2010 год
Утренний лучик солнца, игриво заглядывая сквозь не зашторенное высокое окно, ласково дразнил и заслеплял. Поморщившись, мужчина закрылся рукой, пытаясь спрятаться от внезапного вмешательства, намереваясь поспать еще. Но желанию не судилось сбыться. Окунаясь в сонное забытье, сознание озарила шальная мысль. Ритка!
Быстро подскочив, Олег широко распахнул веки осматриваясь. Смятая постель позволила лелеять в душе надежду, что картинки, яркими вспышками прокручивающиеся в памяти, являются реальностью, а не плодом больного воображения. Только аккуратно сложенная стопка одежды у изножья слабо сочетается с воспоминаниями, в которых, Чернышевский готов поклясться, эти самые вещи были где угодно, но не на кровати.
Зажмурившись, растер ладонями лицо, пытаясь сосредоточиться. Медленно перевел взгляд на вторую половину постели, где по подсчетам должна находиться Рита. Пусто. Лишь вмятая подушка напоминает, что рядом кто-то спал.
Неужели испугалась и сбежала? Пожалела? Но она не могла. Не должна. Сама ведь говорила, что хочет, что…
Машинально растрепав волосы, спрятал лицо в ладонях. Не раскаивался. Ни капли. Разве можно сожалеть о том, чего так долго ждал? О чем мечтал больше всего на свете. О таком не жалеют. Вчерашний день стал лучшим воплощением мечты. Самой смелой и бережно лелеемой. Пускай до этого пришлось изрядно помучиться, пытаясь выдержать дистанцию и не наброситься на Риту еще в городе.
— Чернышевский, чего не весел, голову повесил? — Хохот, раздавшийся в утренней тишине спальни, пронесся звонким колокольчиком, раскрывая комок облегчения и оседая в душе.
Неспешно поднимая голову на голос, с удивлением обнаружил девушку, облокотившуюся о колонну раздвижных дверей, разделяющих комнату с террасой. Она была в его рубашке, едва-едва прикрывающей трусики. Спутанные волосы, густой копной переброшены через плечо. Руки сложены на груди, а на губах плутовская улыбка, сметающая любые опасения.
— Иди сюда, Рит. — Похлопав рукой рядом с собой, позвал Олег.
— Хватит спать, Чернышевский, — поморщившись, возразила Одинцова. — У меня предложение получше.
— Интересно. — Ухмыльнувшись, мужчина вопросительно вздернул бровь. — Что может быть получше? Неужели завтрак?
— Чернышевски-и-ий! — Закатив глаза, возмутилась Маргарита. — Ты думаешь в такие моменты о чем-то, кроме еды?
— Какие моменты?
Олег отлично понимал, к чему клонит и в чем пытается упрекнуть. Но возможность подразнить девушку доставляла удовольствие. И если откровенно, перекусить впрямь не помешает. Вчера и так по милости Ритки остался без ужина. Правда, практически не расстроился. Но это совсем иной вопрос.
— Олег. — Поддаваясь вперед, заговорщицки оповестила, указывая назад: — Там такой бассейн на террасе шикарный, ты не представляешь!
— Почему не представляю? — Спуская ноги на пол, потянулся к брюкам. — Догадываюсь.
— Не-ет! — Отрицательно закивала головой. — Это надо видеть!
И юркнула на террасу, не оставляя Чернышевскому иного выбора, кроме как, торопливо натянув штаны, пойти следом.
Босыми ногами прошлепав к раздвижной стеклянной двери, застыл едва сдерживая рык от моментально накрывшего вожделения. Рита была такой соблазнительно манящей. Присев на верхнюю из, уходящих под чистую прозрачную воду, ступень. Кропотливо и сосредоточенно расстегнула пуговички на рубашке. Его рубашке.
Похоже, сегодняшней ночи оказалось катастрофически мало. Не зря считается: воплотив заветное желание в жизнь, хочется большего. Гораздо большего.
Глядя на Маргариту, Олег отчетливо понимал — никому её не отдаст. Не отпустит. Даже если придется приковать к себе цепями. Даже если придется восстать против всех. Не впервой.
Какая разница, что дальше. Удастся ли план Вотана? Сядет ли Рощин?.. Плевать. На все плевать. Главное, чтобы она всегда была рядом.
Есть женщины, ради которых затевают войны, из-за которых погибают, за чью любовь сражаются в беспощадных боях… Для Чернышевского эта женщина Рита. Ради неё готов нарушить инструкции и забить на любые правила и законы. Ради неё стоило пережить весь ужас и выдержать издержки тюремного заключения. За неё глотку перегрызет. Убьет и не раскается. И это не пустые слова.
— Почему так смотришь? — Закусив губу, Маргарита невинно захлопала ресницами, обратив внимание на Олега.
— Глядя на тебя понимаю, в чем заключается моё счастье. — Облокотившись о стену, признался мужчину.
— И в чем же? — Справившись с последней пуговичкой на рубашке, под которой оказался лиф купальника, ошарашено воззрилась на Чернышевского.
