2010 год
Жизнь странная штука. Порой бывает, поднося в высоту небес, что есть силы роняет на землю. Крылья, едва возродившись из пепла, ломаются, оставляя взамен кровавые раны. Рай, казавшийся полноценной реальностью, позади. Ошметки нелепой наивности, что ворота пропасти ада не откроются и не поглотят с головой, надеждой оседают на душе. Жизнь рушится? О, нет. Она становится прежней. В данном случае неизвестно, что хуже…
Всматриваясь сквозь высокое окно кафетерия вдаль взлетной полосы где, словно большие белые птицы, взлетали и садились самолеты, девушка нетерпеливо помешивала ложечкой сахар в кофе.
Все куда-то спешили, торопились. Кто-то к морю на отдых, желая поскорее понежиться под жаркими лучами сицилийского солнца. Кто-то обратно — домой. В суровую реальность, где ласковая морская волна и тихий бриз покажутся эфемерной сказкой. Где больше нет места беззаботности и покою. Нежности и страсти. Где не будет свободы. Той самой желанной свободы, которую смог подарить лишь романтический итальянский остров. Хотя…
Взор метнулся к барной стойке откуда, рассчитавшись, неспешно шагал мужчина, неся в руках поднос с какими-то блюдами. Сосредоточенный. Чуть нахмуренный. Напряженный, что заметно по слегка ссутулившимся плечам. Главное, такой родной…
Да, какой к черту итальянский остров! Это всё он и только он. Единственный мужчина из юности, ставший ближе родной матери. Ближе брата, которого никогда не имела. Мужчина, которым всегда дорожила и о возвращении которого не грезила. Друг, в одночасье перевернувший сознание и ставший кем-то большим. Гораздо большим. И неважно на Сицилии они, или в далекой Тундре. На диком пляже или посреди людной площади.
Свобода — она не имеет границ и сроков давности. Можно быть свободной, кружась в глухом поле, в одиночку. А можно в объятиях любящего и близкого человека. В нём её свобода. Только в нём…
— Вот, твое любимое тирамису. — Усаживаясь и одновременно с тем протягивая блюдце с пирожным, вздохнул мужчина. — Рейс немного задержали. Я подумал, ты захочешь перекусить.
Благодарно кивнув, Маргарита не удостоила вниманием лакомство, продолжая пристально рассматривать суетящегося за столиком мужчину.
— Что? — Нахмурив брови, удивленно уточнил.
Глупый. Такой глупый. Неужели ничего не понимает? Или все мужчины тугодумы? Во всём всегда приходится признаваться первой…
— Олег… — Тихо, с отчаянием выдохнула.
На миг прикрыла веки. По щеке скатилась невидимая слезинка.
Как же, оказывается, больно просить о чем-либо. Просьба, обращенная к мужчине, для нее всегда была сродни унижению. Падением ниже собственного достоинства. Её могли убивать, физически ломая. Но пока морально держалась, упрямо стоя на своем, не показывая боль и не моля о пощаде, оставалась собой.
Но к чему сравнения? Олег другой. Сегодняшняя просьба далека от тех, что в предназначенное время так и не были озвучены. Что такое просьба о пощаде у страшного зверя, по сравнению с просьбой о всецелом спасении и свободе у любящего мужчины? Мужчины, которому впервые в жизни отдала не просто тело, но и душу. Которого… хотела бы полюбить. По-настоящему. Не как друга или спасителя. Как того, единственного…
Кто знает, что отразилось в это мгновения во взгляде девушки. Немая мольба или обещание полюбить. Научится быть достойной его. Непременно научиться любить. А возможно, уже любовь?.. Любовь, которую еще боится признать до конца…
Но Чернышевский, крепко сжав холодную девичью ладонь, теребящую салфетку, осторожно подметил:
— Я тоже не хочу сегодня возвращаться. Но так надо.
— Нет. — Опустив голову, замотала из стороны в сторону. — Я не поэтому. Боюсь, что по возвращению вновь придется стать холодной и циничной Марго. Притворяться. Надевать маски безразличия и улыбки, а на самом деле рваться на части, потому что это не я… Не я, настоящая. Понимаешь?
— Я помогу тебе забыть всё. — Аккуратно убрав прядку волос с лица девушки. — Ты мне веришь?
— Верю. — Не моргая, всматриваясь в грустные глаза мужчины, заворожено согласилась Рита. Выдержав паузу: — Олег… Я никогда никого ни о чем не просила, но… не оставляй меня одну.
— Не оставлю. — Повторил Чернышевский следом. — Никогда.
— И… не отдавай меня. Ему…
Просьба, прозвучавшая почти не слышно. Она не разобрала, расслышал Олег или прочел по губам, и потому столь отчаянно и уверенно закивал, до хруста сжимая хрупкую ладонь.
Говорить об этом вслух не могла. Называть имя человека, который не так давно казался идеальной партией, спасителем и благодетелем, ныне, после пережитого здесь с Чернышевским, представлялось предательством. Менее грубым и страшным. Но не менее коварным.
