2010 год
— Я думала, ты привез меня сюда для другого.
Не моргая, уставившись на серую гранитную плиту, Маргарита непроизвольно поправила прядку волос, назойливо ниспадающую на лицо из-за пронзающего насквозь сухого ветра.
— Для другого. — Раздался негромкий голос мужчины. — Наверное.
За спиной послышалось шуршание сухой травы и приближающиеся шаги. Мгновение и мужские руки несильно сжались на её плечах.
Невольно вздрогнув, девушка снисходительно хмыкнула.
— Но прежде тебе стоило прийти именно сюда. — Уткнувшись подбородком в девичью макушку, добавил Олег.
— Зачем? — Вздохнула Рита, вздернув плечиками, в попытке избавиться от близости мужчины.
Глаза продолжали невидяще изучать портрет довольно интересной женщины, выгравированный на надгробье. Судя по всему, новенькому.
Странным образом, но не было ни сожаления, ни слез. Одна пустота, изощренно расползающаяся изнутри и пускающая наиболее крепкие корни в глубины сердца.
Вот, оказывается, как бывает. Вместо ожидаемого страха — полное опустошение. Вместо заброшенной комнаты в коммунальной квартире — старое почти неэксплуатируемое кладбище, неподалеку от дома, за сквером.
Поначалу Одинцова крайне удивилась, когда Олег, обойдя стороной необходимый подъезд, потянул в сторону арок. Не задавая лишних вопросов, молчаливо шла следом. Девушка, вообще куда больше желала поскорее вернуться в дом Чернышевского, а не искать новые и новые зацепки минувших дней. Каково было удивление стоило очутиться у ветхих, поскрипывающих без смазки кованых ворот, надпись на табличке которых гласила — «Міський цвинтар».
Сколько в свое время по переезду в коммуналку, Рита боялась и обходила стороной это место. Сколько избегала после того, как стало к кому ходить, помимо покойной бабушки по материнской линии. Теперь по иронии судьбы, возвращаясь к истокам, Чернышевский первым делом потянул именно сюда. Хотела или нет не спрашивал. Снова поставил перед фактом, заявив, что так надо. Маргарита сомневалась в верности утверждения, но что поделать — раз дала слово, нужно сдерживать обещания.
Рассматривая изображение женщины вроде знакомой, известной ей, одновременно такой чужой и далекой, не понимала, как реагировать. Плакать? Но она не плакала даже на похоронах. О каких слезах может идти речь, спустя столько лет?
Наверное, Одинцова чрезмерно черствая, раз не смогла в подходящий момент ощутить горечь потери. Да и теряла ли? Отдаление этой женщины пережила в раннем детстве с уходом отца. Когда она, взамен того, чтобы воспитывать и заниматься родной дочерью, выбрала более близкую и понятную бутылку водки и сомнительную компанию. Формально родная мать, а в реальности совершенно чужой человек.
Рита, помнящая её в регулярном пьяном угаре, растрепанную, в грязной, засаленной одежде и с большими синими кругами под глазами, по-доброму завидовала детям, которым составляло огромных трудностей застать матерей дома, без фартука и чего-нибудь вкусненького перекусить. И глядя на лик, с трудом узнавала ту самую женщину, которую помнила с детства.
Молодая, красивая, с правильными чертами лица и слегка вьющимися, ниспадающими на плечи, темными волосами. Такая живая, искрящаяся, словно вот-вот сойдет с гранита. Добрые чистые глаза, легкая улыбка… Знакомая незнакомка. Лишь подпись внизу принуждала поверить — это один и тот же человек.
Одинцова Мария Семеновна.
После ухода отца, она так и не сменила фамилию на девичью. Порой, во время просветлений от алкогольной зависимости, Рите казалось, что, спустя многие годы, продолжала искренне любить и ждать возвращения мужа.
17.08.1964-21.08.1997.
Надо же — такая молодая. Ушедшая из жизни чуть старше теперешней Маргариты и ровесницей нынешнего Олега. Ранее девушка никогда об этом не задумывалась. Ранее, как бы кощунственно ни звучало, преждевременный уход матери казался наиболее верным и правильным выходом из сложившейся ситуации.
Одинцова хорошо помнила тот год. Ситуация становилась несноснее. Если Мария и прежде категорически отказывалась воспринимать родную дочь, в то время осознанно или нет, делала все, чтобы сжить Риту со свету. Последний день рождения матери сохранила в памяти навсегда.
Середина августа. Стояла изнывающая, плавящая мозг, жара. Маргарита, памятуя о празднике родительницы и надеясь, что та останется трезвой, спешила домой с поздравлениями. Специально пошла пораньше в магазин, чтобы на припрятанные деньги купить праздничный торт и цветы. Изящные и нежные маргаритки. Девушка отчего-то была уверена, что они являются любимыми цветами матери. Да и самой нравились крохотными пестрыми бутонами.
Одинцова намеревалась не просто сделать приятное непутевой матери, в очередной раз попытаться достучаться до разума. Надеялась. До последнего. До того самого момента, как переступила порог комнатушки и не увидела мать… нет, ни пьяной. Хотя наверняка женщина планировала напиться после. И, скорее всего, позже осуществила задуманное. Но когда Рита с идиотской улыбкой, тортом и цветами в руках вошла в квартиру, Мария, умостившаяся на диване с ногами, торопливо перебирала какие-то безделушки в маленькой деревянной шкатулке…
1997 год
— Мамуль, с Днем Рождения. — Неловко замявшись на пороге, пролепетала девушка, едва успев разглядеть чем занята мать.
— Ты? — Трусливо обернувшись, женщина, до этого сидящая к двери спиной, стала быстро складывать предметы в шкатулку.
— Ой, а что это у тебя? — Любопытство взяло верх и Маргарита, не замечая сомнительного настроения матери, бросилась к дивану, на ходу ставя торт на стол.
— Не твое дело! — Сказала, как отрезала. Запихав последнее фото, спешно закрыла шкатулку.