Когда успела принарядиться? В этом весь парадокс женской натуры — наряжаться, заранее предполагая, что вскоре придется раздеваться.
— В тебе. — Вздернув плечами, серьезно вздохнул.
— Глупый, счастье непостижимо. — Невнятно отмахнулась, бросая в Олега его рубашкой. И явно не желая продолжать заводящий в тупик разговор, прыгнула в бассейн.
Тот хоть и был немаленьким, но не настолько, чтобы иметь возможность совершать виртуозные трюки. Потому проплыв туда и обратно, Рита вернулась к стороне, где стоял Чернышевский. Положив руки на бортик, посмотрела на мужчину.
Ожидая дальнейших действий, Олег потрясенно наблюдал, как она неторопливо выбралась из воды. Провоцируя. Соблазняя. Маня. Можно назвать как угодно, суть не изменится. В который раз заводя своими целомудренными движениями и жестами. Может, он сам столь зависим от этой женщины, что иначе не способен воспринимать?..
Усевшись на мокрый мрамор, отжала воду с волос и, откинув за спину, повернулась к мужчине. Не поднимая головы, осторожно коснулась рукой его ноги.
Вроде непорочное, легкое касание, а Чернышевского как током шибануло. Он готов послать выдержку к чертям собачьим и, подхватив Ритку, снова завладеть ею прямо здесь. Но терпел из последних сил. Хотелось понять, что задумала соблазнительница.
Действия Маргариты не заставили себя долго ждать. Цепляясь за него, словно за спасательный круг, стала опасливо подниматься, поглаживая его менее скромно и сдержанно. Пробиралась выше, к бедру, и перемещаясь к внутренней стороне. Мгновение, и хрупкая ладошка легла на изрядно возбужденную плоть. Другой рукой потянулась к ширинке, намереваясь расстегнуть.
— Рит, не надо. — Перехватив запястье, попросил Олег.
— Почему? — Непонимающе уточнила, подняв на него безобидный взгляд.
— Это сейчас лишнее. — Жмурясь, прорычал. Ощутил, как непослушные пальчики легонько сжались на ширинке.
— Ты мне вчера доставил удовольствие, сегодня я хочу доставить удовольствие тебе. Это, по-твоему, лишнее?
— Твою мать! — Процедил сквозь зубы Чернышевский.
Не мысля, что творит. Возможно, резкостью причиняет боль, но решительно дернул Риту на себя, заставляя подняться.
— Олег, что ты?.. — Охнув, замолчала на полуслове, оказавшись прижатой к мужской груди.
Секунда и, развернувшись, Чернышевский припер девушку спиной к каменной стене.
Вероятнее всего, он ведет себя неправильно и жестко. Возможно, напрасно ищет подвох там, где тот не предполагается. Но Олег устал слышать нелепые намеки и сравнения. Устал, что Ритка все время либо пытается принизить себя, либо надеется отыскать черту, благодаря которой, его можно сравнить с другими мужчинами.
Она, затаив дыхание, выжидающе смотрела, когда Олег, крепко заломив хрупкие руки и зажав над головой, шикнул:
— У нас не форматно-рыночные отношения. Запомни.
— Но я и не думала… — Еле слышно пыталась возразить. Застыла зачарованно с приоткрытыми устами.
Теперь до Олега дошло, что Рита стоит почти обнаженная в его объятиях. Купальник не в счет. Явственно ощущал, как острые соски упираются в его голую грудь сквозь мокрую ткань. Чувствовал, как маленькие капельки воды, стекая по бархатному телу, переходят на него, сближая и делая единым целым. Слышал тяжелое дыхание, жаром обдающее лицо. Стук сердца с каждой секундой ускоряющий ритм от страсти.
Маргарита возбуждена не меньше его. Она его реально хочет. Дело не в сравнениях и благодарностях. Блеск, отражающийся в затуманенных зрачках подделать нельзя.
— Для меня удовольствие просто быть с тобой рядом. — На выдохе пояснил.
Продолжая одной рукой удерживать её ладони, другой осторожно прошелся по плавному изгибу тела, ощутив, как девушка задрожала. Не от легкого морского бриза, от его прикосновений.
Мать его, Чернышевский обезумел от одной мысли, что с Риткой подобное происходит благодаря ему. Его маленькая девочка трепещет под незамысловатыми ласками как осиновый лист.
Сам не понял в какой момент крышу окончательно сорвало. Когда она зазывно облизнула губы, или, когда, закинув ножку на бедро, потерлась о пах, пытаясь придвинуться.
Обхватив Риту за талию, буквально вдавил в себя, впиваясь в приоткрытые уста жадным поцелуем. Без излишней грубости, но не нежно. Требовательно, настойчиво. Проникая языком в её рот. Исследую и дразня.
Ощутил, как закинула на него вторую ногу. Рука машинально опустилась ниже, придерживая за попу. На грани сознания услышал томный стон Ритки, и она, слегка прогнувшись, прикусила его губу, пытаясь разорвать поцелуй.
— Что такое? — Нехотя откачнувшись, пробормотал Олег.
