разобрать. Еще один сидел совсем рядом — на скамейке у ворот сказочного замка — и сверху ей хорошо было видно маленькую лысинку у него на макушке. Больше в вестибюле никого не было, лишь со стороны лестницы доносились приглушенные дверью вопли и завывания — уборщицы никак не могли успокоиться.
— Они потащили что-то на второй этаж, — доложила Глэдис в трубку. — А один прямо подо мной сидит, внизу, на скамейке.
— Глэдис, ты что, серьезно? — неуверенно спросил Джек.
— Да! — рявкнула она сиплым шепотом.
— Ты говоришь, что именно сейчас универмаг грабят?
— Я не знаю, что они там на втором этаже делают.
Пока он переваривал услышанное, Глэдис в голову пришла новая отличная идея.
— Дже-ек, — позвала она с самыми нежными и елейными интонациями — увы, по-прежнему сиплым шепотом.
— Что?
— У тебя, случайно, нет телефона Симпсона? Ну, помнишь, того, из ФБР?
— А зачем он тебе? — ревниво и подозрительно спросил Джек.
— Ну… посоветоваться.
— Я сам с ним посоветуюсь и тебе перезвоню.
— Нет! — попыталась завопить она, но этот Отелло с зубочисткой уже повесил трубку.
Звонок в кабинете специального агента ФБР Лоренса Симпсона раздался в тот момент, когда он занимался важным и секретным делом — пил кофе с тортом. Именно этот торт он и должен был есть при закрытых дверях, строго соблюдая режим секретности. Дело в том, что жена посадила несчастного Симпсона на диету и пилила его за каждую съеденную калорию. Он, конечно, мог бы отъедаться на работе — но одна из подруг жены работала на этом же этаже и могла донести о его преступлении.
Поэтому Симпсон подготовился тщательно — запер дверь, налил кофе и только после этого достал из ящика стола вожделенный кусок кремового торта. Он даже успел открыть рот — но тут телефон подло забренчал.
— Специальный агент Симпсон слушает, — ответил Симпсон.
— Говорит Джек Четтерсон, — раздалось из трубки.
Это имя вызвало у агента Симпсона весьма приятные воспоминания об удачно проведенной операции.
— А-а, муж нашей очаровательной миссис Четтерсон? Рад слышать! Что нового?
После недолгого молчания мрачный голос в трубке сообщил:
— Нового то, что моя жена сейчас находится в универмаге «Додсон и Гейт» и утверждает, что там в данный момент происходит вооруженное ограбление. И я ей верю.
— Почему? — с интересом спросил Симпсон. Он хорошо помнил, что в дебрях психологии Глэдис Четтерсон разбирался только ее муж.
— Потому что она не станет опаздывать в театр ради дурацкого розыгрыша!
Глэдис сидела на елке и не знала, что делать — про нее все забыли! Даже Джек — и тот не звонил. Она попробовала позвонить сама, но у него все время было занято. Интересно, с кем это он может так долго болтать?!
Снаружи тоже ничего не происходило — бандит все так же сидел на лавочке, уборщицы завывали, но уже потише — устали, наверное, а сверху, со второго этажа, доносились какие-то странные звуки: лязг, шипение и треск.
Она чуть не подскочила от внезапного звонка телефона — таким громким он ей показался. Нажала кнопку — голос был незнакомым:
— Миссис Четтерсон? Рад вас слышать! Это специальный агент Симпсон!
— А-а, здравствуйте, мистер Симпсон! — радостно завопила Глэдис, но тут же вспомнила, где находится, и перешла на шепот: — Здравствуйте, мистер Симпсон. Сейчас, минуточку!
Она высунулась наружу и тут же спряталась, увидев, что сидевший на лавочке бандит вскочил и оглядывается по сторонам, явно не понимая, что происходит.
— Тише, сейчас!
— Что случилось?
— Я высунулась посмотреть, а он меня чуть не заметил. Сейчас!
— Миссис Четтерсон, не высовывайтесь!
— Но я же иначе ничего не вижу!
— Ну… вы можете замаскироваться как-то?
Вот что значит профессионал! Сразу дал дельный совет! Глэдис натянула на лицо обезьянью маску, пристроила под нее телефон и снова высунулась.
Бандит держал свой собственный телефон, недоуменно крутя его в руке. Подошел поближе к лестнице, откуда все еще раздавались какие-то мяукающие звуки, пожал плечами и вернулся на свою лавочку.
— Ну вот, вроде успокоился, — шепотом доложила Глэдис в трубку.
— Кто?
— Тот бандит, который на лавочке подо мной сидит.
— Миссис Четтерсон, передаю трубку вашему мужу. Он вам хочет что-то сказать.
Через секунду трубка заговорила уже голосом Джека:
— Глэдис, не волнуйся!
— Я пить хочу! У меня горло болит! — пожаловалась она. — И вообще, мне надо слезть!
— Посиди пока!
Глэдис действительно надо было слезть — удобств, необходимых ей после выпитого термоса кофе, на помосте предусмотрено не было. Но объяснять это в присутствии постороннего человека — тем более такого приятного и воспитанного, как Симпсон — она не могла.
— Что там происходит? — спросил Джек.
— Все тихо. Они все на втором этаже, а тут только один сидит.
— Подожди еще немножко — скоро ты уже сможешь слезть.
Операция должна была пройти без сучка и задоринки. Через пять минут все возможные пути отхода преступников будут перекрыты — тогда можно будет бесшумно войти в универмаг через заднюю дверь и произвести арест. Одновременно с проникновением в универмаг предполагалось также задержать подозрительный «Форд Транзит», стоявший у бокового входа. Проверка установила, что эта машина была два часа назад угнана в Куинсе.
Специальный агент Симпсон, возглавлявший операцию, был на седьмом небе. Еще бы! Он сидел в штабной машине и поедал уже второй гамбургер с картошкой! И никто не смел напоминать ему про калории!
Сама же машина, замаскированная под фургон электрокомпании, стояла с выключенными фарами возле одного из домов на площади перед универмагом — и, даже если преступникам вздумается высунуться и посмотреть, все ли в порядке, не должна была вызвать подозрений.
Единственным, что слегка портило ему настроение, была мрачная физиономия с зубочисткой, маячившая напротив. Но что делать — этот человек может оказаться полезен. Да и потом — лучше, чтобы, когда перепуганная женщина, ставшая невольной заложницей в руках преступников, будет наконец освобождена, ее смог успокоить близкий человек!
Симпсон дожевал гамбургер и уже открыл было рот, чтобы отдать распоряжение начинать операцию — как вдруг произошло нечто непредвиденное.
Раздался визг тормозов, и прямо перед его фургоном, закрыв ему обзор, резко затормозили две машины. Из них выскочили сразу несколько человек, таща за собой какие-то приборы.
Открыв дверь фургона, чтобы понять, что происходит, Симпсон услышал нечто ужасное:
— Телевидение, первый канал! С вами сейчас Нэнси Трейер! — провозгласила наглая девица в норковой шубке, сжимавшая в руке микрофон. — Мы находимся возле универмага «Додсон и Тейт», где в данный момент происходит вооруженное ограбление. Сейчас, пока мои коллеги устанавливают аппаратуру, я попытаюсь взять интервью у сообщников грабителей, которые ожидают своих… как говорят у них — «подельников» — снаружи.
И девица решительным шагом направилась в боковую улочку, к той самой подозрительной машине. Следом за ней волочился хвост из провода и бежали двое парней, поддерживая его и таща треногу с прожектором.
Дойдя до машины, она снова завопила в микрофон:
— А сейчас я хочу задать несколько вопросов тем, кто находится в машине! Как вы относитесь к тому, что полиция уже все знает? Не собираетесь ли вы уговорить ваших товарищей сдаться? Давно ли вы готовили это преступление?
Не выдержав этого допроса, водитель рванул с места, чуть не уронив опиравшуюся на машину девицу, и скрылся в конце переулка. Ничуть не смутившись, она развернулась и бодро зашагала к Симпсону с явным намерением взять интервью хотя бы у него.
— Кто пропустил?!! Откуда узнали?!! — дико заорал Симпсон, к которому, наконец, вернулся дар речи. Быстро заскочив в фургон и захлопнув дверь, он прислонился к ней изнутри и, оторопело глядя на Джека Четтерсона, объяснил ему то, что и так было очевидно:
— Ну, теперь начнется…
Глэдис изнывала. Ну сколько же можно ждать, ведь обещали, что уже скоро? Чего они там копаются?!
Но все по-прежнему было тихо. Бандит, сидевший на лавочке, судя по всему, тоже заскучал — достав из кармана небольшую бутылку, он запрокинул голову и соблазнительно чем-то забулькал. Глэдис позавидовала.
И тут события начали разворачиваться настолько стремительно, что ей стало совсем не до скуки.
Неожиданно раздался шум и топот. На лестнице появились бандиты, которые горохом сыпались вниз. Выбежав в вестибюль, они замерли, озираясь и словно не зная, что делать дальше.
— Дики, вруби телевизор! — рявкнул псевдополицейский, махнув рукой в сторону огромного экрана, стоявшего в витрине.
Один из бандитов понесся туда, но, добежав, развернулся и заорал:
— А тут заперто!
— Так разбей стекло, идиот!
Бандит, названный Дики, пнул ногой витрину. Стекло не поддалось, зато он ушиб палец, запрыгал на одной ноге и злобно завопил:
— Разбей сам, если ты такой умный!
У главаря, которым, очевидно, являлся псевдополицейский, возникло новое решение:
— Сбегайте спросите у сторожа, как эту чертову витрину открыть!
Двое бандитов, толкая друг друга, понеслись под лестницу и через минуту вернулись, доложив:
— Сторож говорит: «А шут его знает!»
Обезумевший от злости главарь не нашел ничего лучше, чем направить в витрину пистолет и нажать на спуск. В гулком пустом вестибюле выстрел раздался оглушительно громко. Стекло, естественно, не выдержало — с грохотом обвалилось все разом и рассыпалось в мелкие дребезги. Это выглядело настолько эффектно, что у Глэдис появилось желание зааплодировать.
Главарь приосанился, махнул рукой — и прихрамывающий Дики, вбежав в груду осколков, включил телевизор. Длинноносая девица в коротенькой модной шубке из голубой норки заверещала на весь вестибюль:
— Итак, с вами Нэнси Трейер, первый канал. Мы по-прежнему находимся около универмага «Додсон и Тейт», где происходит вооруженное ограбление. Только что оттуда раздались два выстрела. Очевидно, преступники уже начали расстреливать заложников. А что по этому поводу думает специальный агент ФБР, возглавляющий операцию? Представьтесь, пожалуйста, телезрителям!
Камера переместилась, и на экране показался Симпсон! Выглядел он бледным и растерянным, но Глэдис сразу обратила внимание на другое: позади него, футах в пяти, с мрачным видом стоял Джек!
Он был без шапки, в расстегнутой куртке и без шарфика. А ведь она лично подарила ему красивый пушистый шарфик — бежевый, под цвет шевелюры! И снег идет! Простудится — а потом он будет ходить по дому с красным носом и чихать! Это положение немедленно следовало исправить!
Глэдис быстро набрала номер. В телевизоре Джек полез в карман за телефоном.
— Немедленно застегни куртку — простудишься, — шепотом рявкнула она, — и где твой шарф? И шапка?
— Дома забыл! — он начал было застегивать куртку, потом остановился и спросил: — А ты откуда знаешь?
— Я тебя в телевизоре вижу! Доверху застегни, как следует!
Симпсон, на переднем плане, нес что-то невразумительное:
— Пока что… э-э… мы не знаем, сколько заложников пострадало… И вообще… рано говорить о чем-то определенном…
— Скажи Симпсону, что тут все целы — это они витрину разбили, — прокомментировала его слова Глэдис.
— Зачем?
— Телевизор хотели посмотреть!
На экране Джек подошел к Симпсону и потряс его за плечо. Симпсон отстранился, продолжая что-то мямлить. Джек, явно разозлившись, схватил его и потащил куда-то в сторону.
В камере снова появилась теледевица в шубке — на сей раз на фоне универмага.
— Итак, ФБР до сих пор не знает, что происходит в универмаге. А сейчас — маленькая рекламная пауза, после чего мы снова вернемся к универмагу «Додсон и Тейт»!
На экране запрыгал какой-то мультяшный кролик, который был в восторге от новой марки растворимого кофе. Глэдис тоже была бы в восторге — ей очень хотелось пить. Хорошо еще, что не показывали рекламы чего-нибудь, связанного с туалетом!
— А может, действительно стоит… пригрозить, что мы заложников… это самое… того?… — раздалось снизу.
Она с трудом отвела глаза от телевизора. Бандиты не смотрели рекламы — сгрудившись в центре вестибюля, они совещались.
— А зачем их… это самое? — спросил главарь.
— Ну… в телевизоре так сказали. Они же лучше знают…
Какой-то звук, раздавшийся совсем близко, отвлек Глэдис от наблюдения. Оказывается, телефон, зажатый в ее руке, надрывался голосом Джека:
— Глэдис! Глэдис! Ну Глэдис же!
— Чего тебе?
— Ты где?
— В Майами! — будто он сам не знает, где она!
— Чего?!
— Да тут я, тут — на елке сижу.
— Даю Симпсона! — и уже другой голос: — Миссис Четтерсон?
— Да, мистер Симпсон.
— Что там у вас происходит?
— Ничего особенного. Они совещаются, расстрелять заложников или нет. Ну, скоро мне, наконец, можно будет слезть?
В трубке раздалось шебуршание. Глэдис бросила взгляд на экран — рекламная пауза уже кончилась и девица брала интервью у какого-то полицейского. На заднем плане мелькал Джек, пытавшийся отобрать у Симпсона телефон. Наконец отобрал и заорал что есть мочи:
— Сиди тихо и не вздумай высовываться! Ты что, потерпеть не можешь?!
Он еще орать смеет! Глэдис нажала «отбой» — ей не о чем было говорить с подобным грубияном! Еще раз убедившись в том, насколько права была мама, утверждая, что на мужчин ни в чем нельзя положиться, она решила действовать сама…
Глэдис уже знала, как следует обращаться с бандитами: прежде всего, если они не хамят, быть с ними изысканно вежливой — пусть видят, что имеют дело с леди.
Ну, а если хамят — тогда уж можно и ответить. Кроме того, преступники — люди нервные, и их не стоит лишний раз раздражать, так что лучше соглашаться, когда они спрашивают о чем-то непонятном. А в остальном — ничего страшного, люди как люди.
Поэтому, высунув голову из веток, она осмотрелась. Бандиты по-прежнему совещались, сгрудившись неподалеку от телевизора. Тот тип с лысинкой, который прежде сидел на лавочке, отошел к елке и, незаметно для других, снова достал свою бутылку. Но прежде, чем он успел глотнуть, Глэдис окликнула его:
— Простите, сэр!
Он оглянулся, не нашел никого поблизости, взболтнул бутылку и подозрительно уставился на нее.
— Простите, сэр, — нетерпеливо повторила Глэдис — громко говорить она все еще не могла, но, по крайней мере, издаваемые ею звуки уже напоминали нормальный человеческий голос, хотя и с хрипловатыми нотками.