Она опасалась признать в себе страхи даже не притворства, а того что придется, как ручной птичке, полетав немного на свободе, вернуться в клетку. Золотую, со всеми удобствами и привилегиями, но закрытую и разрушающую изнутри.
Когда свершился переломный момент, когда Рита всё уразумела? Наверное, глубоко в душе знала всегда. Но сегодня, проснувшись от легкого прикосновения мужской руки к щеке, это понимание вырвалось наружу, поглощая с головой. Что она больше не хочет возвращаться. Не хочет прежней жизни. Не хочет к Кириллу. Что многое отдаст, чтобы, всегда просыпаясь, видеть только его — Олега…
После печальный взгляд. Телефон, крепко зажатый в другой руке. И слова… Всего пара коротких слов, что сегодня необходимо вернуться в Киев. Зачем? Почему именно сегодня? Когда они так счастливы здесь, на Сицилии. Когда еще не рассмотрели столько достопримечательностей. Когда столько всего не сказали друг другу.
Утром не посмела задать лишних вопросов. В какой-то миг вдруг вспомнила, что так и не выяснила, почему, вообще, сюда приехали. За исключением личных догадок. Да и не хотела ничего знать. Опасалась очередной порции разочарований и боли.
Затем поспешные сборы. Завтрак на скорую руку в ресторанчике, где больше не было вчерашнего любопытства и интереса. Утром с них слетел ореол счастья и легкомысленности, которым ранее привлекали остальных. Сегодня вновь превратились в обычных мужчину и женщину, торопящихся вернуться в будничную жизнь.
Суматошное выселение из номера, возвращение в международный аэропорт, попытка выяснить расписание рейсов, покупка билетов. Вылет к Киеву, назначенный на 15.00, но отложенный на неопределенное время из-за непредвиденных технических неполадок. Даже самолет отказывается взлетать и лишать последних мгновений счастья.
Конечно, была возможность отправиться сразу по прибытии в Фонтанароссу, но под предлогом нежелания лишних пересадок, а на самом деле оттягивая крушение сказки, оба сошлись во мнении подождать пару лишних часов, чтобы вскоре приземлиться прямо в Жулянах.
Время, наполненное страхами, прикрытыми внешним подобием спешки. Минимум разговоров. Минимум вопросов и пояснений. Посиделки в кафе, как способ скрасить ожидание. Но долго так продолжать не может.
Возвращение. Вот она, основная причина просьбы Маргариты. Пускай впереди бессмысленное времяпровождение здесь, среди сотни случайных путешественников, четыре часа перелета; пускай понятия не имеет к чему были дни на Сицилии, но знать, чего ждать дальше обязана…
Мгновения, растянувшиеся в вечность. Глаза в глаза, прежде чем с губ Олега сорвался обреченный вздох.
— Рит… — Отпустив её руку, отвел взор, вызывая новую волну беспокойства. — Я давно хотел сказать…
Ну конечно, первоначальное обещание не оставлять было слишком скорым и необдуманным. А уж последующее вовсе грозится вылиться необъятными проблемами. Великие поступки, беспочвенное рыцарство по отношению к подобной ей… Кому это нужно? Даже для такого как Чернышевский — это чересчур.
— Прости, Олег. Я опять вытягиваю из тебя никому не нужные обеты.
Тряхнув головой, Одинцова готовилась отказаться от собственного нелепого предложения — хватит иллюзий и наивности. Сказка закончилась. Она, как Золушка, выбравшись из пучины грязи, пережившая лучшие дни своей жизни, обязана вернуться к былому существованию. Впереди рейс к Киеву, что сыграет роль злополучных часов, оповещающих о персональной смерти её души…
Олег, торопливо покопавшись во внутреннем кармане собственного пиджака, вытащил синюю бархатную коробочку. Не скрывая улыбки, открывая, протянул ошеломленной Ритке.
Удивленный вздох невольно слетел с губ, когда перед ней предстало украшение. Вроде неприметное, в чем-то строгое, но без излишней вычурности казалось эталоном элегантности и великолепия. Тонкий ободок из белого золота, украшенный бриллиантом, играющий светом на обилие граней.
Кольцо. Где-то его видела, но не могла вспомнить, где именно. Или подобное?
— Это кольцо, в знак вечной любви, мой дед подарил бабушке перед свадьбой. — С легкой полуулыбкой пояснил мужчина.
Господи, как же Маргарита могла забыть? Единственное наследие дворянского рода Чернышевских. Еще будучи юной, девушка не раз слышала романтическую историю от Антонины Романовны о признании в любви тогда будущего мужа Ивана Степановича. Когда в далекие послевоенные годы дед Чернышевского, перебиваясь малыми крохами и скитаясь в поисках заработка на проживание, сохранил отданное матерью накануне гибели украшение, чтобы вскоре надеть на палец любимой девушке.
