2010 год
— Прости, Рит, сегодня вряд ли чем-то тебе помогу. — Едва Кирилл с Тимуром скрылись в кабинете, одними губами прошептал Руслан.
— Да ладно, не привыкать. — Истерично усмехнувшись, девушка обхватила себя за плечи и присела на угол столика, раскачиваясь.
Абсурдность ситуации доводила до неистовства. Когда Калачев насильно утащил из аэропорта, не могла толком сопротивляться. Казалось, силы покинули и не собирались возвращаться. Стоило Олегу исчезнуть из её жизни, как всё перекрасилось в серый цвет. Безликий, пустой, безразличный.
Опять эта квартира, напрочь пронизанная пафосом. Чуть золотом не осыпана. Клетка, самая настоящая клетка. И Кирилл… Вечно разгневанный и недовольный Кирилл.
Чудно, но чувство вины перед мужчиной внезапно исчезло, стоило переступить порог дома. Ничегошеньки Рощин не будет понимать и принимать. Это Рита прочла в холодном взгляде, полном нетерпения. Кирилл чересчур зациклен на своей невразумительной зависимости. Впрочем, какая разница? Девушка не собиралась оправдываться и что-то доказывать. Даже если Олег сегодня предал преднамеренно, всё равно уйдет. В никуда, но уйдет. Она вымоталась разыгрывать покорность и подчиняться, проявлять систематичное послушание потому, что однажды этот мужчина вытащил из самого дна. Морально истощилась за прошедшие шесть, а то и все двенадцать лет. Плата за помощь хорошая штука, если за неё не приходится расплачиваться остаток жизни.
Сейчас можно сбежать, а смысл? Далеко не уйти. Наверняка люди Тимура стоят и за дверью квартиры, и у подъезда. Ничего этот побег не даст. Проще честно и откровенно объясниться, а потом будь что будет.
— Тебе-то сильно досталось? — Повернувшись к Буртенко, неловко мявшемуся позади, хладнокровно уточнила Одинцова.
Не хотелось, чтобы из-за неё пострадал невиновный, попросту искренне желающий помочь. К тому же отлично осведомлена о жестких методах Рощина, применяемых относительно вероятных предателей.
— Мне тоже не привыкать. — Парировал Руслан, усмехнулся.
Но тут же скривился, прижав пальцы к разбитой губе, доказывая если не обратное, то подтверждая, что легко с рук случившееся не сойдет. Первая на сегодня встреча с Бурей, когда Тимур затолкал девушку в подъезд, убеждала в догадке.
Калач имел огромный зуб не только на Маргариту, но и на Буртенко, выполняющего роль пешки в чужой игре. Жертва обстоятельств, которому доводиться ломать комедию перед мнимыми начальниками, дабы не разоблачиться. Похоже, сам Руслан до конца не осознавал, чем способен завершиться данный спектакль и во имя чего затеян. Здесь они с Одинцовой схожи.
Сегодня, оказавшись в почти безвыходной критической ситуации, Маргарита окончательно поняла, что в этом театре абсурда, именуемом империей Рощина, Руслан единственный адекватный человек, способный проявить сострадание. Но и тут масса подводных камней и вопросов. Почему Буря здесь? Что наговорил Кириллу? Какова вероятность, что не раскрыл карты о ней и Олеге? Но и это неважно. Что-либо скрывать не намерена и сама девушка.
— Кстати, извини за побитую собаку. — Прокашлявшись, пробормотал Буртенко, вырывая из унылых мыслей.
Рита нахмурилась, а мужчина поспешил пояснить:
— Я тебя перед Кириллом и Калачом так назвал.
— Тут зрел в корень. — Невесело хохотнула, глянув на забрызганные туфли. — Будучи в подобном виде, искренне удивляюсь, почему из-за моей персоны поднимается такой кипишь и почему мне не дают жить, как сама хочу.
Освободившись от обуви, Одинцова поморщилась, вспомнив о подвернутой ноге. Боль не исчезла, нет. Но события, навалившиеся кучей, заставали забыть о любых проявлениях физических ощущений. Гораздо отчетливей пронзала дрожь, нежели дискомфорт в ступне.
— Знаешь, есть женщины, которые не вольны распоряжаться собственной судьбой. — Спустя несколько минут философски изрек Буртенко. — Ими распоряжаются другие. Во имя них разгораются войны и распри.
— Войны устраиваются во имя великих женщин. Я, к счастью, далека от них. — Возразила Маргарита.
— Совсем необязательно. Достаточно быть особенной.
— Я не такая. — Отрицательно закивала девушка. — Ты не о том говоришь, Руслан.
Большего бреда в жизни не слыхала. Да еще от кого? Не от влюбленного по уши Олега. Не от безумного из-за вожделения Кирилла. От Буртенко, который ранее, готова поспорить, ощущал искреннюю антипатию к ней.
О какой особенности идет речь, если Рощин, называя Королевой, поведением втаптывает в грязь так, что, кажется, никогда оттуда не выбраться? Если Олег не пытается поставить в известность относительно дальнейшего плана действий. Если она обычная женщина с прошлым уличной девки!
— Думаешь, мне самому не странно это говорить? — Съязвил мужчина, сканируя глазами. — Для меня до сих пор загадка, почему двоим кардинально различным мужикам рвет из-за тебя крышу. Похоже, сей факт не поддается законам логики и разъяснениям. Если и я, вместо того чтобы спасать свою задницу, стою здесь и пытаюсь найти вариант спасения тебе, ты действительно особенная.