— Руки. — Тяжело дыша, прохрипела девушка.
— Что руки? — Не сразу понял, что от него требуется.
— Отпусти руки… — Глядя в глаза. — Хочу чувствовать тебя всего.
Рвано хохотнул, перевел взор на девичьи ладони, все еще зажатые им над головой. Разомкнув захват, переместил освободившуюся руку к тонкой шее, зарываясь в мокрые волосы.
Ладошки Маргариты тут же оказались на его груди.
— Я тебя всего намочила. — Виновато подметила, прочерчивая пальцем по капле воды, перешедшей с её тела.
— Не страшно. — Сообразив, что быть немного мокрым, менее ужасно, чем вдавленной в твердую каменную стену: — Вот идиот…
— Что-то не так? — Озадаченно нахмурилась.
— Стена… — Рукой пытаясь отстранить голую спину от камня. — Тебе не больно?
— Мне хорошо. — Усмехнувшись, томно протянула Рита, уткнувшись носом ему в шею. — Знала бы раньше, что ты такой… — Смело провела губами вверх, закусив мочку.
— Какой? — Нервно сглотнув, Олег переместил ладонь к полушарию девичьей груди, осторожно сжимая.
— Самый лучший. — Выдохнула, проводя языком по раковине уха.
Пальчиками пробежалась по кубикам пресса, опять пробираясь к ширинке.
— А если бы знала, то что? — Покрывая короткими поцелуями плечико девушки, не сдерживая стон нетерпения, когда прикоснулась к налитой плоти.
— Возможно, соблазнила тебя еще лет двенадцать назад. — Фривольно предположила, придавая тону максимальную серьезность.
— Я бы не повелся на несовершеннолетнюю девчонку. — Перекатывая между пальцами затвердевшую горошинку соска. — В любом случае тебе нужно было подрасти.
— Ну а теперь? — Сильнее сжав плоть, непринужденно глянула на него. — Почему медлишь?
— Нас могут увидеть. — Выпалил первое, что пришло в голову, блаженно прикрыв веки.
Ёлки-палки, еще немного и реально не выдержит, взорвется. Главное, так «вовремя» вспомнил, что находятся на террасе, из которой открывается прелестный вид на пляж, а соответственно с него же сюда. И, кажется, окна соседнего номера выходят под углом в их сторону.
— Кто хотел, и так нас увидел. — Дерзко ухмыльнулась Маргарита, спуская штаны. — Пускай все знают, как мне с тобой хорошо.
— Ты безумная. — Изумился Олег, срывая с неё трусики.
На самом деле уже абсолютно плевать, увидят или нет. Терпеть до возвращения в спальню нет сил.
Немного приподняв Риту, поддался вперед, позволяя помочь себе. Грубо впечатывая в стену, резко вошел в неё, разом погружаясь до основания.
Широко распахнув глаза, девушка обхватила за спину. Закинув выше ноги, поддалась вперед, ему навстречу.
Боже, как в ней хорошо. До исступления. Словно создана специально для него. Ни с одной другой женщиной Олег не переживал столько блаженства и удовлетворения одновременно. Казалось, до Ритки даже не жил. Все крутился в какой-то бессмысленной веренице лиц и людей. Все было пустой тратой времени. Просто способом приблизить самый желанный миг в жизни.
— Не меньше тебя… Чернышевский. — Меж срывающимися с уст вздохами, бормотала девушка, кусая его за плечо. — Нее меньше тебя…
— Ритуська моя… — Пытаясь двигаться медленнее, чтобы растянуть предвкушение, Олег провел губами по ключице.
Уткнулся носом в волосы, вдохнул пряный аромат ванили и еще чего-то, присущего ей одной. Такая сладкая. Такая безумно родная. С каждым толчком внутри неё, становилась все ближе. Почти единым целым. И словно ощущая приближение пика наслаждения, еще больше насаживалась на него, вынуждая ускорить темп.
— Олеж… — Сквозь протяжные стоны вторила его имя девушка. — Ты тоже это слышишь?..
Так приятно, черт подери. Эти её стенания, бормотания… Прикосновенья рук и покусывания, раз за разом становившиеся все более нетерпеливыми.
— Что? — Вопросительно вздернул бровь мужчина.
— Сту-ук… — Подстраиваясь под него, задвигала бедрами еще неистовее. — В дверь… оу.
— Нет… — Не слыша ничего мелодичнее и отчетливее вздохов любимой женщины.
Впитывал в себя каждое мгновение, проведенное рядом с ней. Она наслаждалась каждым его движением. Знал точно, чувствовал…
— Только не говори… — Острые коготки впились в спину. — Что ты вновь заказал еду…
— Я еще не выжил из ума. — Хватая в плен приоткрытые уста.
— Но стук… — Разрывая поцелуй.
— Ну его, этот стук… — Надавив на затылок Маргариты, поцеловал, вбирая в себя всякий её звук, вздох.
