2010 год
— Олег Вячеславович? — Выбегая навстречу мужчине, который едва вошел в холл, громким шепотом позвала экономка, оглядываясь назад.
— Что случилось, Наталья Ивановна? — Хмуро буркнул Чернышевский, не особенно настроенный играть в загадки.
Сегодня нервы ни к черту. Если бы ни остатки здравого смысла, уговори Ритки и так «вовремя» подвернувшийся звонок Вотана, Олег давно был в поместье Рощина. Бил тому морду и разрушал долго выстраиваемые планы руководства на захват этого высокопоставленного авторитета.
Если бы… Слишком много если бы.
Возможно, даже к лучшему, что кто-то свыше одернул мужчину от необдуманного поступка. Но осознанно осмыслит это не сейчас. Быть может, позже.
Ныне перед глазами стояла Маргарита. Вся в слезах и полна отчаяния. Та, перед которой он, взрослый мужик, переживший множество испытаний и жизненных потрясений, попросту терялся. Девушка снова и снова вводила словами и действиями в ступор. А слезы… перед ними Олег становился полностью обезоружен. К этому, как оказалось, совершенно не готов.
В этот раз отчетливо, как никогда, осознавал — во всем виноват он и никто больше. Не стоило вчера отпускать её к Рощину. Должен был удержать, защитить. Ведь предполагал — Плантатор пойдет на многое. Только о самом страшном, что случится с любимой женщиной, не подумал. К данному открытию оказался не готов.
Чертов Рощин в край заигрался! Теперь Чернышевский отдавал себе отчет, что тот мужчина способен на все! Но разве можно после случившегося называть его мужчиной?
Опять Олег совершил очередную ошибку. Ушел, оставил Ритку одну.
Не дай Бог, причина, по которой так поступил, окажется незначительной и с Одинцовой что-то произойдет.
— Там это… — Заметив не самое благодушное состояние хозяина, пробормотала домработница, махнув головой назад: — К Вам гости приехали.
Игнорируя озадаченную Наталью Ивановну, Чернышевский бросился к гостиной. Не прогадал.
Стоило ожидать чего-то этакого. В частности, после звонка начальника с приказами срочно вернуться в поместье. Стоило ожидать появления самого Вотана.
— Волкодав, что ты творишь, мать твою?! — Раздраженный вскрик, вместо приветствия, встретил Олега на пороге собственного дома.
Стойко выдерживая злой взгляд стоящего напротив мужчины, Чернышевский сложил руки на груди и прошел вглубь комнаты, с нескрываемым недовольством рассматривая оппонента.
— Здравия желаю, товарищ генерал. — Фыркнул, остановившись в метре от седовласого мужчины.
Вотан. Собственной персоной. Сегодня, впрочем, как всегда, одет с иголочки. Серый деловой костюм. Гладко выбрит, причесан. В свои пятьдесят три подтянут и хорошей физической форме. Он мало походил на привычных тучных генералов из фильмов и в отличие от последних, занимал должность вполне заслуженно. Служба в Афгане и разведка в горячих точках сыграли на репутацию и оставили на память полностью посеребренные сединой волосы. В очках, для солидности. Привычно чем-то недоволен. Только большой вопрос кто из присутствующих имеет право на недовольство.
— Почему честь не отдаешь? — Удивленно осматривая Олега. — Смотрю совсем здесь зажрался?
— Руку к непокрытой голове не прикладывают. — Насмешливо отмахнулся.
— А мне сдается, зажрался-таки ты, парень. — Озадаченно усмехнувшись, мужчина протянул руку для приветствия.
Когда Чернышевский ответил пожатием, неожиданно выкрутил запястье. Заламывая и резко разворачивая спиной к себе, зажал голову Олега под мышкой и, потянув за волосы на затылке назад, прохрипел:
— Ну и когда планировал мне докладывать о происходящем, сученок?
— Вы умеете появляться неожиданно. — Поморщившись, Чернышевский сделал ногой подсечку сзади и ловко освободился из захвата Вотана.
— Молодец. — Холодно улыбнувшись, похвалил начальник, похлопав подчиненного по плечу: — Боевой хватки не теряешь.
— В нашем деле это смерти подобно. Вам ли не знать? — Вздернув бровь, Чернышевский прошел к креслу. Не дожидаясь разрешения высшего по званию, плюхнулся на него.