Ответить Марго не успела. Из кабинета Кирилла вальяжно выплыл Тимур. Осмотрел презрительно её и деловито обратился к Руслану:
— Чего втираешь, умник? Давай руки в ноги и бегом на выход.
Скрипнув зубами, Буря незаметно подмигнул Рите и прошагал к двери. Калач, обернувшись, напоследок подколол:
— Ну что Ритка, настало время платить по счетам. Я даже разрешаю нажаловаться Киру на моё поведение в Жулянах. Посмотрим, кто кого.
Передернувшись от отвращения, Одинцова отвернулась, ожидая пока неприятная личность уберется из квартиры. Видеть, а тем более слышать Калачева, было противно. Когда дверь захлопнулась и помещение наполнилось ощутимой, которой можно коснуться, тишиной, испытала немое оцепенение и страх.
Она наедине с Кириллом. То, чего боялась сильнее всего и чего наименьше желала. Пожалуй, рано обрадовалась уходу Калача. Вместе с ним ушла финальная надежда на помощь и поддержку в лице Руслана. Она снова один на один с удручающими ночными кошмарами. Хорошо, если Рощин проявит чудеса адекватности. А если нет? Однажды Маргарита уже справилась с человеком, далеким от здравомыслия. Стоит ли припоминать, чем тогда всё чуть не завершилось?
Тряхнув головой, девушка норовила избавиться от не вовремя нахлынувшего наваждения в виде сокрушающих воспоминаний. Нет, сложившаяся ситуация с Кириллом не имеет ничего общего со случившимся однажды. Ведь не имеет?..
Где-то позади дверь кабинета, отворившись, с грохотом стукнулась о стену. Маргарита вздрогнула, соскочила со столика, настороженно выпрямившись во весь рост.
— Ждешь? — Послышался, на удивление, безразличный голос Рощина. — Правильно делаешь.
Не глядя, прошагал в гостиную.
Излишне спокойный. До тошноты. Что являлось очередным подтверждением затишья перед бурей. Лучше бы с ходу кричал, её Богу. А так остается гадать, чем закончится предстоящий разговор. После приятнейшей встречи Кирилл не успел сменить гнев на милость. Не после общения с Тимуром.
Собравшись с духом и веря, что это единый шанс расставить точки над «і», Одинцова прошла следом. Мужчина уже восседал за столом, где стояла ваза с белоснежными лилиями, и барабанил пальцами по стеклянной столешнице.
Маргарита не выносила лилии! Приторный запах выводил её, а Кирилл любил эти цветы. Но всякий раз подавляла неприязнь, когда домработница, наводя порядок, регулярно ставила в вазу свежей букет. Тихо ненавидела, но терпела. Терпела так же, как остальные чудаковатости и требования Рощина, считая себя обязанной. Так вот она, реальная возможность покончить со всем и, наконец, показать своё «я», открыто и без сомнений заявить об истинных потребностях. Хуже точно не станет.
— Ничего не хочешь рассказать? — Поторопил мужчина, заметив, как она задумчиво замерла на пороге.
— Прости меня, Кирилл. — Прикрыв веки, еле слышно выдохнула.
Повисла неловкая пауза. В другой ситуации засомневалась, слышал её Рощин или нет. Но нынче уверена на сто процентов — слышал. В крайнем случае — прочел по губам и всё понял. Наверняка Калачев не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы выслужиться.
— Прости? — С хрипотцой в голосе отозвался.
— Ты ожидал чего-то другого? — Сложив руки на груди, невозмутимо вздернула бровь.
Глупо полагать, что извинениями ограничиться. Нутром чуяла, что это лишь начало. Кирилл так просто не оставит и не простит. Но и она на сей раз не сдастся и не падет под безжалостным гнетом Кирилла Рощина.
— Желательно. — Приподняв уголки губ в кривой ухмылке, гаркнул Рощин.
— А есть резон? Ты ведь и без меня неплохо проинформирован. Верно?
— Знаю. — Скрипнул зубами. — Но хочу услышать от тебя.
— Подтверждение сказанного Тимуром? Или все-таки опровержение?
— Опровержение? — Стукнув кулаком по столу, взвился Кирилл. — Разве можно найти опровержение прямым доказательствам?! Вот этим доказательствам!
Только теперь обнаружила в его руках увесистую пачку фотографий, которые тут же приземлились на стол.
— Что это? — Сделала шаг в направлении мужчины.
Медленно опустила взор с озлобленного лица на вразнобой брошенные фото. Её фото. И Олега. С аэропорта. Смекнуть откуда они у Кирилла не составило труда. Калачев. Отсюда самоуверенность и наглость в поведении. Вот почему по дороге с аэропорта останавливались у фотосалона. Всё, чтобы предъявить улики с места так называемого преступления.
— Ты не видишь? — Вперившись взглядом в Марго, перешел на громкий шепот. — Посмотри возьми несколько на память. Очень любопытные кадры. Вы оба такие фотогеничные. Жаль, мало эффектов. Уверен, за несколько дней можно было собрать массу великолепных ракурсов.
— Кирилл. — Игнорируя едкие замечания, перевела дыхание и безапелляционно объявила: — Я ухожу от тебя.
— Далеко собралась? — Откинулся к спинке стула. Порывшись в кармане, вытащил зажигалку и постучал по столу.
Данный жест выдавал нервозность. Беснование, исходящее от мужчины, было слишком явным.
— Далеко. — Нерешительно огрызнулась. — Но это тебя уже не касается.
