Утро встретило Маргариту нависающими над поселком хмурыми тучами и мелкими противными каплями дождя, барабанящими в окна. Не хотелось, но осень вступала в свои права, окутывая душу меланхолией и ощущением безысходности. Заставляя замирать не только природу, но и оставляя внутри тревогу и грусть. Как раз под стать происходящему. Так же муторно, печально и единообразно.
Приведя себя в порядок, Одинцова с сожалением решила, что сегодня традиционную конную прогулку придется отменить. Причина не в неблагоприятной погоде.
Олег. Вот что, точнее кто, беспокоил девушку. Очередная вероятность встречи с ним. Последний разговор ставил под сомнение, что Чернышевский сдержит данное немного ранее обещание приезжать к реке на протяжении нескольких дней подряд. Тем более в такую погоду. Но недооценивать его не стоит. Как оказалось, этот человек во многом не изведан. Кто знает, какие неожиданности ждут в дальнейшем.
— Доброе утро, — стоило Марго ступить на порог столовой, поприветствовал Кирилл.
На секунды застыв, взглянула на восседающего во главе стола мужчину, прикидывая, в каком он расположении духа.
Пристально изучая девушку исподлобья, Рощин продолжал намазывать тост клубничным джемом. Не сказать, что злой или недовольный, на удивление загадочный. Словно что-то выжидающий.
— Доброе, — на выдохе бросила. Стараясь скрыть волнение, прошла к столу и присела на свое место, по правую руку от Кирилла.
— Как спалось? — отложив нож, мужчина откусил гренку, продолжая сверлить девушку глазами.
— Нормально, — невольно пожала плечами и потянулась к заварнику, чтобы налить кофе.
Если откровенно, спалось Маргарите отвратительно. С вечера уснула хорошо. Неожиданно для самой себя, пытаясь осилить очередную книгу. Подобное редко бывало, но вчера сморило. Переживания и размышления сделали коварное дело. Идиллия в царстве Морфея длилась недолго. Большую часть ночи плелись невнятные, невразумительные сны.
Вокруг гремели выстрелы, от которых пыталась сбежать, скрыться в убежище. Словно по минному полю, где один неверный шаг — взрыв. Мимолетные кусочки прошлой жизни… Инанна. Знакомые до мельчайших деталей стены персонального ада. Страшные обрывки первого и последнего дня в золотой клетке. Снова взрыв. А затем… тишина. Такая нереальная. Буквально оглушающая. Такая бывает разве что после смертельных сражений, в которых заведомо выигрывает дама в черном плаще с огромной косой. Для полноты картины не хватало карканья ворон.
Вместо этого — образ склонившегося на корточки мужчины. Смутно знакомое лицо и небесные глаза, глядящие с любовью и сожалением. Глаза, которым хочется довериться. И крик. Громкий, пронзительный. Вроде звучавший из уст самой Маргариты, но словно со стороны. От маленькой девочки, с каждым разом сильнее и сильнее тянущей незнакомца с добрыми глазами за полы пиджака и умоляющей об одном: «Не уходи! Пожалуйста, не уходи. Папочка…»
Папочка? Разобраться до конца не представилось возможным. Картинка сменилась не менее удивительной. Марго одна, посередине огромной поляны, лихорадочно осматривается, пытаясь понять, куда идти дальше. И вот оно — спасение. Кирилл. Негромкий зов за спиной. Оборачивается — Олег.
Мелкая дрожь накрывает с головой. Девушка не понимает, что делать. Тем временем между мужчинами появляется широкий канат, который каждый норовит перетянуть на себя. Вместе с Маргаритой. Кажется, это длится бесконечно. Она крутит головой. Секунда и канат рвется. Вместе с потаенными струнами души. Приходит спасение. Пробуждение от безумного, нелепого кошмара…
Вздрогнув, Марго пролила кофе на белоснежную скатерть. Зыркнула на Кирилла, вопросительно вздернувшего бровь. Спешно отставила от себя злополучный чайник и, сжав пальцами виски, уставилась на огромное коричневое пятно, расплывающееся по скатерти.