— Знаю. — Утвердительно кивнув, Вотан уселся напротив. — Но еще знаю, что малейшие отступления от заранее заготовленного плана действий способны привести к схожему исходу. Ты почему не связался со мной? Или Руслан не сказал?
— Сказал. — Равнодушно отмахнулся, нетерпеливо постучав пальцами по подлокотнику.
— В чем причина? Или настолько охе*ели, что приказы начальства этот так, пшик? Пустой звук?
— Замотался. — Как разумеющееся, выкрутился Олег.
— Бл*ха муха, распустил-таки вас! — Выругался Вотан, потянувшись в карман за сигаретами — Так понимаю, касаемо Маргариты и вашего… — Вытащив одну, зажал в зубах, отбрасывая пачку на столик. — Кхм… уик-энда тоже не собирался меня просвещать?
— Откуда Вы знаете? — Заинтересованно стрельнув глазами в сторону начальника.
— Птичка нашептала.
— По имени Буря?
— Значит, не ошибся. — Ухмыльнувшись, Вотан выпустил сизое колечко дыма. — Этот стервец с тобой заодно. Решили поиграть в Чип и Дейла? Или партизан? Только подзабыли с кем имеете дело. Здесь, — Взмахнул рукой. — Полно камер наблюдения.
— Ёлки-палки! — Откинув голову к спинке кресла, Олег сухо рассмеялся.
Попался, как пацан зеленый. От Вотана нельзя иного ожидать. С него не убудет. Поверил в свое время на слово, что уговоры оставить дом чистым приняты беспрекословно. Потом эта спешка, желание поскорее увидеть Ритку, освободить от Рощина. Совсем растерял здравый смысл. Более того, еще и Буртенко сдал. Теперь начнется.
— Ёлки-палки? — Изумленно прикрикнул Вотан, когда Чернышевский прекратил смеяться. — Елки-палки — то, что ты устроил!
— А устанавливать камеры в моем доме, без моего ведома, это нормально?
— Значит, в твоем доме? — Хмыкнув, генерал пододвинул к себе пепельницу, нещадно вмял туда окурок.
— Моем. Он построен на мои деньги.
— Тебе напомнить, благодаря кому их имеешь? — Спокойно, но с неприкрытым укором, продолжал гнуть свое: — Благодаря кому имеешь в принципе все?
— А Вам напомнить, по каким причинам ввязался во? — Парировал Олег. — Или считаете, мне доставляет удовольствие так жить?
— Насчет последнего терзают смутные сомнения. — Поднявшись, Вотан не спеша обошел кресло, остановившись позади Чернышевского: — Давай начистоту. Олег, я ничего не имею против тебя лично. Более того, знаешь — лучшей кандидатуры в качестве спасителя для Маргариты не вижу. Но черт подери! — Сзади наклонившись к уху мужчины, прошипел: — Ты каким местом думал, когда променял три дня с Риткой на победу в тендере?!
— Я еще ничего не променял. — Вздернул плечами. — Хотя представься выбор, ни на секунду не задумался, что приоритетнее. И логически рассуждая, только уступив Рощину в последний момент, мы сможем поймать его на поличном.
— Да мне похе* на тендер! — Стукнув кулаком по задней стороне кресла, где сидел Олег. — Ты соображаешь, что этим уик-эндом поставил под угрозу её?!
— Я поставил под угрозу? — Не контролируя гнев, взорвался Олег. Подскочив, обкрутился к Вотану: — А Вы не ставите её под угрозу? Каждый божий день! Шесть лет подряд! Ради чего? Чтобы беспрепятственно засадить Рощина за решетку? Неужели обязательно было тянуть столько времени?!
— Не тебе меня учить, щенок! — Сощурившись, прохрипел генерал. — Кто такой! Кем был без меня?!
— Я? — Спокойно уточнил. Исказившись бездушной усмешкой, выдохнул: — Зэк. Самый обыкновенный зэк. Убийца. Так окрестила система? Еще до суда и следствия. Так что Вы, как всегда, правы — я никто.
Повисла пауза.