— Нет, моя дорогая, ошибаешься! — Поддаваясь вперед, шикнул. — Меня касается абсолютно всё, с чем ты имеешь дело и что, так или иначе, касается тебя!
— Не в этот раз. — Стойко, с гордостью, выдерживая столкновение характеров.
— Ах, не в этот раз! — Взмахнув руками, Кирилл схватился за голову. Психованно проворчал: — Подзабыла, из какого дерьма тебя вытащил?
— За что очень благодарна. Но Кирилл, я не могу жить так дальше.
Одинцовой бы поумерить пыл. Из признательности войти в его положение. Хотя понимание, что своими заявлениями делает если не больно, то неприятно, было. Но и мужчине стоило сообразить гораздо раньше — суровым контролем и приказами не удержишь возле себя. Здесь нужно нечто большее. По крайней мере, желание самого человека остаться. В идеале любовь, которой отчетливо разумела, здесь и в помине не предвиделось.
— Покувыркалась пару раз с Чернышевским, смелая сразу стала. Напомню, что ты не в том положении! — Рощин подхватился на месте. — Быстренько память освежу!
— Кирилл, я поступила не совсем честно. Тебе больно и обидно из-за моего поведения, но…
— Мне больно? — Вновь ударил кулаком по столу и, упершись ладонями в стекло: — Ты в своем уме? Часом на этой своей Сицилии не перегрелась башкой на солнышке? Неблагодарная тварь!
— Кирилл, пожалуйста, успокойся. — Лихорадочно сглотнув, отступила, понимая, что припозднилась с просьбами о спокойствии. Мужчина был на взводе. Куда и подевалась бравада уравновешенности. — Твои оскорбления и крики ничего не дадут. Давай поговорим нормально.
— Да ты повела себя как настоящая шлюха! — Обогнув стол — конечный барьер и условную защиту, отделяющую их, наступал Рощин. — Разве с тобой, вообще, можно разговаривать? Хотя, о чем я? Шлюха она и есть шлюха!
— Вот именно — шлюха! Всегда такой была! Ты с самого начала знал, на что идешь! Раз я шлюха, почему за меня держишься? — Чтобы вспыхнуть окончательно Рите хватило с лихвой злободневного напоминания о былом. — Отпусти и позволь начать новую жизнь. И сам тоже начни.
— Ты бы помалкивала и не командовала! — Оказавшись в десятке сантиметров, грубо ухватил девушку за предплечье, потянув к себе. — Ты моя и я сам буду решать, что с тобой делать!
— Сумасшедший! — На миг остолбенела, с ужасом уставившись в пылающие праведным гневом лицо мужчины, выкрикнула Одинцова.
— Да, сумасшедший! Но мне по*ер на твои возмущения! — Пытаясь достучаться до её сознания, встряхивал сильнее и сильнее. — Тебя не получит ни Чернышевский, не кто-либо другой! Заруби себе на носу! Не для того играл в благородство шесть лет назад, чтобы показывала свой норов.
— Вот как! — Затрепыхавшись пуще прежнего, как пойманная птичка. — Тебе нужна покорная рабыня? Тогда не по адресу обратился! Я отслужила свой срок! Все! Мне надоела такая жизнь! — Кирилл на мгновение опешил от столь прямолинейных возражений и Маргарита, пользуясь случаем, вырвалась из сковывающих рук. — Я не хочу постоянно быть у тебя на привязи! Не хочу быть собачкой: захотел — приспустил поводок, захотел — притянул к ноге! Я хочу свободы! Я ненавижу, когда мне указывают! А еще… — Метнувшись к столу и вытащив из вазы букет, бросилась на Рощина, размахивая перед лицом. — Я ненавижу чертовы лилии! Всегда ненавидела! Но терпела потому, что их любишь ты! С меня довольно!
Перестав себя контролировать, раз за разом хлестко обрушилась с цветами к мужскому лицу. Где-то на задворках сознания остатки разума вопили прекратить истерику. Но внутри всё настолько пылало, что сдержать эмоции в узде оказалось неимоверно сложно. Совершенно невозможно.
— Я устала притворяться!.. — Красивые, но холодные по своей натуре лилии разлетались от ударов в стороны. — Я устала делать вид, что всё хорошо! Устала играть роль послушной девки на побегушках! Я хочу нормальной жизни! НОРМАЛЬНОЙ!
Нормальной жизни и чуть-чуть счастья. Да, была неправа когда сбежала. Но, она не железная! Сидеть точно на поводке и терпеть стабильные упреки за прошлое — то прошлое, за которое сама себя не раз прокляла, не в силах.
— Поостынь, су*а! — Изворачиваясь, осадил Кирилл, отрезвляя и выбивая из рук жалкие палки, недавно бывшие благородным букетом. — Надоело ей! А в деньгах валяться тебе не надоело? Икру ложками жрать не надоело? Барахло брендовое носить не надоело? — Рванул платье на груди, переходя на угрожающий шепот. — Целое состояние на себе носить, — Потеребив золотой браслет. — Тоже не надоело? Ты хоть знаешь, что и дня без меня не протянешь?! Не пройдет и пары недель, как приползешь проситься обратно! Шикарной жизни захочется. Или думаешь, у твоего Чернышевского хватит бабла тебя одаривать за способности в постели, как одариваю я?!
— В этом вся и разница между тобой и Олегом! — Пренебрежительно фыркнув, выплюнула: — Ты всё измеряешь деньгами!
— Чего? — Исказился гримасой брезгливости.