Наверное, Рите уже тогда стоило отступить и не лезть не в свое дело, но планировала превратить этот день в день откровений. Очень надеялась, что мать откликнется на пожелание и поможет в этом. Потому, углядев небольшой снимок, очевидно, выпавший в спешке из ларчика, с любопытством бросилась к нему, хватая фотографию.
Там был изображен молодой, весьма симпатичный и интересный мужчина. Но подробнее рассмотреть девочка не успела. Реакция Марии не заставила себя долго ждать — резко выхватив фото и пряча за спину, со злостью шикнула:
— Чего ты постоянно суешь нос не в свои дела? Я сказала — не лезь, значит — не лезь!
— Это ведь папа, да? — Маргарита норовила заглянуть за спину женщины.
Стоило подчиниться неприятному предчувствию. Стоило замолчать. Но ей безумно хотелось узнать о своем отце хоть что-то. Обычно из матери и слова не вытянуть. Все отмахивалась и вторила, какой Андрей плохой. А о том, чтобы увидеть фото, не шло и речи. Ежели что и сохранилось после переезда со старой квартиры, то тщательно пряталось.
— Папа-папа. — Скривившись, передразнила Мария, прижимая шкатулку к груди. — Тебе какая разница? Где он сейчас, этот твой папа? Когда мы с голоду помираем, ютимся в этом клоповнике. — Взметнув руками и заметавшись по комнатке, прикрикнула: — Сбежал твой папа! Потому что ему начхать на нас! У него новая жизнь, семья, чего там еще?! А мы прозябаем в нищете! Даже квартиры нормальной нет!..
— Мам, но квартиру ты ведь сама… — Выпалила прежде, чем подумала.
— Что? — Застыв напротив Риты, женщина пренебрежительно поморщилась. — Значит, я? Ах ты неблагодарная!.. — Ухватив дочь за предплечье, с силой встряхнула. Отобрав букетик, швырнула прямо в лицо: — Грязное отродье!
— Мама прекрати! — Вырываясь, сопротивлялась девочка.
Но женщина сотрясала её, пытаясь вытащить из комнаты.
— Зачем ты так?.. — Отчаянно цепляясь за столешницу, — Я ведь просто думала…
— Думала она! — Дернула за шиворот Мария.
Не в состоянии воспротивиться, Маргарита отцепилась от стола. Отчаяние и слезы готовились в любую минуту вырваться наружу, обнажив слабость и страх перед матерью. Но не собиралась этого допускать, продолжая безнадежно сжимать кулачками потертую скатерть.
Какие-то мгновения и вместе со сползающей скатеркой со стола рухнул на пол, купленный на последние деньги, торт. Мать, чертыхнувшись, сильнее потянула дочь к двери, на ходу приговаривая:
— Посмотрите на неё! Совсем мать не уважает! Если такая умная — вали к своему папашке! То-то он обрадуется привалившему «счастью»!
Зажмурившись, Рита брыкалась, но силы изначально были не равны. Мария, хоть с виду стройная женщина, имела тяжелую руку. И при всем осознании, что мать не самая лучшая на свете, Маргарита никогда не могла отбиться, всякий раз позволяя делать с собой, что вздумается. Хотя раньше женщина не усугубляла ситуацию до такой крайности.
— Так и знала — не выйдет с тебя толку! — Трепанув за волосы, женщина выволокла дочь в подъезд. — Когда папаня твой от тебя отказался, стоило сразу отдавать в детдом и поделом!
Рита слабо понимала, как мать вытянула её из подъезда на улицу, за что так яростно дергала и пинала. Зато, оказавшись во дворе, вся в слезах, дрожащая от ужаса перед собственной матерью и позора перед людьми, ставшими свидетелями неприятной картины, не смогла удержаться, чтобы не высказаться:
— Папа ушел от тебя и правильно сделал! Я тоже уй…
Остаток слова утонул в писке, когда Мария, замахнувшись, залепила девочке пощечину, оставляющую жгучий след на щеке. Но и на этом, кажется, останавливаться не собиралась. Снова хватая за волосы, потянула на себя и резко отпустила, позволяя безвольно упасть на тротуар, больно сдирая коленки и локти. Затем, кажется, мать хотела ударить еще, но…
— Рита! — Обеспокоенный возглас друга вернул силы сопротивляться. — Мария Семеновна, что творите, мать Вашу?!
С трудом подведя взгляд сквозь спутавшиеся волосы, запрокинутые на лицо, Маргарита за пеленой слез разглядела как Олег, бросившись на помощь, оттаскивал от неё родную, кишащую злобой, мать.
Полностью игнорируя возмущения и упреки, Чернышевский, затолкав Марию обратно в подъезд, бросился к Ритке. Подав руку, помог подняться из земли.
Наверное, вид у девушки был еще тот. Потому как Олег, расширив от ужаса глаза, несколько мановений, не моргая, смотрел в упор. После чего неожиданно прижав к груди, поглаживая успокаивающе по спине, прошептал у виска:
— Не плачь, малыш, все будет хорошо. — Глотая ставший в горле комок. — Идем, поживешь пока у нас…
Тот день стал началом конца. Для матери Маргариты.
В тот день Мария впервые едва не избила родную дочь будучи в трезвом состоянии.
Девушка, напуганная до смерти, не могла не согласиться с предложением Олега и на несколько дней просто ушла из дома к бабушке и дедушке друга. Ровно через три дня, чувствуя себя неудобно от злоупотребления добротой людей, относящихся к ней, как к родной, Одинцова решилась вернуться домой. Для начала посмотреть, как мать.
…Она обнаружила Марию бездыханной на диване. В обнимку с той самой старой фотографией мужчины. Рядом на полу валялся пустой пузырек из-под снотворного и едва начатая бутылка водки.
Рита не плакала, нет. Не сожалела и не убивалась от горя. Наверное, подсознательно давно ожидала чего-то подобного, прекрасно понимая — иного конца матери не видать. Более того, даже на похоронах продолжала копить в себе обиду, считая, что во всем случившемся с их семьей, в частности самой собой, виновата только Мария. Вероятно, так бывает, когда приходишь к выводу, что для определенного человека был и остался до конца никем.