Вотан, сжав руки в кулаки, буравил Чернышевского яростным взором, понимая — тот прав. Соображая, что не должен судить парня, стоящего напротив и испытавшего на себе всю жестокость и безжалостность системы. Может судить кто угодно, только не он.
А Олег, впервые за долгие годы, всерьез задумался о случившемся. Пытаясь разобрать, каким образом позволил себе подчиниться чудовищной системе, созданной охранять права граждан страны, а вместо того бросающей в адскую бездну. Которая однажды и его толкнула в воронку, неистово и беспощадно перемалывающую все на своем пути. Вплоть до человеческих судеб. Терзая и раздавливая. Ломая и калеча. Навсегда оставляя след не только в памяти, но и в душе…
1999 год
Двор, огражденный колючей проволокой.
Широкие ворота отворились. Шлагбаум поднялся.
Заехала грузовая машина с мигалками. Остановилась неподалеку от выхода. Двери кузова изнутри открылись и оттуда выбрались два конвоира в полевой форме, цвета хаки. В бронежилетах. На поясе кобура с оружием. В руках по дубинке. С одним из служивых овчарка.
Следом, с дорожными сумками, прижимая свободную руку к спине, стали выпрыгивать разновозрастные мужчины в гражданском. Следуя намеченному маршруту, выстраиваясь в ряд.
Мокрый снег беспощадно был в лицо, с ходу показывая — за колючей проволокой ждать чего-то хорошего не стоит. Да и ждал ли кто? Вряд ли.
— Внимание, осужденные! Стали! — Распорядился встречающий подполковник. — Повернулись! Руки за спину!
Мимолетно оглядел выстроившихся. Разношерстная команда.
Кто-то осужденный по делу, кто по неосторожности, или вовсе случайно. Кто за кражу или мошенничество, а кто за убийство. Кто-то шел на очередную ходку, кто-то попал за решетку впервые. Разные, незнакомые. Всех объединяло одно — обреченные на искалеченную жизнь. Случайно, или по доброй воле, лишившиеся очередных страниц будущего.
Подполковник, всматриваясь в бумаги, вызывал по списку осужденных.
Один за другим мужчины сменялись, представая пред стражем закона, представлялись по фамилии, называя статью, по которой попали и время отсидки.
Прошло, наверное, не менее пятнадцати человек, прежде чем очередь достигла и его.
— Чернышевский Олег Вячеславович, 1975 года рождения. Статья 115, часть вторая, срок — 11 лет строгого режима.
Вернулся в строй, с отрешенным спокойствием дожидаясь, пока отрекомендуются оставшиеся товарищи по несчастью.
Затем образовавшейся колонной, по два человека, были направлены в корпус.
Далее — сверка документов с личностью. Полный обыск заключенных и вещей. Медицинский осмотр и освидетельствование на предмет наличия травм. После санитарная обработка с полным раздеванием. Выдача робы. Информирование о правах и обязанностях, режиме содержания под стражей, дисциплинарных требованиях.
Все смешалось в один сплошной круговорот грусти, печали и потерь. Проходящее воспринимаемое мужчиной в режиме полнейшего безразличия. Будто случилось не с ним. Физически находился в стенах казенного дома, а морально где угодно, только не тут.
Как там дед? Держится? Справился ли одновременно с двумя потерями? Внука, осужденного без права на помилование? И жены, которую в отличие от Олега, больше никогда не вернуть. По его вине.
Как Игорь? Копает дальше, как обещал? Нашел ли зацепку? Или все так и осталось на уровне убеждений, погребенных под грудой хитросплетений и интриг правоохранительной системы?
Как Маргарита? Как живет? Чем дышит? Удалось ли ей освободиться от страшных уз обратной, грязной стороны бытия? Выбралась из вязкой безысходности? Или жизнь обернулась для неё не менее несправедливо?
Третий день Нового года. Новая жизнь? О, да. Жизнь, которую не пожелаешь самому злому врагу. Без права на свободу. Существование. Низкое. Грязное. Безнадежное. Лишь надежда на будущую месть заставляла двигаться дальше, не сломавшись под обстоятельствами. За себя. За родных. За близких. За Маргариту.
Мысль об отмщении — единственное, что грело Чернышевского и когда одетых в форму, вели к жилому корпусу. И когда распределяли по камерам. И когда дверь одной из них со скрипом открылась перед мужчиной.