Застыла почти гробовая тишина. Такая, что хоть ножом режь — слышен каждый шорох и стук сердца, не говоря о тяжелом дыхании. Тотчас стало неестественно молчать после экспрессивного выяснения отношений. Того и гляди, разразятся громы-молнии, свесившиеся над головами. Но уже в разы сильнее, нежели прежде.
И когда Рита несмело признала:
— Ты однажды спросил, чем он лучше тебя. Так вот сейчас отвечаю — всем. Поведением в первую очередь.
Взрыв не заставил себя ждать.
— Ах, ты шалава!
Маргарита выдохнуть не успела, как узрела, что рука Кирилла летит на неё. Секунда, и звонкий шлепок эхом разнесся по комнате. От неожиданности и всё еще испытывая дискомфорт в подвернутой ноге, не удержала равновесие и полетела на диван, откуда скатилась на пол.
Прижав ладонь к горящей щеке, сотрясаясь от моментально нахлынувших рыданий, за пеленой слез слабо различала, что происходит. Не от падения и боли, пронзающей виски — физическая боль ничто по сравнения с душевной. А от унижения и страшных откровений. Вместо былого спасителя пред ней предстало чудовище. Самое настоящее чудовище, способное на всякие действия.
Девушка готовилась к любому исходу. Но когда Рощин склонился, хватая за горло, поняла — вот он, вероятный конец. Причем конец не их истории, а всей её жизни.
Она видела обличье зверя. Обезумевшего и разъяренного.
Совершенно не знает этого мужчину. А еще, этот мужчина ничем не краше тех, что были в Иннане. Ничем не краше её самого страшного и большого кошмара — Латунина.
Впрочем, сама виновата. В который раз бесцеремонно и безбоязненно поперла на амбразуру, заранее предусматривая, что ничем хорошим не закончится. Но удивительная штука — угрызений совести не было. Ни капли. Одно сожаление о несбывшемся. О том, что меньше всего желает, чтобы её никчемная жизнь, приобретя робкие, но яркие и счастливые краски, оборвалась.
Одинцова задыхалась по мере того, как сжимались на тонкой шее пальцы Рощина. Но продолжала ловить воздух сквозь нервные импульсы и рыдания. В другой ситуации запросто сдалась, предугадывая близкий конец. Но не сегодня
Девушка не прекращала жалких попыток сопротивления, извиваясь и хватая за запястье Кирилла, в одночасье превратившегося в опытного кукловода и вершителя судеб. Ради будущего, в которое почти поверила. Ради Олега…
Скверно помогало. Мужчина продолжал стискивать шею, бормоча про себя нечто невразумительное. Из чего до ушей, словно заложенных ватой, доносилось:
— Ты моя. Я буду делать с тобой, что захочу. Ты заплатишь за всё…
Пытка длилась бесконечно долго. Слезы, рыдания, желудок, выворачивающийся наизнанку от приступа помутнения. Легкие, скрутившие в тугой узел от нехватки кислорода. Ритка чувствовала себя маленькой рыбкой, выброшенной с воды на песок и лишившейся привычной и такой жизненно необходимой среды обитания. А потом, находясь на грани, когда еще чуть-чуть и нехватка воздуха окончательно лишит способности дышать, ладонь Кирилла разжалась.
Прокашлявшись, Одинцова буквально захлебывалась кислородом, мгновенно ворвавшимся в легкие, не в силах насытиться. Жадно хватала его, впуская в себя жажду жизни. Боялась открыть глаза, в полной мере постигая ценность естественной потребности дышать.
В стремлении прийти в себя не сразу дошло, что от неё хотят, когда мужчина нетерпимо дернул за руку, и взревел:
— Это что за хрень?
Вместе с тем потянул за палец, стягивая кольцо. Кольцо Олега.
— Нет! — Распахнув веки, с ужасом визгнула Маргарита, намереваясь сжать ладошку и не дать отобрать единственную вещь, которой дорожила. — Не надо! Не трогай!
— А-а, малыш Чернышевский решил побаловать безделушками?
Поздно. Рощин с интересом крутил украшение, рассматривая под разными ракурсами.
— Должен разочаровать — ценности в нём практически никакой. Брюлик обойдется дешевле, чем одна твоя шмотка.
— Кирилл, ты ведь не такой! Пожалуйста, верни кольцо и отпусти меня…
— Пытаешься разжалобить? — Включая раздражение. — Не выйдет, Ритусенька. Никуда я тебя не отпущу. И эту хрень, — Ткнув в лицо колечком. — Заберу, чтобы не было соблазна предаваться ностальгии. И да, заруби себе на носу — можешь не заикаться ни по поводу ухода, ни по поводу Чернышевского. Иначе твой Чернышевский последует тропой Гришани Латунина. Я лично помогу отделаться от него, а через несколько лет труп окончательно догрызут червячки в сырой земельке.
Поднявшись, мужчина отшатнулся, чтобы уйти, на ходу подмечая:
— Хотя я не настаиваю. Предупреждаю. Выбор за тобой. Судьба твоего ненаглядного в твоих руках. Время на раздумья до утра. Но напоминаю — будешь и дальше норов показывать — жизни не будет никому!
Очередные угрозы. Жалкие усилия показать могущественность и власть. Всё могло быть смешным, если бы не было таким грустным. В ответ бы рассмеяться, да сил не оставалось. Может, к лучшему. Кто знает, каковой была плата еще и за эту вольность.