Когда, дернувшись всем телом, с хриплым стоном вздрогнул, последний раз глубоко толкнувшись в неё, ощутил, как Ритку тоже окатила агония блаженства и она что есть силы вцепилась в его шею, громко закричав.
Крепче прижимая девушку к себе, Олег, тяжело дыша, уткнулся лицом между шеей и ключицей. Не хотелось отпускать её от себя ни на секунду. Ни на сантиметр. Плевать, что они так и стоят у стены террасы. Точнее, он стоит, а Ритка почти полностью повисла на нем. Но не испытывал тяжести. Одно приятное томление и порывы неконтролируемого счастья, что теперь его. Целиком и полностью.
— Олег? — Спустя пару минут позвала Рита.
— Мм? — Нехотя протянул, понимая, что долго в такой позе не пробудут. Вместе с наслаждением пришло осознание не самого удобного положения.
— Я думала, так не бывает. — Честно глядя на мужчину, созналась.
— Как так? — Проводя по пылающим щекам пальцами.
— Классно. — Кусая губы, опустила взгляд. — Как у нас с тобой…
— Маленькая моя. — Поглаживая по лицу. — Ритуська, у нас с тобой будет только так, и никак иначе.
— Ты такой хороший. — Часто затрепетав веками, словно пытаясь сморгнуть слезинку. — Я не достой…
— Замолчи! — Прошипел, прижав указательный палец к устам Маргариты. — Забудь эти глупости.
Он ненавидел, когда Ритка, мысленно возвращаясь в прошлое, искала изъяны, желая принизить себя. Здесь никто не святой. Но Олег любит её именно такой и другой ему не надо. Не желая слушать вероятных возражений, приник к девичьим устам, стирая черту зарождающегося недоразумения.
Не помнили, как оказались в бассейне. Как снова и снова любили друг друга, не в силах насытится. Да, это было именно так. Происходящее просто сексом язык не поворачивался назвать. Для Чернышевского это что-то особенное. Самая настоящая любовь. Для Ритки, смел надеяться, тоже нечто иное, нежели обычно.
Лишь к обеду смогли, наконец, утолить жажду страсти и вспомнить о пресловутом завтраке. Олег как раз вошел в ванную за полотенцем, как услышал из гостиной испуганный возглас девушки:
— Чернышевский! Я тебя убью!
— Что случилось? — Выскочив на зов, на ходу вытирая мокрые после бассейна волосы, озадаченно выкрикнул мужчина.
— Ты все-таки заказал завтрак. — Констатируя факт, Маргарита кивнула на обеденный стол.
Там красовался поднос, где стоял кофейник, пара чашек, яичница с цуккини и тимьяном, салат из свежих овощей, маринованные сардины, копченый лосось, анчоусы, сыр Фета, клубничная гранита и в довершение «скромного» пиршества хрустальная вазочка с нежно-розового цвета камелией.
— Рит, я говорил, что нет. — Отрицательно тряхнул головой Олег, подходя к столу.
— Но как тогда?.. — Девушка непонимающе сощурилась. — Если ты не заказывал, я не заказывала, номер изнутри закрыт…
Пожав плечами, Чернышевский, заметил под вазочкой небольшой листик, сложенный пополам. Развернув его под удивленным взором Маргариты, прочёл:
— Рiacevole am (Приятного утра). — Переводя на русский аккуратно выведенную на итальянском подпись, взглянув на Риту, предположил: — Кажется, наш общий знакомый Чезаре решил позаботиться о бедных голодных постояльцах.
— Господи! — Прикрыв рот ладошкой, смутилась. — Выходит, мне не послышался стук. Он, мало того, что стучал, так еще и зашел! И слышал нас, или хуже того — видел! Это что он подумал… Мама дорогая!
— Рит. — Бросив полотенце на спинку стула, положил руки на плечи девушки. — Недавно тебя не смущала возможность быть увиденной всеми отдыхающими с пляжа, а тут всего лишь один метрдотель.
— Да, но… — Забавно хмуря бровки, замешкалась.
— Пускай все знают, как мне с тобой хорошо. — Подмигнув, Олег повторил недавнишние слова Маргариты.
— Чернышевский. — Пробежавшись пальчиками по мужской груди, лукаво зажмурилась. — Ты умеешь быть убедительным.
И потянулась к губам для нового поцелуя.
Циферблат показывал ровно два часа дня, когда Олег с Маргаритой, наконец, вышли в свет. Холодный завтрак остался нетронутым на столе. Пить некогда вкусный, а ныне больше напоминающий помои, кофе, не оставалось ни малейшего желания. Есть холодный омлет тоже.
Наверное, именно чувство голода заставило задвинуть мимолетные неконтролируемые порывы остаться в отеле на весь день. И если Ритка до последнего пыталась убедить о полезности разгрузочных дней, Олег отчетливо осознавал, что еще немного и проглотит слона. Лишь напоминание, что так и не увидели моря, заставило Одинцову отказаться от затеи позвонить на ресепшен и заказать обед в номер.