Антонина Романовна всю жизнь проносила кольцо на невзрачной нитке на шее. Как утверждала — поближе к сердцу, но как однажды признался Иван Степанович — потому, что попросту мало, а подгонять под размер не хотела, искренне веря — в таком виде убережет любовь и предотвратит преждевременную разлуку. Так и сталось — вместе семейная пара испытала тяготы и лишения собственной жизни, трагическую гибель сына и невестки, воспитали замечательного внука, а потом практически одновременно покинули бренный мир. А теперь Олег, с долей ностальгии, протягивал судьбоносную вещь ей.
— Я нашел его, когда впервые вернулся домой после тюрьмы и долгое время носил с собой, выжидая более удобного момента. Но сейчас… — Словно не замечая немого возражения Маргариты, вытянул колечко, другой рукой приподнимая ладошку девушки: — Я хочу, чтобы оно всегда было с тобой.
— Зачем? — Сведя брови на переносице, следила за действиями мужчины. Когда холод драгоценного металла коснулся безымянного пальчика правой руки, пробормотала: — Я не могу его принять.
— Оно подходит тебе идеально. Размер твой. — Не слыша ничего, с улыбкой подметил Чернышевский, когда колечко, действительно, словно влитое, скользнуло на пальчик.
— Не нужно. В нём память о родных тебе людях, и оно должно быть у тебя.
— Нужно. Для меня ты не менее родной человек. — Убирая коробку обратно в карман, прикоснулся губами к девичьей ладошке. — Расценивай это как ответ на твои просьбы, взамен любых слов. Не стоит во мне сомневаться. — Палец за пальцем сжимая руку Риты в кулак: — Ни-ког-да.
— Возобновлена посадка на рейс Катания-Киев. — Где-то из динамиков послышался автоматический голос, оповещающий, что пора собираться.
Чернышевский, отпустив руку Маргариты, бегло осмотрелся, отпил из чашки остывший кофе, намереваясь встать. Но оклик девушки заставил его замереть.
— Олег! — Мужчина на секунды обернулся. Прежде чем успел опомниться, с уст Одинцовой сорвались тихие слова: — Я научусь тебя любить. По-настоящему.
— Знаю. — Прикрыв веки в знак согласия, потянул Риту за руку, заставляя подняться: — Пойдем. Пора.
Заново бессмысленная спешка. Очереди. Толпы незнакомых людей. Обилие голосов. Мимолетные взоры, улыбки, грусть, безразличие…
Если вокзал у большинства ассоциировался со встречами и расставаниями, то аэропорт, пожалуй, был более одиноким и пустым местом при обилии людей. Здесь нет никому дела до других. Все заняты собой, личными проблемами. Совсем неважно, что в их присутствии разворачиваются настоящие жизненные драмы.
Впрочем, возможно, минорность мыслей Маргариты вызвана неконтролируемым предчувствием неизбежного. Страх перед рейсом, совсем недавно задержанным из-за некой поломки самолета, совершенно ни при чем.
Кажется, дышать перестала, едва ступили на борт самолета. Заговорить не решалась, пристально гипнотизируя переплетенные руки на подлокотнике кресла. То и дело подавляя желание заплакать, когда на глаза бросалось кольцо Олега.
Он её не оставит. Теперь точно. И сама не уйдет. Не вернется к Кириллу даже временно. Даже для того, чтобы банально объясниться и попросить прощения, что взамен его великодушного благородства и помощи, отплатила предательством и уходом к другому мужчине. Наверное, когда-нибудь потом нужно будет поговорить с Рощиным. Он поймет. Обязан понять. Но пока необходимо время. Свыкнуться. Окрепнуть морально. Прийти в себя.
Гори синим пламенем прошлое. Нужно разобраться в настоящем. Строить планы на будущее. С мужчиной, чью поддержку ощущала каждой клеточкой тела. Без которого с каждой новой секундой, проведенной вместе, всё меньше представляла дальнейшую жизнь…
Киев встретил холодным промозглым ветром и каплями противного дождя, срывающегося с тяжести повисших над землей густых туч. Неимоверный контраст по сравнению с солнечной Италией, разом окунувший в грозную реальность.
Особенно отчетливо это ощущалось в летнем, оголяющем плечи, платьице, воистину по ошибке надетом в отеле. Неприятные «мурашки» бегали по телу, пока спускались с трапа. Если бы не согревающее объятие Олега и его пиджак, наброшенный сверху, давно прозябла.
Долгосрочное лето осталось позади. Киевская осень в этом году слыла особой суровостью, застав врасплох. Каких-то несколько дней назад, уезжая, страна провожала приятным теплом бабьего лета, нынче отчетливо давала понять — холода не за горами. Более того, наступят достаточно быстро, не позволяя осени перевалить за половину.
Интересно, Кирилл вернулся в Золотую Рощу? В курсе, что Маргарита попросту сбежала от него? Или находится в столице, в беззаботном неведении? Впрочем, какая разница. Думать не хотелось ни о чем. Хотелось скорее куда-то присесть. (Надеть чертовы новые туфли на высоченной шпильке в дорогу стало наибольшей глупостью на сегодняшний день). А в идеале оказаться дома. У Чернышевского дома. Что поедут именно туда, не сомневалась.