Голова гудела, сердце выскакивало из груди, никак не уравновешивая сбившееся дыхание. Маргарита машинально потерла горло, не в состоянии подвестись, когда удаляющиеся шаги, следом за которыми донесся хлопок закрывшейся двери, оповестили, что в комнате одна.
Надолго ли? Почему-то не сомневалась, что и до утра Рощин не даст покоя. По крайней мере, если сам уйдет из дома, приставит присматривать парочку амбалов. Черт возьми, ей подняться тяжко, не говоря о побеге. Да и как сбежит? Куда?
— Вот и поговорили… — Сипло промолвила Рита.
Она опять заложница ситуации. Вновь сама подвела итог, позволяя судьбе бить себя больнее и жестче. Сколько раз еще предстоит выступить в роли жертвы? Сколько раз предстоит вкусить буйное помешательство мужской половины человечества? Сколько еще искать защиты от одних её представителей у других? Где гарантия, что со временем тот, кто слыл спасителем, не выступит в роли палача?
Сегодня в который раз убедилась, что нет гарантий. Никогда и ни в чем. Жизнь умеет бить больнее, чем прежде. Отрезвляя от счастья, показывать, что верить нельзя никому.
Ладно, Латунин в свое время. Там изначально ничего хорошего ждать не приходилось. Но Кирилл! Почему так ведет себя? Может, правда, заслужила и иного недостойна?
От таковой мысли хотелось удавиться. Липкая и гадкая реальность преследовала везде. От пережитого ранее не укрыться и не спрятаться, как ни пытайся. Неужели напрасно шесть лет назад выжила? Зря позволила себе помочь Кириллу, который ныне требует расплаты. Который, однажды помиловав, сейчас хочет казнить. Если предположить, что и дальше так пойдет, страшно представить какую плату в будущем потребует Олег.
Привстав, Маргарита невидяще осмотрела гостиную. Поддаваясь накатывающей волне умопомешательства, лихорадочно рассмеялась. Громко так, но глухо. Трудно сказать, сколько времени это длилось, прежде чем, пряча лицо в ладонях, не разрыдалась. От безысходности ситуации. От собственной никчемности. Оттого, что жизнь не переиграть и ничего не изменить. Не быть ей счастливой никогда. Весь свой лимит исчерпала предыдущими днями на Сицилии.
Может, как в старые добрые времена, таблеток наглотаться и всего делов? Главное, набрать полную пригоршню, да сильнодействующих. Хотя, раз Рощин или охрана дома, опять откачают. Уж теперь точно знала, что этот легко не отпустит.
Или… взгляд метнулся в сторону прозрачной тюли, подрагивающей от легкого дуновения ветерка с приоткрытого балкона.
С балкона сигануть, что ли?..
2004 год
— Заходи давай! — Подпихивая в спину, Сергей затолкал девушку в дверной проем квартиры.
Яркий свет ослепил глаза, на мгновение лишая и без того потерянной из-за несостоявшегося побега, координации. Оказавшись в квартире заклятого врага, шансы на спасение окончательно меркли. Мольбы, которыми остаток пути засыпала Сергея и водителя не дали толку, что не удивительно. Своей выходкой пуще разозлила мужчин.
Черт возьми, а ведь свобода — настоящая, полноценная свобода была так близко. А теперь? Что теперь? Эта квартира хуже борделя. Здесь Латунин.
Рита еще не видела его, но ступив на порог, мерзкие мурашки покрыли тело, предвещая — ничем хорошим вечер не закончится.
— Чего стала, рот разинула? Проходи давай. — Пробурчал охранник недовольно. — Я в машине буду. Когда закончите, приду, заберу тебя.
— А как же?..
Вопрос не успел сорваться с губ, когда Сергей грубо пресёк:
— Система охраны здесь серьезная, так что не вздумай о глупостях. Далеко не убежишь.
Ритка всего-то хотела спросить, почему Сергей уходит так скоро. Бессмысленно оттягивая время до предстоящей казни. Но за мужчиной уже захлопнулась дверь, оставляя наедине с лютым зверем.
В квартире воцарилась гробовая тишина, что несколько насторожило. Боялась ли Маргарита? Сама не понимала. За последние годы казалось, что бояться больше нечего — всё ужаснейшее, что могло случиться — давно случилось. Но сейчас сомневалась в справедливости утверждения.
Не знала, сколько прошло времени, прежде чем с характерным щелчком зажигалки послышались шаги. Тяжелые, четкие, торопливые.
Машинально попятилась назад, упираясь спиной в стену, когда увидела Его. Гришку Латунина. Чье имя и лицо после будут неоднократно преследовать в кошмарных снах. Она будто вернулась назад. Словно и не было тех шести лет, грязных попыток зализать раны, впервые нанесенные этим мужчиной. Показалось, что вновь возвратилась в ту, первую ночь. Не хватало атрибутов в нормальной ситуации создающих романтическую атмосферу, а в её случае атмосферу адского пекла.
Латунин изменился. Не могла не отметить. Потолстел, вырос живот, характерный этакому борову. Появились примечательные морщины. Хотя может они и раньше были, тогда не обратила внимания. И нынче не обратила, не будь испарины, перечертившей лоб. Годы сделали Гришку еще… отвратительней.
Стало тошно от одной мысли, что снова придется лечь с ним в постель. Предчувствие, что не выдержит, усиливалось. Лучше умрет, чем с этим животным.