На этот раз бандит вскинул голову — и замер, не говоря ни слова, с полуоткрытым ртом.
— Простите, сэр, это я вас зову. Вы не могли бы оказать мне маленькую любезность?
— Че… чего?
— Вы не могли бы помочь мне спуститься с этого дерева?
Услышав эти слова — вполне невинные и высказанные в исключительно вежливой форме — бандит медленно попятился, продолжая глядеть на Глэдис, выпучив глаза и не закрывая рот. Внезапно он сорвался с места и понесся к остальным, вопя на ходу:
— Там! Там!
Глэдис от неожиданности чуть не упала. Впрочем, это заставило ее еще раз убедиться, что преступники — существа нервные и с ними нужно обращаться с осторожностью.
Добежав до недоуменно обернувшихся и тут же выхвативших пистолеты приятелей, бандит схватил главаря за грудки и испуганно выпалил:
— Там! — обернулся и показал на елку.
— Полиция? — быстро спросил псевдополицейский.
Тип с бутылкой отчаянно замотал головой, потянулся к главарю и шепнул ему что-то, через плечо косясь на елку.
Главарь отпихнул его от себя и рявкнул:
— Какая еще… горилла?!
Казалось, эти слова вернули перепуганному бандиту дар речи.
— Здоровенная! Со мной говорила! Просила помочь спуститься!
— Да ты что, свихнулся? — тут главарь заметил бутылку, все еще зажатую в руке его подручного. — С пьяных глаз мерещится невесть что?!
— Да тут всего ничего! А там горилла!!!
Глэдис очень хотелось вмешаться в разговор, но все еще саднящее горло не давало ей возможности быть услышанной, пока они не подойдут поближе. Слава богу, главарь, кажется, снизошел до перепуганного приятеля и решительным шагом направился к елке.
— Ну, где тут твоя говорящая горилла, показывай! — бросил он, подойдя вплотную.
— Это я, только я не горилла! — обрадованно свесилась вниз Глэдис.
— А кто? — от неожиданности спросил главарь.
— Шимпанзе!
После этого на несколько секунд в вестибюле воцарилась полная тишина.
— Вы не могли бы помочь мне слезть, — попросила Глэдис, надеясь, что главарь окажется умнее остальных и поймет просьбу, высказанную простым человеческим языком.
— Зачем? — тихо спросил главарь.
Глэдис было трудно напрямую сказать, тем более мужчине, зачем ей срочно нужно было слезть. Вспомнив поучение мамы — как именно истинная леди должна говорить в подобных случаях — она, скромно потупившись, объяснила:
— Мне нужно срочно попудрить носик!
Главарь несколько мгновений тупо таращился на нее, пока не нашел ничего лучшего, чем спросить:
— А чего ты сама не слезаешь?
Снисходя к извечной мужской тупости, Глэдис терпеливо объяснила:
— Тут высоко. А лестницу унесли. На второй этаж. Плафоны протирать.
— Дики, Карсон, сбегайте за лестницей, — махнул рукой главарь и снова обратился к Глэдис. — А это у тебя маска — или ты от природы… такая?
Господи, за всеми этими хлопотами она забыла снять маску! Глэдис тут же спряталась и стащила с себя дурацкую обезьянью рожу. Достала из одного из многочисленных карманов пудреницу, посветила на себя фонариком и посмотрелась в зеркальце — все было в порядке, тушь не потекла. Поправила чуть смазавшуюся помаду и снова высунулась.
Все бандиты стояли, задрав головы вверх. Появление Глэдис было встречено тихим гулом и перешептыванием. Ей показалось, что лицо одного из мужчин ей знакомо — только непонятно, где она могла его видеть.
Двое, отряженные за лестницей, появились на верхней площадке — слава богу, не с пустыми руками. Глэдис возликовала — наконец-то!
Звонок телефона, неожиданно раздавшийся откуда-то сзади, взбесил ее. Ну сколько можно!
Если Джек не знает, что делать, пусть хоть не мешает, когда она сама все так хорошо организовала!
Обернувшись, Глэдис нашарила телефон, благополучно забытый в маске, и ответила — весьма раздраженно:
— Чего тебе надо? Отстань хоть сейчас!
— Как ты разговариваешь с родной матерью? — раздался из трубки голос, полный возмущения.
— Извини, я думала, это Джек.
— А-а, — понимающе и прощающе протянула мама — против такого тона по отношению к Джеку возражений у нее не было. — Ну, как у тебя дела? Ты знаешь, я тут подумала над твоей проблемой…
Громкий вопль — «Эй, ты!!!» — почти заглушил слабый голос в трубке. Глэдис высунулась, чтобы попросить их разговаривать потише, и обнаружила, что лестница стоит уже на месте — почти вплотную к ее насесту.
— Мама, извини, мне сейчас некогда — я тебе потом перезвоню.
— Что значит — некогда? Чем это ты там занимаешься, что у тебя нет нескольких минут для родной матери?!! Я тебе не так часто звоню! И могу вообще не звонить!
Ветки раздвинулись, и между ними показалась физиономия одного из бандитов — кажется, Дики. Наверное, они удивились, куда она делась и почему до сих пор не слезает.
— Мама, мне надо идти! Меня бандиты с дерева снимают!
— Отдай телефон, ну! — рявкнул Дики. — И слезай давай!
— Отстань! — отмахнулась Глэдис. — Не видишь, что ли — я с мамой разговариваю!
Из трубки между тем доносилось:
— Какие бандиты? Какое дерево? Ты что, не в себе? Этот подлец загонит тебя в сумасшедший дом, я всегда это говорила! Разводись, пока не поздно!
— Мама, да он тут не при чем!
— Не смей его выгораживать! Это он во всем виноват! Я лучше знаю!
Глэдис на секунду задумалась — а может, Джек и правда во всем виноват? Ведь это он не дал ей спать! Воспользовавшись этим, Дики резким движением выхватил у нее телефон и приложил к уху. Послушав несколько секунд, он неожиданно побагровел, захлопнул крышку и быстро полез вниз.
Она молча последовала за ним — сейчас ей было не до хамской выходки с телефоном. Пусть забирает, если ему так надо — у нее еще есть! Услышала снизу:
— Карсон, запри ее вместе с остальными! — и ехидное: — А ты перепугался — горилла, горилла!
Что значит — запри вместе с остальными?!! Ей же надо… попудрить носик! Спорить с нечуткими людьми на столь деликатную тему Глэдис не хотелось, поэтому она поступила просто — в паре футов от земли внезапно спрыгнула с лестницы и быстро побежала в нужном направлении, не обращая внимания на донесшийся сзади свист и вопль:
— Стой! Куда?!
Позади раздался топот — она увеличила скорость и заскочила в маленький неприметный коридорчик. Даже без света она знала, что в конце, справа, находится заветная дверь.
Минут через пять, стоя в туалете у большого зеркала, Глэдис чувствовала себя почти на седьмом небе. Почти — потому что еще хотелось кофе.
Бандиты, судя по всему, до сих пор искали ее. Они даже включили свет во всем универмаге! Это оказалось очень кстати — а то в темноте неудобно было поправлять прическу и подкрашивать ресницы.
Глэдис уже заканчивала приводить себя в порядок — оставалось только растушевать тени, чтобы придать интересный блеск глазам — как вдруг услышала за дверью голоса:
— Еще тут обыскать надо! Ты — направо, я — налево…
— Сам направо иди! Это же бабский сортир, ты что, сдурел?!
— Давай туда педика пошлем!
И тут же вопль:
— Эй, рыжий! Иди сюда, дело есть!
Глэдис решила, что прятаться бесполезно, и вышла в коридор. Бандитов было трое — Дики, еще один, со шрамом на щеке, по-прежнему почему-то казавшийся ей смутно знакомым, и рыжий симпатичный парень лет тридцати с длинными волосами, завязанными сзади в «хвостик», и выщипанными бровями.
— Да вот же она! — заявил рыжий, первым заметив ее.
Остальные двое обернулись, и Дики, выхватив пистолет, рявкнул:
— А ну пошли! Спряталась тут!
Глэдис пожала плечами — не будет же она объяснять этому хаму, что вовсе не пряталась! — и пошла к выходу.
В ярко освещенном пустом вестибюле шаги звучали как-то особенно гулко. Уже издали она увидела, что остальные бандиты сгрудились у телевизора и, как завороженные, уставились в него.
— Поймали, — заорал кто-то из ее конвоиров. — В сортире пряталась!
Главарь, не оборачиваясь, махнул рукой и замер, вслушиваясь в слова комментатора — на сей раз мужчины, который патетическим голосом вещал:
— Мы до сих пор не знаем, какова судьба несчастных заложников, сколько их и что они сейчас чувствуют. Возможно, кого-то из них уже нет в живых… Над зданием универмага застыло зловещее молчание. Ни полиция, ни ФБР не решаются начать штурм, хотя части спецназа уже прибыли на место — ведь могут пострадать невинные люди! До сих пор бандиты не выдвинули никаких требований — в том числе и политических. Они выжидают. Чего? Этот вопрос мы хотим задать известному политологу и социологу, профессору…
Главарь отмахнулся, убавил звук и обернулся, чтобы взглянуть на пленницу. Под этим пристальным взглядом Глэдис почувствовала себя неудобно и подняла руку, чтобы поправить прическу.
Теперь ей удалось рассмотреть его получше. Высокий, с темными выразительными глазами — так посмотришь и не подумаешь, что бандит… Вблизи сразу видно, что не настоящий полицейский — уж больно форма на нем отглаженная, новенькая и чистенькая. Тот, который в последний раз придрался к Глэдис за неразрешенный поворот (а что делать, если ей было надо именно в ту улицу?!), выглядел куда более зачуханным — а он-то точно был настоящим!
— Ты кто такая? — выждав паузу, неожиданно рявкнул главарь.
— В каком смысле? — поинтересовалась Глэдис.
— Чего в обезьяну вырядилась?
— Для рекламы. Будущий год по восточному календарю — год обезьяны, и вот…
— А чего на елке делала? — перебил ее объяснения бандит. К сожалению, хорошим воспитанием эти люди не отличались — Глэдис поняла это уже давно и старалась просто не обращать внимания на их хамские выходки.
— Украшала ее к Рождеству.
— В темноте?! — не поверил главарь.
— Я спала, когда свет выключили.
— Зачем — спала?
Вопрос, по мнению Глэдис, был совсем идиотский, но она ответила и на него:
— Устала. Спать очень захотелось.
— Издеваешься? — тихо, даже как-то устало спросил главарь.
Глэдис старательно замотала головой, для большей убедительности вытаращив глаза. Этот бандит оказался каким-то особенно нервным и недоверчивым — даже простой и честный ответ поверг его в уныние. Наверное, лучше будет вообще помолчать — или, может, предложить ему патентованные таблетки от депрессии? У нее в сумочке была целая упаковка, купленная на всякий случай — после увиденной по телевизору рекламы.
При мысли о телевизоре Глэдис машинально бросила взгляд на экран — зрелище, увиденное там, повергло ее в шок и лишило дара речи. Зануда-комментатор по-прежнему что-то бубнил, но не это было главное. На втором плане хорошо был виден Джек — и не один!
Этот подлый потаскун уже нашел себе занятие — он бесстыдно обнимался с давешней длинноносой теледевицей в шубке из драной крысы! Ну, еще не совсем обнимался — но уже почти начал! Во всяком случае тощая лапка мерзавки лежала на отвороте его куртки — и ее муж, которого Глэдис до сих пор считала порядочным человеком, не отстранялся в праведном негодовании. И даже наклонил голову, прислушиваясь к глупостям, которые эта нахалка несла, закатывая подлые прищуренные глазки! Тоже мне, нашел красавицу! И как это она в телевидение пробралась — с ее-то кривыми ногами?!!
Все эти мысли пронеслись в голове Глэдис в мгновение ока. Через секунду она уже обернулась и, сжав кулаки, шагнула к Дики.
Спецзадание для истинной леди
— Где мой телефон? — спросила она страшным голосом.
Бандит почему-то попятился.
— Дай сюда немедленно!
— Хватит этого обезьяньего цирка, заприте ее вместе с остальными, и будем думать, что делать дальше, — услышала Глэдис голос главаря. Ее схватили за плечо, развернули и подтолкнули в сторону лестницы.
Глэдис решила, что сопротивляться не стоит. Звонить Джеку при таком скоплении народа — учитывая все, что она собиралась ему сказать! — было как-то не совсем удобно. Поэтому она покорно проследовала в комнатку под лестницей.
Войдя в помещение, Глэдис увидела три пары испуганных глаз, уставившихся на нее из угла. Три — потому что сторож, удобно устроившийся на сидении пылесосной машины, похрапывал, уронив голову на руль.
Уборщицы — одна пожилая и две помоложе — тесной кучкой сидевшие на полу, выжидательно уставились на Глэдис, очевидно предполагая, что она присоединится к компании. Но ей сейчас было не до знакомств — она кипела от негодования.
Пройдя в дальний угол — истинная леди не устраивает семейных сцен на людях — она достала из правой лапы телефон и набрала знакомый номер.
Ответили ей почти сразу, и Глэдис тут же ринулась в бой:
— Ты что считаешь — раз меня рядом нет, можно так себя вести?! — произнесла она хриплым гневным шепотом.
— Это только первый гамбургер, дорогая! И вообще… он диетический, — раздалось в ответ. Голос был виноватый — но явно не Джека.
— Алло? — осторожно произнесла она, не понимая, куда попала.
На той стороне наступило молчание. Глэдис уже хотела набрать номер заново и тут услышала в трубке очень неуверенное:
— Мисс Делано… то есть миссис Четтерсон?
Подумав про себя, что если так пойдет и дальше, то ей скоро снова придется стать мисс Делано, Глэдис отозвалась:
— Мистер Симпсон? А где Джек?
— Миссис Четтерсон, что с вами? Почему вы не звоните? У вас все в порядке? Мы боялись вам звонить, чтобы не привлечь внимание бандитов…
Нет, ну явно зубы заговаривает… Это и есть их так называемая мужская солидарность! Но ее не проведешь!
— Где Джек? — спросила она железным тоном.
— Сейчас, сейчас, он уже идет… — и голос Джека — несколько запыхавшийся: — Глэдис?
— Да, это я, — сказала она все тем же железным тоном. — Спасибо, что хоть вспомнил, как меня зовут.
— Глэдис, милая, что с тобой? Где ты?
Еще делает вид, что беспокоится! А сам-то! Лживый притворщик!
— Я сижу под лестницей, — мрачно сообщила она.
— Почему под лестницей? А как ты слезла с елки? — тон стал подозрительным. Он что, еще и ревновать будет? Негодяй!
— Я попросила — и мне помогли слезть.
— Кто?
— Милые и воспитанные люди… не то, что ты.
— Глэдис, они тебя не… они тебе ничего не сделали?
Глэдис набрала воздуха, готовясь обличить его и заставить прекратить это подлое лицемерие — но, неожиданно для себя, всхлипнула:
Спецзадание для истинной леди
— Как ты мог?!! Я — тут, а ты — там… с это-ой!!! Как ты мог? На весь город… в телевизоре… на глазах у жены… с этой… да еще куртку не застегнул! С ней — так любезничать, а мне — так потом носом хлюпать? Как ты мо-ог?…
— Глэдис, ну что ты…
— Не ври, я сама все видела! Ты с ней стоял!
