1998 год
— О-о-о. — Простонал мужчина, приходя в себя от режущей боли в левом предплечье и неприятного шума, словно раскалывающего голову на части. — Бли-ин!
Приоткрыть веки, чтобы понять где находится, составляло огромного труда. Но собравшись с силами, резко распахнул глаза, уставившись перед собой. Первым, что увидел — белоснежный, въедающийся в зрачки, потолок.
Ёлки-палки, что происходит?..
— Наконец-то Вы очнулись! — Привлекая внимание, послышался довольный женский возглас, который, едва Олег попытался встать, сменился возмущенным: — Эй, молодой человек, чего творите? Ну-ка лягте обратно!
Вместе с этим над Чернышевским склонилась симпатичная брюнетка в белом халате, пытаясь прижать обратно к старой скрипучей кровати.
Выходит, перед ним медсестра и он в больничной палате. Вот откуда эти ужасающе белые потолки. Какого черта?..
Нахмурившись, Олег машинально зацепился взглядом за бинтованную повязку на собственном плече, проглядывающуюся сквозь слегка расстегнутую на груди рубашку. Ранение. Вот отчего так больно.
«Чернышевский, соображай, что случилось?..» — Прежде чем до конца высказал мысленный вопрос, в память врезались обрывки фраз и пережитых эпизодов. Записка. Завод. Пашка…
— Где Рита?! — Оттолкнув от себя медсестру, прикрикнул мужчина.
Сбросив ноги на пол, резко сел на кровати. В первый момент в глазах помутилось. Но его состояние неважно по сравнению с тем, что могло случиться или уже случилось с его девочкой. Её нужно спасть. Чем скорее, тем лучше.
— Какая еще Рита? — Щебетала барышня, засуетившись у Олега со шприцем. — Вам о себе нужно побеспокоиться. У Вас огнестрельное ранение, которое чуть не задело кость. Серьезное сотрясение, очевидно, от падения и удара о бетонный пол. Нужно лежать, иначе я сейчас позову доктора и…
— Да зовите кого хотите! — Пытаясь встать с постели, возмутился Чернышевский. — Главное, скажите, что с Ритой.
— Молодой человек, что Вы творите? — Завизжала медсестра, пытаясь усадить его обратно.
— Лучше помогите. — Огрызнулся решительно настроенный мужчина.
Отмахнувшись от брюнетки, на нетвердых ногах поплелся к заветной двери.
— Да что Вы себе позволяете?!
Помощи ждать неоткуда. Что ж, справится как-нибудь сам. Надо найти телефон и позвонить. В милицию? Нет, не вариант. Лучше сразу Штормину. Он поможет со всем разобраться.
Только Чернышевский успел добрести до выхода, дверь перед носом широко распахнулась, представив напротив мужчину лет сорока коренастого телосложения с немного плотоядным выражением лица. В накинутом халате поверх осенней куртки, он мало походил на доктора.
— О, смотрю, наш свидетель пришел в себя. — Оценивающе оглядев Олега, прокомментировал незнакомец.
— Мужчина, я прошу Вас, выйдите. — Сзади протарахтела медсестра. — Пациенту еще не разрешили посещения.
— Милочка, Вы чего-то не понимаете, стало быть? — Проходя вглубь палаты, фыркнул наглец. Хватая девушку под локоток, попытался спровадить в коридор.
— Что происходит? — Вмешался до этого с недоумением наблюдавший Чернышевский.
— А вот что. — Отпустив брюнетку, незнакомец вытащил из внутреннего кармана куртки ксиву в кожаном переплете.
Одним рывком раскрыл и сунул сначала медсестре. Она, поджавшись и послав сочувствующий взгляд Олегу, поспешила ретироваться. Лишь после чести взглянуть на удостоверение удостоился Чернышевский.
— Коробов Максим Викторович. — Представился мужчина, пряча ксиву обратно. — Майор СБУ, Управление по борьбе с коррупцией и оргпреступностью.
Нахмурившись, Олег без стеснения окинул взглядом служителя закона. Об этом человеке Чернышевский наслышан. Откровенно говоря, сам до конца не понял, что смутило больше: заинтересованность его личность спецслужбами, или внимание конкретно в лице Коробова.
— Нам необходимо переговорить. — Усаживаясь на стульчик у кровати, заметил майор. — Вчера ночью, во время серьезной спецоперации, Вы были обнаружены моими людьми на старом танковом заводе без сознания с огнестрелом. Что там делали?
— Я не готов отвечать на Ваши вопросы. — Отрезал Олег.
— Молодой человек, — Ухмыльнувшись, протянул Коробов. — Олег Вячеславович, Вы неглупый человек. Сотрудник милиции, а ломаетесь как барышня перед первым сексом. Вы должны соображать — сотрудничество со следствием в Ваших интересах.
— Я буду сотрудничать со следствием, когда мне предъявят официальное приглашение на допрос. Пока не вижу на то основания.
— Нужно основание? Хорошо. А если это не допрос, это… — Зажмурившись, прикинул подходящее определение: — Просто беседа. Беседа, учитывающая обоюдные интересы. Вы хотите узнать, что произошло с Вашей прелестной спутницей?
— С Ритой? — Моментально вспыхнул Чернышевский.
Ради её безопасности и спасения готов пожертвовать чем угодно. Даже ввязаться в сомнительное предприятие.
— Для начала ответьте на парочку вопросов. — Хитро прищурившись, поторговался майор. — Что Вы делали вчера вечером на заброшенном складе?