На ум почему-то пришел Рощин. Полная противоположность. Будучи примерно такого возраста, Григорий ни в какое сравнение не шел с Кириллом. Уж кто-кто, а Рощин умел произвести впечатление мужчины. Да, именно мужчины. Настоящего, подтянутого, красивого, мужественного, а не подобия… Слизняка какого-то.
Жаль, что Кирилла нет рядом, и вряд ли он может помочь в данной ситуации. Наигрался игрушкой и довольно, отпустил на вольные хлеба, бросил на произвол. Наверное, ему безразлично, пускай Одинцову здесь хоть прибьют.
— Греточка, а ты с годами всё краше.
От слащавого обращения, вырвавшего девушку из отвлекающих и не дающих сойти с ума размышлений передернуло. На языке вертелась язвительная колкость, что Гришку еще немного и никакая пластическая операция не спасет. Промолчала, зная, что чревато последствиями. Всё чревато последствиями. Страшно вздохнуть неправильно и…
— Что стоишь в дверях, малышка? Иди поближе.
Маргарита несмело кивнула отказываясь.
— Все такая же непокорная? — Растягивая слова с ухмылкой. И переходя на резкий тон: — А я сказал, иди сюда!
Дежавю. Вот оно какое.
Всё происходило слишком быстро, как для столь тучного человека.
Несколько шагов и Латунин рядом — хватает за запястья, тянет на себя, не позволяя даже пискнуть. Руки смыкаются на талии, пухлыми пальцами шаря по телу.
— Я слишком долго ждал тебя, поэтому сегодня без прелюдий. Выпить не предлагаю — переходя на хриплый шепот у уха.
Девушка ощутила, что он завелся. Вполоборота завелся. Как хватает сил при его-то комплекции. Нет, обязана что-то предпринять. Что-то сделать, не позволить истории повториться. Должна, но не могла. Ноги будто тисками сковало. Ни шелохнуться, ни пискнуть, на помощь позвать. Но зови, не зови — без разницы.
— Ритка-маргаритка, не упрямься, — ухватив за подбородок, Латунин потянулся влажными губами в жалком подобии поцелуя.
Тут Одинцову озарило. Ритка-маргаритка — так называл её лишь Олег. Перед глазами якорем спасения возник его образ, возвращая силы к борьбе. Почему именно Олег? Сколько лет прошло. Он давно в прошлом, давно мертв, но, пожалуй, он единственно верный пример истинного борца. Ведь он-то до последнего вздоха боролся за место под солнцем. Чем закончилось — другой вопрос. Главное, не прогнулся, не подчинился неугодным.
Почему тогда стоит и позволяет себя лапать этому ублюдку? Почему терпит неприятные прикосновения? Ждет смерти, покорившись несправедливой судьбе? Если суждено умереть, умирать нужно достойно!
— Не трогай меня! — Уклоняясь от поцелуя, злостно прошипела.
— Ты опять за старое? — Хмыкнул Латунин, обращая девичье лицо к себе.
— Руки убрал! — визгнула.
— Ты что-то вякнула, Гретка? — Заржал.
— Я сказала, руки убрал! — Переходя на крик встрепенувшись.
— Ты проявляй норов, да не наглей! — Крепче сжимая запястья.
— Ненавижу тебя, похотливый ублюдок! — Тяжело засопев, не ведая, что творит, плюнула в лицо Гришки.
— Ах ты, с**а!
Опомниться не успела, как огромная ручища со звучным шлепком прилетала к щеке. Разом в глазах потемнело, а кожу зажгло, как от ожога. Ноги подкосились, дышать стало нечем. Не из-за боли от удара. Из-за оцепенения, которое сковало тело. Как не хотела, но повторяла историю прошлого. Былые ошибки, вызывая у Латунина своей непокорностью жестокость. Хотя, глядя на перекосившуюся от гнева гримасу, вряд ли покорность способна спасти.
— Я люблю норовистых. — Вытирая лицо тыльной стороной ладони, другой сильнее встряхнул Ритку и грубо отпустил, отчего она, потеряв равновесие, полетела на пол. — Но ненавижу, когда всякая шваль строит из себя великую цацу!
Упираясь ладонями в пол, пытаясь подняться, девушка из-под длинных локонов, закрывших лицо, окатила Латунина презрительным взглядом. Без разницы, что на полу и это он смотрел на неё сверху вниз. Маргарита не видела себя ущемленной или на уровень ниже мерзавца.
— Тогда ты должен ненавидеть в первую очередь себя!
— Тварь! — Рев мужчины зазвенел в ушах оглушая.
Зажмурилась, почувствовав, как тот, хватанув за волосы, особо не церемонясь и не утруждаясь, чтобы подождать пока Рита поднимется на ноги, потянул за собой.
Упиралась, как могла. Пыталась встать — тщетно. Вырваться — также напрасно. Гришка вцепился в волосы клешнями и тянул по полу, как тряпичную куклу. Пыхтя и подбадривая смачными ругательствами.
Как же ненавидела это подобие человека!
Месть… Давно мечтала отомстить ублюдку. Едва ли не каждый божий день в гребанной Инанне проклинала, обещая себе: если хоть раз в жизни судьба столкнет с Латуниным, сделает всё, чтобы подонок больше не марал мир своим присутствием. Тогда какого хрена позволяет делать с собой всё, что вздумается?..
Да, из этой квартиры вряд ли сбежать. Но есть возможность предотвратить любые близкие контакты с животным и избавить на будущее таких же несчастных девчонок, как она, от страшной участи.
— Ты ведь только так и можешь, да? — Цепляясь за дверной косяк, когда Латунин попытался заволочь в комнату.