Одинцовой казалось, что давно избавилась от ночных кошмаров. Выходит, от одних отделалась, а на смену пришли новые. Отныне в них присутствовал Олег и странный мужчина, именуемым почти забытым словом «папа».
— Что-то случилось? — обеспокоенно уточнил Рощин. — Марго, ты в порядке?
— Аппетита нет, — с трудом выдавила, опасаясь глянуть на Кирилла.
— Людмила Михайловна! — взревел мужчина, возвращая в реальность. Когда экономка появилась в столовой, попросил: — Можете убирать. И скатерть замените.
Не успела женщина приступить к выполнению приказа, а Маргарита возразить, поднялся. Потянув девушку за руку, заставил встать. Возражать не было ни сил, ни желания. Маргарита послушно последовала за Рощиным, увлекшим к кабинету.
— Ничего не хочешь рассказать? — с ходу поинтересовался, оказавшись на месте.
Отпуская Одинцову, прикрыл дверь. Сомкнув руки за спиной, прошел вглубь комнаты.
— Извини, я вчера не дождалась тебя, — опускаясь на диван, выпалила первое, что пришло на ум.
— Всего-то? — застыв, фыркнул Рощин.
На мгновение проскользнула мысль, что Кирилл обо всем узнал. Об Олега. О последних встречах. О встречах в принципе. И, казалось, в этом нет ничего зазорного — встретилась с давним другом, не чужим, по сути, человеком. Если бы червячок сомнения не точил изнутри, напоминая: Чернышевский враг Кирилла, а значит и её враг. Наверное, её враг.
— Я всё равно поздно вернулся, — не дождавшись ответа, отмахнулся мужчина. — Хотел поговорить, но не стал будить. Ты так сладко спала, — слабо улыбнулся, но глаза оставались холодными.
Маргарита мысленно выдохнула с облегчением. Вряд ли узнай Кирилл о чем-то, так просто оставил её сонную. Не укрывал бы пледом, который обнаружила на себе утром. Все-таки повезло ей с Кириллом. Он такой… заботливый?..
— Ты не сказал, куда едешь, — зачем-то заметила Марго. Сомневалась, что получит откровенный ответ, но это может быть важно. Для неё.
— Дела-дела, — ухмыльнулся Рощин.
— Я так и подумала, — едва слышно выдохнула Маргарита.
Если Кирилл не захочет заговорить, из него никакими расспросами не вытащить истины. Последняя надежда на предстоящую беседу, запланированную на вчерашний вечер, от которой мужчина вряд ли откажется.
Спустя минуту выжидающего молчания, он подтвердил догадки:
— Я был у Чернышевского.
Сердце в груди пропустило глухой удар. Руки сжались в кулаки. Хотелось отвернуться от Кирилла, спрятать глаза. Нервничала. До сумасшествия и оцепенения. Но не имела права пасовать. Рощин слишком проницательный и умный. Подозрения? Одинцовой они ни к чему.
— Не спросишь, что я там делал? — удивленно вздернул бровь.
— Ездил поговорить о слиянии? — неуверенно пожала плечами. — Пытался найти способ заставить Чернышевского отойти в сторону и не мешать?
— Это тоже.
Прозвучало настораживающе. Хотелось крикнуть: "Что же еще?» Но затаившись, дожидалась дальнейшей реакции Кирилла.
— Знаешь, какова его цена?
Марго отрицательно замотала головой.
— Ты, — с придыханием признался мужчина.
— Не поняла, — сердце, замерев на секунды, волнительно пустилось вскачь. — Что имеешь в виду?
Маргарита могла предположить любой поворот событий, но к самому ожидаемому и одновременно неожиданному не подготовилась. Олег потребовал её. Что это значило? Чего добивался? Неужели Одинцова опять сыграет роль откупного? Игрушки? Станет известно после ответа Кирилла. Согласился ли? После всего, что наговорил несколько дней назад с появлением Чернышевского, можно ожидать чего угодно.