Вот и все. Этим закончилась книга жизни для Марии и оборвалась очередная глава жизненного пути Маргариты…
2010 год
Прикрыв глаза, Одинцова осторожно высвободилась из цепкого захвата Олега. Нервно сглотнув, шагнула к могиле. Остановилась. Сделала глубокий вдох. Выдох. Опустилась на корточки рядом с надгробьем. Едва касаясь, провела кистью руки, сметая с плиты сухие пожелтевшие листики. Все еще не в силах отвести глаз от портрета.
Виновата?.. Только ли одна Мария?..
— Тебе нужно отпустить обиду на неё. — Прозвучал тихий ответ на давно заданный вопрос, когда Рита не надеялась услышать. — Так будет легче смириться со многим, позволить себе жить дальше.
— Знаешь, Олег. — На секунды задумалась. — Сейчас смотрю на неё и понимаю, что все. Давно отпустила. Будучи в Инанне. Может, она и виновата в чем-то, но ответственность за её смерть несу я сама.
— Нет, Рит. — Присев рядом, отрицательно закивал Чернышевский. — Ты совершенно ни при чём. Просто такая судьба.
— Нет, Олег, я… — Закусив губу, повернулась к мужчине. — Обязана была предотвратить это. Помочь избавиться от губительной зависимости. Но я ровным счетом ничего не делала.
— Рит, ты была ребенком. Что ты могла сделать? Это ей стоило в первую очередь сконцентрироваться на собственной дочери, а не убиваться из-за ухода мужа, заглушая боль спиртным.
— Не знаю. Хоть что-нибудь. — Поймав немой вопрос Чернышевского, неуверенно уточнила: — Последний раз, когда тут была… До того, как все случилось, здесь стоял простой крест. Это ты поставил памятник?
— Можно сказать. — Выдерживая проницательный девичий взгляд, уклончиво вздохнул Олег.
— Хорошо. — На секунды опустила веки. — Красивый.
Не глядя на надгробье, спешно поднялась. Оборачиваясь по сторонам, беззаботно поинтересовалась:
— Я отпустила обиду. Здесь все?
— Я еще хотел зайти на могилы к бабушке и дедушке. — Поднявшись следом, виновато пробормотал мужчина.
— А они?.. — Обернувшись к Чернышевскому, резче чем следовало, воскликнула Маргарита. Утопив слова в хмуром и настороженном взоре: — Давно?
— Давно. — Прикрыв на миг глаза вместо кивка, признался Чернышевский.
Ответом последовало растерянное молчание.
Одинцова в очередной раз, находясь с этим мужчиной, не знала, что сказать. Выразить сочувствие, соболезнования?
Нет, сожаления последнее, в чем нуждается Олег. Он смирился, давно. Маргарита чувствовала. Любые попытки о чем-либо напомнить станут равносильны ударам ножей в спину. Эта частичка прошлого слишком сокровенна, чтобы вторгаться в неё нелепыми заезженными фразами. Они оба и так переживали и говорить вслух совсем необязательно.
— Если устала и против, можем сделать это как-нибудь в другой раз и… — Начал было ретироваться Чернышевский.
— Нет, сегодня! — Торопливо оборвала и, мягко улыбнувшись, предусмотрительно пояснила: — Я сама очень их хочу навестить. А тебе это особенно необходимо.
Олег, не говоря ни слова, кивком головы указал куда стоит идти.
…Антонина Романовна и Иван Степанович, в отличие от матери Маргариты, оказались похоронены неподалеку от входа на кладбище, ближе к используемой части. Но, как и у Марии, заметно, что памятники поставлены недавно. С одной лишь разницей: вместо серого гранита черный мрамор и взамен выгравированных портретов строгие цветы и подписи с именами и датами.
Глядя на надгробия Рита с трудом верила, что тут покоятся бабушка и дед Олега. Они всегда были так добры к ней. Всегда принимали, как родную. Находиться здесь становилось больно. Пустота, переполняющая десяток минут назад, словно взорвавшись, выпорхнула наружу. Нынче девушка, действительно, сожалела. Боль потери глубоко въедалась под кожу. Вряд ли менее сильной, чем у Олега. Глупо было надеяться, что старички смогут дожить до этого времени, но никогда ранее за последние годы не предполагала, что их давным-давно нет в живых.
Вздохнув, Одинцова украдкой перевела взгляд с могильной плиты на мужчину, стоящего в десятке сантиметров от неё.
Чернышевский, упрямо поджав губы, хмуро созерцал место упокоения своих близких. С виду могло показаться, что он полностью отрешен и витая в облаках, совершенно не взволнован увиденным. Но Маргарита подсознательно ощущала его внимательность и сосредоточенность. Будто глазами пытался воскресить дорогих сердцу людей. А еще прошлое, в котором были живы не только они, но и спокойная, относительно беззаботная жизнь.
Что испытывала в этот момент Рита? Окунаясь в неподвластные контролю чувства, позволила себе поймать в воздухе ладонь Олега. Первое прикосновение и мужчина, словно ударенный разрядом тока, попробовал отстраниться. Но сразу сообразив в чем дело, сам с силой сжал девичью ладошку, переплетая пальцы.
— Спасибо. — Повернув лицо к девушке, Чернышевский слабо улыбнулся, пытаясь крепче стиснуть её руку. Словно боялся отпустить. Будто отпустив сейчас, упустит навсегда.
— Они были мне не чужие.
Кусая губы, не давая одинокой слезинке выскользнув из века, скатиться по щеке, Маргарита отвернулась к холодному мрамору. Глаза непроизвольно вцепились в дату смерти Антонины Романовны. Затем Ивана Степановича, возвращаясь обратно. Так несколько раз, прежде чем осмыслила увиденное.
— Они умерли, когда?.. — Опасаясь озвучить вопрос до конца, девушка пытливо взглянула на Олега.
Больше ничего не стоило говорить. Так все понял.
— Когда меня посадили в тюрьму. — Глухо отозвался.
Одинцова опять обратила внимание на могилы, сравнивая даты. Антонина Романовна — декабрь 1998-го, а Иван Степанович — январь 1999-го. Чуть меньше месяца разницы между уходами из мира живых.