Застыв на пороге, Олег невидяще оглядел образовавшуюся перед ним толпу, настроенную не самым благоприятным образом. Впереди стояло человек пятьдесят, не меньше. Каждый считал нужным смерить его изучающим и насмешливым взглядом.
Шум и негромкие вскрики вроде тех: «Новенького доставили» и «Еще один фраерок нарисовался», ощущения радости не прибавили. Когда страж закона толкнул ошарашенного Чернышевского вперед, впечатывая в передние ряды, дверь позади захлопнулась, захотелось и вовсе провалиться сквозь землю. Только бы исчезнуть из этого гнилого места.
Несколько мгновений Олег не двигался, свыкаясь с новым жильем. Толпа постепенно рассасывалась, каждый пошел заниматься своим делом. Вот только неприятный запах, ударивший с ходу в нос, духота и жара, как в парилке, рассасываться не собиралась, убеждая, что это обычное дело.
Озираясь в темноте, мужчина заметил неподалеку пустые верхние нары и собрался направиться туда, но три бывалых седока, не торопящихся следовать примеру сокамерников, преградили путь, нагловато хмыкая.
Вопросительно вздернув бровь, Чернышевский собрался обойти мужчин стороной, но не тут-то было. Вновь выдвигаясь вперед Олега, один из них пренебрежительно выплюнул:
— Как зовут-то тебя?
— Олег, Чернышевский. — Обведя спросившего равнодушным взором, прикинул, что тот, вероятно, главный.
Лет сорок-сорок пять от роду. Обычный такой мужик на вид. Но оскал, похожий на звериный, искажающий лицо, выдавал маститого преступника, которых Олегу в свое время доводилось видеть за недолгой службы в УБОПе. Или изображающего из себя такового.
— За что попал? — Не желая отступать, продолжал допрос заключенный.
— Да ты чё, Волк, не видишь? — Толкая главного в бок, подал голос стоящий рядом. — Типичный петушок.[6]
Не торопясь отвечать, Чернышевский осмотрел второго. Этот на десяток лет моложе, но далек от тюремной элиты. Скорее очередной прихлебатель и шестерка.
— Погоди, Трюфель. — Оборвал тот, кого назвали Волком. Не сводя глаз с мужчины и повторяя вопрос: — Так за что попал Олег? Чернышевский.
— 115, часть вторая. — Коротко бросил мужчина, вспоминая уроки, преподанные еще в академии о типичном поведении за решеткой. Кто мог подумать, что аналогичные знания доведется применять на практике.
Считая разговор законченным, Чернышевский, обойдя стороной Волка, прошагал к кровати, как вслед донеслось:
— Эй, новенький, чего-то не врубаешь? Тебя никто не отпускал. Мы не договорили.
— Я сказал, что хотел. — Через плечо огрызнулся Олег, бросая сумку на скрипучую шконку.
— Не поня-ял! — Протянул Волк, а сокамерники, находящиеся поблизости, замолчали, вслушиваясь в разговор. — У тебя по жизни как, все ровно? [7] А то чего-то берут сомнения.
— Ровнее некуда. — Фыркнул мужчина, открывая змейку на сумке и вытаскивая полотенце.
— Да какое ж ровно! — Встрял шестерка Трюфель. — Ровно — это когда настоящий мужик.
— И то, правда! — Поддакнул третий. — А новенький-то у нас мусорок.
— Да что ты говоришь? — Театрально изумился Волк. — То-то смотрю, как-то грязно стало. Здесь, оказывается, мусор-мусор мусорок.
Пренебрегая слова, брошенные в его сторону, чтобы зацепить, Чернышевский продолжал рыться в сумке, в поисках мыльных принадлежностей. Отвечать на выпады не было ни малейшего желания. Кому-то что-то доказывать — тоже.
Но, похоже, остальные на этот счет имели иное представление. Посмеиваясь и вторя Волку: «Грязно, ой, грязно! Мусор кругом, чё удивляться!».
Будь это единственным, чем донимали Олега, возможно, постарался сдержаться.
— Не желаешь убраться? — Вместе с толчком в плечо, дерзко пригрозил Волк. — Мусор нам в хате не нужен.
— Тебе надо, ты и убирайся. — Огрызнулся Чернышевский, оборачиваясь лицом к заключенному.