— У меня было свидание. — Ни капли не краснея, соврал Олег.
— Свидание, говорите? — Расширив глаза, театрально изумился Максим Викторович. — Как интересно. — Постучал пальцами по пластиковой папке, на которую Олег сразу и не обратил внимания: — Странное место для свиданий, не находите?
— Нормальное. — Буркнул мужчина. — Мы любим гулять в необычных и экстремальных местах.
В голове одна мысль: кажется, они попали. Но он-то ладно, справится. А вот Ритка… Есть ли вероятность, что доверять этому Коробову безопасно? Олег сильно сомневался, хоть и получил днем ранее от Шторма практически стопроцентное подтверждение, что майор чист. Но если не лично, однозначно кто-то из Коробовского окружения работает на два фронта. Этот кто-то подсунул Ритке чертову записку. Если чего пронюхает, плохо будет всем.
— Вы не нервничайте, лучше присядьте. — Махнув рукой на кровать, учтиво попросил Максим Викторович. Когда Чернышевский машинально подчинился, усаживаясь и морщась из-за ноющего плеча, продолжил: — Скажите, пожалуйста, что Вам удалось увидеть во время своей… кхм… прогулки?
— Ничего.
— Ничего? — Удивленно переспросил. — Откуда у Вас в таком случае ранение? От ничего в людей не стреляют.
— На нас напали неизвестные. — Признался Олег. — Пока я отбивался, Ритка пыталась сбежать, но, кажется, её кто-то захватил. Затем меня ранили.
— Вот прямо ни с того ни сего напали? Ранили? Захватили?
— Слушайте, понятия не имею, что у них на уме! — Резво подскочил и снова сгибаясь от боли, взбунтовался Чернышевский. — Может, они находились под кайфом и получали удовольствие. Вам лучше знать! Это Вы организовывали спецоперацию. Скажите, где Рита?!
— Погоди-погоди. — Помедлил с ответом майор. — По Вашему повествованию все так сказочно получается. Вот — бах, ни с того ни с сего появились неизвестные, постреляли, забрали эту Вашу Ритку. Потом — раз, и нет никого и следов их пребывания тоже нет. Что-то не договариваешь, парень. — Шепотом осадив, перешел на «ты»: — Давай колись, что слышал о вчерашней операции?
— Ни-че-го. — Как заведенный вторил Чернышевский.
Хватит с него самодеятельности. Играть в рискованные игры со спецслужбами Олег не намерен. В поисках Ритки вряд ли помогут — зачем им морочить себе голову из-за мелкой пешки. Зато если узнают, что он немного покопался в деле, в котором не уполномочен, проблем не оберешься.
— Ах, ничего. — Передразнил Коробов. — В курсе о партии афганки, из-за которой местные авторитеты объявили холодную войну?
— Понятия не имею.
— Стало быть, о Сизом тоже ничего не знаешь? — Внимательно всматриваясь в лицо Чернышевского, майор явно надеялся, надавив, вытянуть интересующую информацию.
— Ничегошеньки. — Нагло глядя в глаза, отбрил Олег.
— И такое имя, как Сизов Николай Степанович слышишь впервые?
— Именно.
— Вот ты и прокололся, лейтенант. — Расплылся в довольной ухмылке Максим Викторович. — Работая в следственной опергруппе, начальник которой, так сказать, содействовал с нами предоставляя необходимую информацию о Сизом и его группировке, ты фактически не мог не знать, что это за человек.
— Я не привык влезать в дела, которые не входят в мои прямые обязанности. — Дерзко бросил Чернышевский. — Как я понял, Штормин оказывал помощь СБ в конфиденциальном режиме?
— Ой, лейтенант, заигрываешься. — Припугнул Коробов, сокрушенно качнув головой. — Нежелание сотрудничать со следствием грозит серьезными проблемами. Увольнение из органов — это половина беды. А оказаться на скамье подсудимых по факту должностного преступления и разглашения служебной тайны — запросто.
— Вы не имеете права. — Сжав пальцами виски, огрызнулся Олег. — Факт должностного преступления доказать нужно.
— Ты забыл, с кем разговариваешь? — Поднявшись со стула, хмыкнул майор.
— Что Вы, Максим Викторович? — Театрально изумился Чернышевский, проследив за прошедшимся по палате мужчиной: — О таком разве забудешь?
— Хорошо. — Удовлетворенно кивнул. — Допустим, с должностным слегка перегнул. Действительно, зачем что-то копать, выискивать, если есть готовое преступление — убийство, срок за которое тебе и так нехилый грозит.
— Что? Какое на хрен убийство? — Взорвался Олег, раздраженно стукнув ладонью по подоконнику. Поморщившись от новой боли в раненой руке, спокойнее уточнил: — Вы к чему клоните? Не убивал я никого.
— У меня на этот счет иная информация. Но раз не хотите решить полюбовно, посодействовав вышестоящим инстанциям, придется отвечать за преступление. — Прошагав к двери, равнодушно выдал Коробов. — Теперь решать Ваши проблемы будут специально обученные люди и в совершенно другом месте. В прокуратуре.
— Не понял. На каком основании?
— Вы хотели официального приглашения на допрос? — Усмехнулся майор, оборачиваясь: — Считайте, уже получили. Чернышевский Олег Вячеславович, Вы задержаны по подозрению в убийстве Павла Городкова. — Взмахнув папкой: — Тут постановление на задержание.
— Максим Викторович, Вы шутите?..