— Бабушка — едва меня забрали в СИЗО слегла. — Не дожидаясь дальнейших расспросов, поведал Чернышевский. — Сама знаешь, она часто болела. Несколько недель дед пытался её выхаживать, но бесполезно. Он и так мотался от неё ко мне, надеясь помочь. Бабушка умерла накануне Нового года, после суда, так и не смирившись, что её внука признали убийцей.
— Но ты не убийца! — С отчаянием перебила Маргарита, дернув мужчину за руку.
— Тогда все считали иначе. — Пожав плечами, отмахнулся Олег. — Я на месте, пистолет с уликами. Я единственный подозреваемый. Им необходимо было кого-то упечь в тюрьму. Вернее, им необходимо было упечь в тюрьму меня.
— Какой кошмар. — Прикрыв рот ладошкой, ощущая неприятный привкус горечи на языке, выдохнула девушка. — А Иван Степанович?
— Деду удалось пережить баб Тоню совсем немного. Он дал обещание перед её смертью, что будет держаться, сделает все возможное, чтобы вытащить меня, но не выдержал. Просто заснул и не проснулся. — Повернувшись к Рите, зажмурился; сжимая переносицу пальцами: — Я даже не смог с ним попрощаться. Их хоронили чужие люди из-за родного внука. А он в это время мотал срок в колонии.
— Ты себя винишь за это?
— А сама как думаешь?.. — Ожесточившись, вопросом на вопрос отмахнулся мужчина.
— Олег. — Заглядывая в лицо мужчины, тихо позвала Одинцова, мысленно подведя итог своему вопросу. — Как там было?..
— Где? — Открыв глаза, уточнил Чернышевский. — В тюрьме? — Ответом последовал утвердительный кивок. Олег, снисходительно хмыкнув, заметил: — Там совершенно иная жизнь, Рит. Другие законы и нравы. Но знаешь, убеждения и принципы, как всюду — бороться до последнего, чтобы выжить. Это тяжело. Но пока тяжело, значит, есть к чему рваться. Значит, впереди еще есть пути к окончательной цели…
— …Значит, впереди целая жизнь. — Закончила за мужчину Маргарита, вспоминая некогда услышанные от него слова. — Впереди свобода и истинное счастье. Помнишь, как учил меня? — Сжимая руку мужчины, робко улыбнулась. — Ты был хорошим учителем.
— И к чему ты стремилась? — Серьезно поинтересовался Олег.
— Ответ в твоих словах. В этом мы с тобой похожи. Все годы, находясь в Инанне, я желала одного — свободы.
— А как же истинное счастье? — Всматриваясь в лицо девушки, не унимал расспросов Чернышевский.
— После всего что было слишком большая роскошь вдобавок к свободе требовать счастья.
— Хочешь сказать, свободу получила?
— Не знаю. — Нахмурившись, чистосердечно выдала Рита.
Несколько мгновений так и стояли, пытливо рассматривая друг друга, словно пытаясь получить полноценные ответы на множество обоюдных вопросов.
Не нужно быть прорицателями, чтобы понять — стремление обоих так и осталось стремлением. Маргарита, освободившись из Инанны и став свободной физически, морально так и не вырвалась из заточающей клетки. А Олег… Выход из тюрьмы — первоначальный шаг к свободе. Было еще что-то, сдерживающее и связывающее мужчину обязательствами. Знать наверняка девушка не могла, но чувствовала. Видела в его взгляде.
— Пойдем. — Первым опомнился Чернышевский.
— Да, конечно. — Торопливо опуская голову, закивала Одинцова.
Готовилась последовать за Олегом, но что-то остановило после пары шагов, вынуждая вырывать ладонь. Быть может, она скажет очередную глупость, но могила матери и старичков Олега не единственное место, которое желала навестить. Есть еще кое-кто, о ком по неведомой самой себе причине, кажется, давно позабыла за прошедшие годы.
— Что-то еще? — Удивленно обернувшись, поинтересовался мужчина.
— Олег, а… — Боясь увидеть осуждение, зажмурившись, выпалила: — Пашка похоронен здесь? Хочу зайти и к нему тоже.
— Нет, Рит, извини. — На удивление спокойно отреагировал Чернышевский. — Не получится. Его нет в этом месте.
— Как нет? — Распахнув веки, возмутилась Одинцова. — Его похоронили на другом кладбище?
— Можно сказать. — Отмахнулся Олег, отворачиваясь.
Он явно не собирался обсуждать эту тему. Еще, более чем вероятно знал гораздо больше, чем планировал рассказывать. Что ж, пока Маргарита позволит уйти от разговора. Но только сейчас. До тех пор, пока не окажутся в более благосклонном и подходящем для откровенностей месте. Для начала необходимо посетить еще несколько судьбоносных мест…
Первоначальная готовность отправится в старую коммунальную комнатушку, была сразу отметена Олегом. Еще задолго до поездки мужчине удалось выяснить, что коммуналки как таковой давно нет. Уже лет десять как комнатку Риты отобрало государство в связи с задолженностями по квартплате и исчезновением прямого владельца. Еще через несколько лет помещение вместе с остальными комнатами было выкуплено физическим лицом и успешно переделано под элитную квартиру. Естественно, от того, что было ранее, не осталось и следа.
Проситься смотреть у хозяина, настолько все изменилось, Одинцова категорически отказалась. Не горела желанием и не могла сказать, что сильно разочаровалась этой вести. С кладбища впечатлений хватило.
Потому следующим пунктом по плану стал поход в квартиру стариков Олега. Туда, как ни странно, Ритке не терпелось поскорее попасть. Чего исходя из хмурого выражения лица Чернышевского, когда поднимались на нужный этаж, нельзя сказать о нём. И чем ближе подбирались к цели, тем больше мрачнело выражение лица мужчины. Когда торопливо пытался попасть ключом в замочную скважину, Одинцова вовсе пожалела, что настояла на возвращении сюда. Но отступать слишком поздно.