Рита предвкушала, когда окажутся наедине, и Олег одними объятиями уймет любые страхи и защитит от бед. Где больше не будет холода и боли. Где они вместе, закутавшись в теплый плед, наконец-то расскажут друг другу обо всем, что произошло в жизни, не тая ничего. Мечты, которые очень скоро станут явью.
Может, не так страшно, что сицилийская сказка закончилась? Реальность, она ведь неплоха. Главное, всё правильно построить…
— Ой. — Оступившись, Маргарита вскрикнула от резкой боли в лодыжке.
— Осторожнее, Ритуль. — Поддержав за талию, забеспокоился Олег. — Под ноги смотри. Нам еще тебя в гипс засунуть не хватает для полного счастья.
— Я нечаянно. — Опуская глаза к новеньким туфлям в тон платью, пожаловалась: — Они оказались такими неудобными. Я все ноги стерла.
— Малыш, а ты со шпилькой повыше не могла найти обувь? — Проследив за её взглядом, ворчливо подметил мужчина. — Нам еще твой багаж забирать.
— Мой? — Вспыхнула Одинцова. — Можно подумать я тебя заставляла покупать все те вещи, чтобы тащить обратно необъятные сумки.
Поморщившись, чувствуя, что далеко в этой обуви не дойдет и уж тем более не выдержит возможное стояние в очереди, громче засопела. День, что называется, не задался с самого утра.
— Родная, я ни в чем тебя не виню. — Смягчившись, Чернышевский провел тыльной стороной ладони по девичьей щеке. — Но стоило одеться в дорогу попрактичнее. — Намекая не только на туфли, но и коротенькое платье, несколько не соответствующее осенней погоде.
— Вообще-то, я хотела тебе понравиться. — Надув губки, тихо призналась Маргарита. — Согласись, нравиться при марафете гораздо проще, чем в бесформенном свитере и кедах.
— Хочешь, скажу кое-что по секрету? — Склоняясь к уху, переходя на шепот, игриво выдал: — Ты мне нравишься без ничего, но в таком случае придется тебя запереть дома.
— Чернышевский! — Вспыхнула Рита, оттолкнув от себя мужчину.
Но пошатнулась и едва не упала. Спасибо Олегу, умение быстро ориентироваться не дало растянуться посреди зала. Прав Чернышевский — гипса у неё давно не было.
— Так, чувствую, далеко мы не дойдем. — Подметил мужчина оглядываясь. — Куда бы тебя пристроить?
Узрев неподалеку пару рядов со стульчиками, подхватил Маргариту на руки и направился к ним. Девушке даже возмущаться не хотелось. Сегодняшний бессмысленный, но безумно эмоциональный день и так выбил из колеи. Подвернутая нога стала последней каплей в переполненной чаше терпения. Но забота Олега, окутав трепетной волной, сделалась бальзамом на любые раны. Пускай окружающие вновь смотрят на них с удивлением и любопытством. Пускай видят, какой у неё мужчина, и завидуют.
— Сиди здесь. — Бережно опуская Маргариту на стул, приказал Чернышевский. — Я быстренько смотаюсь за чемоданом, и поедем домой. Хотя, — Обеспокоенно осмотрев поникшую девушку. — Похоже, для начала придется заскочить в аптеку и купить что-то от растяжения.
— Олег. — Стаскивая туфли с ног, позвала Одинцова. — Это не так страшно, как кажется.
— Когда ты после своих каблуков завтра на ногу нормально не станешь, посмотрим, как запоешь. Тогда поймешь, страшно или нет.
— Олег. — Прерывая возмущения, потянулась руками к нему, поддаваясь вперед: — Иди сюда.
Когда тот слегка склонился, ухватила за ткань рубашки, притягивая еще ближе, и впиваясь в уста мучительным поцелуем.
Мгновения сладости и терпкой боли, и Олег, нехотя оторвался, с приказным:
— Никуда не уходи. Жди меня тут! — Скрылся в многочисленной толпе пассажиров.
Ухмыльнувшись, Ритка машинально растерла поврежденную ступню и получше укуталась в мужской пиджак, наброшенный на плечи. Втянула запах привычного горьковато терпкого парфюма Олега, блаженно жмурясь.
Боже, до чего дожила? Целуется при сотнях незнакомых людей и ни капли не стыдится этому. Хотя после Сицилии стыдится совершенно нечего. Весь экстрим откровенности пройден.
Уставившись на табло, где показывало десять минут девятого, приготовилась к ожиданию, надеясь, что оно будет недолгим. Бессмысленно разглядывая прохожих, прикинула, что их ждет с Олегом дальше. Невзирая на множество хаотичных предположений, сошлась на мысли, что всё обязательно получится. Колечко, в свете ламп игравшее озорным блеском, представлялось наиболее весомым тому подтверждением. Незримые узы, которые однажды скрепили его былых хозяев, в этот раз обязаны помочь и им.