Чернышевский все пытался вникнуть в предъявленное обвинение, всматриваясь вслед майору, когда тот, выглянув в коридор, скомандовал:
— Все, уводите, ребята!
Прежде чем Олег успел возразить, в палату зашли двое мужчин спортивного телосложения, по возрасту на десяток лет моложе самого Коробова, формы, но однозначно при исполнении. Порода СБшников чувствовалась.
— Куда Вы? — Следом забежала знакомая черноволосая медсестричка, ошарашено взирая то на Олега, то на неизвестных. — К нему нельзя сразу стольким посетителям!
— Максим Викторович, какого черта? — Следом вспылил Чернышевский, когда один из неизвестных, приближаясь, вытащил из кармана наручники. — Я не убивал Пашку! Вы можете толком объяснить, что происходит? Откуда уверенность в моей вине? Где Ритка? Она видела, что произошло на самом деле!
— Убивал или нет решит следствие. Как раз сейчас мои люди доставят Вас в прокуратуру для допроса. Все вопросы о Вашей Ритке, которая может что-то знать, тоже к следователю. Мои полномочия исчерпаны.
Вместе с тем на руках Олега защелкнулся замок наручников, давая понять, что ситуация гораздо серьезнее, чем предполагалось изначально.
— Как же так? — Не унималась медсестра, пытаясь преградить пути. — Его нельзя забирать! Мне не верите, доктор придет.
— Милочка, что Вы такая приставучая! — Раздражаясь, прикрикнул Коробов, — По мне хоть сам начмед. Вы, видно, не уяснили серьезность ситуации, и кто перед Вами.
Майор нагло оттолкнул девушку от двери, показывая превосходство собственной персоны. Спорить бесполезно. Олег знал. Если в СБ появились хоть малейшие подозрения, что он убил Павла, предстоит серьезное расследование. Мужчина очень надеялся, что в его невиновности разберутся и быстро отпустят. Потому как сам куда больше волновался за судьбу Ритки. Но, кажется, ни Коробов, ни кто-либо из его подчиненных не собирался внимать переживаниям и заботам о девушке.
Олег чувствовал себя препаршиво! Виной тому не только неприятная боль из-за раны, и даже не раскалывающаяся на части голова. Его вели через всю больницу, словно преступника. В наручниках, под пристальным конвоем. Хорошо хоть позволили обеспокоенной медсестре набросить на плечи куртку. Правда, в простреленной и наспех застиранной от крови вещице вид тот еще.
Олег с ума сходил. От недоумения, непонимания. Неужели что-то упустил вчера? Что случилось после того, как его подстрелили и потерял сознание? Где Ритка? Неужели шестерка Крот забрал? Если так, остается молиться, чтобы с ней ничего не сделали, прежде чем сможет добиться свободы и кинуть все силы на спасение.
Оказавшись на улице, пока вели к неприметной синей Ниве, у Чернышевского даже мелькнула мысль попытаться сбежать. Быстро понял безуспешность предприятия. В наручниках и ноющим плечом ему не справиться с двумя конвоирами. Коробов-то ладно. Хотя тоже спорный вопрос — связываясь пускай и с мелким, но начальником СБ, настучав того по голове, можно получить обстоятельные последствия после.
Потому Олег решил дождаться приезда в отделение, чтобы прояснить степень серьезности ситуации непосредственно со следователем. До последнего надеялся, что с местными служителями закона, гораздо более осведомленными о криминальной ситуации горда, будет проще решать недоразумения, нежели со столичными СБшниками.
Все надежды рассыпались прахом, едва оказался в кабинете некого Леонидова Анатолия Савельевича.
— Присаживайтесь. — С ходу скомандовал капитан.
Этот помоложе и статнее Коробова, но с виду невозмутимый и не расположенный к конструктивному диалогу.
Машинально поздоровавшись, Олег присел на стул. Растирая запястья, освобожденные от металлических уз наручников, невольно поморщился. Предплечье ныло от острой боли, которая после не самой удобной поездки, с заключенными руками, усилилась. И мигрень от сотрясения не исчезла. Но, кажется, даже не совсем здоровый внешний вид Чернышевского не шибко волновал капитана.
Удостоверившись в личности Олега, разъяснив права, обязанности, в связи с чем столь срочно оказался выдернут из больницы и доставлен на допрос, Анатолий Савельевич предупредил об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Уладив формальности, приступил непосредственно к допросу, нагловато заявив в лоб:
— Олег Вячеславович, Вы признаете себя виновным в убийстве Городкова Павла Эдуардовича?
— Нет. — Глядя в глаза следователю, уверенно отрезал Олег.
— Хорошо. — Утвердительно кивнув, что-то зафиксировал в протоколе, одновременно отмечая: — Тогда расскажите свою версию случившегося на заводе?
— Нечего рассказывать.
— Давайте по порядку. — Отложив ручку, капитан уставился на Чернышевского, поинтересовавшись: — Где были вчерашним вечером?
— Гулял.
— Где конкретно?
— Много где.
— В том числе на заброшенном танковом заводе?
— Почему нет.
— Странное место для прогулок. — Постучав пальцами по столешнице, на мгновение задумавшись, Леонидов заговорщицки предположил: — С Вами был еще кто-то?
— Моя девушка. — Решив придерживаться ранее озвученной Коробову версии, наврал Олег.
Может, в прокуратуре как-то зашевелятся и начнут искать и выяснять, что произошло с Ритой. На спецслужбу, готовую к любым подставам ради сомнительных целей, надеяться бессмысленно.