— Новенький, да ты борзеешь. — В очередной раз толкнув в плечо, оглянулся, прикрикнул: — Мужики, слышали? Борзый мусор. Чего делать с ним, а мужики?
— Убирать!
— Выбрасывать!
— Выносить! — Перекрикивая друг друга, отзывались заключенные.
— Видишь. — Цокнув языком, Волк взглянул на Олега. — Мужики говорят убираться надо. — Потянувшись рукой за спину Чернышевского, стащил с нар сумку: — Так что бери мусорок метелку и шурши отсюда. Всосал?
Прежде чем Олег успел возразить, Волк кинул сумку на пол, пнув ногой к выходу.
Такого Чернышевский стерпеть не смог. Видит Бог, хотел существовать мирно. Но раз мирно не хотят, выносить нечеловеческое отношение не намерен.
— Да пошел ты! — Выплюнув в лицо Волку, со всей дури ударил того кулаком в живот.
От неожиданности заводила согнулся пополам, вызывая в камере возмущенный гул.
— Ты чё дичь, душком качнулась?! [8] — Выпрямляясь во весь рост, взревел главный и замахнулся на Олега.
Ударить не получилось. Перехватив кулак, Чернышевский вывернул Волку руку, отбрасывая зэка в сторону. Вместе с этим почувствовал, как сзади кто-то повис на спине, намереваясь повалить на пол. Увернувшись, прижал нападавшего, которым оказался Трюфель, к железным периллам кровати и не сдерживая накопившейся злости и раздражения за последние месяцы, стал наносить ловкие удары снова и снова.
Трюфель особо не отбивался, только руками закрывался. Сзади кто-то пытался вызволить товарища от разъяренного мужчины. Но без особой прыти и энтузиазма, боясь нарваться.
Олег совершенно не понимал, что творит. Он попросту сходил с ума. От случившегося ранее. От места, в котором оказался ныне. От происходящего в настоящем.
Опомнился, когда в камеру вбежали трое надзирателей. С криками:
— По местам всем! Связать! — Оттащили от Трюфеля.
В первый день пребывания на зоне, Чернышевского закрыли в карцере, коим оказалась одинокая комнатушка метр на два. Голая, без окон, с деревянной полкой, предназначенной в качестве кровати.
Страшное место, которое не только больным клаустрофобией могло отозваться приступом панического и неконтролируемого страха, но и довести до безумия абсолютно здорового человека. Но по сравнению с крысятником, которым оказалась камера, той ночью Олегу было спокойнее в карцере…
2010 год
— Олег. — Осознавая, что молчание затянулось, наконец, заговорил Вотан: — Будь моя воля, Маргарита, минимум, шесть лет назад освободилась от Рощина. Но ты отлично знаешь, что тогда случилось. Нам не оставили выбора.
Тяжело вздохнув, мужчина позволил увесистому грузу сомнений и переживаний на миг отразится на лице. Вернувшись к креслу, устало опустился обратно. Зажмурившись, сжал пальцами переносицу. Когда Чернышевский, успокоившись тоже присел, продолжил:
— Рощин все шесть лет был относительно чист. И когда появилась зацепка, мы не имеем права так глупо прос*ать возможность из-за твоего желания сунуться Ритке под юбку.
— Мне нужно было вернуть её доверие. — Глухо отозвался Олег.
— Вернул? — Внимательно взглянув на мужчину, передразнил генерал.
— Вернул.
— Дальше что? Маргарита опять под прицелом. По твоей милости нам придется отказаться от тендера, иначе очередных подозрений от Рощина не избежать. Он и так глубоко копает. Информации, предоставленной Бурей, кажется мало.
— Когда мы начинали операцию, Вы сами сказали, что будем действовать по обстоятельствам. Потом, — Потянувшись за пачкой сигарет Вотана, лежавших на столе. — Раз здесь камеры, почему не предотвратили все? Должны были видеть на записях, что накануне Рощин приезжал ко мне сам.