— Чего? — Остановившись, недоуменно уставился на Маргариту.
— Легко быть сильным с хрупкой девушкой, да?! — Заговаривая Гришку, медленно, но уверенно принимала устойчивое положение, поднимаясь и удерживаясь благодаря дверному проему. — Только в таких ситуациях ты король!
— С шалавой любой будет королем! — Со снисхождением наблюдая за потугами Ритки встать, продолжая дергать за волосы как за веревки марионетки.
Напрасно. Девушка, переведя дыхание и замерев, чтобы собраться с духом вскрикнув:
— Гнида ты, а не король!
Замахнулась и что есть силы, ударила коленкой в пах, вырываясь из жуткого плена, но оставляя в руке мужчины добрый клочок собственных волос. Но подобное Одинцову волновало в последнюю очередь.
— Ты нарвалась! — Корчась и хватаясь за свое причинное место, прошипел Григорий. — Собственными руками придушу!
— Попробуй придуши! — С вызовом, но пятясь назад, Маргарита торопливо оглянулась, надеясь разглядеть призрачный шанс на спасение. — А потом тебе башку снесут за меня!
— Сизый, что ли? — Казалось, позабыв о боли, гнусно хохотнул Григорий.
— Да хоть бы и Сизый! — Вновь оглянувшись.
Справа дверь, слева дверь. Обе закрыты. Впереди Латунин. Справа входная дверь — именно то, что нужно. Слева — дверь в неизвестность. Впереди — поражение.
— Не смеши! — Делая шаг в направлении Ритки, фыркнул Гришка. — Ему бизнес дороже дрянной девчонки.
— Я тоже его бизнес. — Пробубнила отступая.
Прикинула, успеет ли добежать до входной двери быстрее, чем Гришка настигнет? Не факт. Дверь справа ближе метра на два. Но прятаться в квартире врага не лучшая идея.
— Такого бизнеса на окружной по десятку на квадратный метр.
Снова поганый смешок. Рука потянулась к ремню брюк.
— А как на счет… — Глаза машинально поймали хрустальную вазу, стоящую на столике у стены. Большую такую с виду вазу, тяжелую. Совсем рядом. Пару шагов назад, да рукой дотянуться. — Рощина?
— Чего? — Латунин ринулся на Ритку тот час, когда она кинулась к вазе.
Поймала, неловко сжимая в руках. Успела. Обернулась к мужчине, угрожающе выставив руки со своеобразным оружием вперед.
— Не подходи! — Вскрикнула.
— Не то что? — Гришка продолжал наступать. — Убьешь? Пиф-паф? Это я убью и тебя и твоего драгоценного Рощина!
Громко рассмеявшись, Латунин закинул голову назад. Длилось это доли секунд, после чего набросился на Маргариту, заламывая руки и отбирая вазу. Девушка не намеревалась сдаваться, крепче сжимая пальчики и сопротивляясь. Сама не сообразила, когда неравная борьба дошла до критической точки и времени на раздумья больше не осталось. Без того слишком медлила.
Изворачиваясь от липких лап, как юла, Одинцова в какой-то миг подняла руку с импровизированным орудием со всей дури ударила Гришку по виску. Не ожидала такого эффекта, но тот как-то разом приутих, опустил руки, замер на секунды и, пошатываясь, отступил.
Девушка наблюдала за всем как со стороны, как киноленту прокручивала перед глазами. Запутавшись в собственных ногах, Латунин полетел вниз. До того, как приземлиться, зацепившись, ударился затылком об угол столика.
Еще миг и огромное тело лежит распластанным на белоснежном мраморном полу прихожей. Лицо искажено яростной гримасой, глаза раскрыты, а вокруг головы растекается огромная лужа кроваво-красной жидкости, делаясь больше и больше.
Где-то со стороны раздался громкий девичий визг, следом за которым прозвучал звон разбившегося хрусталя. Ваза, выскользнувшая из дрожащих рук. После дошло, что и кричала-то сама.
Чего кричала? Ведь хотела этого. Избавить себя и мир от дьявольского отродья. В том, что избавила, почему-то сразу сомнений не осталось. Уж больно безжизненный взгляд смотрел куда-то в потолок. Радоваться бы, да отчего стало не по себе.
Месть воплощена в жизнь, но почему не легче?
Медленно опустилась на пол, подползла к Гришке. Протянула трясущуюся руку к шее, пытаясь нащупать пульс. Про себя усмехнулась, не обнаружив ни малейшего проявления жизни. Глупо искать то, чего нет. Убила. Ритка его убила. Латунина. Изверга. Животное. Но при всем этом человека… Она убила человека. Впервые в жизни!
— Мамочки… я еще и убийца… — Хватаясь за голову, пробормотала девушка.
Господи куда скатилась? Сначала бордель, десятки мужиков, вереницей проходящих через неё… Шесть лет, день за днем. Адских, грязных, нечеловеческих. Шесть лет стажа работы проституткой! Дальше что? Еще столько же лет за решеткой?
Не контролируя себя, Маргарита разрыдалась. Задыхаясь от слез.
Не этого хотела. Не о том мечтала в юности… Проститутка. Грязная и недостойная. Это её клеймо, которое не вывести ничем. Карма, которую нести до гробовой доски. Но черт подери, карма, с которой почти смирилась… Что дальше? Уличная девка, у которой нет ни будущего, ни настоящего. Разве что прошлое, с которым больше ничего не связывает. Из которого ничего и никого не осталось.