— Здесь совсем ничего не изменилось. — Едва переступив порог, с ностальгией пробормотала Маргарита осматриваясь.
— Да. — Положив ключи на трюмо, согласился Олег. Проходя вглубь зала, признался: — За прошедшие годы я так и не решился возвратиться… — Замявшись, обернулся на Риту. — Один.
Становилось понятно, откуда его смятение.
— Знаешь, — Проходя следом, девушка провела пальчиками по столику, оставляя после себя разводы на толстом слое пыли. — Я тоже никогда не решилась прийти сюда, если бы ни ты. Ни на кладбище, ни домой. Хотя, домой, я так и не рискнула…
— Жаль, что в твою комнатушку не смогли попасть.
Остановившись у старого буфета, где стояло несколько запыленных в рамках снимков, Олег бережно вытащил один. Встряхнув пыль, всмотрелся в фото, изображающее молодого мужчину и женщину с маленьким мальчиком на руках. Слабо улыбнувшись, развернулся к стоящей на пороге гостиной Маргарите и стыдливо проронил:
— Я планировал, что этот день поможет тебе справиться с прошлым и понять настоящее. Лучше разобраться во мне. Находясь тут осознал, что сам оказался не так готов к увиденному в месте, где вырос.
— Наверное, это нормально, когда возвращаешься назад. — Нервно сглотнув, девушка подошла ближе к Чернышевскому. — У меня примерно такое ощущение. Потому хорошо, что у коммуналки другой владелец. Я не знаю, как среагировала, увидь все, как ранее.
— Еще скажи — что ни делается к лучшему?
Фыркнув, Олег собрался поставить снимок обратно в буфет. Но Маргарита, осторожно забирая из рук мужчины, утвердительно кивнула:
— В данной ситуации, пожалуй. Прошлое имеет свойство действовать разрушительно. — Улыбнувшись при виде озорного мальчика на фото, Одинцова легонько провела по нему большим пальцем. — Ты был забавным в детстве. — Поднимая глаза на мужчину.
Похоже, Олег не разделял энтузиазма по поводу своих фотокарточек. Хмуро взирая на Маргариту, серьезно отметил:
— Если в прошлое не вернуться и не отпустить, оно всегда будет воздействовать разрушительно, убивая изнутри.
— Поэтому ты решил помочь мне приездом сюда? — Ставя рамку к остальным. — Не самая гениальная твоя идея.
— Может быть. — Сунув руки в карманы, Чернышевский прошелся по комнате, оценивая масштабность малейших перемен.
— Кажется, по пути сюда ты обещал, что ностальгия по былому не главная твоя цель. — Присев на уголок дивана, Маргарита проводила взглядом Олега.
— Хочешь получить ответы? — Остановившись напротив, догадался мужчина. — Спрашивай. Я готов почти ко всему.
— Хорошо. — Утвердительно кивнув, девушка сделала вид, что ни капли не удивилась прямолинейности и готовности к откровению со стороны Чернышевского. На языке вертелись десятки вопросов, но вместо того, чтобы озвучить хоть один из них, подхватилась с вызовом потребовав: — Но прежде чем я кое-что спрошу, давай до конца испытаем твой способ борьбы с прошлым.
— Что имеешь в виду? — Насторожился Олег. — Не хочешь ли ты сказать, что намерена?..
— Почему нет? — Торопливо перебив, Рита иронично ухмыльнулась. — Разве мы приехали не для этого?
— Мне кажется, тебе на сегодня предостаточно потрясений. — Выдержав короткую паузу, вздохнул мужчина.
— Олег, если остались хотя бы руины, пойдем на заброшенный завод. — Настаивала Маргарита. — Туда, где все случилось.
— Скажи, к чему это?
Чернышевский явно не ожидал столь смелого предложения. Одинцова сама от себя не ожидала. К чему? Хороший вопрос. Это казалось важным и необходимым.
Мало вернуться, прийти на кладбище и попытаться отпустить обиды на мать. Отсюда только половина её проблем. Бо́льшая часть сосредоточена именно на заводе, где все случилось. Где впервые узнала об истинной натуре Павла. Хотя нет, так ведь до конца и не узнала, но избавилась от иллюзий. Где впервые заглянула в глаза опасности. Где её жизнь разделилась на «до» и «после». Быть может, взглянув на ситуацию нынешними глазами, сможет что-то понять для себя…
— И чаю не выпьем? — Не получив ответа, слабо улыбнувшись, уточнил Олег. — Давай посидим здесь, пообщаемся. Обо всем на свете. На кухне, как раньше, а?
— Как раньше говоришь? — Предложение звучало очень заманчиво, Риту так и подмывало согласиться, но одновременно осознавала, что со стороны мужчины — это лишь попытка отвлечь от дурных мыслей. К тому же… — Олег, без твоих стариков и коронных пирожков баб Тони, как раньше точно не будет.
— Но ты хотела перекусить. — Не унимался Чернышевский. — Давай сбегаю в булочную. Конечно, не бабушкины фирменные, но на крайний случай утолить голод поможет.
— Олег. — Хватая мужчину за руку, когда тот двинул в прихожую, позвала: — Не стоит беспокоиться.
— Рит, мне несложно. — Возразил, обернувшись к девушке вполоборота.
— Олег. — Умоляюще заглянув в небесные глаза, протянула Маргарита. — Я тебя прошу, давай съездим на завод.
— Хорошо. — Несильно сжав ладонь Одинцовой, утвердительно кивнул и без лишних слов потянул к выходу.
Пожалела ли Рита о спонтанном решении, пока добирались до места назначения? Вряд ли. Она не испытывала столь ярого недоумения, какое ощущала еще не зная, что на сегодня задумал мужчина. Даже не возникало отчаянного страха перед неизвестностью, мучившего в прошлом во время попытки отыскать Пашку и помочь. Напротив, девушке было на удивление спокойно и легко.