— Видел. Но не предполагал, что на следующий день тебя черти понесут в Рощу с ответным визитом и гениальнейшей сделкой. Приехал сюда, как только узнал. А вообще, — Нахмурившись, наблюдая как Олег, бесцеремонно развалившись в кресле, затянулся сигаретой, прикрикнул: — Какого хе*а перед тобой должен отчитываться?! Это вы должны докладывать о каждом шаге! А вместо этого накрутили хр*ен знает чего с Буртенко! Кстати, с жуком этим хитрожопым предстоит отдельный разговор. Обещал ночью подъехать, устрою ему.
Фыркнув, Чернышевский проигнорировал словоизлияния начальника. Его заботила совсем другая проблема — Ритка. Злость на себя, что не уберег, не покидала. Еще Вотан приездом усугублял ситуацию. Отчитывал, как мальчишку, а сам тоже хорош.
Олег не боялся генерала. Никогда. Начальник всегда позволял общаться с собой на равных. Причин тому множество. Но когда дело касалось Маргариты — каждый сам за себя. Представление, как ей лучше — общие имелись. Только пути достижения целей судя по сегодняшнему разговору, несколько различаются. Но не удивительно. На месте Вотана Чернышевский устроил себе и не такую промывку мозгов.
— Ладно, Олег. — Вставая, устало вздохнул генерал. — Вымотался я с дороги. Пойду переоденусь до приезда Бури. Надеюсь, приютишь старика в своем доме?
— У меня есть выбор? — Смело отрезал мужчина. — Как всегда — второй этаж, вторая дверь налево.
Сделав вид, что не заметил тона Чернышевского, Вотан прошел к лестнице. Застыл на первой ступеньке. Несколько секунд собираясь с мыслями, осторожно поинтересовался:
— Как она?
— А как может чувствовать себя человек, пережив двенадцать лет рабства? — Не оборачиваясь, предположил Олег. — И освободившись из него на несколько дней, вернувшийся в самый пик?
— Этого я больше всего и боялся. — Только и отметил Вотан.
Оба отлично разумели — вот главная причина, почему генерал злился. Ни на произвольные действия подчиненных. Ни на непослушание и отступление от плана. Ни опасаясь упустить Рощина. А потому что боялся за Маргариту. За её реакцию на происходящее. За выдержку. За нервную систему, однажды пошатнувшуюся от роковых событий шестилетней давности.
— Я не ожидал, что так получится. — Приглушенно выдохнул Чернышевский, не уверенный, слышит его начальник, или давно скрылся на втором этаже. — А Рощин окажется настолько сволочью, чтобы в очередной раз растоптать Ритку.
— Ты многого о нем не знаешь.
Вместе с тем сзади послышались, удаляющиеся по лестнице шаги. Легкий стук наверху оповестил, что Вотан оказался у себя.
Руслан приехал в поместье почти в полночь.
Олег с Вотаном, как и часами ранее, сидели в креслах гостиной. В этот раз молчали оба, не затрагивая волнующие темы. Они не разговаривали, так как знали — любой, наиболее безобидный разговор сводится к единой проблеме. А верное решение пока виделось в весьма смутных тонах. Оттого находились в задумчивом расположении духа, когда в дом, словно вихрь, влетел Буря.
— Михалыч? — Застыл на пороге, не веря собственным глазам.
— С утра был им. — Криво усмехнулся мужчина при виде растрепанного и озадаченного парня.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — Отдавая честь, поприветствовал Буртенко, быстро выходя из недоумения.
— К непокрытой голове руку не прикладывают. — Сухо повторил Вотан недавние слова Чернышевского.
Последний ухмыльнулся, а Руслан, торопко убрав руку от виска, виновато потупил взор. Он, в отличие от Олега, схожей вольности относительно начальства не мог позволить и, скорее всего, сейчас прозвучат очередные оправдательные речи.
— Ну и? — Выждав паузу, за которую Буртенко должен был что-то вымолвить, но так и промолчал, с нажимом спросил Вотан. — Ничего не хочешь сказать?
— С приездом. — Оживившись, мужчина прошел вглубь гостиной. — Не ждали Вашего появления так скоро.
— Чего не ждали? — Подскочив, прикрикнул генерал. — Устроили произвол и считали с рук сойдет?!
— Михалыч, спокойно. — Примирительно поднимая ладони перед собой, пробормотал Руслан. — Ничего страшного не произошло.