— Оказавшись на заводе, Вы видели что-то странное или необычное?
— Смотря что имеете в виду под странным или необычным. — Огрызнулся Чернышевский осматриваясь.
— Подозреваемый, не уходите от ответа! — Прикрикнул следователь. — Откуда у Вас огнестрел? Стреляли на заводе?
— Да.
— Кто?
— Понятия не имею.
— Зачем?
— Если я не знаю, кто стрелял, откуда знать причину? — С притворным спокойствием отметил Олег.
— В Вас не могли стрелять ни за что. — Заводился Анатолий Савельевич. — Если сами не стали тому причиной и не спровоцировали несчастного.
— Ни хе*а себе несчастного! — Мужчина встрепенулся на стуле. — Это тот уголовник несчастный?
— А как назвать человека, которого Вы убили? — Откинувшись к спинке стула, съехидничал капитан. — Я знаю, господин Городков был не самым честным человеком, но преступником его назвать нельзя. Приводов в милицию нет. Если не ошибаюсь, планировал стать служителем закона. И Вы, Олег Вячеславович, — Потянувшись к каким-то бумагам, торопливо пролистал: — Уважаемый человек, лейтенант милиции, сами наверняка не раз допрашивали подозреваемых. Безусловно, находиться на месте тех горемык не доставляет удовольствия. Но давайте будем взрослыми людьми, способными отвечать за собственные поступки. Подпишите чистосердечное и не только облегчите мне работу, но и скостите строк.
— Что простите? — Вопросительно вздернув брови, удивленно выдохнул Чернышевский, до этого с любопытством и недоумением наблюдавший за разглагольствованиями Леонидова. — В каком убийстве я должен признаваться, если не убивал никого!
— Свидетели-то, утверждающие обратное, имеются.
— Какие свидетели? Не могли они видеть, чего не было.
— Значит, признаваться не будете. — Разочарованно протянул Анатолий Савельевич, пытливо сверля взглядом мужчину.
— Выходит, нет. — Отрешенно отмахнулся.
Олег категорически отказывался внимать беспочвенным обвинениям за убийство Городкова. Он прекрасно видел, кто это сделал. И откровенно не представлял, почему и этому следователю прокуратуры, и Коробову, так не терпелось списать на него все грехи. Почему должен в чем-то признаваться? Чтобы в прокуратуре не образовалось очередного бесперспективного «висяка»? Или причина в нечто более серьезном?..
— Рассказывать мне свою версию случившегося?..
— Тоже не буду. — Перебил Чернышевский.
— Что ж, придется отправить Вас в камеру. — С притворным сочувствием вздохнул капитан. — Возможно, посидев наедине с собственными мыслями, Вы чего-то надумаете.
— Я могу позвонить? — Игнорируя замечание, Олег кивнул на телефон.
— Кому? — Настороженно уточнил следователь.
— Другу, который поможет с адвокатом.
— Пожалуйста. — Подсунув аппарат к Чернышевскому, капитан пожал плечами. — Кому, как не Вам знать о правах подозреваемого.
Благодарно кивнув, Олег набрал старого приятеля, с которым познакомился во время учебы — Игоря Штормина. Именно с ним не так давно устроился на стажировку в районный УБОП к уважаемому следователю и по совместительству родному дядьке Шторма. Именно Игорь накануне помог с разобраться в нечистых делах Пашки. И он оставался единственным человеком, к кому можно обратиться за реальной помощью.
Сказать, что друг пребывал в шоке — ничего не сказать. Спешно распрощавшись, Шторм заверил, что разузнает по поводу обвинения, приписанного Олегу, и приедет. Надо отдать ему должное — обещание сдержал. Прошло не более пары часов, прежде чем Чернышевского привели в комнату для свиданий, где нетерпеливо дожидался Игорь.
— Бл**ь, Олег, куда опять влез? — Запричитал товарищ, хватаясь за голову. — Сколько раз тебе говорил — не доведет эта баба до добра. Ты как побитая собака из-за неё. Еще и на привязи.
— Спасибо, что пришел, Игорёк. — Присаживаясь напротив, Чернышевский послал предупреждающий взгляд молодому сержанту, что с видом полного отстранения дожидался окончания свидания у двери. — Мне нужна твоя помощь.
— Естественно, тебе теперь особенно нужна моя помощь. — Сокрушался светловолосый мужчина. — А все могло быть гораздо проще, откажи тебе в сомнительной просьбе изначально…
— Шторм, хватит трындеть. — Оборвал Олег и, наклоняясь ближе, заговорщицки выдал: — Узнай, где Ритка.
— Чего? — Расширив недоуменно глаза, изумился Игорь. — Тебе срок светит, а ты опять о своей Ритке. Для начала нужно ходатайствовать, чтобы отпусти под подписку до суда. Они не имеют права держать тебя в камере в таком состоянии.
— Игорь, мне по*ер, что будет со мной. — Чуть не подскочив на стуле. — Зато есть огромная вероятность, что Ритку забрали люди Сизого. Думаю, не тебе рассказывать, что с ней там могут сделать.
— Хорошо-хорошо, не кипятись. — Примирительно одернул друг. Вытаскивая что-то в папке, обозначил: — Давай для начала разберемся, что произошло и что имеем.
— Да что произошло? Я вчера опоздал к ней буквально на пять минут, чтобы предупредить и оградить от всего.