— Но это моя бывшая…
— Да у тебя везде бывшие! Ты что, полгорода перетрахать успел?
— Ну, конечно, не полгорода… — мечтательно-ностальгическим тоном произнес Джек. Правда, тут же опомнился и быстро добавил: — но сейчас я люблю только тебя! А это моя бывшая одноклассница. Я тебе сюрприз приготовил!
— Какой еще сюрприз? — недоверчиво спросила Глэдис.
— Тебя покажут по телевизору! Там есть специальная программа — и тебя пригласят дать интервью… по поводу этих событий.
Глэдис туг же решила сделать новую прическу… и надеть красный костюм… нет, лучше кружевную блузку… нет, все-таки красный костюм и новые сапоги… хотя сапоги будут все равно не видны. Или, может, купить по такому случаю что-то новое?
— Ну как, довольна? — спросил Джек.
— Как ты считаешь, что мне лучше туда одеть? Красный костюм или кружевную блузку? Или, может, стоит купить голубой блейзер — я видела вчера в витрине, мне должно пойти?
— Ты у меня в чем угодно красавица!
Подобные комплименты? От Джека? Явно подлизывается — значит, виноват!!!
В трубке раздалось пыхтение и приглушенные голоса.
— Подожди, тут Симпсон спросить о чем-то хочет.
— Миссис Четтерсон, что там происходит?
— Где?
— Там, где вы находитесь.
— Сторож спит, уборщицы в углу сидят.
— А… преступники?
— В вестибюле… телевизор смотрят.
Разрешение на штурм получить до сих пор не удалось — заартачился мэр, очевидно, с подачи владельца универмага, заявившего, что спецназ может причинить ему больше ущерба, чем любые бандиты, и что он не желает вместо рождественской распродажи заниматься ремонтом помещения. Мэр требовал, чтобы полиция и ФБР для начала попытались договориться с преступниками и решить дело миром — без стрельбы, разрушений и жертв. Поэтому вскоре должны были подъехать психологи — специалисты по переговорам.
А пока что на площади перед универмагом понемногу начала скапливаться толпа зевак, привлеченная столь необычным происшествием. Молодцы с телевидения сноровисто смонтировали над своей машиной огромный экран с динамиками — чтобы всем все было видно и слышно.
Кроме того, подъехала еще одна бригада телевизионщиков — с другого канала — и чуть не подрались с предыдущими из-за места рядом с фургоном Симпсона.
Приехали родственники плененных уборщиц и сторожа — человек двадцать, включая детей — и с места начали давать интервью обеим телевизионным бригадам.
Прибыло еще одно подразделение спецназа — на всякий случай — и две тележки торговцев хот-догами — кормить всю эту ораву.
Все происходившее чем дальше, тем больше напоминало народное гуляние — или сумасшедший дом. Симпсон был уже не рад, что не в добрый час связался с этим делом.
Единственное, на чем ему удавалось успокоить глаз, был Джек Четтерсон, невозмутимо прислонившийся к фургону с телефоном в руке. Не выпуская изо рта зубочистки, он слушал монолог своей жены на жизненно важную тему — что одеть на интервью и какую сделать прическу…
Глэдис ошибалась — преступники вовсе не смотрели телевизор. Вместо этого они обступили Чета Барриса по кличке «Резаный» и, как завороженные, слушали его взволнованный рассказ. Чета, который провел в тюрьме большую часть своей сознательной жизни, мало чем можно было устрашить, но сейчас он говорил тоном ребенка, пересказывающего фильм ужасов. Поведав грустную историю о том, как его бывший подельник Билли вместе с сестрой оказался за решеткой, закончил он ее так:
— Она это, точно она — я ее сразу узнал! Крутая фэбээровская сука, ни хрена не боится — и кличка у нее необычная — Дизайнер, — это слово было сказано шепотом. — У нее даже свой прием есть: сначала человеку мозги задурить, такую чушь нести, чтобы шарики за ролики заскакивать начали, а потом — раз-раз — и все!
— Что — все? — неуверенно спросил Пэдди (на самом деле этого парня, самого младшего из присутствующих, звали Тимоти, но все почему-то называли его Пэдди-ирландцем).
— То — все! Скрутит — глазом моргнуть не успеешь. Мне одна девка рассказала, которая сама от Биллиной сеструхи своими ушами слышала, как эта чертова фэбээровка и Билли, и сеструху в одиночку взяла — голыми руками. Он, бедняга, даже пистолет вытащить не успел!
— Да быть того не может! — вмешался Джейсон.
Как главарь операции — пусть даже не совсем удавшейся — он не мог оказаться на вторых ролях и обязан был вставить свое веское слово. — Она же малявка совсем — еле от земли видно!
— Да? А ты Брюса Ли в кино видел? Вот он тоже маленький да щупленький, а как начнет всех метелить — так туши свет!
Побеседовав с Джеком минут двадцать, Глэдис решила прервать разговор. Во-первых, потому, что от него все равно невозможно было получить правильный совет — он соглашался с любым предложенным вариантом, кроме бикини. Во-вторых, треск в трубке и ухудшившаяся слышимость свидетельствовали о том, что и в этом аппарате батарея почти разряжена. Вот-вот она закончится, и тогда у Глэдис останется всего один исправный телефон — в левой лапе.
Поэтому она быстренько свернула разговор, велела Джеку не звонить — чтобы не тратить батарею на ненужную болтовню — и отключилась. Как выяснилось, сделала это Глэдис вовремя — не прошло и минуты, как со стороны двери раздался шум и скрежет.
Стоявший на пороге бандит зажег свет и позвал:
— Эй, ты! — несмотря на хамское обращение, голос его звучал почему-то несколько неуверенно. Глэдис не сразу поняла, что обращаются к ней: — Эй, как там тебя… мохнатая!
Вскинув голову, Глэдис переспросила:
— Это вы мне?
— Да, тебе. Ответь-ка — только честно. Это правда, что ты — Дизайнер?
Вихрь мыслей пронесся в голове Глэдис. Откуда они узнали? Может, им просто понравилось, как она украсила верхушку елки, и они решили сделать ей комплимент? Приосанившись, она гордо выпрямилась и шагнула вперед.
— Да, я дизайнер!
К ее удивлению, бандит слегка попятился, произнес: — Ясно! — и скрылся за дверью.
Глэдис осталась стоять, ничего не понимая. При всей непредсказуемости представителей преступного мира ей не слишком верилось, что они так уж сильно заинтересовались недоукрашенной елкой или что у них есть для нее выгодный заказ на праздники.
Ее раздумье было прервано легким прикосновением к плечу, от которого она испуганно подскочила.
— Простите, мисс, — робко пробормотала незаметно подошедшая пожилая уборщица, — можно нам на минутку телефон — только домой позвонить?
Отдав несчастным женщинам телефон и честно предупредив, что батарея почти разряжена, Глэдис присела на пылесос и задумалась — вопросов накопилось очень много. Что делать дальше? Почему этим странным бандитам так важно знать — дизайнер она или нет? Что одеть на интервью? Правда ли, что эта длинноносая девка — всего лишь бывшая одноклассница Джека?
Обдумать все как следует ей не дали — внезапно дверь распахнулась, и Глэдис услышала:
— Эй, дизайнер, выходи — поговорить надо!
Агент Симпсон был вне себя — разрешения на штурм по-прежнему не давали, группа психологов до сих пор не прибыла, а Четтерсон, внезапно лишившийся связи с женой, метался по тесному фургону злой, как медведь-шатун, и раз за разом безуспешно пытался набрать номер — в ответ упорно раздавались короткие гудки.
Зато выглянув из фургона, Симпсон обнаружил некоторое оживление в толпе. Выйдя на улицу, он спросил у подвернувшегося телевизионщика, в чем дело, и в ответ услышал:
— Заложники дают эксклюзивное интервью!
Пробившись в центр тесной толпы с помощью заинтересованного лица — Джека Четтерсона — Симпсон с удивлением узнал, что одна из уборщиц внезапно позвонила своему мужу по плохо работающему и едва слышному телефону, но сейчас она разговаривает уже с телевизионной девицей в норковой шубке, а та транслирует эти слова съемочной бригаде — а заодно и всем окружающим.
— Спроси, они ей ничего не сделали? — изнемогал муж, приплясывая, словно ему не терпелось в туалет.
— Ваш муж спрашивает — вам ничего не сделали? — передала девица и сама же ответила: — Нет, ничего особенного, только ущипнули разок, пока по лестнице вели.
— Куда ущипнули?! — проревел муж таким страшным голосом, что заложница, очевидно, услышала, потому что теледевица машинально начала отвечать: — За зад… — потом вдруг осеклась, вспомнив, что все ее слова идут в живой эфир, и вместо этого спросила: — Простите, а как выглядят преступники?
Голос заложницы явно слабел — переспрашивать пришлось несколько раз — но наконец девица озвучила:
— У них такие большие, черные… чего-чего?
— Члены, что ли? — истошно заорал муж. Заложница, услышав родной голос, затараторила так, что теледевица едва успевала повторять за ней:
— Нет, не члены, а пистолеты, а члены какие, она не знает, не видела, но сами они все белые и в куртках, а пистолеты черные, а их не трогали и ни о чем не спрашивали, только обезьяну увели, а куда неизвестно…
Вопрос «Какую обезьяну?» прозвучал уже в пустоту: телефон не выдержал столь сильного напряжения страстей и отключился.
Выбираясь из толпы, Симпсон ломал себе голову — откуда там взялась еще и обезьяна?!
Конвоируемая двумя бандитами Глэдис проследовала к телевизору, где ее ждали остальные. По дороге она успела посмотреться в витрину и с удовлетворением отметила, что выглядит вполне прилично — со скидкой, разумеется, на костюм.
Бандиты, как выяснилось, уже успели расположиться перед телевизором с комфортом — они притащили лавочку, стоявшую под елкой, и уселись на нее.
Мельком взглянув на экран, Глэдис убедилась, что посмотреть, чем занят Джек, нельзя — показывали какую-то неинтересную передачу из студии — и, подойдя вплотную к бандитам, обвела их взглядом. По мере приближения к концу скамейки взгляд становился все более возмущенным — неужели никто так и не догадается предложить даме сесть? В ответ на нее уставились четыре пары глаз.
Неинтересный небритый кругломордый коротышка — тот самый, с лысинкой на макушке, который булькал бутылкой. Псевдополицейский — судя по всему, главарь. Симпатичный мужик — жалко, что бандит… Дики — невысокий, щуплый, с большим носом. И… противный тип со шрамом на щеке, которого она, кажется, где-то уже видела. Ей показалось, что они знакомы, и Глэдис на всякий случай решила вежливо кивнуть. Непонятно почему, но тип вздрогнул, приоткрыл рот и посмотрел на нее, как кролик на удава.
Не подозревая о том, что в глазах окружающих она является прямой наследницей Брюса Ли, а также Грязного Гарри4, Глэдис несколько смутилась, переступила с ноги на ногу и снова обвела их недоумевающим взглядом.
— Ты правда — Дизайнер? — в конце концов нарушил затянувшееся молчание главарь.
— Да, — кивнула Глэдис. (Все-таки почему это их так интересует?)
— И давно ты там, — он кивнул на елку, — сидишь?
— Со вчерашнего дня. — (Неужели они просто восхищены тем, как много она успела всего за два дня?)
— Нас водила заложил?
— Да. — (Правило номер один: когда спрашивают непонятное — соглашаться!)
— Скостили ему за это, небось?
— Разумеется!
В честных глазах Глэдис невозможно было прочесть, что она понятия не имеет, о чем и о ком идет речь.
— Да-а, крепко мы влипли, — подытожил главарь.
— Да уж, — сочла нужным согласиться Глэдис.
— Ну, и чего делать будем?
— Может, кофе попьем? — неуверенно предложила она. Очевидно, псевдополицейский не любил кофе, потому что неожиданно подскочил и заорал:
— Ты мне эти свои фэбээровские штучки брось! Мы про тебя все знаем! Вырядилась тут — людей пугать!
Глэдис ничуть не испугалась. Ей было давно известно, что бандиты — люди странные и могут неадекватно отреагировать на самое невинное замечание. Но и спускать подобные мерзкие вопли она не собиралась — хамов надо сразу ставить на место! — поэтому возмущенно вскинула голову и рявкнула что было сил:
— Не ори на леди! Сам во что вырядился?! Тоже мне — полицейский нашелся! И почему мне до сих пор никто сесть не предложил? Хамы!
Топнув ногой, она шагнула вперед — и была несколько удивлена, что ее замечание тут же возымело эффект. Все бандиты дружно повскакивали со скамейки и отступили на несколько шагов. Удовлетворенно кивнув, Глэдис села.
Теперь они стояли, обступив ее — все шестеро. К предыдущему набору добавилось еще двое — рыжий с выщипанными бровями и долговязый коротко стриженный парнишка лет шестнадцати. Все снова молча уставились на нее.
— А вы себе стулья принесите, — посоветовала Глэдис, — там, в коридорчике у туалета стоят, — ей стало слегка не по себе от затянувшегося молчания и захотелось сделать обстановку более непринужденной.
Бандиты переглянулись и заспешили в направлении коридорчика — на месте остался только главарь, он же псевдополицейский. Осторожно присев на дальний угол скамейки, он нерешительно обратился к Глэдис:
— Простите, мисс… Мне говорили, но я не сразу поверил, что вы действительно Дизайнер…
— Да, я дизайнер, — Глэдис говорила железным тоном, все еще не до конца простив ему хамские вопли, — ну и что тут такого?
— Простите, мисс…
— Миссис Четтерсон, — при виде подобного покаяния сердце Глэдис начало смягчаться.
— Мы оказались в очень… неприятном положении и сейчас хотим выбраться из него с наименьшими потерями, — и, увидев явное удивление на ее лице, поспешно добавил: — Я понимаю, что о том, чтобы нас отпустить, и речи не идет, но давайте подумаем о возможности взаимных уступок…
До того, как осознать свое истинное призвание — взлом сейфов — Джейсон целых пять лет зря тратил время, подвизаясь в роли священника.
С тех пор у него осталось умение красиво и убедительно, хотя и несколько витиевато, излагать свои мысли.
— Хорошо, — согласилась Глэдис («правило номер один!»).
С шумом и топотом волоча стулья, вернулись бандиты и, рассевшись вокруг, снова вытаращились на нее, как детишки в детском саду на воспитательницу.
— Миссис Четтерсон согласилась с нами сотрудничать, — гордо объявил главарь. Глэдис сочла нужным обвести взглядом присутствующих и благосклонно кивнуть им — что еще от нее требуется, она понятия не имела.
— Итак, миссис Четтерсон — кто там, снаружи, всеми командует?
— Симпсон, — слава богу, первый вопрос был легкий. Но второй оказался совершенно неожиданным:
— Вы имеете с ним связь?
— Нет, конечно, — возмущенно вскинулась Глэдис. (Что за неприличные вопросы? Да какое им дело? А может, это Джек их уговорил спросить? Он ее с самого начала к Симпсону ревнует! Негодяй! Тем более что Симпсон старый, толстый и лысый… хотя и приятный джентльмен.)