Как жить дальше? И есть ли смысл? Если раньше, будучи в борделе, оставалась хрупкая, но надежда на свободу, то теперь… Не тюрьма, так что-то еще. После того, что сделала с Латуниным — она тоже не жилец. Заявится какой-то охранник Гришки, Сергей или еще кто-то, отправят к Сизому и одному Богу известно, что тот может сделать за её выходку. Есть ли смысл оттягивать казнь?..
Затуманенными от слез глазами Маргарита осмотрелась. Рядом лежала разбитая ваза, маня своими острыми уголками. То, что нужно.
— Боже, прости меня за мои грехи… — втянув глубоко воздух, взмолилась девушка, пуская глаза к небесам.
Зажмурившись, провела осколком по запястью, вдавливая стекло в тонкую кожу. С первого раза получилось так себе. Едва кровь показалась. Стиснув зубы, второй раз надавила сильнее, чуя, как хрусталь тягуче-медленно погружается в подкожную ткань, как рвет вены. Больно. До чертиков больно. Но терпела, уверенная, что вскоре станет легче. Не сразу, конечно, а когда темнота раз и навсегда захватит в плен.
Поняла, что справилась, когда кровь бесконечным потоком потекла по руке. Уже увереннее проделала подобное со вторым запястьем. Разжала пальчики, выпуская окровавленную стекляшку на мрамор.
Было не страшно. Больше не страшно. Опираясь спиной о стену, Ритка невидяще уставилась на тело Гришки. Ни о чем больше не думала. Ждала. Просто ждала, когда глупая жизнь уйдет из её тела вместе с кровью, сочащейся из ран.
Кто знает, сколько времени так просидела. Целую вечность, или каких-то пару минут. Но единственное, о чем подумалось, так это почему до сих пор перед глазами не пронеслась её жизнь? Говорят, это верный признак смерти. Не сказать, что горела желанием вспоминать последние годы, но окунуться в детство и юность, «увидеть» Антонину Романовну и Иван Степаныча была не прочь. Можно мать с отцом, по крайней мере, когда у них всё еще было хорошо. Даже времена встреч с Пашкой. И Олега… его обязательно хотелось вспомнить…
Но ничего, ничегошеньки не было. Ни одной картинки прошлого. Голова как чумная. Словно выпила пару стаканов водки. Не рюмок, а именно стаканов. Старых, советских, граненных. И ломота в теле, точно паровозом проехался кто. А за ней… пустота.
Не услышала и когда отворилась входная дверь, и в квартиру кто-то залетел.
— Мать его!.. — Донеслось шокированное ругательство. — Хреновый выезд выдался!
Одинцова узнала, что вошедшим оказался Сергей, когда тот присел рядом, с ужасом разглядывая развернувшуюся картину.
— Ритка, дура! — Встряхивая едва живую девушку за плечи, взревел охранник. — Что ты натворила?!
— Отстань, а! Дай умереть спокойно… — Пытаясь отмахнуться, прошептала девушка.
Тело отказывалось слушать, голос срывался, а глаза закрывались. Почему-то безумно хотелось спать. Возможно, именно такая и есть подкрадывающаяся долгожданная смерть?..
Где-то как в параллельной реальности раздался треск рвущейся ткани, и вокруг немеющих и холодеющих рук что-то обмоталось, завязавшись на тугие узлы.
— Ритка, не спать! — Легкие хлопки по лицу вынудили девушку слегка приоткрыть веки.
Из-за полуопущенных ресниц наблюдала, как охранник подхватил на руки и быстро вылетел с квартиры. Холодный воздух отрезвил, но темнота подъезда насторожила, заставляя поежиться. Оказавшись на улице, под хлесткими каплями дождя, в свете уличных фонарей в разуме Маргариты что-то помутилось.
— Олег… — рассматривая несущего её мужчину, попыталась приподнять к его лицу руки. Тщетно. Те точно окаменели. — Ты пришел за мной, да?
Лицо озарило подобие улыбки. Стало так тепло и хорошо. Забылось всё лишнее, ненужное. Жаль, ненадолго…
— Угу, если вовремя не доставим в больницу, увидишь не только Олега, но и Петра Первого и Пушкина и даже Александра Македонского! — Язвительно прикрикнул Олег.
Или не Олег?..
Встрепенулась. Нет, показалось. Не Олег… охранник несчастной Инанны.
Сергей уселся с ней на заднее сиденье автомобиля. Водитель что-то расспрашивал, возмущался, но сорвался с места, унося прочь от злополучной квартиры.
Выехали куда-то на автостраду, где и ночью не прекращалось движение. Ритка невидяще ловила мелькающие огоньки. Чувствовала себя дурочкой, а поделать ничего не могла. Как пьяная. До тех пор, пока в башке что-то не щелкнуло — за неё опять принимают решение. На сей раз обыкновенный охранник, прихвостень более высокопоставленного кукловода. Разве это жизнь? Так, существование. Была, не была. Снаряд в одну воронку два раза не попадает. Раз спасли — второй не осилят.
Дернувшись к дверце, успела открыть ту прежде, чем Сергей заметил её манипуляции. Попытался удержать, закрыть, но автомобиль несся на слишком высокой скорости, чтобы успеть притормозить. На сей раз судьба оказалась благосклонней.
Всё происходило слишком быстро, чтобы Ритка успела уразуметь, что творит. В одночасье вылетела из машины, ударяясь всем телом об асфальт. Потом еще и еще раз, перекатываясь вокруг себя до той поры, пока темнота окончательно не заполонила сознание…