Может, действительно, теория Чернышевского об отпущении прошлого действенна? Или гораздо проще и спокойнее как раз потому, что возвращается на завод не одна? Теперь рядом Олег, который ни за что не допустит беды. И в прошлый раз не допустил, успей найти её чуточку раньше…
Разобраться и постичь в чем причина Маргарита смогла лишь после короткого молчаливого пути, занявшего не более десяти минут. Или казалось, что разобралась? Ступая по разбитым кирпичам к месту, где совсем недавно и в то же время словно в иной жизни стояло старое заброшенное здание танкового завода, Одинцова, жмурясь и закусывая губы, стискивала большую ладонь Олега. Навязчивая мысль что, если отпустит, снова останется одна, потеряет близкого человека, в этот раз навсегда, пронзала сознание.
— Рит, ты в порядке? — Оглянувшись, забеспокоился Чернышевский, когда девушка, споткнувшись, чуть не упала, но была остановлена мертвецким захватом мужской руки. — Может, хватит на сегодня?
Не удержавшись, Олег приблизился к Маргарите и осторожно тронул пальцами щеки, заставляя взглянуть на себя. От неожиданно-нежного прикосновения, девушка затаила дыхание, с восхищением заглядывая в бездонные омуты понимающих глаз.
Нет, определенно, рядом с этим мужчиной ничего не страшно. Совсем неважно, какие конечные цели преследует. Чернышевский не предаст. Никогда не предавал. От него всегда веяло и продолжает веять безопасностью. Давно не ощущала себя с кем-то настолько защищенной. И это ощущение оно… Пугало.
— Нет, Олег, я не отступлю. — Отрицательно закивав, Одинцова спешно отстранилась. Вырывая руку, бросилась вперед, окликнув на ходу: — Подожди пока тут.
Сквозь подошву тоненьких балеток в ступни неприятно врезались мелкие камушки. Перед глазами вместо запущенного, но относительно целого здания, ныне находилась практически сплошная груда камней. Лишь кое-где высотными маяками проглядывались железобетонные колоны и остатки полностью не упавших стен. Крыша давно прогнила и завалилась. Сейчас трудно и сообразить, где конкретно находилась та самая мастерская. Ну и черт с ней. С необратимыми изменениями упадничество атмосферы пробирало до мозга костей.
Удивительно, как чиновники или кто там отвечает за все, могли довести постройку до столь страшного запустения. Это, конечно, далеко не центр города, ближе к окраине, но довольно неплохое местечко для строительства если не нового завода, то какого-то популярно нынче мегамаркета или развлекательного центра.
Осмотревшись, цепляя взглядом оставшегося стоять позади Чернышевского, Маргарита сделала пару шагов к одной из уцелевших колонн.
Кажется, где-то тут. Может, не совсем то место, но очень похожее. Здесь и пахло, как прежде. Веяло сыростью, мрачностью и прозябшим холодом. Всеми предвестниками и спутниками кровавой, страшной и неизбежной смерти. Осознание этого заставило сердце быстрее забиться в груди, учащая дыхание. Паника волной накрывала с ног до головы. А еще отчаянное желание вернуться. Чем скорее, тем лучше. Но нельзя. Не должна отступать. Необходимо вновь пережить все это, чтобы освободиться. Она обязана.
Глубоко втянув воздух, Рита с силой сжала кулачки и зажмурилась. Перед глазами мгновенно замелькали картинки прошлого.
Связанный, посреди разбавленного тьмой помещения, Пашка. Огромные верзилы, стремящиеся всеми правдами и неправдами выбить из того сомнительное признание.
Нелепые попытки освободиться. Рывок. Еще один. Удар…
Девушка затаила дыхание, с отчаянием качнув головой. Хотела поскорее избавиться от нахлынувшего наваждения, но не могла. Слишком рано. Впереди главное и ужасающее.
Там Пашка. Желание протянуть руку помощи ценой собственной жизни. Во что бы то ни стало.
Вместе с этим звон упавшей арматуры, отразившийся в ушах…
Прижав один кулачек к груди, чтобы хоть как-то унять беспокойный стук сердца, Одинцова прошла дальше.
Оставалось совсем немного. Еще маленький шажочек и она угадывает позади себя чье-то присутствие.
Легкие почти невесомые шаги…
Остановившись, Маргарита едва слышно вздыхает. Шорох камушков, приближаясь, вот-вот возвратит в реальность. Но еще рано. Слишком рано.
Она почти осязаемо чувствует, как мужская рука, прикрыв рот, оберегает от роковой ошибки. Останавливает в сантиметрах от главной цели.
Один миг и приглушенный выстрел, заставляющий вздрогнуть…
— Рита, прекрати.
Шаги позади совсем близко. Девушка, хватаясь руками за голову, продолжает отступать. Перед глазами одна за другой сменяются фразы, непонятные слова, смешиваясь в неразличимый хоровод мыслей.
Олег что-то недоговаривает. Но настоятельно убеждает бежать.
Попытка уйти незамеченными…
Девушка ускоряет шаг, едва не спотыкаясь.
— Ритуль, это не выход…
Позади шорох. Спустя секунды истошный возглас…
— Нет! — Замотав головой, Одинцова спешит вперед еще быстрее. — Олег, пожалуйста, не оставляй меня снова…
Она должна помочь Олегу. Она должна спасти. Остается совсем немного. Но…
Понимает, что опять не успевает. Даже в своем воспаленном воображении. Как тогда, все происходит стремительно. Из-за не способной уберечь единственного человека, которому всегда оставалось до неё дело.
Она должна. Еще каких-то пару шагов и… Выстрел? Нет, она не допустит, чтобы история повторилась! Только не выстрел!..
— Олег! — Широко распахнув глаза, с ужасом воскликнула девушка оборачиваясь.
Одновременно, будто спасаясь, оказывается крепко прижатой к твердой мужской груди. Сердце вот-вот выпрыгнет. Дыхание учащаясь, попросту не позволяет ухватить живительные глотки воздуха.
— Тише, девочка, тише. — Успокаивающе поглаживая спину и волосы, умиротворенно прошептал у виска Маргариты Чернышевский. — Все будет хорошо.
— Олег? — Уточнила, как-то неверующе поднимая глаза на мужчину.
Олег. Такой хмурый и встревоженный. Обеспокоенный. Из-за неё.