— Что сделано, то сделано. — Вчитываясь в бумаги, Игорь отметил: — Смотри, я кое-что по-быстрому пробил через дядьку. С трудом, правда. Навели эти СБшники во главе с Коробовым шороху в городе. Короче, как мы и предполагали, вчера на заводе планировалась серьезная операция СБ по захвату сразу двух преступных наркогруппировок. По наводке некого неизвестного информатора там же, накануне вечером, планировалась серьезная разборка, которая могла вывести на ключевых лиц. Но, то ли наши сотрудники припозднились, то ли реально облажались. Никакого намека на стрелку за исключением пристреленного Городкова и подбитого тебя не оказалось.
— Конечно, не оказалось! — Поддакнул Чернышевский. — Они б еще позже приехали, там бы и труп и меня куда-то утащили.
— Олег, ты в том положении, чтобы шутить. — Серьезно взглянул на друга Штормин. — У тебя реальные проблемы. Коробов взял в оборот.
— Думаешь, он и есть предатель? — Наклоняясь к Игорю поближе, предположил Олег.
— Понятия не имею. — Честно признал Шторм. — Если и так, работает очень чисто — зацепок ноль, представляется едва ли не самым честным из всей их конторы. Может, ты оказался не в том месте и не в то время, но, кажется, тебя хотят засадить всерьез и надолго.
— Я понятия не имею, чего там мутит Коробов, но дело передали некому Леонидову. И скажу тебе, Игорёк, он не меньше Коробова желает поскорее закрыть дело.
— Естественно, СБшник не станет лично тобой заниматься. Другой уровень. Но учитывая, что преступление совершено на объекте, который в тот момент находился под контролем Службы Безопасности, вполне естественно, что Коробов лично проконтролирует следствие до финального аккорда. Я более чем уверен, что на следователя уже оказано определенное влияние.
— Понял. — Согласился Чернышевский. — Но какого лешего взялись конкретно за меня? Такое впечатление, что они категорически отказываются рассматривать ситуацию под другим углом. С чего взяли, что я убийца? Из-за того, что нашли неподалеку? Так без сознания, и раненого. — Кивнул на перевязанное плечо. — На*ер меня так вдернули из больнички, будто я серийник или маньяк какой-то?
— Пистолет из которого совершено убийство, чудным образом имеет твои пальчики. — Холодно заметил Игорь, уткнувшись в бумаги.
— Что за бред? — Удивился Чернышевский.
— Это не бред, это улика. Орудие, из которого совершено преступление.
— Но я никого не убивал! — Сообразив, к чему клонит Шторм, прошипел Олег.
— Это нам предстоит доказать. — Хмыкнул Игорь, уставившись на друга. — У них есть состав преступления, если улики и даже мотив.
— Что? Какой мотив?
— Обыкновенный такой. Банальный и избитый. Ревность из-за этой твоей Ритки к давнему товарищу Павлу Городкову. С которым, насколько известно, она крутила шуры-муры. Ты не потерпел такого предательства, обманом заманил Павла на старый завод, где несколько дней продержал связанным, пытаясь заставить отказаться от Ритки. Вчерашним вечером Павел хотел сбежать и ты, не совсем предумышленно, его грохнул. Банальное бытовое убийство.
— Игорь, ты в своем уме? — Расширив от ужаса глаза, воскликнул Чернышевский. — Долго думал?
— Это не я. — Спокойно возразив, сунул Олегу одну из бумаг. — Это версия следствия из-за которой здесь кукуешь.
— Шторм, это абсурдно. — Пробежавшись взглядом по обвинению. — Тут куча нестыковок. Если я убил Павла, откуда у меня ранение? Почему оказался без сознания? Я ничего не рассказывал следователю. Кто мог свидетельствовать против, придумав совершенно фантастическое объяснение?
— Ты читай-читай. — Поторопил приятель. — По их версии ранение получил от Пашки. Когда он пытался сбежать, между вами завязалась драка. Ты вытащил пистолет, но он успел его перенаправить. Таким образом, ты сам себя ранил. После чего, разозлившись, выстрелил в него на поражение. Без сознания, потому что…
— …Ритка проследила за мной, когда я шел на завод и став свидетельницей убийства, стукнула чем-то по голове. — Прокомментировал Чернышевский прочитанное. — Хрень какая-то.
— Хрень или нет, но я видел постановление. Факт убийства имеется — раз. Факт исчезновения Городкова за несколько дней до случившегося подтвердили его родители — два. Есть парочка свидетелей, якобы случайно оказавшихся в это время на заводе — три. И, наконец, пистолет из которого совершено убийство, проходит по делу, которым занималась наша с тобой опергруппа — четыре. В общем-то, все факты указывают на правдоподобность версии.
— Ёлки, Игорь! — Подскочив, прикрикнул Олег. Поймав предупреждающий взгляд конвоира, тише добавил: — И ты туда же? Не убивал я никого! Найдя у Ритки на квартире записку, бросился за ней. Обнаружил на заводе, когда неизвестные пристрелили Пашку. Мы пытались уйти незаметно, но не получилось.
— Олег — ты не дурак, должен понимать: сунувшись в это дело с намерением оградить свою Ритку от опасности, ты перешел дорогу большим шишкам. — Постучав пальцами по старой столешнице, осадил готового снова возмутиться Чернышевского: — Да верю я тебе, успокойся. Но этого мало. Нужен, по крайней мере, один свидетель в твою пользу. С появлением Ритки было бы гораздо проще…
— Так найди!