— А что тут непонятного? — разрывая зрительный контакт, Рощин отвернулся, сделав вид, что увлечен рассматриванием картины на стене, — Волкодав хочет тебя. В случае если соглашусь на его условия, сойдет с моего пути.
— Это такая шутка, да?
— Нет, — сощурившись, воззрился на Марго. — В серьезности его намерений я не сомневаюсь.
— Что ты ему ответил? — со страхом, пронзающим сердце насквозь, нерешительно уточнила: — Согласился?
— Ты бы этого хотела? — игнорируя вопрос, выдал в лоб мужчина.
— Кирилл, что ты несешь?! — подскочив, возмутилась Одинцова прежде, чем сама себе смогла мысленно ответить: хочет ли?
В одном уверена — не желает, чтобы ею торговали, неважно какие цели преследуя. В частности, чтобы этими купцами оказались двое небезразличных ей мужчин. Если Олег для себя решил и сделал ставку, оставалась последняя надежда. Ею был Кирилл.
— Вот и я подумал, что цена слишком высока, — хмыкнув, Рощин направился к столу. — Одно дело пустить в ход твое обаяние. Совсем другое использовать по полной. Тем более, во время последнего нашего разговора на эту тему, ты ясно дала понять, что против.
— Конечно, я против! — раздраженно прикрикнула. — Мне надоело быть игрушкой в руках окружающих! Я который год пытаюсь заставить себя забыть о прошлом, начать жизнь заново. Никогда не возвращаться к тому, что было ранее. Даже мысленно. Забыть обо всех людях, для которых была дорогим и красивым лотом. Теперь ты снова заставляешь испытывать эти мерзкие ощущения. И еще сомневаешься, против ли я?!
— Марго, я сказал, что отказался, — возвращаясь к Одинцовой, холодно обронил Кирилл. — Чернышевский хочет войны — он её получит.
Подойдя на слишком близкое расстояние, ухватил девушку за подбородок. Приподнимая лицо, заставляя взглянуть в глаза, жестко отметил:
— Знаешь, в чем соль, Маргарита? — робкий отрицательный кивок. — Согласись ты сейчас, я не передумаю. Что бы ни оказалось на кону. Чернышевский и кто-либо другой не получит тебя. Спросишь, почему?
Девушка нервно сглотнула, пытаясь отвернуться. Попытки оказались тщетными. Кирилл настойчив и требователен. Уверен в себе.
— Потому что ты МОЯ, — выдохнул в губы. Впервые за шесть лет так открыто и нагло заявляя свои права на Одинцову. — Если однажды настанет момент, когда осмелишься посчитать иначе, помни об этом.
Рощин слабо улыбнулся. Но сощуренные глаза, которыми, казалось, доставал до глубины души, оставались холодны и безучастны. Десятки секунд молчания. Глаза в глаза. Маргарита впервые задумалась, что на самом деле значит для Кирилла. Вспышка сомнения: любовь это или зависимость всколыхнула сознание. Но пустить корни не успела.
Мужчина отступил и раздраженно выплюнул:
— Что тебя связывает с Чернышевским? — изначальная попытка возразить, была пресечена настоятельным: — Не нужно врать и отнекиваться! Всё равно узнаю правду!
— Кирилл, я… — подбирая слова. Решая, что упомянуть, а что скрыть.
— Поэтому лучше, если сама расскажешь! — словно не слыша, продолжал Рощин. — Все обстоятельства и нюансы вашего знакомства. Будь то Инанна, или что-то еще.
Мужчина замолчал, а Одинцова осознала, что едва не впервые в жизни не знает, что ответить. Врать и изворачиваться? Бессмысленно. Кирилл прав — он узнает. Даже если для этого придется землю носом рыть. Сказать правду, пускай и не всю? Реакция может быть самой непредсказуемой.