И сейчас, направляясь к уютному гостиничному ресторанчику, расположенному на одной из террас, сжимая хрупкую ладошку Ритки, Чернышевский ловил себя на мысли, насколько счастлив. Эта женщина с невинными глазами ангела и улыбкой, достойной наибольшей в мире искусительницы сводила с ума.
Поразительно, как в одном человеке помещался целый спектр контрастов. Казалось, она в этой жизни видела всё и даже больше. Пережила столько, сколько людям не удается испытать за многие годы. Но сохранила ту искренность и невинность, коими обладала чуть более десятилетие назад. Для кого-то менялась, надевая новые маски, скрывая истинное лицо. Перед кем-то притворялась, подстраиваясь под обстоятельства. От кого-то закрывалась, прячась в кокон, состоящий из сотен острых колючек. Для всех разная. Для него такая, как и раньше. Единственная. Настоящая. Нежная…
— Добрый день! — Едва вошли в ресторанчик, навстречу выбежала молодая официантка. Приветливо улыбаясь, затараторила: — Пожалуйста, выбирайте место, проходите, присаживайтесь. Я принесу меню.
Благодарно кивнув, Чернышевский, переглянувшись с Ритой, потянул её к дальнему столику у кованых перил, спрятанному от посторонних размашистыми декоративными кустарниками в горшках.
— Олег? — Позволяя мужчине помочь себе присесть, осторожно позвала Одинцова.
— Что? — Склонившись к уху, Чернышевский прошелся носом вдоль тонкой шеи, втянул неповторимый аромат пряностей и ванили.
— Тебе не кажется, на нас все смотрят? — Пытаясь увернуться от поцелуя, проворчала, опасливо оглядываясь вокруг.
Нахмурившись, Олег, отстранившись от Маргариты, проследил за её взором, не без удовлетворения отмечая, что действительно редкие посетители ресторана и обслуживающие официанты подозрительно косятся в эту сторону.
Усмехнувшись, мужчина устроился напротив Риты. Рассматривая несколько озадаченное лицо, подметил:
— Они нам завидуют.
— Ты так думаешь? — Подперев кулаком подбородок, осмотрела зал. — Но чему завидовать? Ты же не хочешь сказать, что они тоже… — Обращая внимание к мужчине.
Закончить предложение Одинцова не успела. События, происходящее далее, были слишком стремительными и непредсказуемыми, чтобы успеть сообразить хоть что-то.
Со скоростью вихря к столику подлетел светловолосый мальчуган лет шести. Переводя большие невинные очи с Риты на Олега и обратно, немного картавя, выпалил:
— Дядя, а что ты делал с тетей? — Удивленно уставился на Маргариту: — Не боялашь, што он тебя съест?
Прежде чем ошарашенная Ритка, краснея с ног до головы, успела открыть рот, чтобы ответить, к столику подбежала женщина, приблизительно их возраста. Хватая ребенка за руку, и поворачивая к себе, возмущенно прикрикнула:
— Тимоша, что ты тут делаешь?! Зачем пристаешь к чужим людям?
— Я пгосто хотел узнать, почему дядя пытался покусать тетю. — Обернувшись к столику, с видом полнейшего недоумения, пояснил мальчик. — Он што, людоед?
— Я говорила, чтобы ты вел себя прилично? — Одергивая футболку на ребенке, закатила веки мамаша. — Мы не дома, здесь приличные люди. Ведешь себя, будто с необитаемого острова приехал. — Послав виноватый взгляд Рите и Олегу, переходя на далеко не идеальный английский, принимая за иностранцев, спешно извинилась: — Forgive me. Children that they take. (Простите меня. Дети, что с них взять).
— Not scary (Не страшно). — Подыграл Чернышевский, махнув рукой, и улыбнулся явно озадаченному Тимоше.
— Что происходит? — За женщиной которая, прижимая к себе ребенка, не спешила уходить, возник неизвестный мужчина. Судя по всему, муж и отец неугомонного мальчика.
— Тимоша просто… Ну как всегда, ты же знаешь… — Адресовав пояснения мужу, пролепетала незнакомка, продолжая натянуто улыбаться Олегу и Рите.
— Па. — Вырываясь из объятий матери, мелкий бросился к отцу: — Это те тетя с дядей, котогых мы видели из окна. Я хотел спросить, что они делали, а мама не разрешает.
— Они все равно не понимают, чего ты хочешь. — На русском шикнула женщина, и снова на английском сконфуженно: — I'm sorry (Простите).
— А чего спрашивать, мы с мамой и так в курсе. — Со знанием дела подметил мужчина.
— Пгавда? — Тимоша оживился. — Гаскажешь потом?
— Ага. — Утвердительно кивнул.
— Дима!
— А что Дима? Он не маленький. Я тебе давно говорил, пацан растет, пора просвещать. — Переходя на громкий шепот, склонился к уху жены: — А еще думаю, нам надо сегодня повторить увиденное. А, Свет?
— Дарак! — Толкнув мужа в бок локтем, женщина схватила ребенка за руку. На прощание извинившись, потянула мелкого к выходу.
А Дмитрий, показав Олегу жестом «класс», с обреченным видом поплелся за женой.