Но через двадцать минут заметно занервничала. Чернышевский обещал справиться быстро, но пока что среди спешащей толпы его не наблюдалось. Господи, ну где же он?!
Теперь дошло, что взамен выброшенного телефона так и не приобрели новый. Сейчас средство связи очень понадобилось бы. Может, пошел куда-то не туда и ждет?
Нужно взять себя в руки и успокоиться. Олег никуда не денется. Не сегодня. Он сам её сюда усадил, и сюда же вернется. Никогда не оставит. Не стоит забывать, что давно не в цивилизованной Европе. В родной стране всё иначе. Коррумпированность и привычка гонять из очереди в очередь для того, чтобы забрать свое — наше всё. Удивляться не стоит.
Вскоре Олег появится. А если нет, где-то в сумочке лежит парочка сто гривневых купюр, можно набрать его из автомата или попросить позвонить у кого-то мобильный.
Блин, но она точно дура! Даже необходимый номер не знает на память. И все документы у Олега остались…
«Так, отставить панику, Ритка! Никуда твой Чернышевский не подевается. А если денется, сама из-под земли достанешь и прибьешь за такие шуточки…»
— Марго?
Суровый голос, прозвучавший где-то за спиной, вырвал из пучины неконтролируемой паники, разом бросая в другую, более глубокую и беспросветную. Сердце на секунды застыло. Следом пропустив глухие удары, пустилось вскачь.
Вздрогнув, Маргарита крепче запахнула на себе пиджак Олега, как последнюю защиту. Пытаясь закрыться и спрятаться от всего мира, в частности, от обладателя голоса. Подогревая остатки веры, что примерещилось. Кто-то обознался, перепутал. Что угодно, но пускай не будет правдой.
Дальнейшая фраза и мужчина, выходящий наперед, окончательно развеяли остатки иллюзий:
— Вот ты где прячешься. — Стальные глаза, сощуренные в грозный прищур, проницательно «ощупали» девушку с ног до головы.
Прежде чем успела опомниться и включить хоть кукую-то самозащиту, поняла, что мужчина бесцеремонно ухватил за предплечье, вынуждая встать.
— Тимур? — Ошарашено выдохнула Одинцова, понимая, что, если её прямо здесь убьют, никому не будет дела. Хорошо, если вызовут скорую для констатации факта смерти.
— Не ожидала? — Встряхнув испуганную девушку.
— Что тебе надо от меня?! — Приходя в себя, вспыхнула Рита — Отпусти! — Нахохлившись, словно боевой петушок, попыталась вырваться. — Что ты тут делаешь?! — Ощущая, как крепкая хватка сильнее сдавливает руку. — Отпусти же, говорю!
— Это у тебя хотелось спросить, что ТЫ здесь делаешь! — Прошипел мужчина, встряхивая сильнее. — Хотя, что мне спрашивать, так всё знаю. Если баба с рождения продажная шалава, продажной шалавой и сдохнет!
— Что ты себе позволяешь?! — Пытаясь ступнями нащупать туфли, чтобы обуться и что есть силы треснуть этому наглецу между ног.
Всегда догадывалась — Калач та еще сволочь. При Рощине не осмеливался открыть истинное лицо, но всё становится на места. Вот чем вызвана извечная пренебрежительная холодность в тоне и манере держаться. Ненависть, пронзительная и испепеляющая.
— Хоть в клетку золотую, хоть на привязь сажай. — Не слыша возмущений, продолжал мужчина. — Хоть брюликами осыпай, хоть дерьмом корми.
— Калачев, жить надоело? — Не мысля, что в сложившейся ситуации не в том положении, чтобы такое говорить, необдуманно выпалила: — Я Кириллу расскажу, он тебя…
— Что он меня? — Испепеляющий взгляд, которым одарил Тимур, вынудил замолчать, так и не закончив пламенную речь. — Ну же, говори!
— Отпусти, пожалуйста. — Обмякнув в руках неприятного человека, выглянула за его спину, надеясь увидеть Олега. Но того и близко не наблюдалось.
Черт подери, где же он, когда так нужен?!
— О пощаде будешь просить не меня, а Кирилла. Думаю, ему будет занятно узнать из первых уст, какая продажная у него подстилка. — Заметив выискивания Маргариты, прикрикнул: — Чего высматриваешь там? Своего VIP-клиента? Думаешь, спасет тебя? Да ни хера подобного! Хватит выделываться! Погуляла, пора домой, отвечать за проступки!
Резким движением, срывая с Одинцовой ни капли не спасающий, но хоть немного придающий уверенности пиджак Олега, отбросил куда-то на стул и потянул за собой к выходу. Рита едва успела хоть как-то нацепить туфли.
Вырываться практически бесполезно. Кто она, низенькая худенькая женщина против высокого перекачанного бугая?