При этом посмотрел на Олега с укором. Словно возмущаясь: «Я тебя предупреждал о последствиях!». Захотелось тут же выбить из друга спесь. Но Чернышевский знал, что не в том положении, чтобы командовать. В нем говорит гнев на Рощина. Винить Буртенко в случившемся с Риткой — последнее дело.
— Может, и не произошло! — Генерал был на взводе. — На хе*а тебя держу?! Как только происходит что-то непредвиденное, должен сообщать мне! Но ты, мало того, что умолчал, еще всячески покрывал и поощрял выходки Чернышевского!
— Вотан. — Посчитал нужным вмешаться Олег. — Рус не виноват. Я попросил его не говорить Вам.
— Естественно! — Передразнил начальник, обходя Буртенко по кругу. — А Рус у нас несмышлёныш, совсем не видит, что правильно, а что нет? Тебе напомнить об инструкциях? — Заглядывая в лицо: — О данной присяге перед отечеством?
— Михалыч, дело не в присяге и не в инструкциях.
— В чем?
И Вотан, и Олег изумленно уставились на Руслана. Если первый хотел выяснить причину непослушания, для Чернышевского это могло стать новым открытием друга. Понять — до сих пор ли остался таким беспрекословным и категоричным либо же…
— В человеческих отношениях. — Бегло обращая внимание на Олега, увереннее повторил: — Дело в человеческих отношениях. Я был изначально против. — Откровенно признался. — Но позже понял — эти три дня нужны не только им. Можете счесть меня эгоистом, но мне тоже необходима передышка.
— Мы не в том положении, чтобы делать передышки для всех, кто пасует перед трудностями. — Огрызнулся генерал.
— А Рощину нужен толчок к более активным действиям. — Словно не слыша замечания, осмелел Буря. — Без авантюры Олега, долго ходил бы вокруг да около. Но сейчас говорю, как человек, тесно приближенный к Плантатору, — он задергался. Крепко задергался. И в таком состоянии может сделать непростительную, но необходимую для нас ошибку.
— Допустим. — Сложив руки за спиной, Вотан задумчиво смерил шагами комнату, остановившись у окна: — И что предлагаешь делать? Ждать оглашения результатов тендера, не вариант.
— Действовать. — рассудил Руслан. — Что, если, как и обещал Рощину Олег, снять с тендера нашу кандидатуру. — Присев на угол подлокотника дивана. — Победа откроет Плантатору зеленый свет на каналы поставок наркотиков и позволит нам взять его на живца.
— И ждать почти месяц, если не больше? — Сложив руки на груди, Чернышевский вопросительно уставился на друга. Мысленно противясь нежелательному раскладу.
— Мы ждали шесть лет, можно подождать еще пару месяцев. Они погоды не сделают.
— Буря, ты сам сказал — Рощин задергался. — Раздражался Олег. — Это реальный шанс взять его раньше. Мы и так долго тянули время.
Внешне старался сохранить невозмутимость и даже равнодушие. Но истинная причина несогласия с другом заключалась в Маргарите. Как заведенная кружилась мысль — она не выдержит. Целый месяц рядом с Рощиным станет сродни пытке. Резанью ран по живому. Она не сможет.
Еще куда ни шло, будь Рощин чуть более сдержан. Но Буртенко сам говорит, что до сдержанности далеко. Если на второй день после возвращения Ритка доходит до грани, что дальше? Сегодняшняя истерика — тревожный колокольчик, оповещающий, что нужно срочно принимать меры.
— Олег, договариваясь с Рощиным, ты рассчитывал провернуть дело именно таким образом. — Не унимался Буря. — Давай хоть в этот раз не будем отклоняться от плана.
— Руслан, ты не понимаешь? — Переходя на громкий шепот, Чернышевский кивнул на стоящего спиной к ним Вотана.
— Олег, это ты не понимаешь! — Шикнул друг. — Может, хватит с нас самодеятельности? Пока ни к чему хорошему это не привело!
— Я вам не мешаю? — Повернувшись к заведенным подчиненным, пугающе спокойно уточнил генерал.
— Нет. — Как сговорившись, одновременно выпалили мужчины, беспечно пожимая плечами.
— Олег прав. — Зорко взглянув сначала на одного, затем на другого, признал Вотан. — Ждать еще месяц нельзя. Придется брать так.