— Я тебе говорю, они завидуют. — Хохотнув, повторил Чернышевский, отворачиваясь от двери, где скрылась забавная семейка, к Рите, что за последние пару минут раз десять покраснела и побледнела.
— Кошмар! — Пряча лицо, с отчаянием взвыла: — Нас вся гостиница видела!
— Может, не вся, но некоторые точно. — Равнодушно вздернул плечами Олег.
Признаться, его сей факт мало беспокоил. Видели или нет. Что могли подумать тоже. Счастье — оно делает людей чуточку безумными, заглушая остатки стыда желанием показать окружающим, как хорошо находиться рядом с любимой женщиной. К тому же видит этих людей первый и, скорее всего, последний раз в жизни. Имеет ли значение оставленное впечатление?
— Бедный мальчик… — Выглядывая в щелочку между пальцами, протянула Ритка.
— Да ладно. Ты слышала, что сказал отец? Пацану пора просвещаться.
— Убила бы за такое просвещение моего ребенка! — Убрав руки от лица, молниеносно забывая о недавней краске смущения, воинственно заявила Одинцова.
— Прям таки и убила? — Недоверчиво уточнил.
— Ну конечно! — Раздраженно взмахнув руками, Маргарита запричитала: — Представь, однажды наш сын увидит такой ужас, а дальше? Объяснения придется искать, и у ребенка травма на всю жизнь! — Поумерив пыл, заметила, как Олег невольно расплылся в радостной улыбке. Спокойнее уточнила: — Чего так на меня смотришь?
— Ты сказала наш сын.
— Ну да, наш. Чей еще? — Не до конца вникая в смысл сказанного, настаивала Ритка. Но разом опомнившись, резко тряхнула волосами и сокрушенно забормотала: — Прости, я несу такую чушь. Это нервное. Мне так неловко, что мы стали обозрением всему отелю. Еще этот мальчик…
— Рит. — Посерьезнев, Чернышевский накрыл ладонь девушки своей. — Умоляю, не извиняйся. Ты говоришь правильно.
— Нет. — Замотала головой. — Дети — это чересчур большая ответственность. Это не шутка. На всю жизнь. Это… узы.
— Рит, я знаю. — Согласился мужчина, сжимая холодные пальчики. — И очень мечтаю о подобных узах, крепче привязавших тебя ко мне. Больше всего на свете.
— А я боюсь. — Закусив губу, призналась. — Об этом рано говорить.
Освобождая Ритку от дальнейших пояснений и избавляя от очередной неловкости, к столику подошла официантка, раскрывая перед молодыми людьми меню. Нехотя разорвав зрительный контакт, мужчина ткнул в первое попавшиеся блюдо, где на фото изображалось мясо, оставляя десерт и вино на выбор обслуживающего персонала.
Когда девушка, записав заказ, исчезла, Чернышевский менее навязчиво и, переводя разговор в шутку, подметил:
— Но согласись, славный малый этот Тимоша.
— Угу, но рассуждения у него какие-то извращенные. Это его съест тетю. — Срываясь на смешки: — Неужели у всех детей такая фантазия?
— Скорее всего. Я в его возрасте всегда отворачивался, когда видел, что отец целует мать, считая это неоправданным слюновыделением. Потом сам избегал маминых поцелуев, боясь тоже быть заслюнявленным. — Вспоминая редкие отрывки из малолетства, в которых еще были родители, рассмеялся Олег.
— Вот видишь, сам получил в детстве травму, теперь отыгрываешься на других детях. — Отшутилась Одинцова.
— Я тебя умоляю. С таким отцом не удивлюсь, если малой видал чего похлеще. Заметила, нас приняли за иностранцев?
— Потому что такие же распущенные? — Игриво закусив губку.
— Не исключаю. А может, выглядим по-европейски? Зря вчера столько времени потратили на обновление твоего гардероба, что ли?
— Чернышевский, теперь будешь постоянно этим попрекать?
— Ни в коем случае. — Пригрозил пальцем, подразнив: — Ты единственная женщина, с которой готов терпеть походы по магазинам.
— Было много женщин? — Вопросительно вздернув бровь, Маргарита насупилась.
Что это? Неужто, желанная и необходимая нотка ревности, на которую практически не надеялся? Судя по помрачневшему выражению лица, именно так.
Надо же… Ревнующая Ритка. Она не перестает удивлять.
— Не было ни единой, которая могла потеснить тебя из моего сердца. — Выкрутился Олег, в очередной раз давая понять, что прошлое — будь её, или его, отныне не имеет значения.
Рита растерянно улыбнулась. От комментария спасла официантка, принесшая блюда. Это оказались некие инвольтини алла сичилиана — рулеты из телятины, начиненные лавровым листом, кедровыми орешками, ветчиной, обжаренными в панировочных сухарях. В дополнение капоната — баклажаны под острым соусом из помидоров, сельдерея, каперсов, уксуса, оливок и анчоусов. И на десерт джела’то — мягкое мороженое и торрончини — конфеты с нугой и цельными фисташками внутри.