— Ну хорошо, давайте не будем сейчас об этом говорить, хотя я уверен, что в случае острой необходимости у вас есть возможность связаться с вашим шефом мистером Симпсоном.
Ах, так он о телефоне?! А почему он считает, что Симпсон ее шеф? И что все это значит?
Глэдис так задумалась, что пропустила несколько фраз, и очнулась, лишь услышав заинтересовавшее ее слово:
— …Драгоценности новой рождественской коллекции универмага стоят несколько миллионов долларов…
— Драгоценности? — переспросила она, пытаясь снова ухватиться за нить его рассуждений.
— Совершенно верно, драгоценности. Возможно, вы хотите подняться на второй этаж и взглянуть?
Глэдис с энтузиазмом согласилась — ей еще никто так любезно и убедительно не предлагал полюбоваться на драгоценности, стоящие несколько миллионов долларов.
Всю дорогу на второй этаж она обдумывала происходящее. Они что, хотят сделать ей подарок? Почему, за что? Прошлый раз, в аэропорту, бандиты хотели дать ей алмазы, а сейчас предлагают украшения… Нет, все-таки они странные люди!
Драгоценности действительно были великолепны! Особенно Глэдис понравился комплект в рождественском стиле, с колокольчиками, отделанный мелкими цветными камешками. Он был в двух вариантах — с сапфирами, которые прекрасно подошли бы к ее глазам, и с рубинами — брюнеткам всегда идут рубины! Задумавшись, какой комплект лучше выбрать, Глэдис не сразу обратила внимание на хаос, царивший в секции — выбитое стекло, сдвинутые столики и стоявший на полу сварочный аппарат, никак не вписывающийся в интерьер.
— Как видите, миссис Четтерсон, мы даже не успели взломать сейф, — отвлек ее от созерцания голос главаря. — Таким образом, ущерб вообще сведен к минимуму…
— Так вы хотели украсть эти драгоценности? — наконец-то дошло до Глэдис.
— Совершенно верно! — обрадовался бандит. — Мы хотели тихо и быстро сделать свое дело и уйти. В наши планы никоим образом не входило ни взятие заложников, ни захват здания. Мы не собирались никому причинять вреда — нас интересовали только драгоценности!
Почувствовав родственную душу, Глэдис взглянула на него с симпатией.
Джек бы, конечно, равнодушно прошел мимо — но любой человек с тонким художественным вкусом не мог не заинтересоваться этими прелестными вещицами! А от колокольчиков просто глаз не оторвать!
— К сожалению, произошла… небольшая накладка, и сейчас нам светит вышка. Согласитесь, что это несправедливо!
Глэдис понятия не имела, при чем тут вышка и почему она вдруг светит, но сочла возможным вежливо пробормотать:
— Вы абсолютно правы! — взгляд ее по-прежнему не отрывался от колокольчиков. К сожалению, ей уже стало ясно, что этого рождественского подарка она — увы! — не получит.
Услышав ее слова, главарь возликовал:
— Я знал, что вы нас поймете! Ведь, в сущности, мы делаем одно общее дело, и не будь нас, не было бы и вас!
В одном Глэдис была абсолютно уверена: ни один из этих людей не являлся ее отцом, поэтому, последнее утверждение так и осталось для нее загадкой. Тем не менее она понимающе кивнула, и бандит вздохнул с явным облегчением. Впрочем, Глэдис было уже трудно считать этого симпатичного и воспитанного человека — явного джентльмена! — бандитом.
— Ну, раз мы с вами обо всем договорились… Дики, верни миссис Четтерсон телефон! Кстати, миссис Четтерсон, раз уж мы с вами нашли общий язык, позвольте представиться — меня зовут Джейсон!
Получив обратно телефон, Глэдис тут же посмотрела — восемнадцать раз звонил Джек и три раза — мама. Ну, это все может подождать…
— Миссис Четтерсон, сейчас будут новости первого канала и мы посмотрим, что творится снаружи. После этого нам хотелось бы, чтобы вы связались с мистером Симпсоном и сообщили ему, что мы готовы вести переговоры…
К сожалению, Глэдис ошибалась — к тому времени бразды правления были грубо и бесцеремонно вырваны из рук Симпсона.
Неожиданно, взвизгнув тормозами, на середину площади ворвался черный блестящий «Лендкрузер» с затемненными стеклами. Он затормозил прямо перед телекамерами, чуть не сбив пару прожекторов и заставив ведущую шарахнуться в сторону.
При виде этой машины Симпсон как-то странно вытянулся, застыл, выронив изо рта недоеденный хот-дог, и сказал хриплым шепотом:
— Железные Трусики…
— Чего? — не понял Джек, тщетно, но методично набиравший номер Глэдис.
В этот момент дверь «Лендкрузера» медленно отворилась. Все молча наблюдали, как оттуда высунулась нога — явно женская — в черном высоком блестящем сапоге на шпильке.
— Специальный агент Делия Себастьяни, — все так же шепотом пояснил вышедший из ступора Симпсон. — У нас ее называют Железные Трусики.
— Ну и что? — оторвался от телефона Джек.
— Сейчас увидишь…
Выйдя из машины, специальный агент Себастьяни остановилась и обвела взглядом окружающую толпу. Что означал этот взгляд, определить было трудно по причине наличия на ней, несмотря на столь позднее время, зеркально отблескивающих темных очков.
Все остальное оказалось под стать очкам — черные кожаные сапоги на шпильках, черные чулки, черная юбка чуть выше колен — и наконец, черный пиджак с широкими лацканами.
Единственным светлым пятном была розовая кружевная блузка, пересеченная широким черным галстуком. Вслед за ней из машины вылезли и застыли на месте двое мужчин, также одетых в черное, и — очевидно, в подражание начальнице — тоже в темных очках.
Вся эта группа, включая черную блестящую машину, на фоне белого снега выглядела весьма эффектно, и все теле- и фотокамеры тут же направились на нее.
Джек тоже смерил взглядом агента Себастьяни — сначала снизу доверху, в потом сверху донизу. Рост — выше среднего. Худощавая энергичная брюнетка с блестящими коротко стрижеными волосами. Лет — от тридцати до сорока, в этих очках плохо видно.
Ничего особенного — ноги неплохие, но бедра слишком тощие, углы ненакрашенного бледного рта опущены, подбородок маленький и невыразительный. И чего это Симпсон так разнервничался?
— Ну, как она тебе? — подтолкнул его локтем фэбээровец.
— Когда рот закрыт, похожа на акулу, — протянул Джек.
— А когда открыт? — несмело спросил Симпсон.
Джек перебросил зубочистку из одного угла рта в другой, наклонил голову, всматриваясь, и вынес вердикт:
— На миногу.
Это сравнение вызвало у Симпсона приступ неудержимого и непроизвольного нервного смеха. Как раз в этот момент Делия нашарила глазами желтый фургон ФБР и энергично устремилась к нему, бросив на ходу окружающим журналистам:
— Через пять минут я сделаю заявление в эфир!
Подойдя вплотную к Симпсону, все еще вздрагивавшему
от смеха, она остановилась и процедила:
— Веселишься? — бросила короткий взгляд на Джека, прислонившегося к фургону. — А это кто? Из полиции, что ли?
— Нет, это… — начал Симпсон.
— Почему посторонние рядом с машиной? Убрать! — обернулась мисс Себастьяни к сопровождавшим ее людям в черном, по пути снова бросив взгляд на Джека, на этот раз ответившего ей ленивой наглой улыбкой. — Впрочем… — взгляд ее стал более пристальным, а голос — менее резким, — если это гражданский эксперт… да, он может остаться. Командира спецназа — ко мне. Всем в машину — я хочу детально ознакомиться с ситуацией!
В фургоне было не слишком светло, и Делии все-таки пришлось снять очки. Сразу стало ясно, почему она их носит — они неплохо скрадывали широковатый нос «уточкой» и то, что лет ей куда ближе к сорока, чем к тридцати.
Обведя глазами присутствующих, она остановила пронзительный немигающий взгляд на Симпсоне.
— Сколько преступников в здании?
— Э-э… — начал Симпсон, не зная, что ответить.
— Понятно… Вы уже начали переговоры, выслушали их требования?
— Нет, но…
— Не продолжайте. Наши люди в здании есть?
— Нет, но…
— Ясно. Вы тут болтаетесь уже три часа — и до сих пор ни хрена не сделали! Это вопиющая некомпетентность и мягкотелость! Не хотите работать — так и скажите! Сейчас я сделаю заявление для прессы — а через час, если преступники не выйдут с поднятыми руками, начнем штурм.
— А… заложники? — несмело спросил Симпсон.
— Случайные жертвы неизбежны, — отрезала Делия. — А кроме того, я уверена, что они давно мертвы!
Не подозревая, что на этом свете ей больше ничего уже не понадобится, Глэдис все сильнее хотела есть. Удобно устроившись на лавочке, она дожидалась новостей и изнемогала — вместо них показывали рекламу какого-то итальянского ресторана.
— Вот бы сейчас пиццы… — мечтательно простонал кто-то из бандитов.
Рот Глэдис тут же наполнился слюной — она представила себе эту пиццу — горячую, ароматную, с дополнительным слоем сыра. И кофе — много-много, целый кофейник!!!
Наконец на экране появилась заставка новостей, а следом — площадь перед универмагом и давешняя длинноносая девица — одноклассница Джека. (Интересно, в каком классе это было?!! Как-то он обмолвился, что занимался сексом уже в тринадцать лет — правда, с учительницей биологии. Возможно, та считала это практическими занятиями?…)
— Итак, с вами снова Нэнси Трейер, первый канал. Мы по-прежнему находимся около универмага «Додсон и Тейт»…
Камера слегка повернулась, и на заднем плане наконец показался Джек. Он стоял в тщательно застегнутой куртке (то-то же!) на фоне желтого фургона и что есть силы размахивал над головой правой рукой, в которой было зажато что-то маленькое и черненькое.
— Во, а вон тот — Симпсон, — громогласно сообщила окружающим Глэдис, кивая подбородком на экран.
К сожалению, подбородок — инструмент весьма неточный, поэтому ее поняли не совсем правильно.
— Это что, тот здоровый с телефоном? — спросил Джейсон.
А-а, так это телефон! — только теперь поняла она. А чего Джек им так странно махает и трясет? Но в интересах истины пришлось объяснить:
— Нет, это тот, пониже, который рядом стоит — с лысиной и в пальто.
— Жалко — этот блондинчик такой сла-аденький, — неожиданно заявил рыжий. — Такому я бы сразу сдался!
Глэдис неприязненно покосилась на него и сочла нужным сразу расставить точки над «i».
— С телефоном — это мой муж.
— Он что, тоже в ФБР? — с уважением в голосе спросил Джейсон.
— Нет, не совсем… почти, — машинально ответила Глэдис, упорно пытаясь понять, чего же все-таки хочет Джек, который начал корчить в камеру страшные рожи. Она уже хотела объяснить, что он работает в аэропорту, но неожиданно услышала из-за спины:
— Ясно. Небось, Секретная Служба.
На то, что происходит на переднем плане, Глэдис почти не смотрела, и для нее было полнейшей неожиданностью, когда, заслоняя все, на экране внезапно появилась омерзительная особь женского рода в темных очках.
— Перед нами — специальный агент ФБР мисс Делия Себастьяни, — сообщила подсунувшаяся сбоку теледевица. (Естественно, «мисс» — кто бы на таком крокодиле женился?!) — Она недавно прибыла, чтобы возглавить операцию, и сейчас готова сделать заявление для прессы. — (А как же Симпсон? Так вот почему он стоял такой унылый!)
— Я не дам никаких поблажек преступникам! — решительно заявила агент Себастьяни, отстраняя ведущую. — Я очищу наш город от подобной нечисти! Даже если нам придется не оставить камня на камне на месте этого универмага — преступники не уйдут от справедливой кары! Предлагаю им немедленно сдаться — тогда, возможно, суд и сочтет возможным не всех их отправить на электрический стул. Через час мы начинаем штурм — и тогда пусть пеняют на себя!
Замолчав, она обвела взглядом аудиторию и повернулась к камере спиной. Открыв рот, Глэдис следила за тем, как эта мерзкая особа решительно направляется к Джеку… подходит к нему… кладет руку ему на плечо и кивает на фургон. На лице у Джека появляется подобающее негодование и отвращение… он отступает на шаг… — и в этот момент изображение на экране сменяется рекламой!
— Сука!!! — истошный хриплый вопль, вырвавшийся из глубины души Глэдис, заставил бандитов подскочить.
— Да-а, сука редкостная, — согласился кто-то из них — правда, по несколько другой причине.
Схватив телефон, Глэдис лихорадочно набрала номер. Джек отозвался сразу.
— Джек!
— Ну, наконец-то!
— Кто это такая? Черная, противная?…
— С тобой все в порядке? — вместо ответа заорал он.
— Я есть хочу! Я пить хочу! Панч не ужинал! У меня горло болит! — Глэдис поторопилась перечислить все свои беды.
В этот момент ее чувствительно тряхнули за плечо и чей-то голос прямо в ухо прошипел: «Переговоры!!!»
— Ах, да! Эти… люди хотят вести переговоры с Симпсоном, — назвать их преступниками Глэдис не решилась, побоявшись обидеть.
В трубке раздался шум и явственно послышался женский голос:
— Я требую немедленно отдать мне телефон! Я сама поговорю с вашей женой!
— Джек! — вскрикнула Глэдис, бросила взгляд на экран и обнаружила, что все камеры направлены на ее мужа, который отпихивается локтями от двух типов, тщетно пытающихся скрутить его, а мерзкая глиста в черном буквально висит у него на шее, стараясь ухватить за руку, мертвой хваткой сжимающую телефон.
К сожалению, силы были неравны. Через пару минут аппарат перекочевал в руку негодяйки, и Глэдис услышала в трубке резкий противный голос, свидетельствующий о том, что его обладательницу никак нельзя назвать леди:
— Миссис Четтерсон, сейчас не время для болтовни! Я требую, чтобы вы немедленно прекратили истерику и отвечали на мои вопросы!
Больше книг на сайте - Knigoed.net
В телевизоре промелькнуло лицо Джека, который, услышав подобное требование, да еще высказанное столь непотребным тоном, вздрогнул и инстинктивно зажмурился. Это было последнее, что заметила Глэдис. С воплем:
— Да я тебя!.. — она запустила в лицо мерзавке первым попавшимся предметом — телефоном — в сердцах забыв, что видит все происходящее только на экране. Телевизор не выдержал прямого попадания и с грохотом взорвался, осыпав всех осколками.
Таких разрушений Глэдис не производила лет с четырех, когда в исследовательских целях повисла на краю скатерти стола, накрытого к приему гостей. Слегка втянув голову в плечи, она боялась шелохнуться — сейчас ее, кажется, будут ругать!.. — как вдруг услышала откуда-то сзади:
— Во дает! Ну, сильна баба!
Это было сказано со столь искренним и простодушным восхищением, что, еще раз придя к выводу, что бандиты — люди странные и не совсем нормальные, она слегка приосанилась и обернулась.