Когда приготовилась раскрыть рот и признать, что была знакома с Олегом далеко до того, как попала к Сизому, словно спасение зазвонил мобильный Кирилла. На тот момент не представляла, что звонок окажется не спасительным, а наоборот…
Рощин прошел к столу. Поднял телефон и, не спеша отвечать, опустился в кресло. Потянулся к пачке сигарет, принимая вызов равнодушно бросил:
— Я слушаю, Калач.
Облегченно вздохнув, девушка, прикрыла глаза, устало опускаясь на диван.
Калачев. Всего лишь Калачев. Вряд ли его звонок способен принести реальные проблемы. Скорее всего, решил отчитаться о делах в офисе.
— Понял, — тем временем выслушав, согласился Кирилл прикуривая. — Но ты всё равно покопайся там. Вдруг что-то интересно попадется. Если нет, появились у меня кое-какие соображения… — затянувшись, мимоходом посмотрел на Марго. — Хорошо. В остальном как? Нарыл что-то по моему вопросу?
Недолгая пауза, пока Рощин внимал словам собеседника. Мгновения, за которые менялся в лице. Вытянув изо рта сигарету, раздраженно смял. Медленно перевел глаза на Маргариту. Буквально просверливая насквозь. Неуверенный кивок, после чего бровь удивленно поползла наверх. Еще секунда и, бросив окурок в пепельницу, резко подхватился. Фыркнув на прощание Тимуру:
— Я понял. Спасибо, друг, — отключился.
При этом окатил Марго таким взором, что захотелось провалиться сквозь землю. Его недовольство и хмурость не предвещали ничего хорошего.
— Поздравляю, тебя опередили, — отметил, присев на угол стола. — Не передумала?
— О чем конкретно? — стараясь из последних сил сохранить невозмутимость, с вызовом уставилась на Рощина.
— Ты знакома с Чернышевским лет с тринадцати. С тех пор, когда переехала с матерью в коммуналку, доставшуюся от бабушки, — перечислил реальные факты не моргнув. — И не отрицай. Я уверен на все сто.
— И не собиралась. Мы с Олегом были соседями.
— С Олегом?
Осознала, что сказала глупость. Называть по имени человека, с которым была лишь соседкой, наверное, странно.
— С Чернышевским. — поспешила исправить.
— Так уж и просто?
— На что намекаешь? — возмутилась, подумав, что ведет себя как последняя дура.
Что такого, если расскажет, как ранее водила дружбу с Олегом? Что он её пытался спасти. Что из-за неё оказался в тюрьме. Что являлся довольно близким человеком. Но что дальше? Не рассказывать же, что именно из-за неё, по его словам, ввязался в происходящее? Что хочет её спасти. Но отчего? От Кирилла? Вряд ли последний оценит.
Рассказать обо всем, значит — признать сомнения. Что в какой-то момент готова была перейти на сторону Олега, когда так уверенно и настойчиво убеждал. В потаенных уголках души сомнения по-прежнему терзают. Что делать?..
— Я не намекаю, спрашиваю прямо. Что, помимо соседства, тебя связывало с Волкодавом? Может, и ныне связывает?
— Не разузнал об этом?
Не зря говорят, что лучшая защита — нападение. Имеет право вспыхнуть. Получается, за столько лет Кирилл не научился ей доверять, раз за спиной что-то выискивает. Мог для начала подойти к ней и спросить напрямую. Хотя подойди, дальше что? Маргарита не призналась. Но это не имеет никакого значения.
— Твой Калач больше ни на что не способен, кроме как выяснить о соседстве?
Одинцова невольно передернулась от воспоминания о Тимуре. Этот тип никогда не вызвал доверия. Конечно, не в пример кошмарам из прошлого. Но тоже неприятно. Ей частенько приходилось общаться с Калачевым по работе и тот всегда вел себя прилично, не выходя за грань. Не делал двусмысленных намеков. Всё чинно и гладко. Оно и понятно — боялся Рощина. Его все боялись. Но подсознание не обманешь. На уровне ощущений научилась разбираться в людях.
