― Я понял, что ты не она, ― продолжал он, ― но к тому времени было уже поздно отпускать тебя. Но ты была очень быстрой.
Я не могла увидеть его лица, но то, как он произнес это, звучало так, будто он улыбался, наслаждаясь моментом силы.
― Но ты предательница, ― сказал он, шагнув ко мне, его тенор был почти добрым. ― Нравишься ей.
Я смогла увидеть его лицо. Красивый, квадратная челюсть, черные как смоль волосы. И зеленые глаза…
Совсем как у Мэй.
― Хаскелл, не надо.
В нескольких ярдах от меня послышался шорох. На зерне лежала еще одна фигура.
Мэй. Связанная, как и я.
Он повернулся к ней.
― И мы всегда знали, что ты вернешься. Не можешь же ты остаться в стороне. Ты знаешь, где твое место, ― продолжал он, подходя к Мэй.
Он опустился на колени и взял ее лицо в ладони.
― Может быть, это потому, что ты всегда знала, что это твоя вина.
В чем же была виновата Мэй?
Мэй не ответила. Она всхлипнула в темноте.
― Ты должна была следить за ней, не так ли? Ты позволила ей утонуть прямо на твоих глазах. Ты позволила своей сестре умереть.
Должно быть, он говорил об Амелии.
― И что еще хуже, ― он понизил голос почти до шепота, ― ты позволила мне взять вину на себя.
Мэй не ответила. Я слышала, как она резко втягивает воздух. Она всхлипывала.
― Я получил шестьдесят шесть ударов плетью. Шестьдесят шесть... ты хоть представляешь, как это больно? Я все еще не могу спать на спине.
― Это не моя вина! ― выпалила Мэй в ответ, ее голос дрожал сквозь слезы. ― Она сама этого хотела. Она хотела умереть!
― Но ты позволила ей! ― его голос повысился, отражаясь эхом от круглых металлических стен, ― Ты позволила своей плоти и крови умереть и обвинила в этом собственного брата!
Он стоял, кипя от гнева.
― Если бы я знал тебя получше, то не стал бы на тебя вешаться. Особенно если бы я знал, что ты собираешься предать нас всех.
Когда он шагал, под его тяжелыми сапогами хрустело зерно.
― Я собиралась сдаться, Хаскелл. Вот почему я вернулась, ― рассуждала Мэй.
― Хорошо, ― заключил он. ― Я уже несколько месяцев пытаюсь уговорить тебя вернуться. Рад, что ты наконец получил сообщение.
Значит, кто-то пытался вернуть Мэй. Ее собственный брат.
― Я знал, что рано или поздно ты вернешься. Конечно, ты вернулась на полнолуние, ― ухмыльнулся он.
Мэй снова фыркнула. Я понятия не имела, что она приложила руку к смерти своей сестры. Вот почему он так ее преследовал. Если бы я знала, что это случилось в прошлом году, я бы никогда не заставила ее вернуться сейчас. Или, если подумать, не спровоцировала бы ее вообще. Чувство вины, которое я испытывала за то, что стала причиной всего этого, заставило мое тело вывернуться наизнанку. Мне ужасно хотелось уйти. Щелкнуть каблуками и убраться отсюда. Исчезнуть, чтобы этот кошмар закончился.
― Тогда почему ты не позволил мне сдаться? ― Мэй бросила вызов брату, ― Именно это я и собиралась сделать в церкви.
― Я хотел сам привести тебя. Тогда тебе придется сказать им правду: что это не моя вина. Тогда отец наконец простит меня.
Голос Хаскелла понизился.
― Тогда я буду смотреть, как отец отдает тебе каждый удар плетью, которой он бил меня.
Интересно, был ли их отец первосвященником в церкви в маске барана? Тем, кто избил этого человека …
― Я бы смотрел, как ты страдаешь так же, как страдал я, ― осудил Хаскелл сестру, ― Примешь каждый удар хлыстом, разрывающий плоть на твоей спине…
― Нет! ― крикнула я, прежде чем успела остановиться, ― Пожалуйста, не трогай ее.
Я знала, что это моя вина, что Мэй вернулась. Я не могу нести ответственность еще и за то, что ей причинят еще больше боли.
Хаскелл повернулся ко мне и шагнул вперед.
― Жаль, что тебе пришлось втянуть в это своего подругу, ― пожурил он сестру. ― Нам придется наказать и ее тоже.
Он опустился на колени и посмотрел прямо на меня. Мое сердце колотилось так громко, что я не могла дышать.
Брат Мэй, состоящий в секте, собирался убить меня.
Мэй поднялась на колени.
― Прекрати, Хаскелл! Джулс тут ни при чем! Я та, кого ты хочешь, ― заявила она. ― Бери меня. Я сделаю все, что ты захочешь. Только, пожалуйста, отпусти ее.
Мэй предлагала себя за меня, рискуя своей жизнью. Хотя именно я поставила нас в такое положение. Я чувствовала, как в животе поднимается желчь, меня тошнило от того, что я сделала.
― Всегда храбрая, ― цыкнул Хаскелл, покачав головой в сторону сестры. ― Мама всегда говорила, что это одно из самых замечательных качеств в тебе. Но как же она ошибалась! Теперь она говорит только о том позоре, который ты навлекла на нашу семью. Какой же ты позор.
― Но я собираюсь вернуть честь, ― заключил он. ― Ты будешь жертвенным агнцем, чтобы исправить несправедливость. Они высекут тебя за твои грехи, а потом повесят на кресте, чтобы ты заплатила за то, что сделала. В смерти ты будешь вечно служить нашему Господу.
― А взамен они сделают меня священником, как и отца, ― услышала я улыбку в его голосе. ― Мама будет так горда.
Я вздрогнула. Этого не могло происходить. Они собирались убить нас обеих.
Хаскелл направился к двери в бункере.