На нее в упор, словно ожидая чего-то, смотрели шесть пар глаз, поэтому Глэдис сочла необходимым объяснить:
— Она мне еще приказывать смеет! — и уже не удивилась, когда бандиты понимающе закивали. Все-таки с ними было не так уж и трудно — по крайней мере, большинство ее поступков они понимали правильно.
— Миссис Четтерсон, — нерешительно промямлил Джейсон, — нам не хотелось бы ни о чем договариваться с этой… — он замялся.
— Вульгарной, подлой, невоспитанной, похотливой мерзкой сукой! — отчеканила Глэдис.
— Вот именно, — подтвердил Джейсон. Бандиты одобрительно загудели. — Неприятность состоит в том, что мы, к сожалению, остались без связи.
Уже зная, что не совсем приличным словом «связь» этот человек называет просто мобильный телефон, Глэдис сочла возможным вскрыть стратегический запас, хранящийся в левой лапе. На свет последовательно появились: японский нож (вызвавший уважительные взгляды и перешептываний), любимая черненькая отвертка (кто-то из бандитов робко попросил разрешение открыть ею секцию электроники, чтобы включить другой телевизор, и, естественно, получил согласие), слегка помятая шоколадка (со вздохом честно разделенная между присутствующими) — и наконец — еще один аппарат!
— Так он у тебя что, все время был? — спросил Джейсон. Глэдис, естественно, подтвердила. Последовавшая за этим вульгарная, но идущая от сердца реплика одного из бандитов «Во прикинута баба!» была воспринята ею как комплимент — ну что делать, если по-другому они выражаться не умеют?! Впрочем, она уже перестала даже мысленно называть бандитами этих славных, услужливых и изо всех сил старающихся быть вежливыми людей, единственным недостатком которых было отсутствие надлежащего воспитания.
Попытавшись позвонить Джеку, она услышала противный голос: «Специальный агент Себастьяни!», показала телефону язык и отключилась, решив узнать об окружающих событиях из привычного источника — телевизора.
Увы! — там выступал очередной придурок, несший непонятную ахинею:
— …Таким образом, сексуальный дискомфорт, часто являющийся основой мотивации асоциальных поступков…
— Это чего он? — донеслось сбоку.
— Ну…..она тебе не дала — а ты по злобе пошел всем морды чистить, — ответил Джейсон. Глэдис покосилась на него с уважением — сама она не смогла бы объяснить так просто и доходчиво.
Потом, естественно, показали рекламу — ну почему ее показывают в самый важный момент, тем более неинтересную — про какой-то стиральный порошок?! И наконец!..
— Нэнси Трейер, первый канал! Все мы были только что свидетелями странного происшествия — и вот сейчас его непосредственный участник готов ответить на все наши вопросы. Итак, перед вами мистер Джек Четтерсон!!!
Глэдис умилилась — Джек, слегка растрепанный, в полурасстегнутой куртке, был чудо как хорош! Он даже выплюнул зубочистку и выглядел почти джентльменом!
— Итак, мистер Четтерсон, что же, собственно, произошло? — спросила теле девица.
— Моя жена, — он сказал это так проникновенно, что Глэдис чуть не прослезилась, — сейчас находится в универмаге. Она позвонила мне и сообщила, что преступники готовы пойти на переговоры со специальным агентом ФБР Симпсоном. В этот момент у меня силой отобрали телефон.
На заднем плане была хорошо видна мымра в черном — она махала руками, показывая что-то полицейским.
Экран внезапно разделился на две части — на одной из них по-прежнему красовался Джек, на другой — пара полицейских, медленно и нехотя направлявшихся к нему.
— Мистер Четтерсон, вы сказали, что ваша жена находится в универмаге — означает ли это, что ее удерживают там в числе заложников? Или ей каким-то образом удалось войти в доверие к преступникам? Как это произошло?
— Не знаю, — честно ответил Джек, — я не успел спросить… Полицейские все приближались. Дорогу им преградили несколько человек со значками телеканала, и началась оживленная перепалка. Фоном к продолжающемуся интервью Джека стали отдаленные возгласы, из которых самым повторяющимся было: «Первая поправка!!!5».
— Она жаловалась на какие-нибудь неудобства?
— Она сказала, что хочет есть и пить.
Полицейские, к которым прибыло подкрепление, все сильнее теснили хлипкий заслон. Наконец они прорвались к Джеку и обступили его. Возвышаясь над ними на голову, он рявкнул в микрофон:
— Глэдис, позвони мне!.. — но тут его скрутили и попытались оттащить в сторону.
Глэдис завопила и затрясла кулаками в воздухе. Мысленно она была там, на площади, где Джек героически сопротивлялся усилиям пятерых полицейских запихнуть его в машину. Он дрался, как лев — и сам был похож на льва с развевающейся светлой шевелюрой и горящими глазами. Даже при столь неравных силах ему удалось продержаться минуты три — но, к сожалению, итог был неизбежен: под свист и улюлюканье толпы его все-таки скрутили и увезли. Упавший в снег микрофон — после того, как его запечатлели все фото- и телекамеры — подхватила длинноносая теле девица:
— Итак, неустрашимого мистера Четтерсона, вся вина которого заключается в том, что он хочет видеть свою жену, — Глэдис снова прослезилась — все-таки у нее самый лучший в мире муж! — заперли в полицейском участке. Но туда уже направились адвокаты нашего телеканала, которые намерены добиться освобождения Джека — мы все уже мысленно называем нашего героя так — под залог. Я надеюсь, что в следующем выпуске новостей мы сможем продолжить столь грубо и незаконно прерванное интервью! А пока я обращаюсь к мэру! Доколе мы будем терпеть полицейский произвол на улицах нашего города?! Почему ФБР пренебрегает судьбой несчастных заложников?! Неужели насилие предпочтительнее переговоров?! Надеюсь, что в следующем выпуске новостей мы сумеем задать вопрос также мистеру Додсону — как он относится к намерению агента Себастьяни не оставить камня на камне от его универмага? А теперь — немного рекламы…
После короткой паузы начался обмен мнениями.
— Ну, силен мужик! — заявил Чет. — Даром что коп, но — уважаю!
— И красивый какой! — добавил рыжий.
— А все эта стерва! — заявил Дики. Это замечание вызвало одобрительный гул.
— Надрать бы ей задницу! — это снова Чет.
Единственной из присутствующих, не принимавшей участие в беседе, была Глэдис, от избытка переживаний впавшая в легкий ступор. Джека увезли! Арестовали! А она здесь… А Панч не ужинал до сих пор и думает, что его все бросили! Есть! Пить! Кофе! Домой! Джека!..
Беспорядочную сумятицу мыслей прервало легкое похлопывание по плечу.
— Миссис Четтерсон, — увидев, что на него, наконец, обратили внимание, Джейсон расплылся в дружелюбной улыбке. — Миссис Четтерсон, я думаю, что не ошибусь, если скажу, что вам сейчас хотелось бы надрать задницу этой… — он замялся.
— Подлой суке! — подсказала Глэдис, которую даже не покоробило вульгарное выражение — слишком уж точно оно описывало ее состояние.
— Я понимаю, что служебный долг — прежде всего, но возможно, не нарушая его, вы могли бы… — продолжил Джейсон, но тут в плавное течение его речи вклинился Чет, решивший — на правах старого знакомого — в двух словах прояснить ситуацию:
— Короче, помоги нам отмазаться от вышки — а мы тебе поможем заделать козу этой мочалке!
— Сказано несколько… эмоционально — но по сути совершенно верно, — подтвердил Джейсон и выжидательно посмотрел на нее.
Глэдис окончательно запуталась от обилия никак не связывающихся между собой слов. На секунду ей представилась коза, стоящая на вышке и меланхолично жующая мочалку. Коза почему-то была бежевая, как шевелюра Джека, и с золотым колокольчиком на шее.
— Надеюсь, вы не хотите предложить мне ничего… — она замялась, не зная, уместно ли тут будет слово «неприличного», но Джейсон перебил ее:
— Незаконного? Разумеется, нет! Если вы, как компетентный специалист, дадите нам несколько ценных… теоретических советов — этого будет вполне достаточно.
В голове у Глэдис с трудом укладывалось, чтобы шестеро мужчин одновременно — да еще в столь неподходящее для этого время — захотели научиться украшать елки и витрины.
Очевидно, они все-таки имели в виду что-то другое… Но огорчать их не хотелось — да и не верилось, что такие милые люди могут предложить ей сделать что-то, не подобающее истинной леди.
— Ну давайте попробуем… — нерешительно промямлила она.
Джейсон только успел расплыться в улыбке и произнести:
— Я рад, что мы сумели прийти к принципиальному согласию… — как музыкальная заставка, обычно предшествующая выпуску новостей, заставила всех обернуться к телевизору.
Как всегда, для начала показали панораму площади — народу на ней становилось все больше. Джека нигде не было видно, но, слава богу, про него не забыли:
— …Сейчас предпринимаются шаги по освобождению под залог мистера Четтерсона. Ему предъявлено обвинение в препятствовании ведению следствия и сопротивлении аресту. Интересно, с каких это пор естественное желание человека поговорить с женой является препятствием следствию? Как бы то ни было, мы надеемся, что уже в следующем выпуске новостей сможем снова увидеть его честное и мужественное лицо. Кроме того, только что нам позвонил мистер Додсон — через полчаса он прибудет сюда в сопровождении первого заместителя мэра. И еще одно интересное сообщение — узнав, что миссис Четтерсон страдает от голода, мистер Пирелли, или, как его обычно называют, папа Пирелли — владелец пиццерии «Диззи Дэн» — лично приехал и привез для нее несколько коробок пиццы! Миссис Четтерсон, если вы нас сейчас слышите, позвоните нам!
Внизу экрана высветился номер. Камера переместилась на небольшой фургончик с надписью «Диззи Дэн» и цветным рисунком пиццы.
Рядом с машиной стоял толстый старик в белом переднике.
Глэдис показалось, что бог ответил на ее молитвы.
— Вам тоже заказать? — спросила она, лихорадочно набирая номер.
Есть хотелось всем, но природная подозрительность заставила Чета высказать то, что беспокоило и остальных:
— Погоди звонить! А может, это подставка стервы легавой?
— Не, это взаправду папа Пирелли, — раздался сбоку восторженный голос Пэдди.
— А ты откуда знаешь? — заинтересовался Джейсон.
— Я там год назад заказы развозил. Пицца у него — зашибись!
— Ну можно я уже позвоню?!! — возопила изнемогающая Глэдис.
— Миссис Четтерсон, вы считаете это целесообразным?
— Да!!!
Что за идиотский вопрос? Он что, не понимает, что заказать пиццу, когда так хочется есть — это более чем целесообразно?! Быстро, пока ей не помешали, Глэдис набрала номер. Ответили ей сразу:
— Первый канал!
— Это Глэдис Четтерсон — я насчет пиццы…
— Миссис Четтерсон, не вешайте трубку, переключаю! — и сразу же — одновременно в трубке и в телевизоре — раздалось: — Нэнси Трейер, первый канал!
— Это Глэдис Четтерсон, — снова повторила Глэдис и внезапно поняла, что слышит собственные слова со стороны телевизора! Но неужели у нее такой тоненький голос? Ей всегда казалось, что он звучит более музыкально… Наверное, это их микрофоны все портят!
— Миссис Четтерсон, мы очень рады вас слышать! Мысленно мы с вами, и ваши слова сейчас с замиранием сердца слушают десятки людей на площади и тысячи… миллионы телезрителей, прильнувших к экранам в ожидании дальнейших событий. Скажите пожалуйста, вы следите за нашими новостями?
— Да. А как насчет пиццы? — решила Глэдис сразу перейти к делу, тем более что экран снова разделился на две части и на второй ясно была видна очковая мымра, которая показывала своим приспешникам на телефон в руке ведущей.
— Конечно, миссис Четтерсон. Сейчас подойдет папа Пирелли и вы поговорите с ним, а пока что ответьте нам, пожалуйста — что вы чувствуете сейчас?
— Я хочу есть… и кофе, — честно ответила Глэдис, быстро покосившись на Джейсона — не последует ли с его стороны неадекватной и бурной реакции в ответ на упоминание этого напитка.
— Эта беда легко поправима. Итак, перед вами — папа Пирелли!
— Наша пицца — самая вкусная в Нью-Йорке! — заявил появившийся в кадре толстяк в переднике. — Миссис Четтерсон, какую пиццу вы хотели бы — с луком, с анчоусами, с дополнительным сыром…
По мере перечисления Глэдис показалось, что слюни сейчас закапают у нее изо рта прямо на пол, но она мужественно решила подумать и о ближних.
— Сейчас, минуточку, — она обернулась, — ну, что будете?
Столпившиеся вокруг ближние энергично закивали.
— Попроси его фирменную — с сушеными помидорами и сосисками, — посоветовал Пэдди. — И с грибами тоже вкусно!
— А как мы ее получим? — внес пессимистическую ноту Чет. — Ведь они только того и ждут, чтобы мы высунулись, сразу нас того — и все!
На второй половине экрана Глэдис заметила приближающихся людей в черном и заторопилась:
— Значит так: мы хотим две ваших фирменных — и две с грибами и дополнительным сыром! — тут она вспомнила и завопила: — Ой нет, три, три! Я про уборщиц забыла!
Внезапно из ее руки хамским образом выхватили телефон.
— Поднесите пиццу ко входу в универмаг и направьте на него камеры, чтобы мы видели, что это не ловушка! Да, и запакуйте все в пакеты с ручками! — заорал Джейсон, после чего, перехватив возмущенный взгляд Глэдис, тут же вернул ей аппарат со словами: — Покороче. Надо сначала обсудить, что говорить. Скажите, что перезвоните, когда муж приедет — это даст нам фору.
— Миссис Четтерсон, миссис Четтерсон! — надрывался телефон и телевизор.
— Але? — отозвалась Глэдис.
— Миссис Четтерсон, сейчас с нами говорил представитель… тех самых людей, которые захватили универмаг?
— Да, — ответила она, порадовавшись тактичному поведению ведущей, которая, слава богу, не назвала их преступниками.
— Каково положение заложников — они живы?
— Да. — Увидев энергичные жесты Джейсона, Глэдис заторопилась: — Извините, я не могу сейчас больше говорить… Я вам перезвоню, когда Джек приедет.
— Миссис Четтерсон — один короткий последний вопрос. Как вышло, что эти люди разрешили вам связаться с нами и быть… так сказать… их представителем?
Глэдис сама до сих пор не понимала, как это получилось, но решительно ответила:
— Потому что им очень понравилось, как я украсила елку! — и, чтобы избежать дальнейших вопросов, нажала кнопку отбоя,
На площади между тем разгорелся нешуточный скандал. Симпсон, оставшийся не у дел и болтавшийся в толпе, с интересом наблюдал, как подручные Железных Трусиков пытаются спорить с папой Пирелли и теле девицей, которая тут же разразилась гневной речью в микрофон:
— Только что агент Себастьяни запретила папе Пирелли передать пищу несчастным заложникам! Очевидно, она считает, что раз они все равно погибнут во время штурма, их нет смысла кормить! Сейчас мы попытаемся связаться с заместителем директора ФБР Мэйтлендом и узнать его мнение по этому поводу — неужели политикой ФБР является полное отсутствие гуманизма?!