— Копаться в грязном белье, так копаться по полной! — нервно жестикулируя, вспыхнула девушка. — Я почти изгой. Доверять мне нельзя. Проверять надо, как шпиона. Мало ли, окажусь посыльным из вражеского лагеря. Вдруг я целых шесть лет втиралась к тебе в доверие, чтобы в итоге сдать с потрохами и развалить бизнес?!
— Не неси чепуху, — приближаясь к Марго, одернул Кирилл, хватая за руку. — Я хочу услышать это от тебя. Что еще вас связывало?
— НИ-ЧЕ-ГО! — выплюнула по слогам, с вызовом уставившись на мужчину.
Только бы не заметил, как подкосились ноги, а руки подрагивают от неуверенности в самой себе. Не почувствовал лжи. Только бы уверовал.
— Я надеюсь, ты мне не соврала, — разжав ладонь на запястье, заставил пошатнуться от неожиданности, — ведь знаешь, я не люблю, когда мне врут. Очень не люблю.
На том отвернулся и направился к выходу. Пара быстрых шагов и за спиной захлопнулась дверь. Ушел не извинившись. Хотя было ли за что извиняться? Да, солгала. Но надеялась, что ложь во благо. Не понимала, в чем оно заключалось, но искренне верила. Кирилл с каждым днем становился все неуправляемее. Это пугало. Что будет дальше, остается догадываться.
Машинально растирая запястье, Одинцова собралась вернуться к себе. Шум автомобиля за окном привлек внимание. Отдернув шторку, выглянула. Дождь прекратился. Солнышко показалось из-за туч. Редкие капли, слетающие с верхушек деревьев, ниспадали на землю. И судя по новенькому темно-синему кроссоверу, притормозившему у порога дома, у них гости. Такого автомобиля нет ни у одного из знакомых.
Прежде чем успела прикинуть, кто решил осчастливить визитом, дверца открылась и из авто показалась темноволосая мужская голова. Сердце пропустило глухой удар. Затем еще и еще один. Сомнений кто это, не осталось.
В подтверждение догадкам он, словно ощутив на себе взгляд, медленно обернулся в сторону окна. Взъерошивая непослушные волосы, блаженно ухмыльнулся. Одинцову словно током шибануло. Отскочив назад, желая спрятаться, задернула занавеску.
Олег. Черт возьми, что он здесь делает? Почему именно сейчас? В голове вспыли его слова: «Возвращайся домой. Я найду способ с тобой связаться…» Неужели это и есть способ? Не самый благополучный, надо сказать. Особенно после подозрений Кирилла. Без того с трудом удалось отвертеться. Очень сомнительно, что второй раз подряд подобное прокатит.
Что делать? Прятаться и ждать? Или сразу выйти и будь что будет?
Одинцова не из пугливых. Глубоко втянув воздух, поторопилась в коридор. С каждым, приближающим к цели шагом, замедляла ход, придумывая десятки оправданий для себя и для Олега. Пыталась понять, что говорить, как себя вести.
Оказавшись в холе, осознала, что пропустила одну важную деталь — приветствие мужчин. Возможно, оно помогло бы сориентироваться, видя, как повел себя сам Чернышевский. Из комнаты доносились голоса. Это означало одно — разговор начался.
Осмотревшись, убеждаясь, что поблизости нет никого из охраны или прислуги, медленно прошла к приоткрытой гостиной, стараясь не выдать присутствия.
— Вчерашний разговор не принес плодов, хотя мы оба понимаем, необходимо что-то решать, — раздалось приглушенное от Олега.
— Именно поэтому ты надумал осчастливить ответным визитом, — пробурчал Кирилл.
— Что-то вроде того.
Повисла пауза, а Одинцова, подкравшись впритык к двери, попыталась заглянуть хоть глазком в щелочку, чтобы рассмотреть… Что собственно рассматривать? Кирилла? Его и так видела. Олега, черт подери! Хотела увидеть Олега. Понять, что ему нужно, с каким настроем пришел.
Что творит? Куда катится? Скажи ей кто-то неделю назад, что готова будет нагло и грязно подслушивать, ни за что не поверила.