С каждым шагом тот ускорялся, вынуждая почти срываться на бег, то и дело спотыкаясь и подворачивая каблуки. Вывихнутая лодыжка заныла от боли с новой силой. Но если кого и волновали её неприятности и дискомфорт от туфель, то этот «кто-то» однозначно не Тимур.
— Отпусти, скотина! — Новая попытка достучаться до мужского благоразумия и оглянуться, отыскать единственного человека, способного помочь.
Но Олега по-прежнему нигде нет. А остальные… Остальные, словно не замечают, что мимо них, человек не самой приятной внешности тащит испуганную девушку, словно преступницу.
Всё случилось слишком быстро, чтобы успела опомниться и найти выход, спасение из сложившейся опасной ситуации. Вот они на улице, у аэропорта. Осенний ветер с ходу окутывает тело холодом. Срывающиеся дождевые капли врезаются в нежную кожу, как иголки. Маргарита в коротком летнем платье, не защищающем от непогоды, будто выпала из времени, ведь все в куртках, с зонтами, в теплой одежде.
Еще надеялась на что-то. Искренне верила во спасение. Как когда-то строила предположения, что это чья-то злая шутка. Розыгрыш. Вскоре появится Чернышевский и защитит от всего мира.
Но в этот раз Чернышевский не появился. Помощи ждать неоткуда. Более того, когда к ступенькам подъехал затемненный джип и Калачев бесцеремонно затолкал её на заднее сиденье, сообразила, что это конец.
Вот причина всех беспокойств. На Сицилии все было слишком хорошо, чтобы оказаться новой реальностью. В душе теплилась надежда, что Кирилл поймет, отпустит. Окажется более благосклонным, чем правая рука.
Вцепившись в дверцу авто, когда сорвались с места, Одинцова невидяще провожала удаляющиеся огни аэропорта, гипнотизируя входной портал, желая хоть на мгновение увидеть Олега.
Комок рыданий застрял в горле. Маргарита ничего не понимала. Не хотела понимать. Она больше не возмущалась и не спрашивала ничего. Лишь стекающие по стеклу капли усиливающегося дождя в одночасье возвратили в прошлое. Тогда тоже была осень. Шел дождь, скрывая в себе нежелательные слезы. Её тоже забрали мимо воли. Её от… Кирилла.
Сегодня всё словно перевернулось с ног на голову. Больше не было отчаянного желания поскорее оказаться с Рощиным, поскорее ощутить мощь и силу его покровительства. По одной простой причине — сегодня он сам выступал в роли нечаянного похитителя…
2004 год
— Собирайся!
Маргарита сидела у окна с книжкой, когда в комнату влетела взъерошенная Белла, бросая очередное платье для встречи клиента на кровать.
— Приехал Кирилл? — Отложив романчик, оживилась девушка.
Вот почти три года в её жизни был всего один мужчина — Кирилл Рощин. Да, он по-прежнему формально считался её клиентом. Единственным и бессменным. Платил Бате огромные деньги, только бы Одинцову не подкладывали под других.
Зачем? Девушка устала искать ответы не единственно волнующий вопрос. После очередного прихода Кирилла вдруг поняла — смысла нет. Мужчина сам не отдает отчет, почему впустил в личную жизнь проститутку.
Маргарита не питала иллюзий и прекрасно соображала, что за забором у него наверняка есть другие женщины. Гораздо более подходящие по статусу и положению. Ей, маленькой девочке, в одночасье превратившейся в шлюху, тягаться с ними бессмысленно.
Это здесь Королева. Марго. Стоит оказаться за пределами Инанны сразу превратится в ничто. Такова жизнь и девушка практически смирилась с собственной участью. Да, шлюха. Да обитает в борделе. Но пока в её реальности есть Кирилл Рощин — бояться нечего. Пускай в статусе клиента, но обоих удовлетворяло взаимовыгодное сотрудничество. Рощин получал хороший секс, право пользоваться своим в любое время дня и ночи, Одинцова взамен получала сильное покровительство и поддержку.
Порой, когда Кирилл пропадал на недели, а иной раз месяцы, даже скучала за ним. К примеру, как сегодня. Маргарита хорошо помнила последний визит Рощина ровно месяц назад, когда буквально ворвался в комнату посреди ночи и, не говоря ни слова, бешено сдирая одежду, завладел ею. Пожалуй, это был наиболее безумный секс в её жизни. А наутро, ничего не объяснив, исчез.
Тот раз стал последней встречей и теперь, увидев переполошенную мамку, была уверена, что Рощин, наконец-то, решил порадовать визитом.
— Не приехал. — Заметавшись по комнате, поправляя то покрывало на кровати, то переставляя с места на место косметику, огрызнулась блондинка.
— Зачем тогда это? — Встав с кресла, Маргарита прошла к постели и подняла плечики, на которых висело белоснежное струящееся платье.
— Марго, хватит задавать лишние вопросы! — Осекла Белла, злостно сверкнув глазами: — Я сказала, собирайся, значит, собирайся.