За обедом разговор перетек к нейтральным темам, не затрагивая опасных моментов, как семья и будущее.
Отчасти Ритка права — Олег вправду форсирует события. Вчера, невзначай признавшись о желании обвенчаться, сегодня о детях. Но с другой стороны, не заставляет её сию минуту лететь в церковь или готовиться стать матерью. Всего лишь хочет, чтобы сразу вникла в степень серьезности его намерений. Чтобы понимала — это не курортный романчик, пускай между старыми добрыми друзьями. Это нечто большее. Настоящее. То, что ему нужно от жизни.
Маргарита должна принять данный факт. Привыкнуть к будущему, которое заслуживает. А пока стоит насладиться выходными, подарившими спокойствие и умиротворение. Кто знает, чем обернется завтрашний день? Чернышевский ни за что ручался. Но все позже. Завтра или через несколько дней. Сегодня в целом мире не существовало больше никого…
Солнце стояло высоко над горизонтом. Раскаленная галька слегка вдавливалась в ступки, а прозрачная морская вода приятно ласкала накатывающими волнами ноги, когда Олег с Ритой, крепко держась за руки, брели по берегу, намереваясь поскорее скрыться от любопытства редких туристов, расположившихся под зонтами на лежаках.
Они говорили обо всем на свете и одновременно ни о чем. День, в котором не существовало никаких проблем. Где не оставалось места ни прошлому, больно режущему душу, ни будущему, полному неизвестности и страхов. Одно настоящее.
Ласковый взгляд карих глаз, светящихся против солнца зеленцой в тон морской волне. Робкая улыбка, вызывающая в уголках век слабо уловимые морщинки. Тепло рук, крепко переплетенных с его пальцами. Волосы, небрежно развевающиеся на ветру…
Господи, как он её любит. Свою Ритку. Неимоверно, что возможно так дорожить человеком. Олег не мог налюбоваться. Надышаться.
Кажется, она опять говорила. Что-то серьезное. Вон как забавно хмурила бровки. Но мужчина, не мысля, что творит, в пару шагов преодолевая разделяющее расстояние, подхватил девушку на руки. От внезапности Маргарита завизжала:
— Эй, Чернышевский! Отпусти! Что ты творишь?! — Вопреки мольбам, крепко вцепилась в его шею брыкаясь.
— Ритуська, моя! — Покружив любимую, бросился к морю прямо в одежде, покрывая короткими поцелуями девичье лицо.
— Безумный. — Не прекращая дергать ногами, уткнулась носом в его грудь. — Хочешь, чтобы нас увидели и местные жители?
— Ага, от тебя безумный. — Пробираясь дальше, пока вода стала по пояс, закивал Чернышевский. — А увидят или нет, мне параллельно.
Окуная Ритку в волны, впился в уста жадным поцелуем.
Олег на самом деле становился рядом с ней настоящим безумцем. Психом. Плевать, что увидят. Плевать, что подумают. Плевать, что в море. Неожиданно экстремально, но так непревзойденно…
Потом перебрались на берег. Раздевались, выкручивая мокрые насквозь вещи, оставаясь без ничего. Снова поцелуи, объятия. Сплетенные тела, слитые воедино. Раскаленные камушки. Глаза в глаза. Кожа к коже. Стук сердец в унисон. Рука в руке. Вместе. Рядом. Раз и навсегда.
Затем прогулки по берегу. Ритка в купальнике и его рубашке, чуть просохшей на ветру. Олег в одних шортах.
Закат, ярко-розовым диском впадающий в водяную гладь. Сумерки, медленно укрывающие покрывалом тьмы землю. Чернота небес, засеянных мириадами звезд. Костер, разведенный прямо на диком пляже, скрытом от цивилизации.
Они так и просидели здесь до утра, если бы не осознание, что ночью попросту замерзнут. Стоило запастись хоть пледами. В идеале бутылочкой вина. Но раз ничего не было, а объятий казалось катастрофически мало, пришлось возвращаться.
К гостинице добрались достаточно поздно. Не желая привлекать излишнего внимания, рассчитывали проникнуть в номер незамеченными. Но не тут-то было. На первой ступеньке лестницы их застукали, словно школьников, за каким-то из ряда вон выходящим занятием.
— Синьор, Чернышевский? — За спиной послышался знакомый мужской голос.
Переглянувшись с Ритой и мысленно выругавшись, Олег повернулся на зов. Как следовало ожидать, перед ними стоял незабвенный Чезаре, лучезарно сияя белозубой улыбкой с таким видом, будто выиграл миллион, не меньше.
Чернышевскому не потребовалась ничего говорить. Приподнятая бровь, как попытка сохранить остатки самообладания и не прибить этого малого, и паренек деловито изрек:
— Наш прекрасный отель приготовил для Вас с синьориной подарок!
— Только не это! — Устало положив голову Олегу на плечо, обреченно выдала Маргарита.