Буквально через несколько секунд Симпсон заметил, как Делия оживленно разговаривает с кем-то по телефону — настолько оживленно, что лицо ее медленно багровеет, а голос срывается на визг, отчетливо слышный окружающим:
— Нет, сэр! Да как вы смеете! Это сексизм!
Надо сказать, что слово «сексизм» являлось основной движущей силой карьеры агента Себастьяни. Первым его мощь испытал на себе ее непосредственный начальник, который как-то имел неосторожность придержать перед ней входную дверь. После этого ему несколько месяцев пришлось объяснять, что он не имел в виду ни дискриминации по сексуальному признаку, ни сексуальных домогательств.
Перейдя в другой отдел — с повышением — Делия использовала это слово во всех случаях, когда хотела чего-то добиться.
Если строптивое начальство не сразу соглашалось, следовал бомбовый удар — визит адвоката с черновиком заявления в суд, обвиняющего вышеупомянутое начальство в сексуальной дискриминации. Как правило, она получала желаемое, а ее любимая фраза — «от подобной дискриминации всего один шаг до того, чтобы залезть ко мне в трусики» — стала общеизвестной и послужила поводом для прозвища.
Но сейчас, оказавшись меж двух огней, замдиректора Мэйтленд, очевидно, решил все-таки потрафить прессе. Симпсон злорадно наблюдал, как голос Делии становился все менее уверенным, а лицо — все более красным. Наконец, с последним:
— Да, сэр! То есть, нет, сэр! — она злобно сунула телефон в сумочку, рысцой подбежала к ведущей и, скорчив нечто, обозначающее любезную улыбку (больше это, правда, напоминало оскал голодного крокодила), громогласно заявила:
— Мы тут… посовещались и приняли решение разрешить накормить заложников!
Под ликующие вопли толпы папу Пирелли пропустили через полицейское ограждение. На большом экране телевизора, установленном над телефургоном, было хорошо видно, как он подходит к боковому входу… оставляет там две большие пластиковые сумки с фирменной надписью… возвращается обратно и останавливается рядом со своим фургончиком.
Камера снова переместилась на боковой вход, где по-прежнему стояли сумки. Через пару минут дверь слегка приоткрылась и оттуда медленно высунулась… обыкновенная швабра. Все с замиранием сердца следили за тем, как после нескольких неудачных попыток швабра подцепила одну из сумок и потащила внутрь. Вскоре за ней последовала вторая, и дверь снова закрылась.
После этого показали рекламу, и оголодавшая толпа устремилась к фургончику папы Пирелли. Быстро распродав оставшуюся пиццу, он уехал, пообещав привезти еще. Симпсон оказался в числе тех счастливцев, которым пиццы хватило — стараясь проглотить ее как можно быстрее, он отворачивался от натыканых со всех сторон телекамер, надеясь, что его жена не заметит столь вопиющего нарушения диеты.
Пицца и правда была великолепная — горячая, ароматная, с толстым слоем сыра. Глэдис почувствовала себя почти в раю — почти, потому что запивать ее пришлось холодной кока-колой. Она бы, конечно, предпочла кофе, но по-прежнему опасалась произносить это слово при Джейсоне. А может, ему в детстве уронили на голову кофейник? Ведь в остальном он выглядел вполне нормальным и весьма приятным джентльменом!
Некоторое время в отделе электроники были слышны только шуршание, чавканье и сопение. После этого наступила тишина, иногда прерываемая довольными вздохами.
Наконец толстяк Карсон нарушил молчание:
— Пицца — это вещь!
— Да-а, в тюряге такую не попробуешь, — отозвался Чет, как всегда, склонный к пессимизму.
— Да ну тебя, вечно ты о всякой пакости некстати вспоминаешь, — огрызнулся Карсон. — Сейчас бы еще кофейку…
Покосившись на Джейсона — вроде не сердится?… — Глэдис посоветовала:
— А вы у уборщиц спросите. Они наверняка знают… — и возликовала, когда он неожиданно сказал:
— Рыжий, и правда, пойди там подшустри насчет кофе. Возьми одну из уборщиц, пусть тебе покажет.
— Почему рыжий? Вечно чуть что — так сразу меня… — заныл рыжий.
— Потому что ты уж точно их щупать по дороге не полезешь. А нам сейчас только обвинения в изнасиловании для ровного счета не хватает, — припечатал Джейсон. — Так что — иди-ка, — после чего обратился к Глэдис: — Миссис Четтерсон, у нас осталось полчаса до следующего выпуска новостей. Я бы хотел, чтобы за это время мы с вами выработали совместную стратегию переговоров. Не сомневаюсь, что вы и сами прекрасно все знаете, но я — так сказать, для большей ясности — позволю себе еще раз подытожить…
Речь его текла плавно, как у лектора, и Глэдис постепенно отвлеклась, задумавшись о других, куда более интересных вещах. Она по-прежнему смотрела на Джейсона ясными глазами, иногда — в моменты, кажущиеся ей подходящими — кивала, но мысли ее были далеко. Лишь иногда она улавливала какие-то вырванные из контекста обрывки фраз — непонятные и неинтересные:
— …таким образом, нам угрожает обвинение по статье…
«Интересно, скоро приедет Джек? А как бы этот комплект с колокольчиками подошел к черной кружевной блузке! Но с рубинами лучше…»
— …кроме того, остается открытым вопрос, связанный с киднэппингом…
«Чего они там так долго с кофе возятся? Домой хочу-у! И чтобы Джек сделал кофе с бренди — как он умеет, и укрыл уютным одеялом, и чтобы Панч рядом мурлыкал…»
— …По совокупности мы можем получить по меньшей мере…
«А в театр мы так и не попали… И билеты пропали… Когда теперь еще будет шанс показаться в обществе под ручку с Джеком? А как он здорово дрался с полицейскими! Все-таки он самый лучший в мире муж…»
Она уже начала было предаваться самобичеванию по поводу не доставшегося вчера Джеку бифштекса, но тут Джейсон на несколько секунд замолчал, вздохнул и закончил свою речь:
— Итак, я обрисовал вам настоящее положение вещей. Теперь слово за вами, миссис Четтерсон!
«Чего ему от меня надо? И почему кофе не несут? И чего они все на меня так уставились?»
От необходимости отвечать Глэдис спасло чудо в лице рыжего, который гордо вкатился в секцию электроники, нагруженный какими-то пакетами и коробками. За ним бесконвойно следовала одна из уборщиц — худосочная белобрысая особа лет тридцати с подносом, на котором теснились чашки, кофейник и сахарница.
— Ну, наконец-то! — обрадовался толстяк Карсон. — А это еще кто такая?
— Это Мейзи, — объяснил рыжий. — Она мне показала, где этот гад — менеджер ихний — конфеты прячет и печенье. Я его шкаф карточкой открыл и все выгреб — вот, тут даже тартинки с вареньем есть, — вывалил он на стол пакеты.
— Рыжий, убери ее к чертовой матери — не до нее сейчас! — рявкнул Джейсон.
Выделив Мейзи заслуженную премию — чашку кофе и пару тартинок, рыжий со вздохом повел ее обратно в узилище под лестницей.
К этому времени Глэдис уже забыла, что Джейсону от нее чего-то надо, и, отхлебнув глоток кофе, почувствовала себя в раю — но тут он снова принялся за свое:
— Итак — слово за вами, миссис Четтерсон. Я понимаю, что вы не вправе нарушать свой служебный долг — но вы можете выразиться иносказательно… или хотя бы намекнуть…
Сбоку неожиданно всунулся Чет, решивший внести свою лепту в беседу, и окончательно запутал Глэдис непонятными словами:
— А еще у нас стволы паленые… За это тоже дают!
— Резаный, ты бы уж помолчал! Незаконное хранение оружия по сравнению с киднэппингом — это семечки! — отозвался Джейсон и снова, уже с легким недоумением, уставился на Глэдис — пауза несколько затягивалась.
— А пистолеты у вас настоящие? — внезапно спросила она, сама не зная зачем.
Челюсть Джейсона слегка отвисла. Услышать такой вопрос из уст опытного агента ФБР казалось по меньшей мере странно — ведь она, по идее, давно должна была заметить, что они пользуются стандартным полицейским оружием 38 калибра. Значит, за этим идиотским вопросом что-то кроется…
Решив помочь Джейсону, который почему-то слишком долго не мог ответить на такой простой вопрос, Глэдис уточнила:
— Ну, я хочу сказать — они правда по-настоящему… то есть пульками умеют стрелять?
Настоящего пистолета она никогда в жизни не видела, поэтому ей ужасно хотелось посмотреть на него вблизи и, если можно, потрогать. Джейсон же мучительно пытался понять, что имеется в виду и стоит ли попросить, чтобы миссис Четтерсон сказала это прямо — или подождать еще парочки наводящих вопросов…
Достав из кармана оружие, он демонстративно вынул обойму и протянул его рукояткой вперед.
— Посмотрите сами!
Покрутив пистолет в руках — он оказался неожиданно тяжелым и пах машинным маслом — Глэдис встала, ухватила его, как полицейские в боевиках, двумя руками и прицелилась в елку, словно собираясь сбить сверху звездочку.
Окружающие, замерев, наблюдали за ее манипуляциями. Зверски оскалившись, она нажала на курок и зажмурилась.
Жмурилась Глэдис зря — никакого выстрела не последовало. Разочарованно протянув:
— Не стреля-яет, — она со вздохом положила оказавшийся таким неинтересным пистолет на стол.
Некоторое время Джейсон тупо смотрел на пистолет, пытаясь понять, не сошла ли агент Дизайнер с ума, как вдруг его осенило — он понял, что эта гениальная женщина пыталась ему втолковать.
— Значить, вы хотите сказать…
— Не стреляет, — грустно повторила Глэдис. — А у вас в витрину — так здорово получилось!
— Великолепная отмазка! — неожиданно воскликнул Джейсон. — Миссис Четтерсон, это такой тонкий ход, что его мог придумать только гений вроде вас!
Получив из уст постороннего человека столь изысканный комплимент (правда, непонятно, за что), Глэдис гордо вскинула голову и посмотрела — все ли слышали?!
Все выглядели слегка ошарашенными, переводя глаза с нее на Джейсона и не совсем — как и она сама — понимая, о чем, собственно, идет речь.
— Значит, что же это у нас выходит… — лихорадочно бормотал Джейсон. — Вооруженное ограбление — долой. Терроризм — это просто смешно! Киднэппинг — тоже! Захват универмага — чепуха. Угроза жизни и здоровью заложников…
— А им пиццы дали? — вспомнила Глэдис.
— Вы абсолютно правы — им не на что жаловаться! Вы уже тогда все это прикинули, не так ли?
Глэдис — согласно «правилу номер один» — решительно кивнула.
Наконец, побормотав еще немного, Джейсон вскинул голову и обвел всех просветленным взором.
— Оружие — разрядить, все патроны сложить на стол! У кого хоть один патрон останется — пеняйте на себя! Пэдди, слазай, посмотри, куда в витрине пуля попала. Выковыряй и мне принеси — а дырку раздолбай как следует, чтобы непонятно было, откуда она вообще взялась. А все остальные — идите-ка да потопчитесь по осколкам, чтобы там следов от пули ни одна экспертиза не нашла. И вбейте себе в голову — у нас оружие без патронов было. Вообще не заряжено, понимаете?
До окружающих постепенно начало доходить.
— Это что — пятерик и точка? — спросил Дики.
— А то и меньше — попытка невооруженного ограбления, — подтвердил Джейсон. — Ведь пистолет без патронов — не оружие? Так что быстро за работу.
Глэдис ничего не понимала, но ей было страшно интересно. Она уже почти не жалела, что не попала в театр — это было ничуть не хуже. И Джека показали по телевизору! И пиццу дали! И кофе с печеньем! И по любому поводу хвалят! А в театр можно сходить и в другой раз…
— Теперь с вами, миссис Четтерсон, — эти слова отвлекли ее от размышлений. — Через семь минут начнутся новости. После этого — а еще лучше, если получится, прямо во время новостей — вам нужно будет…
Инструктаж длился всего минут пять. В конце Джейсон заявил:
— Более подробно объяснять, я думаю, нет смысла. Вы, с вашим умом и опытом, и без того прекрасно понимаете, что я имею в виду…
Новости, как обычно, начались с показа ярко освещенного фасада универмага. Потом камера переместилась на толпу, которая, несмотря на ночное время, не расходилась и даже увеличилась в размерах.
— …Недавно подъехал мистер Додсон в сопровождении первого заместителя мэра. — На экране появилась небольшая группа людей на фоне сверкающего черного лимузина, камера ненадолго остановилась на одном из них — низеньком кругленьком человечке в пальто и очках, всем своим видом пытавшемся показать, что он к развивавшемуся перед ним скандалу не имеет ни малейшего отношения. Он тут же вступил в оживленную дискуссию с представителями ФБР. Сейчас мы попытаемся, услышать, о чем они говорят…
Дискуссия и правда становилась чем дальше, тем оживленнее. Здоровенный — чуть ли не с Джека ростом, но потолще — старик с усами вопил и, потрясая кулаками, наступал на очковую мымру. Его с трудом сдерживали двое типов в черном, стоявшие у него на пути. Мымра, распихивая их в стороны и выкрикивая что-то в ответ, пыталась прорваться вперед.
Были слышны отдельные возгласы: «Это сексизм!», «Я не позволю!» (последнее кричали оба собеседника), «Безобразие!», «Тут я командую!». Наконец Додсон подбежал к заместителю мэра, схватил его за рукав и поволок к мымре, крича:
— Ты скажи ей! Ты скажи ей!
Но сказать было уже некому — мымра, увидев наступление превосходящих сил противника, предпочла укрыться в фургоне ФБР. Зато к Додсону тут же подскочила теледевица:
— Нэнси Трейер, первый канал! Мистер Додсон, как мы уже догадались, вы с агентом Себастьяни не смогли прийти к единому мнению. Не будете ли вы так любезны ответить на несколько вопросов?! Что вы почувствовали, узнав…
Но ей не суждено было закончить этот вопрос — внезапно раздавшиеся восторженные вопли заставили всех обернуться. Еще секунда — и толпа, окружавшая Додсона и заместителя мэра, переместилась в центр площади, куда медленно въезжала полицейская машина. Стекло было поднято, и публика могла видеть Джека, триумфально восседавшего на переднем сидении.
Машина остановилась, Джек вылез, ухмыльнулся и сделал короткий неприличный жест в сторону фургона ФБР — толпа разразилась свистом и аплодисментами. Выглядел он раскрасневшимся и очень довольным — по мнению Глэдис, даже слишком довольным. И чего это он там целых полтора часа делал? И почему так растрепан? И зачем опять расстегнул куртку?
Она не подозревала, что в немалой степени довольный вид Джека был обусловлен приятным времяпрепровождением в полицейском участке. Пока адвокаты хлопотали о его освобождении, он заглотил ужин из ближайшего ресторана, сопровождаемый порцией виски — все это за счет налогоплательщиков. Включенный в кабинете начальника участка телевизор свидетельствовал, что Глэдис жива, здорова и получила еду — следовательно, спешить было некуда, и Джек даже слегка огорчился, когда в дверях появился адвокат, возвестивший, что он уже выпущен под залог.