— Не буду. — Одинцова брезгливо откинула вещь назад. — Если Кирилла здесь нет, мне это ни к чему. Ты же знаешь.
— Сегодня нужно приодеться не ради твоего Рощина. — Фыркнула женщина, раздраженно махнув рукой.
Когда Белла вела себя подобным образом: снисходительно и с некой насмешкой отзываясь о сомнительных отношениях с Кириллом, Маргарита ловила себя на мысли, что та завидует, что подобный мужчина достался не ей. Пойманные жадные взгляды, украдкой брошенные на Рощина, подтверждали догадки. Обычно Маргарите было всё равно. Знала — Инанна сплошное кубло зависти и неприкрытой злости, но сегодня поведение Беллы раздражало. «Не ради Рощина» настораживало.
— Что имеешь в виду? — Нахмурилась Одинцова.
— То, что ты подумала. — Передернула плечами блондинка. — Не надо строить из себя святую простоту. Это бордель, Ритка, и собираться куда-то можно исключительно по поводу прибытия очередного клиента.
— Я никуда не пойду. Ты представляешь, что будет, когда узнает Кирилл? Сизый. Да с тебя три шкуры спустят.
— Это приказ Сизого. — Поймав Маргариту за плечи, насильно толкнула в кресло. Распустив хвостик, ухватила расческу и стала рьяно начесывать волосы. — Всего один вечер. Рощин ни о чем не должен узнать.
— Я не пойду! — Пытаясь встать.
— Конечно, не пойдешь. — Осадила женщина, продолжая колдовать над прической. — Поедешь.
— Но Кирилл… Он выкупил меня именно для того, чтобы не было других. — Уклоняясь из стороны в сторону.
— Это бизнес, девочка. Забудь этим вечером о Кирилле и не вздумай потом ему пожаловаться.
— Белл, ты понимаешь, что так нельзя?..
— Кто сказал? — Поворачивая голову Маргариты к зеркалу: — Сиди ровно. Здесь можно всё, что приносит хорошие деньги. Так что сегодня ты должна быть умной девочкой. От тебя зависит, насколько приумножится капитал Бати. Если этого не произойдет, боюсь, будут серьезные последствия.
Белла говорила и говорила, убеждая, насколько важен предстоящий вечер, параллельно накладывая Одинцовой макияж и накручивая локоны. Впервые за долгое время Маргарита почувствовала себя той девочкой, которая предстала перед неизвестностью Инанны. Тогда мамка тоже помогала собраться, настаивая, что иного пути нет. Возможно, тогда его действительно не было, но сейчас-то принадлежала одному мужчине, к чему сложности?
Деньги, деньги, деньги. Везде деньги. Ритка давно привыкла к миру, где балом правили исключительно хрустящие зеленые купюры. Она перестала быть неискушенной недотрогой. Клиентом больше, клиентом меньше, роли не играет. Но она все еще верила, что место справедливости должно оставаться. Обман должен раскрыться. Но с чего решила, что Кириллу хоть каплю важно, где она и с кем? Раз всё еще в борделе, должен понимать — здесь искушения на каждом шагу, возможность оказаться в чужой постели выше в сто крат.
Этим вечером неизвестность витала над Одинцовой в воздухе. Нужна ли еще Рощину? Не может же вечно ходить сюда. Вдруг надоело? Вдруг нашел новое, лучшее развлечение и забыл о ней? Что если надежный тыл, который обрела в этом мужчине, рухнул? Опять нельзя ни на кого надеяться. В этом мире сама за себя.
Мучила мысль, кто загадочный клиент. Белла категорически отказывалась отвечать. Хмурая тень, ложащаяся на лицо, от схожих вопросов давала понять, что ничего хорошего ждать не стоит. Маргарита усвоила урок, что большие деньги платят сумасшедшие, к коим относила Кирилла; либо особые клиенты, требующие нечто больше стандартных услуг. Многих девочек после таких приходилось долгое время приводить в себя. Что уж говорить: сама Рита после первого опыта думала, что умрет. Иногда ловила себя на мысли — лучше бы впрямь умерла…
Одинцова не сопротивлялась, превратившись в тряпичную куклу, позволяющую Белле делать с собой, что вздумается. Красить, наряжать, приводить в порядок. Смысла брыкаться не осталось. Хочет или нет, если Сизому необходимо, её доставят к тому чертовому клиенту. На сей раз в прямом и переносном смысле слова: впервые за все пребывание в Инанне, не клиент приедет сюда, а Маргариту повезут к нему. В город.
Услышав об этом от Беллы, девушка задрожала, не зная радоваться или плакать. Если бы не цель поездки, однозначно порадовалась. В городе не была целых шесть лет. Ни разу с того злополучного вечера, когда впервые привели к Николаю Степановичу. Инанна стала её клеткой. Тюрьмой особого назначения. Не могла не радоваться мимолетному глотку свободы, который ощутит сегодня.