— Чернышевский, признаться, я не настроен с тобой сегодня разговаривать, — нарушая тишину, выпалил Рощин. — Давай к делу, без предисловий. Зачем приехал?
— Я вчера тоже был не настроен и ничего, поговорили. Но к делу, так к делу. Смею предположить ты, конечно, в курсе, что остался месяц до оглашения результатов тендера и победителя, который почетно вольется в ряды Internal Group?
— Пока не страдаю склерозом. Еще один месяц, последний для жизни твоей компании, Чернышевский. Потому что после того как вольюсь в Internal Group, сделаю все, чтобы от Жемчужины не осталось и следа.
Кирилл в своем репертуаре. Неужели нельзя нормально выслушать и поговорить, а не огрызаться на каждую фразу.
— Относительно этого у меня есть к тебе деловое предложение, — игнорируя замечания, лениво отозвался Олег.
— Понял, что затевать войну против меня гиблое дело?
Послышался звон стекла. Скорее всего, Кирилл решил выпить. Успокаивает нервишки. Очень похоже на него.
— Понял, что и без войны мы обойдемся. Я отлично осведомлен, насколько тебе важно выиграть тендер. Не ради признания винной продукции за рубежом, чтобы открыть чистый канал и наладить поставки товара. Я прав?
— Допустим, — Рощин не стал отрицать.
Марго недоуменно нахмурилась, соображая, что имеется в виду. Ранее казалось, что тендер важен для Кира именно потому, что это отличный способ расширить горизонты бизнеса. Оказывается, ключевым являются поставки некого товара. Хотелось верить, что имеется в виду вино. Но почему не называть вещи своими именами?
— Я готов отозвать заявку у комиссии, — дерзко выдал Чернышевский, удивляя.
У Жемчужины есть шансы посоревноваться с Золотой Рощей за победу. Олег хоть и недавно на рынке, но заявил о компании безупречной репутацией. Выходит, он либо что-то затевает, либо полный глупец, раз готов отказаться.
— Можешь не утруждаться, мы и так тебя сделаем. С твоим участием победа будет фееричнее, — из уст Кирилла прозвучало диаметрально противоположное мнение, но Одинцова готова поспорить, что мысленно считает, как и она.
— Рощин, не глупи. Ты ничего не можешь гарантировать. Беспрепятственный доступ за границу тебе нужен сейчас. Если потеряешь возможность наладить поставки товара, потеряешь своих глубокоуважаемых афганских партнеров.
Закусив губу, Маргарита пыталась понять есть ли у Рощи связи с афганскими партнерами. Хоть убей, не припоминала. Были французы, грузины… Чтобы афганцы! Девушка сомневалась, что эти, вообще, могут заниматься винами.
— В лучшем случае товар зависнет на тебе, — продолжал играть в загадки Олег. — С партнерами, может, рассчитаешься со своей казны, но выручки долго не видать. Но это полбеды. Вдруг кто пронюхает? Сам понимаешь, дело серьезное. Стуканет и пиши пропало.
Затаив дыхание, Одинцова с ужасом дожидалась ответа Кирилла. Слова Чернышевского наталкивали на жуткие предположения. Создавалось впечатление, что речь о далеких от законности вещах. Если афганцы — те самые о ком думает, ситуация выглядит не обнадеживающе.
— Уж не ты ли стуканешь? — предположил Рощин.
Девушке удалось разглядеть Кира через щелку в двери. В руках сжимал бокал с коньяком и упрямо сверлил взглядом кресло. Там, очевидно, располагался Олег.
— Боже упаси!
— Хорошо, что тебе нужно? — скрипя зубами, уточнил Кирилл.
— Мою цену ты знаешь, — невозмутимый голос. Ни нотки дрожи и торжественное: — Маргарита.
— Можешь забыть о ней, — не колеблясь ни секунды, возразил Рощин. — Если это всё, убирайся из моего дома. Обсуждать подобное я не намерен.
— Не выслушаешь, на каких условиях предлагаю эту… сделку?