— Я рядом, Ритуль. — Заключая лицо в кольцо рук, убедительно отметил: — Я теперь всегда рядом.
Да, в этот раз именно так и будет. Маргарита верила — Олег не отпустит. Олег всегда будет с ней. Возле него ничего не страшно.
— Знаю. — Согласно кивнув, Одинцова, словно жажда подтверждения, обхватила мужчину за талию и прижалась сильнее.
Сколько времени так простояли, не могла точно сказать. Но эти мгновения были самыми неимоверными. Такими важными и сближающими. Напрочь забыла обо всем на свете. Прошлом, настоящем. Была она, Рита, и этот верный и преданный мужчина. Лишь ей одной.
Столько времени Одинцова боялась довериться Олегу, но стоило тому оказаться близко в тот момент, когда страхи готовились поглотить до конца, поняла — с Чернышевским ничего не страшно. У него есть удивительная способность подавлять любые опасения Маргариты одним присутствием. Плевать, что между ними еще множество тайн. Олег расскажет обо всем. Теперь точно знает.
Она сейчас же попросит мужчину рассказать хоть о чем-то. Неважно, о чем. Главное, стать к нему ближе, понятнее.
— Олег, тогда на кладбище ты сказал, что тебя посадили в тюрьму потому что им было необходимо. — Слегка отстранившись, предусмотрительно поинтересовалась Рита. — Кому им? И зачем? Ведь дураку понятно — ты не убивал Пашку. Это все эти… — Запнувшись, передернулась.
— Рит, не знаешь, как делается в нашей стране? — Выдавив подобие улыбки, Чернышевский поправил торчащие пряди волос девушки. — Абы посадить. Чтоб не путались под ногами, а дело не висело в воздухе.
— Да, конечно. Пистолет с отпечатками. Ты готовенький на месте преступления. Труп Пашки…
— А был ли труп, Рит? — Не давая закончить серьезно спросил мужчина.
— Что имеешь в виду? — Настороженно выдохнула Одинцова. — Как это «был ли»? Если ты сидел за убийство Пашки, значит, должен быть труп. Все элементарно. Нет трупа — нет состава преступления. В таком случае они не имели права на тебя ничего повесить.
— Ты где набралась заумных слов? — Усмехнулся Чернышевский. — Сериалов о ментах насмотрелась? Или увлеклась Уголовным кодексом?
— Все гораздо проще. Я когда-то дружила с парнем, который учился в МВД. — Передразнила девушка.
— Тогда, наверное, слышала о таком понятии, как инсценированное убийство? — Разомкнув объятия, Чернышевский отступил, растирая пальцами виски.
— Что за бред? — Около минуты наблюдая за действиями мужчины, который вытащив из кармана пачку сигарет, собрался затянуться. — Олег, если решил пошутить, это ни капли не смешно.
— И не собирался. — Прикрывая рукой зажатую в зубах сигарету от ветра, щелкнул зажигалкой. — Не было трупа. Понимаешь, Рит? — Мимолетно взглянул на девушку. — Никогда.
— Именно поэтому ты отказался идти на его могилу? Потому что её, вообще, нет?
Одинцовой привиделось, будто земля уходит из-под ног. Она привыкла ко многому. Ожидала всякого, особенно после загадочного воскрешения Чернышевского. Но то что было ранее, оказалось ничем по сравнению с услышанным.
— Кто знает. — Выдохнув облачко дыма, отмахнулся Олег. — Все может быть.
— Он жив? — Поджавшись, с придыханием предположила.
— Это имеет для тебя значение? — Помрачнев, мужчина раздраженно зыркнул на Риту.
Действительно, имеет ли? Девушка не могла однозначно решить для себя эту простую логическую задачу. Безусловно, если Пашка жив, то это… Господи, да что это меняет? Ровным счетом ничего. За последние годы она не просто привыкла считать его мертвым, а смирилась. С появлением Олега остальное казалось таким неважным, незначительным и мелочным. Все. Или почти все.
Не в силах выдержать на себе пытливый взор Чернышевского, Маргарита торопливо отвернулась. Сложив руки на груди, растерянно пнула носком балеток камушек. Ощущая спиной недовольство стоящего позади мужчины, горько пробормотала:
— Получается, тебя посади ни за что. Как такое может быть?
— Ритуль, все сложнее, чем представляется. — Отрешенно заметил Олег.
— Да уж, действительно сложно. — Пройдя к остатку огромной бетонной плиты, хмыкнула девушка. Машинально стряхнув оттуда ладонью пыль, присела, поворачиваясь к Олегу: — Посадить невинного человека за убийство, которого на самом деле не было — высший пилотаж. Что может быть сложнее?
— Рит, знала бы ты, сколько людей здесь замешано. — Покрутив меж пальцами огарок, безучастно отбросил на землю. Подойдя к девушке, пояснил: — Это кабала, в которую затягивает без спроса или желания практически безвозвратно. Выбраться из неё не так просто. Нужно иметь огромную силу воли и выдержку.
Уперев взгляд куда-то в пол, Одинцова пыталась хоть немного понять слова Олега. Порой она ненавидела его дурацкую привычку говорить загадками. Пашка, который, возможно, жив. Неизвестная кабала, в которую, стало быть, затянут сам Чернышевский. Черт подери, еще немного и окончательно растеряет способность мыслить и соображать.
— Олег, признайся, куда ты вляпался на сей раз? — Тихонько поинтересовалась, всматриваясь вниз спустя несколько минут бессмысленного молчания.
Со свистом втянув воздух, мужчина некоторое время словно решался, стоит ли идти на откровенность. Оба прекрасно понимали — в их ситуации либо сейчас, либо никогда. Иного не дано. Затягивать нет смысла. Маргарита приготовилась к чему угодно. Наверное, её не удивить. И Олег задумчиво вздохнул:
— Рит, ты слышала об Управлении по борьбе с коррупцией и оргпреступностью?
— Имеешь в виду УБОП? — С интересом взглянула на мужчину: — При МВД, что ли?