— Чернышевский, время. — Скомандовал нетерпеливо сержант. — Закругляемся.
— Иду! — Окликнул Олег поднимаясь.
Еще раз умоляюще взглянул на Игоря. Кажется, тот не особо радовался предстоящей перспективе. Но Чернышевскому больше некого просить о помощи. Штормин это знал.
— Я постараюсь. — Выдохнул друг, когда Олег отворачивался, чтобы позволить увести себя в камеру.
— Спасибо. — Отозвался мужчина. — И зайди к моим. Скажи им что-то… Как умеешь. Чтоб не волновались сильно.
— Обязательно. — Согласился Игорь.
После дверь комнаты открылась и Олег, сложив руки за спиной, вышел в плохо освещенный узкий коридор. Он словно не только физически попал во тьму, совершенно не представляя, что ждет за поворотом, но и морально. На уровне подсознания…
Мог ли представить, что однажды заметив Павла на остановке с неизвестным, который передавал маленький кулечек с белым порошком, все обернется столь критически не для Городкова, а для остальных так или иначе связанных с ним людей?
Это случилось несколько дней назад. После Чернышевский решился вызвать Пашку на откровенный разговор, чтобы понять куда тот вляпался.
Наверное, изначально стоило предполагать такой исход, учитывая не самую благополучную семью у Городковых. Его родители хоть и простые люди, но отец, вкалывающий на литейном заводе, частенько прикладывался к рюмке; а мать, целыми днями работая, вечерами больше занималась попытками угомонить или хуже того отыскать где-то в городе своего благоверного, нежели родным сыном. Возможно как раз это стало ключевой причиной, почему Павел тянулся к старшему товарищу — Олегу, который заменял брата.
Чернышевский до последнего считал, что имеет определенное влияние на Городкова. Уверенный что несмотря на неспокойное время и разворачивающуюся в городе преступность, сможет удержаться от дурного влияния улицы. Рано обрадовался.
В тот день понял насколько ошибался в человеке. Павел отказался идти на контакт, утверждая, что Олег неправильно понял и никаких порошков быть в помине не может. А то, что передали накануне, всего лишь новое не особо распространенное лекарство для сердечников, коей являлась мать.
Чернышевский вышел с того возраста, чтобы верить в подобную чепуху, потому решил сам наглядно выяснить, проследив за Павлом. Не напрасно — сомнительная компания выявилась гораздо более страшной, чем казалось на первый взгляд. Употребление наркотиков представлялось невинным развлечением по сравнению со схемой и махинациями, которые проворачивал Городков! Это будучи курсантом военной академии, будущим милиционером и стражем правопорядка.
Черт побери, разве дело в этом? Павел встречался с Ритой, а значит своими выходками явственно или нет, подвергал опасности. Этого Олег допустить не мог. Хотя и без Одинцовой попытался помочь выбраться из ямы не чужому человеку. Но в первую очередь за Ритку Олег готов спустить три шкуры.
Услышав во время слежки парочку имен, решил узнать детально с кем связался Городков и насколько сложно его оттуда вытащить. Пошел к единственному человеку, который способен помочь. К Игорю. Не потому, что учились вместе или были напарниками во время стажировки, а благодаря связям, которые открывались перед приятелем из-за родного дядьки — следователя Штормина. Через него товарищ разузнал о нынешнем положении дел, о связях Павла, которые довели до тюрьмы, а Риту… даже думать не хотелось до чего.
Чернышевский не понял каким образом Пашка связался с опасными людьми — официальные источники умалчивали. Но подозревал, что без иглы не обошлось. Следствием стала участь пешки там, где главную роль играли не просто деньги, а грязные, заработанные на крови, сломанных судьбах и искалеченных жизнях, подсевших на наркоту людей.
Зато подслушанное имя Сизого немного помогло распутать противоречивый клубок. Выяснилось Сизый, он же Сизов Николай Степанович, влиятельная личность в криминальных кругах. Являлся главарем преступной группировки, курирующей центральные каналы поставки конопли и афганки из Афганистана и контролирующий весь рынок сексуальных услуг города. Содержал дорогой бордель для состоятельных особ, официально значащийся как элитный клуб отдыха с замысловатым названием Инанна. Догадаться чем развлекали гостей не так трудно.
Важно другое. Невзирая на нежелание дядьки Игоря распространяться, по понятным причинам конфиденциальности следствия, Шторму удалось прояснить парочку занятных моментов как-то приезд в их захолустный городок целой группы СБшников из столицы. Тех самых, во главе которых стоял Коробов. С целью не только поджать и разрушить группировку Сизого, но и предотвратить развитие еще одной, сильно наступающей на пяты. Если факт взятия представителей этих группировок планировали организовать на заводе во время намечающейся стрелки, выйти на бордель и соответственно главных зачинщиков решили с помощью ловки на живца.
Бл*, Чернышевский только потом понял, насколько жестокий метод они избрали! Записка от неизвестного дома у Ритки, очевидно, в спешке брошенная на пол и утверждающая что Павлу нужна помощь явно подброшена неспроста. Сопоставив два и два, Олег сообразил, что раз службы пронюхали о работе Павла на Сизого, вполне могли разведать об Одинцовой. Но каким образом решили приплести убийство Павла именно ему, так и не сообразил. Тем более откуда взялись отпечатки пальцев. На живца ведь никого, в частности, Сизого не поймали.