— НЕТ! — сказал, как отрезал.
За прямолинейный отказ без раздумий Маргарита была благодарна Кириллу. Ей не нравились эти торги. Не нравилось предложение Олега. Вот тебе и друг! Бывший друг, не стоит забывать. Решил купить её за победу в тендере. Цена высокая, не поспоришь. Пожалуй, со всеми привилегиями, которые принесет Internal Group победителю, наивысшая из всех, которые когда-либо за неё давали. Наверное, это должно радовать. Но означало, что так и осталась красивой, дорогой игрушкой. Куклой, не имеющей права голоса.
Слезы навернулись на глаза. Прокладывая соленые дорожки, скатились по щеке. Раньше Одинцовой казалось, что её ничем не удивить. Но услышав продолжение диалога, осознала, насколько ошибалась.
— Три дня, — гнул свое Чернышевский. — Всего на три дня ты предоставляешь Маргариту в полное мое распоряжение. Взамен беспрекословная победа в тендере и никаких препятствий для бизнеса.
— Я сказал, нет, — тише отозвался Кирилл.
По голосу Марго поняла, Олегу удалось посеять сомнения в голове Рощина. Это мало радовало. Если Чернышевский надавит, он добьется согласия и тогда… Что дальше? Девушка разочаруется в Кирилле. Уже разочаровывается. И после, кто знает, сможет ли простить.
— Не горячись. Подумай. Всего три дня и какая выгода. Не так много, правда?
Ответа не последовало. Кирилл молчал. Он окончательно погряз в просчетах и размышлениях. Если скажет «да», мир Маргариты рухнет бесповоротно. Потеряет всё, что имела или думала, имела. К подобному не готова.
Мало соображая, что творит, Одинцова, нервно растерев по щекам слезы, потянулась к дверной ручке. Действия словно в замедленной киносъемке. Еще секунда и, крепко ухватившись за прохладный метал, потянула на себя.
Молчи, Кирилл! Не соглашайся прежде, чем…
— Я согласна, — открыв дверь, глухо выдохнула Марго, привлекая внимание.
Мгновение и поймала на себе два взгляда. Серый, удивленно-раздраженный. И небесно-голубой. Удовлетворенно-поощряющий. Кажется, совершила очередную, возможно, самую нелепую ошибку в жизни. Но пасовать нельзя. Отступать поздно.
— Что ты здесь делаешь, Маргарита? — первым опомнился Кирилл. В несколько шагов пересек расстояние между ними. Ухватив Одинцову за руку, прикрикнул: — Тебе не место на мужских переговорах!
— Я считаю, наоборот! — с вызовом уставилась на Рощина, дернулась. — Смотрю, вы затеяли крупную игру, где я не последняя масть. Раз так, имею право знать, что нарешаете, и кто выйдет победителем.
— Да ничего ты не имеешь! — пытаясь вытолкать из гостиной, занервничал Кир. — Иди к себе, после поговорим.
— Значит, решили обыграть, не спросив меня?! — переводя озадаченный взгляд на Олега, восседающего напротив.
Видимо, это стало призывом к действию. Поднимаясь, Чернышевский вмешался:
— Кирилл, по-моему, она права. Смысл договариваться, если не знаем, как ко всему отнесется Марго. Может, для начала спросим саму виновницу?
— Что её спрашивать, — шикнул Рощин. — Всё ясно. Маргарита ни за что ни пойдет на это. Правда? — встряхнув, посмотрел на Одинцову.
В нём промелькнула тень надежды. Опять хочет, чтобы его решение было единственно верным, а все вокруг подчинялись. Убедить, что прав может быть лишь он и никто другой. Снова и снова пытаясь подавить авторитетом.
— Нет, Кирилл. Ты чего-то не понял, видимо? — вырываясь, воскликнула девушка. — Ты же этого хотел? Выиграть тендер! Обойти всех. Вот он, реальный шанс, который предложил Олег. И я согласна.