Те же самые полицейские, которые увозили Джека с площади, привезли его обратно. Про несколько синяков, полученных обеими сторонами в памятной схватке перед телекамерами, решено было не вспоминать — тем более после предложенного Джеком тоста: «За здоровье нью-йоркской полиции и за посрамление фэбээровской суки!!!», поддержанного всеми присутствовавшими полицейскими.
Поэтому сейчас он находился в состоянии полной гармонии духа и тела и, увидев подсунутый ему под нос микрофон, радостно заорал:
— Глэдис! Ау-у! Где ты там — я без тебя уже соскучился!
Отобрав у него микрофон, теледевица затараторила:
— Миссис Четтерсон, мы ждем вашего звонка! — внизу экрана снова высветился номер телефона. — А пока мы попросим нашего героя ответить на пару вопросов. Мистер Четтерсон, как с вами обращались полицейские? Не были ли нарушены ваши гражданские права? Будете ли вы подавать иск против нью-йоркской полиции в связи с арестом?
Краем уха слушая вопросы, Глэдис лихорадочно набирала номер — почему-то все время было занято.
— Полицейские — отличные ребята! Они не виноваты, что эта… — неизвестно, какими эпитетами Джек наградил бы агента Себастьяни — скорее всего, их хватило бы на обращение последней в суд за сексизм, публичное оскорбление личности и клевету — но внезапно вмешавшаяся теледевица не дала ему закончить фразу:
— Ваша жена уже на линии! Говорите!
Глэдис оторопело уставилась на экран — ей все еще не удалось дозвониться, а до сего момента она пребывала в полной уверенности, что является единственной законной супругой Джека. Но то, что последовало дальше, заставило ее затрястись от бешенства:
— Джек, мне двадцать лет, я натуральная блондинка, бюст тридцать шесть дюймов, рост пять и десять6, талия двадцать четыре, я увлекаюсь теннисом и классической музыкой… — все это было высказано на одном дыхании.
Опасаясь за судьбу телевизора и последнего телефона, Джейсон придержал порывающуюся вскочить Глэдис за плечи, одновременно ловко выхватив у нее аппарат.
— Ну и что? — перебил наглую выскочку Джек.
То-то же, знай наших! Глэдис победоносно взглянула на окружающих — все-таки у нее самый лучший в мире муж!
— Я согласна выйти за вас замуж! — объяснила нахалка. — Или встречаться! Или…
Неизвестно, что еще было бы предложено Джеку — внезапно он пихнул телефон ведущей, одновременно вырывая у нее из руки микрофон.
— Глэдис, я люблю только тебя! — завопил он. — Позвони мне!
На этот раз дозвониться удалось, но когда Глэдис с чувством законной гордости заявила, что она миссис Четтерсон, ее ехидно спросили:
— А вы уверены? А то вы уже шестая миссис Четтерсон за последние пять минут! — Глэдис задохнулась от возмущения. — Ну-ка, а что вы вчера ели на ужин?
— Курицу… — с легким недоумением отозвалась она. Ну при чем тут вчерашний ужин?!
После этого, наконец, Джек соизволил взять трубку. Стоило Глэдис услышать его голос, как она тут же ринулась в наступление:
— Причем тут вчерашняя курица? И сколько у тебя жен?
— Глэдис, это ты? — отозвался Джек, распознав знакомые интонации.
— Нет, это не я. Это шестифутовая белобрысая дылда с теннисом! — в негодовании Глэдис забыла, что ее слышит не только собственный муж, но и вся радостно загоготавшая от этих слов толпа на площади.
— Слава богу! Я уже начал беспокоиться, — не обратил внимания на подколку Джек. — Как у тебя дела?
— Я пиццу ела! — поделилась Глэдис самым интересным. — Папа Пирелли привез! Вкусная! — тут она решила проявить заботу о муже и посоветовала: — Там сбоку фургончик стоит — купи себе тоже! Вкуснее всего — с грибами и двойным сыром!
На экране крупным планом показали папу Пирелли, который, слушая столь лестный отзыв, расплылся в улыбке. Около его фургончика тут же снова образовалась небольшая очередь проголодавшихся зевак. Потом камера переместилась обратно на Джека. Рядом с ним стоял Додсон, дергавший его за рукав и бубнивший что-то в свободное ухо.
— Глэдис, тут с тобой мистер Додсон поговорить хочет!
— Подожди, я забыла самое главное! Скажи там всем — они хотят переговариваться! Но не с мымрой, а только с Симпсоном!
Слово «мымра» громко разнеслось над площадью, вызвав свист и улюлюканье толпы. При виде агента Себастьяни, выскочившей из желтого фургона и решительно направившейся к Джеку, шум стал еще громче. Сунув Додсону телефон, Джек ухмыльнулся и отвесил ей глубокий поклон. Одновременно в трубке зазвучал незнакомый голос:
— Здравствуйте, миссис Четтерсон. Это Додсон говорит. Как поживаете?
— Спасибо, хорошо, — автоматически отозвалась Глэдис, наблюдая, как мымра, размахивая руками, орет на Джека, в ответ на что его ухмылка становится все шире и шире.
— Миссис Четтерсон, что происходит в универмаге?
— Ну…. они… эти люди хотят выйти. Но они боятся, что их обвинят в терроризме. Они не хотели ничего плохого!
— Чего же они тогда полезли в универмаг? — спросил удивленно Додсон.
— Из-за новой рождественской коллекции украшений! — объяснила Глэдис. — Там такие красивые вещи есть! Особенно комплект с колокольчиками… и рубинами, — не удержалась она.
— Они что, пытались ограбить ювелирную секцию?
— Да, — на вопрос, заданный в лоб, пришлось ответить честно, — но они же не ограбили! Они только немножко… попытались открыть сейф.
— Универмаг сильно пострадал?
— Нет, ну что вы! Только витрина на первом этаже разбита… и телевизор, который внутри там был… большой такой…
— Господи, ну телевизор-то им чем не понравился?…
— Это нечаянно, — Глэдис не стала уточнять, кто именно разнес телевизор, и поспешила увести разговор в сторону: — Еще ковер чуть-чуть прожгли в ювелирной секции — сварочным аппаратом… ну и сейф… — тут ее неожиданно подергали за руку. — Сейчас, минуточку! — и, выслушав то, что сообщил ей рыжий, она решительно закончила: — И еще съели коробку печенья из шкафа генерального менеджера… и все конфеты.
Последние слова вызвали у толпы приступ веселья. В этот момент Джейсон выхватил из ее руки аппарат и щелкнул крышкой.
— Достаточно, теперь подождем их ответа, — и, обратившись к Глэдис, добавил: — Миссис Четтерсон, вы просто гений импровизации. Я не сомневаюсь, что вас учили манипулировать общественным мнением — но как тонко вы это делаете!
На экране показывали панораму площади. Потом камера начала блуждать по толпе, выхватывая наиболее интересные лица и на две-три секунды задерживаясь на них. Промелькнули Додсон и заместитель мэра (стояли около лимузина и о чем-то спорили), Джек (перебросил зубочистку в другой угол рта, ухмыльнулся и сделал камере ручкой), очковая мымра (уставилась на кого-то не сулящим ничего хорошего взором), ее подручные (мрачные рожи в черных очках) — и много других, незнакомых Глэдис людей. Наконец на экране появилась знакомая теледевица.
— Только что к нам обратился заместитель мэра мистер Кэрью. Он просит миссис Четтерсон срочно позвонить ему, — внизу экрана высветился номер телефона — не тот, что был раньше. — Поскольку он настаивает на полной конфиденциальности, мы не сможем следить за ходом этой — несомненно, интересной — беседы. Но я надеюсь, что уже в следующем выпуске новостей мистер Кэрью ответит на наши вопросы. А сейчас — реклама!
— Ну вот, — с облегчением вздохнул Джейсон, — рыбка клюнула! Теперь главное — подсечь с умом. Давайте, миссис Четтерсон!
Глэдис набрала номер. Она плохо представляла себе, что будет говорить — от инструкций Джейсона в голове остались какие-то обрывки — но уже не сомневалась: что бы она ни сказала, это незамедлительно будет признано гениальным!
— Мистер Кэрью? Здравствуйте, это Глэдис Четтерсон.
— Здравствуйте, как поживаете? Рад вас слышать! — отозвался в трубке хорошо поставленный бархатистый голос. Одновременно Джейсон обнял ее за плечи и прижался ухом к телефону с другой стороны. Глэдис не сразу поняла, что он делает, и собралась было возмутиться — чего это ему вдруг обниматься вздумалось?! — но потом догадалась и обрадовалась, что поблизости нет Джека. Он бы, несомненно, все понял неправильно!
— Итак, миссис Четтерсон — разрешите, я буду называть вас просто Глэдис? — как я понимаю, люди, захватившие универмаг, согласны на переговоры?
— Да, — шепнул Джейсон.
— Да, — послушно повторила Глэдис.
— Но договариваться они хотят не с мисс Себастьяни, а с мистером Симпсоном?
— И с представителями прокуратуры! — просуфлировал Джейсон. Глэдис повторила.
— В таком случае мне нужны определенные аргументы, которые бы позволили просить у руководства ФБР передать полномочия по ведению дела мистеру Симпсону, — заявил заместитель мэра.
После короткой недоуменной паузы — какие аргументы, и так все ясно?! — Глэдис взглянула на Джейсона. Словно дожидаясь этого, тот незамедлительно выхватил у нее телефон.
— Лучше я сам!
Беседа длилась минут пятнадцать — в основном она свелась к монологу, обличающему и обвиняющему специального агента Себастьяни. Профессиональный политик, Кэрью знал толк в демагогии, но сразу же понял, что собеседник с легкостью заткнет его за пояс. Упоминались нарушение прав человека, беззаконное осуждение без суда (этим термином Джейсон охарактеризовал упоминание об электрическом стуле), запугивание честных избирателей (то есть его с подельниками), угроза жизни, здоровью и имуществу людей (сиречь угроза начать штурм), нарушение прав несовершеннолетних и представителей сексуальных меньшинств (Пэдди и рыжего) и многое другое. Глаза Джейсона горели, голос его то поднимался ввысь и в нем звучали патетические нотки, то опускался до зловещего шепота, словно он вновь стоял на церковной кафедре. Был не забыт и несчастный Джек, разлученный с любимой женой и обездоленный насильственным лишением личного имущества (телефона), и сама Глэдис, претерпевшая душевные муки при виде издевательств, которым подвергся ее муж.
Когда Джейсон внезапно захлопнул крышку телефона, Глэдис стало даже жалко, что все так быстро закончилось. Выпрямившись, он обвел окружающих орлиным взором.
— Ну, как я ему выдал? — и рухнул на стул.
Получив изрядную порцию комплиментов и премию в виде недопитой бутылки Карсона (со вздохом и словами: «Промочи горло — чего уж там, все равно отберут!»), Джейсон с довольным видом обернулся к Глэдис.
— Помяните мое слово, миссис Четтерсон, после того, что я наговорил… и еще повторю — на суде это очень выигрышно звучать будет, сами понимаете — этой суке ничего хорошего не светит. Загонят куда-нибудь на Аляску — пусть там медведей пугает!
Стоя в толпе, Симпсон предавался грустным мыслям о своей несчастной судьбе. Всех показали по телевизору — а его нет! Эти мысли усугубляло неприятное ощущение в желудке — все-таки жена права в отношении диеты, при его гастрите вторая пицца была явным излишеством! Правда, вкусным…
Зазвонивший телефон Симпсон воспринял как очередную неприятность.
— Симпсон? — услышал он голос своего непосредственного начальника.
— Да, сэр!
— Берите снова все в свои руки. Из прокуратуры уже выехали, так что договаривайтесь, соглашайтесь — только, бога ради, заканчивайте эту х…ню наконец! Это чертово шоу у всех уже в печенках сидит! Из обычного ограбления телеспектакль, понимаешь, сделали!
— А мисс Себастьяни? — осторожно поинтересовался Симпсон.
— Ей замдиректора сейчас должен позвонить. Так что — действуйте!
— Есть, сэр! — забыв про свои несчастья, он понесся к фургону, чтобы не пропустить интересное зрелище — реакцию Железных Трусиков на звонок начальства, отстраняющего ее от операции.
Через полчаса, полюбовавшись посрамлением подлой феминистки, Симпсон стоял перед телекамерами в обществе ведущей, ожидая начала новостей и готовясь вкусить положенную ему порцию земной славы. Казалось, он стал даже выше ростом, когда, наконец, произнес:
— Теперь операцию возглавляю я!!! Мною получены самые широкие полномочия по ведению переговоров, — и для пущей драматичности добавил: — Я надеюсь, что мне удастся решить дело без кровопролития!
Публика, уже изрядно подуставшая и желающая как можно быстрее увидеть конец спектакля, зааплодировала. Симпсон раскланялся.
Стоявший позади него Джек Четтерсон яростно размахивал телефоном, пытаясь привлечь внимание Глэдис. Получив обратно отобранный аппарат, он обнаружил, что ему двадцать семь раз звонили с одного и того же номера. По наивности подумав, что это что-то важное, он решил перезвонить и наскочил на тещу, которая сообщила ему, что Глэдис — его жена, если он не помнит, о ком идет речь! — то ли свихнулась, то ли стала наркоманкой и алкоголичкой — что неудивительно при наличии подобного мужа — и бредит о каких-то бандитах, которые сидят на елке. А посему она — то есть теща — собирается ближайшим рейсом вылететь в Нью-Йорк, чтобы лично наблюдать за течением болезни и сопровождать несчастную дочь к психиатрам и наркологам.
А больше ей говорить с ним не о чем, и почему это по его телефону отвечала посторонняя женщина?! И почему у Глэдис сначала было все время занято, а теперь вообще никто не отвечает?
После этого теща повесила трубку, не желая слушать его ответов и оправданий. Теперь первоочередной задачей Джека стало добраться до жены — может, она сумеет как-то отменить визит «истинной леди»?!
На этот раз Глэдис сразу поняла выразительные жесты Джека — ясно, просит позвонить! Но тратить время на пустую болтовню ей было некогда — выключив телефон, чтобы никто не мешал, она руководила бригадой, разбиравшей верхушку елки.
Первое, что сделал Джейсон, отдышавшись после беседы с Кэрью, это заявил:
— Теперь нам нужно обоймы спрятать — да так, чтобы никто и никогда их не обнаружил, даже если будут очень искать. У кого какие мысли есть?
Идеи посыпались со всех сторон — и были беспощадно отвергнуты. Спустить в туалет — может засориться и водопроводчик найдет. Закопать в кадке с пальмой — собака, натренированная на взрывчатку и боеприпасы, легко обнаружит, они чуют футов на десять. Сунуть в вентиляцию — то же самое.
— А может, в елку? — нерешительно спросила Глэдис. Шесть пар глаз вытаращились на нее, требуя объяснения.
— Ну, елка — она же железная, из секций собрана, а секции внутри пустые и снизу открытые… а сверху такая чашечка с дырочками для винтиков. Так вот, если отвинтить верхнюю секцию…
— Миссис Четтерсон, я всегда знал, что вы гений, — тихо сказал Джейсон. — Ни одна чертова шавка наверх не полезет — да никому и в голову не придет!