Затаив дыхание, Чернышевский с Буртенко переглянулись, ожидая пояснения, которое не заставило долго ждать:
— Утром возвращаюсь в Киев. В течение суток мы с ребятами организуем поверхностную облаву на столичный офис Рощина. Ничего особенного — просто припугнуть. Этого должно хватить, чтобы заставить его вернутся в город и ринуться заметать с этим своим Калачевым следы. Дальше выход Бури. С твоей помощью мы и возьмем Рощина за этим грязным делом.
— Предположим. — Сжав пальцами переносицу, согласился Руслан. — Только не уверен, что Рощин возьмет с собой. Сегодня он приставил меня личным охранником Маргариты.
Олег ошарашенно уставился на Буртенко. На что тот лишь вздернул плечами. Мол, я причем?
— Буртенко, тебе опять учить, что ли? — Не зло прикрикнул Вотан. — Ты неглупый парень — найдешь способ. Маргарита обойдется без твоей помощи.
Показывая, что на этом разговор закончен, направился к лестнице, на ходу набирая нужный номер на мобильном.
— Вотан? — Встрепенувшись, окликнул Чернышевский. Когда тот проницательно взглянул на него, переспросил: — А мне что делать? Какая у меня роль в Вашем новом плане?
— А ты… — Упрямо поджимая губы, нехотя распорядился: — Увезешь на это время Маргариту подальше. — Уверенный, что не услышит возражений, поднялся наверх, прижимая телефон к уху. Спустя миг ответили, он приказным тоном скомандовал: — Шторм?.. Планы меняются. Ищи зацепку и готовь ребят. Завтра пойдем на штурм Golden Grove. Да… Отлично.
— Кажется, веселье начинается. — Когда начальник скрылся на втором этаже, Руслан уставился на Чернышевского.
— Буря, спасибо, что прикрыл перед Вотаном. — Протягивая руку в знак примирения, поблагодарил Олег.
— Ну что ты. — Взглянув на протянутую ладонь, мужчина неуверенно ответил рукопожатием: — Оба хороши, обоим и выкручиваться.
— Все равно спасибо.
— Да ладно. Иди лучше пакуй чемоданы для романтического путешествия со своей Риткой. — Поднявшись с дивана, похлопал Олега по плечу. Когда брови того удивленно поползли вверх: — Шучу-шучу.
Обойдя Чернышевского, Буря направился к выходу из гостиной.
— Рус?.. — Не оглядываясь, Олег не удержался от искушения узнать: — Тебя, правда, Рощин приставил к Маргарите?
— Да. Это так удивляет?
— Скорее наоборот.
— Раз все выяснил. — По-прежнему стоя спинами друг к другу, Руслан поторопил: — Поехал, пока меня никто не кинулся иска…
— Буря? — Спешно перебил.
— Не переживай, я присмотрю за ней. — Прежде чем Олег открыл рот, чтобы озвучить просьбу, добавил: — И скажу, что скоро все закончится.
С этим за Буртенко захлопнулась дверь. Чернышевский, обреченно опустившись на место, где только сидел друг и, сжимая ладонями виски, мысленно взмолился, чтобы так и произошло…
Петух — низшая каста неформальной иерархии среди заключенных. У её представителей нет никаких прав, они выполняют самую грязную работу и ими могут пользоваться другие заключённые для получения сексуального удовлетворения. «Петухи» являются неприкасаемыми в самом прямом смысле: остальным заключённым нельзя прикасаться к ним (за исключением сексуального контакта), а также, в большинстве случаев, к предметам, побывавшим в их руках, их можно избивать только ногами или палками. Нарушение этих запретов обычно приводит к переводу в «петухи». В «петухи» попадают за грубейшие нарушения тюремных «законов», некоторые преступления сексуального характера, «позорящие» сексуальные контакты и т. д.
Типичные вопросы, которые задают заключенные новеньким.«По жизни все ровно»? Вопрос подразумевает в сущности одно — придерживался ли на воле человек поведения настоящего мужика. Это значит в первую очередь сексуальную ориентацию натурала, не сотрудничал ли с ментами (состоял внештатным сотрудником, сдал кого-нибудь ментам, являлся штатным закупщиком и т. д.).
Душком качнуться — примерно имеется в виду показать гордость, своенравность.