Мужчина прекрасно понимал по какому поводу у любимой такая реакция. Он и сам устал от извечных вмешательств этого метрдотеля. Не знай наверняка, что никто, кроме Бури, не в курсе, куда их с Риткой занесло, посчитал, что этого парнишку приставили за ними следить враги во главе с Рощиным.
Видит Бог, если служащий отеля опять предложит помощь, типа налить вина, наполнить ванную водой и разбросать лепестки роз по кровати, Олег его пристукнет собственноручно.
— Вам, как самой романтичной и влюбленной паре, мы приготовили чудесный ужин на берегу морю! — Довольный собой, втолковал Чезаре.
Чернышевский так и не уразумел, радоваться данному факту или нет.
Зато Маргарита, ничего не соображая на итальянском, дернула его за запястье. Стреляя глазами, попыталась выведать, о чем речь, когда метрдотель, жестом приглашая, взметнул рукой и направился к террасам.
— Идем, посмотрим, чего там за сюрприз. — Фыркнул Олег.
Не задавая лишних вопросов, девушка пошла следом.
Оказавшись на улице, оба сконфуженно застыли. Желание Чернышевского прибить Чезаре вспыхнуло с новой силой, когда впереди возникло небольшое деревянное возвышение в форме круга, на котором располагался накрытый столик и два стульчика. Множество прикрас из роз и лепестков. Чуть поодаль восседало несколько музыкантов с гитарой, саксофоном и скрипкой, ненавязчиво наигрывая лаундж.
Всё ничего, если бы не чертовы свечи. Мерцая сотнями ярких огоньков, они находились повсюду. Олег на миг ощутил, как Маргарита напряглась, осматриваясь.
С недавних пор ненавидел свечи. Слишком отчетливо напоминание о том, какую реакцию схожий к сегодняшнему сюрприз, возымел на девушку. И нынче меньше всего жаждал повторения ситуации. Чтобы Ритка обвинила в схожести с остальными мужчинами. Чтобы посчитала, будто использует в личных корыстных целях. Чтобы в очередной раз испытала дискомфорт.
— Рит, идем отсюда! — Хватая Одинцову за руку, мужчина решил скорее вернуться в номер.
— Погоди! — Твёрдо одернула: — Это для нас организовали, правильно понимаю?
— Да, подарок отеля. — Нехотя скрипнул зубами Чернышевский, послав гневный взгляд метрдотелю, разливающему по бокалам белое вино многолетней выдержки. Явно не из дешевых.
— Тогда уходить по меньшей мере не очень красиво. Не считаешь? — Настаивала Рита.
— Может, попросить, чтобы убрали свечи?
— Может, хватит мысленно возвращаться в прошлое? Ты ведь сам меня недавно убеждал, что стоит забыть. Давай забудем. Хотя бы сейчас, пока находимся на Сицилии, вкусим прелести отдыха.
Умом Чернышевский постигал справедливость слов Риты. Но что-то внутри не позволяло согласиться. Страхи быть отвергнутым? О, да. После прошедших дней возвращение туда, от чего отдалялись семимильными шагами, может оказаться непосильной пыткой. Но порой стоит рискнуть…
— Ты уверена?
— Более чем.
Ликуя от собственной смелости, Маргарита торопливо уселась на стульчик, будто опасалась передумать. Олегу пришлось последовать её примеру.
Потом был вкусный ужин. Хмельное вино, красивая музыка, обволакивающая сознание приятным дурманом. Первый танец под луной и с живым аккомпанементом. Шум морского прибоя. Стрекотание цикад, сливающееся с мелодией скрипки. Свечи, которые уже менее пугали и будоражили сознание. Падающие звезды. Желания, загаданные почти одновременно. Сладость губ, терпкий аромат любви. Страсть и нежность, неустанно сменяющие друг друга…
Остаток ночи, который Олег провел рядом с Ритой, охраняя её сон. Запоминая мимолетность каждого движения. Тихий вздох и взмах ресниц. Так бывает лишь перед расставанием…
Что-то предчувствовал? Возможно. Ожидал неизбежного? Вероятнее всего. Сказка, ставшая реальностью, была чрезвычайно сладкой и чудесной, чтобы навсегда поселиться в их сердцах. В этой жизни за всё необходимо платить. За фантастическое удовольствие особенно.
Порой цена слишком высока. Степень её масштабности открывается со временем. Маленькая весточка, дающая понять, что пора возвращаться в суровую реальность, воспринимается как шутка. Ты не вникаешь до конца и не веришь, что рай так же зыбок, как замок из песка. Его легко разрушить. Достаточно неосторожной волны морского прибоя и все. Конец.
Даже когда, вслушиваясь в ровное дыхание спящей Маргариты, Олег услышал, вибрацию мобильного телефона на столике, оповещающую о входящем сообщении, ничего не понял. Не хотел понимать. Равносильно и когда открыл заветный конвертик, а на дисплее светилась пара коротких фраз:
«Нужно возвращаться. Это конец…»
Конец былых мучений? Путь к началу новой жизни? Или заведомое крушение еще хрупкого и невесомого счастья?..
Просто конец. Конец их сицилийской сказки…