Позже Игорь расскажет, что и Сизов, и его бордель, как и прежде прекрасно себя чувствуя, работают по старой схеме. Группировки никто не накрыл. А Ритка попросту пропала. Как сквозь землю провалилась. Ни у себя дома, ни у Олега… Никто её не видел после рокового дня. Любые поиски Штормина заканчивались неудачей. Ниточка обрывалась на злополучном заводе. Это означало одно…
Боже, все дни, каждый час, каждую минуту, каждую секундочку, Олег молился, чтобы Рита выжила. С остальным справятся. Мечтал поскорее освободиться и помочь своей девочке. Спасти её от самого страшного.
Чернышевский надеялся. До последнего. По возможности сотрудничал со следствием, рассказав о причинах появления на заводе тем вечером. Готовился согласиться на всякие условия, лишь бы скорее выйти. Почти любые, исключая признание в убийстве, которого не совершал.
Как все время твердил следователь: «Чистосердечное признание — смягчает наказание». Ни фига подобного! Олег не дурак, учеба в ментовке научила некоторым хитростям и преподала парочку уроков.
Мужчина быстро понял, что Шторм оказался прав — передача дела местному следователю не исключала контроль вышестоящих инстанций. Как бы капитан ни возмущался, как ни противился, и какая холодная ни велась война между двумя структурами как МВД и СБУ, в местной прокуратуре не имели права не подчиниться Коробову и не принять к сведению его личные постановления. Там явно первым пунктом стояло требование посадить Чернышевского.
Само следствие прошло как-то… незаметно. Впопыхах. Всего два месяца от начала до заключительного суда, оглашающего приговор — слишком быстро для дела, имеющего столько загадочных и непонятных фактов.
Все попытки Игоря докопаться до истины походили на битье головой о глухую стену. Молчание, скрытие фактов, что угодно… Здесь связи влиятельного дядюшки из УБОПа не помогли. Хороший адвокат, найденный Штормом и нанятый за бешеные деньги дедом; поиски новых улик; поиски Ритки… Все напрасно и безрезультатно. Ходатайства выйти под подписку до суда, или вернуть Олега в больницу регулярно отклонялись. Кому-то очень не хотелось, чтобы Чернышевский оказался на свободе хоть ненадолго.
Олег сходил с ума, потеряв счет дням в сырой одиночной камере предварительного заключения. За это время убедится, что нет ничего хуже бездействия в четырех стенах. Ждал суда, независимо от приговора, словно манны небесной.
Тот день навсегда запечатлелся в памяти Чернышевского как один из самых судьбоносных. День, в который раз расколовший жизнь на тысячи мелких осколков, склеивать которые предстоит потом долгие и долгие годы. А некоторые кусочки так и не сможет найти или возродить обратно…
Канун Нового года. 27 декабря. Пушистые хлопья снега валили еще с ночи, кутая и пряча под собой город. Прекрасный зимний день. Идеально подходящий для того, чтобы приступать к началу новой жизни. Вряд ли в суде, получая безапелляционный приговор и клеймо убийцы.
Олега даже передернуло, когда ввели в зал и встретился взглядом с дедом. Уставший такой, замученный. Кажется, за эти месяцы состарился раза в два и походил на совершенно немощного и побитого жизнью старика.
Чернышевский хорошо помнил, как смерть родного сына и невестки едва не погубили и деда, и бабушку. Благодаря внуку смогли пережить горе потери и пойти дальше. Ныне история если не повторялась, то сильно искажалась, становясь для стариков последней каплей. По крайней мере, баб Тоня не смогла прийти.
В зале суда присутствовал и Штормин. Последнее время он хорошо поддерживал Олега. Без его помощи с адвокатом и в поисках Ритки, окончательно свихнулся от неизвестности.
Из знакомых Чернышевскому на суде присутствовали родители Павла. Убитые горем, потерянные и однозначно озлобленные на него. Но откровенно говоря их мнение волновало Олега меньше всего. Он-то прекрасно знал, что ни в чем перед ними невиновен.
Суд казался бесконечным. Сидя в небольшой камере и наблюдая за зачитывающим обвинение прокурором, за показаниями известных и неизвестных ему лиц, ловя на себе ободрительные взгляды адвоката: мол, все будет хорошо, Олег на самом деле слабо в это верил. Обвинение решительно настроено против и настрой автоматически передавался ему.
Когда давать показания вышли некие Кротенко Дмитрий Сергеевич и Зинькевич Валентин Антонович, Олег окончательно понял — это конец. Зинькевич, он же Зюня — тот самый, кто обнаружил их с Риткой на заводе, не позволив уйти незаметными. И Кротенко, или проще говоря Крот — убийца Павла собственно персоной.
Олег считал, что ранее сходит с ума? О, нет! Это цветочки. Теперь настала пора собирать ягодки и пожинать плоды. Где видано, чтобы убийца ходил на свободе, преспокойно глядя в глаза обвиняемому? Врал, что случайно с другом оказался на месте преступления, став невольным свидетелем убийства, которое совершил сам? Почему верили сомнительным личностям, работающим на главаря преступной группировки, а не менту, стремящемуся ко всеобщей справедливости? Где она в х*ена эта справедливость?
Правоохранительная система катится на самое дно, а все преспокойно наблюдают, не упуская случая дать лишний пинок, приближая полное изнеможение. Самое ужасное, что это финал для Олега. Его очередное персональное поражение.
Никто из защиты не ожидал подобного. Попытки адвоката развалить показания сомнительных свидетелей потерпели фиаско с подачи возражающего прокурора.