— Нет. — Сверля проницательным взглядом девушку, Чернышевский признался: — СБУ.
— Ой. — Только и смогла ойкнуть Одинцова нахмурившись.
Несколько мгновений глядела в серьезное лицо Олега. Пыталась узреть подвох? Издевку? Или шутку? О, нет! Она прекрасно отдавала себе отчет, что такие люди, как Чернышевский с подобными вещами не шутят.
Что испытала теперь? Стало легче или спокойнее? Частично. Всегда верила, что Олег не из тех, что, предав убеждения, пойдет наперекор себе. Бесконечный и принципиальный борец со справедливостью. Практически любой ценой. Вся жизнь в опасности, в извечном преследовании, ради единой цели — справедливости. Что может быть лучше, чем целая Служба безопасности страны? Идеальное место для достижения главной цели. Когда-то о подобном он не смел и мечтать. А теперь…
— Давно? — Маргарита пыталась унять волну накатившего беспокойства.
— Шесть лет. — Поморщившись, мужчина на автомате сжал пальцами переносицу. — Сознательно. — После чего снова взглянув на Одинцову, нехотя добавил: — Если быть предельно честным — все двенадцать. Правда, непредумышленно и не отдавая себе отчета в происходящем.
— Как такое возможно? — Не моргая, забормотала Рита. — Ты ведь в тюрьме сидел. Или это тоже неправда?
Она дышать перестала, прежде чем прозвучал лаконичный и сдержанный ответ Чернышевского:
— Нет, Рит, я действительно сидел. Действительно, за убийство Павла. Просто все оказалось запутаннее, чем сам предполагал.
— Расскажешь?
— Ты продрогла. — Вместо ответа Олег невольно нахмурился.
Спешно стянув с себя куртку, накинул на девушку. Сжав руками за плечи, привлёк к груди. Обнимая, уткнулся носом в макушку, не давая возможности запротестовать.
— Спасибо. — Легко кивнула, меньше всего желая выбираться из теплых объятий и огромной мужской куртки, что резанула по обонянию горьковато-терпким, но неимоверно приятным и близким запахом парфюма Чернышевского.
Сама не сразу заметила, как начала дрожать то ли от прохлады вечерних сумерек, то ли от неожиданности и невероятности новостей.
Уткнувшись носом в теплый воротник, задумалась. Возможно, Олег пытается избежать полноценных откровений. Что ж, не станет настаивать. Наверное, услышанного достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Маргарита давно заучила один полезный и важный урок утверждающий, что порой чрезмерное любопытство и сование носа не в свои дела способно обернуться любознательному плачевно. В данном случае и рассказчику.
Связь с СБУ не шутки. Особенно со столь непростым и серьезным отделом. Может быть, чего-то недопонимала, но верила, что Олег влез в соперничество с Кириллом неспроста.
Наверное, стоило побеспокоиться о Рощине или задуматься, чем заслужил такой неоднозначный интерес со стороны служб. В идеале, взмутиться, накричать на Чернышевского и бежать, бить в колокола, спасать своего покровителя и человека, однажды вытащившего из иной кабалы, именуемой Инанна.
Наверное, стоило делать что угодно, но не прижиматься к груди служителя закона (а уж в том, что так и есть, Рита не сомневалась). Но отчего-то беспокоило совершенно другое — чем в итоге все обернется именно для Олега.
Господи, она переживала о его безопасности гораздо больше, чем о собственной!
— Рит, на самом деле, ты не должна знать и про СБ. — После непродолжительного молчания обронил Чернышевский.
— Я почему-то не сомневалась. — Закусив губу Одинцова, подчиняясь эмоциям, обхватила руку мужчины, сильнее прижимая к себе.
Чтобы ощутить теплоту его тела? Или осознаннее почувствовать его близость?..
— Если об этом станет известно еще кому-то. — Начал было оправдываться мужчина. — Последствия скажутся на всех, кто в этом участвует…
— Олег. — Перебила Рита, поднимая голову к мужчине. — Не стоит. Я понимаю.
— Может, пойдем отсюда? — Оглянувшись, неуверенно предложил Чернышевский.
Пожалуй, оставаться дальше в этом месте, тем более с наступлением ночи не представлялось безопасным. Но отчего-то Рите совсем не хотелось. В первую очередь, потому как боялась, что иллюзия сближающего момента разрушится едва подведутся с камня. А что будет по возвращении домой и того трудно представить.
— Давай еще посидим. — Еле слышно предложила, чувствуя, что это поможет стать им еще чуточку ближе.
— Если ты не замерзла. — Похоже, Олег воодушевился перспективой остаться ненадолго в объятиях друг друга.
— Если замерзла, отчего-то не слышу холода. — Поудобнее устраиваясь, призналась Одинцова, пристально взглянув на мужчину: — Может, виной твое присутствие?
— Ритулечка. — Приглаживая непослушные волосы девушки, блаженно вдохнул Чернышевский. — Все эти годы я держался исключительно благодаря тебе. Веришь?
— Наверное, если бы не верила, меня не было здесь. — Слова мимо воли слетели с губ, и поняла, что выразила Олегу доверительное отношение, зародившееся на подсознательном уровне.
Жалела? Нет. Скорее совершала очередной опрометчивый поступок, который в дальнейшем аукнется. Возможно, её посчитают глупой и наивной, раз так запросто смогла поверить человеку, над которым висит широкий ореол таинственности и неизвестности.
Возможно, когда-то сама пожалеет о случившемся. Но одно знала наверняка — будь на месте Олега кто-то другой, давно послала его куда подальше. На сей раз у её доверчивости и наивности есть имя. И это имя Олег Чернышевский. Всему виной именно он.
— Спасибо. — Мужчина прижался губами к её виску, опаляя горячим дыханием.
— Олег. — Нервно сглотнув, позвала Рита.
— Что?
— Если не можешь рассказать всего что было после и как ты связался с СБ, расскажешь, что произошло здесь? После выстрела и как меня увезли те отморозки. Двенадцать лет назад.
— Двенадцать лет, говоришь? — Олег на секунды задумался. — Хорошо. Тогда слушай…