Когда в коротком платьице достойным лучшей куртизанки, больше оголяющем, нежели прикрывающим, стояла перед зеркалом. Когда, прячась под зонтом от проливного осеннего дождя, садилась в автомобиль, который в скором времени доставит к клиенту. Когда внедорожник, где помимо неё был водитель и охранник Сергей, вырулив за ворота, помчался по трассе к городу. Когда впервые за долгое время увидела огни родного города.
Даже дождь, стекающий по стеклам, не мог лишить внутреннего ликования. Оно было настолько большим, что малейшие проявления зарождающейся тревоги, подавляло напрочь. Затем к сознанию донеслись отрывки разговора между водителем и охранником.
— …Куда дальше? Что-то ни хрена не пойму, как лучше проехать к этому долбанному переулку. — Выглядывая из-за работающих дождевиков, проворчал водитель.
— Ты помнишь, где Батя живет? — Нетерпеливо постучав по циферблату часов, уточнил Сергей. — По той же дороге. Только чуть раньше на светофоре поворот налево, а дальше покажу.
— Ёдрить твою налево. — Перестраиваясь в нужный ряд, выкрикнул водитель. — Элитный райончик. Ишь какая цаца этот Латунин, не мог сам к нам приехать. Возись тут…
Мужчины обсуждали что-то еще, но Маргарита их не слышала. В голове, красным маячком пульсировала единственная мысль: «Опасность!».
Черт возьми, опять Латунин! Как сразу не догадалась? Кто еще может быть столь невменяемым, чтобы вывалить за неё огромные деньги. Вот почему Белла так настоятельно напутствовала не рассказывать Рощину.
Маргарита не знала почему, но Кирилл испытывал к Григорию невероятной силы ненависть. Она больше чем уверена, если узнает, что Латунин позарился на принадлежащее по праву ему, несладко будет всем. Но это вытекающие последствия. Если Одинцова снова окажется в руках безумного маньяка, ей на последствия будет плевать. Она не выживет. Моральное отвращение чрезвычайно велико, чтобы еще раз вынести физические посягательства на свое тело. Она не сможет. Сломается. Сойдет с ума.
Господи, что делать? Что делать?
Затаив дыхание, посмотрела вперед: мужчины, напрочь забыв о ней, были заняты нелепыми разговорами. Выглянула в запотевшее окно: впереди светофор. Зеленый. Неужели проскочат? Желтый. Еще чуть-чуть и перекресток. Красный. Визг тормозов заставил авто остановиться в полуметре от пешеходного перехода. Есть.
Это её шанс. Единственный шанс на спасение. На миг прикрыв веки, девушка легонько потянула на себя ручку авто. Дверца с приглушенным щелчком приоткрылась и Рита, не думая о последствиях, бросилась к ней, вылетая на улицу.
Дождь и холод обдал лицо. Было все равно. Главное, поскорее спастись. Сбежать. Захлопнув дверь, узрела, как водитель несколько удивленно обернулся и что-то прокричал. За спиной засигналили автомобили. Передняя дверь джипа сопровождающих открылась, оттуда выскочил ошарашенный Сергей.
Маргарита рванула к тротуару, желая поскорее скрыться в толпе прохожих. Мимолетно заметила, что охранник устремился следом. Неизвестные косились с удивлением. А она бежала, не разбирая дороги и расталкивая всех вокруг.
— Стой дура! — Сзади разразились крики возмущенного Сергея. — Далеко не уйдёшь!
Черта с два! Так и хотелось выкрикнуть в ответ. Но не имела права тратить силы на пустые слова. Ощутив вкус свободы, не собиралась сдаваться.
Свернув к небольшому переулку, побежала о двор, прикинув, что здесь можно оторваться, скрывшись в каком-то подъезде. Но не пробежав и сотни метров, поняла, что следом едет автомобиль, фарами освещая путь. Откуда-то со стороны снова послышались оклики Сергея:
— Ритка, не глупи, всё равно поймаем!
Обернулась на секунды. Споткнулась. Снова взметнула взгляд вперед с ужасом соображая, что впереди закрытые ворота. Всё — ни назад, ни вперед. Вокруг глухие стены и тупик. Вцепившись в кованную решетку, Маргарита отчаянно задергала ту, надеясь, что замок поддастся и ворота откроются. Чем больше терзала, тем скорее силы уходили, оставляя взамен панику.
Оглянувшись к преследователям, увидела, что внедорожник остановился в десятке метров. Водитель выпрыгнул на улицу и теперь наступал не только Сергей.
— Пожалуйста. — Взмолилась. — Отпустите меня. Не надо к Латунину… — Обращаясь к охраннику, с которым неплохо знакома. — Умоляю тебя! Ты же меня давно знаешь.
— Вот именно, Ритка. — Шаг за шагом становясь ближе, хмыкнул Сергей. — Должна понимать, что ничего личного, но… — Хватая за предплечье: — Работа есть работа.
— Пожалуйста. — Пряча лицо в ладонях. — Не-ет!