Получив последнее слово перед заседанием для вынесения приговора, Олег отдавал себе отчет, что ничегошеньки не изменится. Его признают виновным. Оставалось надеяться, что дадут не самый жесткий и требуемый приговор в виде лишения свободы на пятнадцать лет.
Но уже и не надеялся. Сказал, как чувствовал:
— Я знаю, что сегодня мне вынесут приговор и сделают виновным в убийстве если не друга, то товарища. — По залу прошелся гул удивленных голосов, но Олег лишь ухмыльнулся. — Вы тоже прекрасно знаете. Я не убивал Пашку. Все понимают. Не представляю кому это нужно, но, видно, очень нужно — посадить невиновного человека за решетку. Недоработка следствия или налаженная система, но факт остается фактом — безвинных сажают, а убийцы ходят на свободе. — Стараясь смотреть в зале ни на кого и на всех одновременно, мужчина признался: — Ранее я лелеял в душе мечту, став на путь борьбы с преступностью, освободить этот город, добиться правосудия. Добился ли? Нет. Зато мне известно, чем грозит самодеятельность. Еще понял, что каждый сам за себя. Все, кто сегодня стоит на стороне обвинения не против меня, скорее исключительно за себя. Причины могут быть разные. Принимаю ваше стремление защитить себя и своих близких. И если кто-то считает, избавившись от меня, освободиться от проблем, очень сильно ошибается. Независимо от исхода суда: оставят меня за решеткой, или выпустят в зале, я буду бороться за справедливость. Личную справедливость. Вы еще попомните меня…
— Протестую! — Опамятовавшись, оборвал прокурор, подскочив на стуле.
— Протест отклонен. — Отмахнулась судья и, обернувшись к Олегу, поторопила: — Продолжайте подсудимый.
— А я уже. — Пожал плечами Чернышевский.
— Что ж… — Поворачиваясь к залу, судья скомандовала: — Встать! — Когда находящиеся подчинились, поднялась сама. Собирая папку с документами, провозгласила, стукнув молоточком: — Суд удаляется на совещание!
Вот и все! Осталось подождать оглашения приговора.
Чернышевский чувствовал себя ужасно. Знать, что в данный момент решается твоя судьба и сидеть сложа руки, ждать — наихудшее из ожиданий. Но уже ничего не поделать.
Пообщаться с родными и близкими во время перерыва Олегу не позволили, а снова обсуждать с адвокатом поведение на суде и перспективы не оставалось ни малейшего желания. Потому несколько часов ожидания, когда его вернули обратно в камеру, предпочел скоротать в одиночестве. Впрочем, как и многие дни до этого…
Оглашение приговора произошло ровно через два часа.
Чернышевского едва успели ввести в зал, как появилась судья — ухоженная женщина лет сорока. Судя по хмурому выражению лица, ей доставляло мало удовольствия зачитывать данные строки. Но выбора не имела.
— Слушается дело №X по факту умышленного убийства Городкова Павла Эдуардовича. Обвиняемый Чернышевский Олег Вячеславович. Суд принял решение признать… — Переведя дыхание, судья выглянула из-под очков на подсудимого и снова уткнувшись в папку, продолжила: — Виновным по ч.2 ст.15, и ч. 2, п.3, ст. 115, УК Украины за покушение на преступление и умышленное убийство заложника или похищенного человека.
По мере оглашения приговора, Олег сильнее сжимал ладонями холодный металл решетки. Упираясь лбом в казенные пути и жмурясь, словно желая избавиться от страшного кошмара и наваждения. Винил в происходящем исключительно себя…
— …И обязать понести наказание в виде лишения свободы. — Продолжала зачитывать женщина. — Сроком на 11 лет пребывания в колонии строгого режима. Привести в исполнение сразу после заседания суда. Приговор обжалованию не подлежит! — Подняв глаза, с силой стукнула молотком.
Стук, который эхом будет долго звучать в ушах Олега и снится по ночам. Финал. Десятилетие жизни в тартарары. Плевать все хотели, что справедливо, а что нет. Засадили, сведя на нет любые аргументы в его пользу. Вот, оказывается, как легко решается судьба человека. Это не небесные канцелярии. На земле порой творятся дела посерьезнее.
Сегодня жизнь Олега кардинально перевернулась, бросая в омут грязи и навсегда заклеймив абсурдным «убийца». Но постичь абсурдность обвинения ему еще предстоит.
Сейчас Чернышевский совершенно не задумывался о своем будущем. Сильнее волновало, что будет с Ритой. Неужели вердикт вынесли не только ему? Да, этим приговорили совершенно невинного и чистого человечка к страшным испытаниям и мукам. Кто, кроме него, позаботится о её судьбе и займется поисками? Больше некому. За ошибки других снова расплачиваются невинные. И это не он, Олег. Это кто-то более важный и светлый. Его Маргарита.
Сегодня борьба Чернышевского (нет, не закончилась), приостановилась. Из-за жестокого и нелепого приговора даже не судьи, а кого-то более влиятельного. Не из-за беспринципности. Потому что кому-то так надо.
Жизнь мужчины в очередной раз исказилась, переворачиваясь с ног на голову. Его борьба за правда обернулась против него. Олегу предстоит новая битва. Не за справедливость — за выживание. Чтобы однажды расплатиться со всеми. Чтобы отомстить.
Рано или поздно, правосудие восторжествует. Олег не только возвратит себе свободу — спасет Ритку. Он поможет стать свободной и ей…