— А забрямкает? — это, естественно, усомнился пессимист Чет. — Когда после Рождества разбирать-то начнут…
На этот вопрос у Глэдис тоже был готов ответ — тут она действительно была профессионалом.
— Можно в тряпку завернуть и палкой от швабры поглубже затолкать!
Уже через десять минут на вершине елки закипела работа. Сидя на ветках, Пэдди и Дики поддерживали вершину, пока Чет осторожно отвинчивал дюймовые болты, крепящие ее к нижней секции — «винтиками» Глэдис называла именно их. Сама же Глэдис руководила — то есть прыгала по веткам и истошно орала:
— Осторожно! Шарик не заденьте! Ой, провода не порвите! — она так хорошо успела украсить верхушку, что ей не хотелось начинать все с начала — тем более что времени до Рождества и так было в обрез.
Джейсон между тем инструктировал по телефону своего адвоката — тот уже прибыл и болтался в толпе, ожидая начала переговоров, чтобы в нужный момент появиться, как черт из табакерки. Рыжий был откомандирован за новой порцией кофе. Единственный, кто остался не у дел, оказался толстяк Карсон — он грустно сидел и таращился в телевизор.
Операция прошла блестяще: верхушка, к счастью, была не железной, а из алюминиевого сплава (Глэдис называла «железным» почти любой металлический предмет), так что отвинтить ее и удержать на весу оказалось несложно. После этого тщательно завернутые в половую тряпку обоймы были засунуты в трубу — эту тонкую работу проделала сама Глэдис, она же пропихнула сверток вглубь на всю длину швабры.
Насадить верхушку обратно и привинтить ее заняло всего пять минут — бригада уже сработалась.
Только спустившись вниз и с чувством удовлетворения от хорошо проделанной работы пригубив чашку кофе, Глэдис вспомнила и про мужа. На этот раз дозвонилась она легко, но услышанное поставило ее в тупик. Она и сама прекрасно понимала, что визит мамы — тем более под Рождество — будет весьма некстати, но понятия не имела, как можно отменить его.
Тяжело вздохнув, она набрала номер.
— Мама?
— Моя несчастная крошка! Этот изверг наконец разрешил тебе позвонить? Ничего, скоро мама приедет и обо всем позаботится! Мне уже рекомендовали хорошего адвоката! И психиатра тоже!
— Мама!
— Почему ты кричишь? Он тебя бьет? Что случилось?
— У меня все хорошо!
— Это тебе только кажется!.. Ничего, я завтра уже приеду!
— Не надо приезжать! У меня все хорошо!
— Почему это не надо приезжать? Ты что, не будешь рада меня видеть? — мама явно обиделась. — А-а, я понимаю. Тебе стыдно. Я слышала, как по твоему телефону отвечала какая-то мерзавка. Он что, уже и при тебе… этим занимается?
— Нет, мама, она была из ФБР.
— От этого типа всего можно ожидать!
— Мама!
Но ее мать уже села на своего любимого конька.
— Разводись немедленно! Ты уже бредишь про бандитов и елки — а все от страданий! Выходи замуж за приличного джентльмена и забудь этого техасского кобеля!
Глэдис попыталась возмутиться:
— Ты не понимаешь! Джек хороший! Он даже приехал меня освобождать от бандитов! — и быстро покосилась на окружающих — не дай бог, обидятся!..
— Вот видишь — ты опять бредишь!
В этот момент Джейсон, уже некоторое время прислушивавшийся к разговору, сказал:
— Дай-ка, — и выхватил у нее трубку. — Здравствуйте, мэм. Я, некоторым образом, являюсь представителем тех самых бандитов, о которых упоминала ваша дочь…
Разговор длился минут пять — очень быстро он перешел в монолог. Джейсон многословно и витиевато восхищался матерью, которая смогла воспитать столь гениальную дочь, заверял ее в полном душевном здравии Глэдис и в том, что, несомненно, та будет искренне рада ее визиту — но сейчас, зимой, резкая смена климата может губительно сказаться на состоянии бронхов — даже у такой молодой и привлекательной женщины, как его собеседница. Кроме того, понизив голос, он рассказал, что от общественности тщательно скрывают опасность оледенения двигателя самолета и статистику аварий — но именно в середине зимы это случается чаще всего…
Потом, несколько раз повторив:
— Да, мэм… совершенно верно, мэм… — он передал Глэдис трубку. — Теперь она хочет с тобой поговорить…
— Мама?
— Кто этот чудный и милый джентльмен? И почему ты мне никогда не говорила, что у тебя есть такие очаровательные знакомые?
— Мама, он…
— А ты не хочешь выйти за него замуж?
— Мама…
Объяснять маме, что ближайшие несколько лет этому очаровательному джентльмену предстоит провести в тюрьме штата, было бесполезно. Да она и не нуждалась в объяснениях.
— Ну ладно, он прав, я не приеду. А почему ты не заботишься о моих бронхах? И не сказала про самолеты? Ты что, не любишь меня?
— Мамочка, ну что ты!!! Конечно, люблю!
— То-то же! Целую! — чмокнула в трубку мама и, слава богу, отключилась.
Глэдис еще слегка оторопело смотрела на телефон, когда Джейсон неожиданно сказал с глубоким вздохом:
— Моя мама тоже ничего не знает и до сих пор считает, что я проповедник…
Переговоры оказались самым простым и коротким эпизодом во всей этой истории. Стоило представителям прокуратуры подъехать и уединиться с Симпсоном в фургоне ФБР, как в дверь постучали. На пороге стоял одетый в черный костюм щуплый человечек, который отрекомендовался адвокатом людей, захвативших универмаг, и сообщил, что уполномочен вести от их имени переговоры.
Все остальное действие по сути ничем, кроме более корректных выражений и меньшей жестикуляции, не отличалось от торговли на восточном базаре. Обе стороны хотели получить больше и дать меньше — но в конце концов пришли к компромиссу: преступники признают себя виновными в попытке ограбления — ничего другого им инкриминироваться не будет.
Джейсон контролировал весь ход переговоров с помощью телефона, закрепленного на голове у адвоката (приспособление «Свободные руки» — специально для домохозяек и деловых людей!). В тот момент, когда была поставлена последняя подпись на всех экземплярах соглашения, с улицы раздался свист и хохот толпы.
— Что опять случилось? — вскинулся Симпсон, который очень гордился достигнутым успехом и страшно боялся, что в последний момент что-то пойдет не так.
— А-а, ничего страшного, — сообщил адвокат, аккуратно пристраивая в прозрачную папочку свой экземпляр соглашения, — просто мои подзащитные перед выходом решили сообщить прессе одну маленькую пикантную подробность.
— А именно? — робко спросил представитель прокуратуры.
Адвокат выдержал паузу и мило улыбнулся.
— Они были не вооружены.
— Что-о? — подскочил Симпсон. — А эти — большие, черные?…
— Пистолеты? — понял адвокат. — Да, но в них же не было патронов.
— Значит… — пробормотал Симпсон.
— Совершенно верно, это можно квалифицировать как невооруженное ограбление. У них даже перочинного ножа с собой не было!
— Да нет, я не про то хотел сказать, — отмахнулся Симпсон. — Значит, полицейские могли с самого начала просто войти и арестовать их?
Адвокат кивнул, развел руками и спрятал документ в портфель.
В универмаге готовились к торжественной капитуляции. Глэдис страшно нервничала — впервые в жизни ее должны были показывать по телевизору! — и решила выжать из этого мгновения все…
Прежде всего она настояла на том, чтобы выходить через центральный вход — так лучше смотрится! Кроме того, лично осмотрела каждого из грабителей — поправила воротнички, заставила застегнуть куртки и даже причесала Пэдди и Чета собственной расческой.
После этого Глэдис удалилась в туалет, чтобы там, перед большим зеркалом, наскоро привести в порядок и себя. К ее возвращению телевизор был уже выключен — почувствовав себя осиротевшей, она первой пошла к выходу.
Уже у самой двери ее остановил голос Джейсона:
— Ну что, мисс Дизайнер, давай прощаться!
Глэдис обернулась. И тут, не спросив разрешения, он обхватил ее обеими руками и поцеловал — как следует, по настоящему, а не полагающимся невинно-формальным поцелуем!
После этого она попрощалась и с остальными — никто из них, естественно, не осмелился повторить наглый поступок Джейсона. В его сторону Глэдис старалась не смотреть — она была возмущена до глубины души. Правда, к возмущению примешивалась и еще одна, совершенно неуместная мысль: — «Как здорово он умеет целоваться — почти как Джек! И как обидно узнать об этом только в последний момент!»
Все взоры были устремлены на главный вход — публика, простоявшая на площади уже несколько часов, боялась пропустить исторический момент. И вот, наконец, дверь отворилась, и по толпе прокатился изумленный гул — первой появилась странная коричневая фигурка с огромными растопыренными лапами и человеческой головой, зажавшая в одной из лап пластиковую сумку с надписью «Диззи Дэн». За ней один за другим вышли шестеро мужчин — самый низенький из них был выше ее по меньшей мере на полфута — и выстроились в шеренгу у нее за спиной.
Глэдис увидела Симпсона и еще кого-то в черном, медленно поднимавшихся по ступеням. За ними следовало несколько полицейских.
— Не забудь, оружие — адвокату! — прошептал Джейсон над самым ухом.
Она хотела ответить, что все помнит, хотела дождаться Симпсона с адвокатом, эффектным жестом вручить им сумку с пистолетами и еще немножко покрасоваться перед телекамерами — и тут заметила, что внизу, перед линией оцепления, стоит Джек — опять в расстегнутой куртке, такой свой, домашний и родной! Он улыбался и махал ей рукой!
И, забыв обо всем, Глэдис понеслась вниз по лестнице. На бегу сунула сумку адвокату и полетела дальше, чуть не поскользнувшись на заснеженных ступеньках — к своему собственному, самому лучшему в мире мужу! Добежала, бросилась на шею и повисла на нем, обхватив руками и ногами.
Во всех утренних газетах была опубликована — с незначительными вариациями — одна и та же фотография: на фоне входа в универмаг и клубящихся там полицейских красивый светловолосый парень обнимает и прижимает к себе повисшее на нем мохнатое существо с нелепым помпончиком вместо хвоста…
На следующий вечер Глэдис триумфально выступила в популярной программе «Человек недели» с эксклюзивным интервью. В этот день на работу она не пошла — важнее было сделать все, чтобы явить себя публике в полном блеске.
Спецзадание для истинной леди Парикмахерская, макияж и — самое главное! — наряд. После долгих раздумий она все-таки остановилась на красном костюме, но не с блузкой, а с белым топиком, прошитым золотистыми сверкающими нитями.
Все вопросы и ответы были заранее выучены и трижды отрепетированы — для большей непосредственности. Правда, в прямом эфире Глэдис все же сумела внести в сценарий нечто свое, публично обозвав Делию Себастьяни «мерзкой стриженой выдрой» — это выражение Глэдис часто слышала от матери, а посему сочла, что, употребив его, она не уронит своего достоинства. А в конце передачи ее ждала неожиданная радость — от имени правления универмага и лично мистера Додсона ей был торжественно вручен рождественский подарок — тот самый комплект украшений с колокольчиками и рубинами!
Подобная щедрость Додсона была вызвана тем, что после описанных событий объем продаж в универмаге увеличился чуть ли не вдвое.
Назавтра, придя с утра на работу, Глэдис была с почетом препровождена в кабинет мистера Додсона, который рассыпался в комплиментах по поводу ее внешности, вкуса и мужественного поведения и предложил — за соответствующее (и очень неплохое!) вознаграждение — принять участие в рекламной кампании. Она, естественно, согласилась, после чего нахальный старикашка позволил себе «по-отечески» поцеловать ее в щечку. Поцелуй ей не понравился — усы противно щекотались — последующее предложение поужинать вместе — тоже.
Зато новые обязанности: ближайшие две недели сидеть за столом в вестибюле — в костюме обезьяны, но без маски и шапочки — и подписывать рекламные буклеты универмага не вызвали у нее ни малейших возражений.
Тем более что на обложке буклета была изображена она сама — в новых украшениях!
Елку же — естественно, под ее руководством — украшала специально нанятая бригада из трех молодцов, переодетых медведями.
Глэдис была нарасхват! Ей приходилось подписывать буклеты, позировать перед фотоаппаратами и следить за подручными, которые то и дело норовили схалтурить и не имели ни малейшего понятия об основах современного дизайна, а главное — отвечать на вопросы посетителей. Основными вопросами были: «Неужели вы совсем не боялись?» и «А где же ваш очаровательный муж? Мне бы так хотелось с ним познакомиться!»
Джеку предложили главную роль в новом телесериале, где он должен был играть мужественного и неустрашимого полицейского. Он отказался, заявив, что ему хватило одного вечера, чтобы понять, что роль телезвезды — не для него.
Глэдис дулась и не разговаривала с ним целый день, пока он не сообщил ей, что по сценарию женат на другой женщине и ему придется с ней целоваться — в том числе и не совсем одетым. Более того, по сценарию он изменяет своей жене — а значит, ему придется проделывать это и еще с одной… или двумя актрисами. Но, если уж Глэдис так настаивает, он готов согласиться — чего не сделаешь ради любимой жены!
Больше этот разговор в семье не поднимался.
Делия Себастьяни выступила на страницах феминистского журнала и сообщила, что в ближайшее время собирается подавать на Глэдис в суд за сексизм и публичное оскорбление личности, выраженное в словах «мымра» и «выдра».
В коротком интервью, данном Глэдис по этому поводу первому каналу (на сей раз на ней был сиреневый блейзер, блузка нежного оттенка чайной розы и новый комплект с колокольчиками), она сообщила, что искренне раскаивается в том, что обозвала агента Себастьяни «выдрой». И тут же добавила, что в воскресенье Джек специально сводил ее в зоопарк посмотреть на выдру. Так вот — это очаровательное животное с умненькими глазками и пушистой шерсткой не имеет ни малейшего сходства с мисс Себастьяни.
Когда Глэдис напомнили, что ее обвиняют еще и в сексизме, она, ничтоже сумняшеся, спросила у ведущей:
— А что это такое?
Впрочем, до суда дело так и не дошло — у специального агента Себастьяни было слишком много дел. Ее — естественно, с повышением — перевели в отделение ФБР на Гавайских островах. Очевидно, начальство решило, что ее темные очки очень хорошо вписываются в тамошнюю обстановку. Так что прогноз Джейсона не оправдался — ей предстояло пугать не медведей, а акул.
Джейсон получил три года тюрьмы общего режима (с правом досрочного освобождения через полтора), остальные — еще меньше. Пэдди, как несовершеннолетний, получил условный срок и был отпущен домой.
К сожалению, публичного процесса, где Джейсон мог бы блеснуть красноречием, не состоялось — все было решено кулуарно, путем сделки между адвокатом и прокуратурой.
Он был несколько огорчен, рассчитывая в зале суда еще раз увидеться с Глэдис. Больше они никогда не встречались.
Симпсон получил благодарность начальства и приступ гастрита, сваливший его в постель на несколько дней. Жена не выразила сочувствия страдающему мужу, заявив:
— А нечего было пиццу лопать! Я все видела!