Умом понимала, что после выйдет боком это заявление. Если Чернышевский поведет себя достойно, Рощин будет в бешенстве. Да что там? Он уже в бешенстве! Вон как руки сжались, наверняка, на запястьях Марго останутся синяки. А глаза-то как сверкнули! Желваки на скулах заиграли. После её вольности, предстоит серьезный разговор. Но это потом. Сейчас не должна позволять, чтобы ею распоряжались как вздумается.
С каждым новым днем становится непонятнее кто друг, кто враг. Возможно, Маргарита по-прежнему для всех игрушка. Она сама за себя. А значит не позволит собой играть. Отныне станет самой своевольной и неконтролируемой игрушкой. Даже для Кирилла. Особенно для Кирилла.
— Повтори, что ты сказала? — вновь хватая Одинцову, закричал Рощин.
— То и сказала! Я пойду на три дня в рабство к Чернышевскому на его условиях! Главное, выиграть тендер! Я всё сказала!
На глазах выступили слезы. Опасаясь, что кто-то из мужчин увидит слабость, Маргарита, дерзко вырвавшись, бросилась прочь из гостиной. Последнее, что удалось услышать, это насмешливое Олега:
— Поздравляю, Рощин. С тобой не всё потеряно. По крайней мере, окружают тебя умные и дальновидные люди…
Дальше хотела бы, участвовать в данном разговоре не собиралась. Грохнув дверью, побежала прочь из дома, в сторону конюшни. Необходимо уйти. Остаться одной. Выбросить чертов адреналин, бушующий в крови.
Марго собственными руками подписала себе приговор. Относительно Кира, который устроит такой нагоняй, что мало не покажется. Относительно Олега, который возводит неизвестно какие планы на её счет.
Три дня! Подумать только, три дня будет целиком во власти Чернышевского. Потом что? Безысходность? Возвращение обратно? И этот человек говорил, что хочет помочь. Оказывается, хочет развлечься.
С другой стороны, три дня — немаленький строк, чтобы попытаться что-то разузнать про Олега. Понять и отыскать ответы на множество волнующих вопросов. Найти зацепку и, если повезет, оправдать мужчину для себя. Не верила в его нечестность и грязные намерения. Не хотела верить. Почему волнует сложившаяся ситуация и Чернышевский, Маргарита предпочитала не думать…
Машинально растирая запястье, Одинцова чертыхнулась, когда холодные капли дождя слетели на лицо. Как ей надоели собственнические повадки окружающих мужчин. Женщина в их глазах выглядела как нечто грязное и оскорбительное. Как будто собачонка, которой можно распоряжаться. Когда захочется поиграть, погладить и приласкать. Когда надоест — отпинать в угол и бросить, несчастную и одинокую. Так было всегда. Один за другим мужчины с Инанны. Теперь вот Кирилл и… Олег тоже. Все пытаются доказать свое преимущество. Каждый своим способом, но от этого не легче.
Мужики все одинаковые. Жестокие и беспринципные. Жаждущие власти и исполнения прихотей. Для них женщина всегда оставалась оружием, способом добиться желаемого или развлечением после тяжелого трудового дня. Женщина, как цель или объект порабощения.
Когда-то давно Марго и представить не могла каково это находится в мужских руках ради забавы. Не желала примириться. Пыталась сопротивляться, в одиночку противостоять давно устоявшейся системе. Потом пришлось свыкнуться. Именно свыкнуться. Не привыкнуть. Не смирится. Просто затаиться, выжидая подходящий момент для отмщения за страдания, которые испытала по вине противоположного пола.
Когда девушка научилась терпению и, скрипя зубами, позволила себе подчиниться, сделала еще один шаг на пути к той Маргарите, которой была сейчас. Она научилась контролировать эмоции. Сдерживаться и не возмущаться, холодно отражая выпады и требования в свой адрес.
Уже давно не та наивная и юная Ритка. Даже не отрешенная и оскорбленная на окружающий мир Грета. Тогда превратилась в самую настоящую холодную и сдержанную, преступающую через себя и боль с гордо поднятой головой, Королеву…