2010 год
Тик-так, тик-так, тик-так…
Маятник часов монотонно колыхался из стороны в сторону, отмеряя изнурительный поток времени. Медленно. Чертовски медленно.
Маргарита, провожая секундную стрелку, мыслями находилась за пределами этой комнаты. Пыталась спрятаться от ужасающей действительности.
В памяти всплывали яркие и, пожалуй, самые счастливые дни никчемной жизни, проведенные на Сицилии. Не из-за красивых мест, не из-за воплощенной мечты детства, а из-за Олега. Сказка, быстро превратившаяся в суровую реальность.
Ненавидела себя. За мерзкое прошлое, которое не отпускало ни на шаг. Которое снова и снова давило, грубо и жестоко выбрасывая на землю, напоминая — простые человеческие радости не для неё. Счастье не для неё. Побывав на дне, вывалявшись в липкой грязи, не достойна парить над землей белой красивой птицей, купаясь в солнечных лучах.
Невозможно стать чистой. Грязь не отмыть. Никогда. В этом Рита убеждалась изо дня в день. А когда позволяла себе хоть на миг забыться, что-то или кто-то с разгона и резко выкидывал на землю. Последнее время выкидывал предпочтительно Кирилл.
Маргарита ненавидела себя за слабость. Лучше бы перешагнула через перила балкона. Всем стало легче и проще жить. Проблемы, причиной которых регулярно становилась, решились сами собой. Но нет. Видимо, не достойна даже смерти. Не нужна ни на земле, ни на небе, раз Бог не может над ней смилостивиться.
Кирилл её растоптал. Морально вывернул наизнанку. Вырвал душу. Она готова была многое перетерпеть — и крики, и споры, и удары. Надеялась, что Рощин поймет, сжалится, отпустит, но… Для Кирилла не существовало границ. Угрозами заставить позвонить Олегу и отказаться, чтобы потом принудительно взять силой так в его стиле.
Пусть к грубому отношению Одинцовой не привыкать, но в конкретном случае осознавала, что вожделенному будущему с Олегом, о котором осмелилась задуматься всерьез, теперь никогда не сбыться. Как после случившегося сможет смотреть в глаза? Как после Рощина приблизится к нему?
Господи, а ведь с её прошлым так глупо и нелепо думать об изменах. О каких изменах идет речь, когда в свое время к ней половина городской верхушки ходила? Но нет, в какой-то момент позволила себе отпустить прошлое. После сицилийского отдыха поклялась, что больше ни с кем и никогда, кроме Олега… Но снова Кирилл. Пускай против воли.
О чем думает? После того, что наговорила Чернышевскому, он и сам не подойдет к ней. Маргарита, во всяком случае, не подошла на месте Олега. Так будет лучше. Главное, чтобы Рощин сдержал обещание и не пытался отомстить. Девушка сомневалась, но раз Кирилл дал слово, если она останется, не трогать никого, обязан сдержать. Раньше всегда держал свое слово.
Какая все-таки чудная жизнь. Ранее искала спасение в Кирилле, ныне кто бы предоставил спасение от него…
2004 год
Удручающий писк где-то на грани сознания усиливался с новой секундой. Боль, пронзающая каждую клеточку, каждую косточку тела, становилась ощутимее и реальнее. Воспоминания о пережитом тоже возвращались не сразу. Точнее, сначала, вообще, не возвращались.
Дышать было тяжело. Почто нетерпимо. Поняла это, когда монотонные звуки со стороны стали настолько громкими, что способны взорвать мозг. Шум почти невыносим. Голова была не просто чугунной. Казалось, с каждым потусторонним звуком извне со всей дури лупили по черепной коробке.
Если ад существует, теперь девушка знала, что он несет за собой. Едва слышный вздох, а ребра будто тисками внутри сжимали каждый орган.
Попытка приоткрыть веки далась с огромным трудом, словно пролетела с грандиозной высоты, падая. Но когда очи все-таки распахнулись, несколько мгновений пыталась сфокусировать взгляд на чем-то, заставить сознание включиться и вспомнить. Хотя бы кто она, где находится и почему?..
— Ой-ой… — Нечто похожее на стон донеслось где-то рядом.
Не сразу сообразила, что звук издала сама. Хотела пошевелить пальцами, а по телу будто проехался огромный асфальто-укладчик.
Со свистом втянула воздух. Выяснилось, выдыхать немного проще, чем вдыхать. Еще бы, вдохнуть, значит — побороться за жизнь. А испускать последние вздохи для слабаков типа неё. Не знала наверняка, но почему-то была уверена, что слабачка.
Прошло некоторое время, прежде чем очнувшись, начала немного соображать и рассматривать входящее в поле зрения. Светлые, едва синеватые стены, белый потолок, какой-то столик напротив с множеством разнообразных баночек.
Осознание, что находится в больничной палате пришло с тем, когда входная дверь справа, которую и заметить не успела, отворилась и в комнату вошел неизвестный седовласый мужчина лет пятидесяти, в белом халате и шапочке. Следом второй, моложе на пару десятков. Тоже в халате, но накинутом на плечи как-то наспех, небрежно. Мужчина, при одном виде которого кровь быстрее побежала в венах, но и дышать стало в разы труднее.
— О, наша пациентка пришла в себя! — Не без удовлетворения отметил на ходу врач, бросившись к койке, где лежала девушка. Оглянувшись на второго: — Я говорил Вам, Кирилл Сергеевич, что верну её с того света.
— Оставьте нас наедине! — Скомандовал второй.
Хриплый, твёрдый голос и хмурый взгляд, пронзающий насквозь, что-то всколыхнули в душе. Этот Кирилл смотрел на неё так, что не по себе становилось. Вместе с тем было что-то… знакомое, близкое, родное даже.
— Кирилл Сергеевич, то что девушка пришла в себя, ничего не значит. — Огрызнулся доктор, надевая стетоскоп. — Необходимо убедиться, что она в порядке.
Привычными движениями приложил слуховой аппарат к груди, несколько секунд вслушиваясь в далеко не равномерное дыхание. Проверил пульс. После достал из нагрудного карманчика ручку-фонарик, по очереди посмотрев глаза.
Равносильно, как для доктора его действия были привычны, так воспринимались девушкой с безразличием. Позволяя делать с собой необходимые манипуляции, не без любопытства рассматривала стоящего чуть поодаль мужчину. Сложив руки на груди, тот смиренно ожидал окончания осмотра, не сводя с неё глаз.
— Вы меня слышите? — Учтиво поинтересовался врач, обращая на себя внимание.
Девушка неуверенно кивнула, чувствуя, насколько тяжело дается движение.
— Помните, кто Вы и что с Вами случилось? — Продолжал допрашивать.
Маргарита повела головой, на сей раз отрицая. Если бы помнила, всё было гораздо проще. Наверное, проще.
— Хорошо. — Тяжело вздохнул седовласый мужчина. — Вы можете что-то сказать?
Втянув со свистом воздух, девушка приоткрыла рот, собираясь проронить какой-то звук, но нелепая попытка не увенчалась успехом и с уст сорвался свист.
— Хватит! — Четко, тоном, не терпящим возражений, прервал осмотр Кирилл. — Давайте, Петрович, на выход. — Указывая доктору на дверь. — Мне нужно с ней поговорить.
— Я не уверен, что она способна говорить… — Попытался возразить.
— Если Ваша помощь понадобится, непременно позову! — Огрызнулся мужчина.
— Пожалуйста, не утомляйте сильно. У неё и так с десяток переломов, да и сотрясение… — Подчинившись, врач направился к выходу, продолжая тихо возмущаться. — И пока непонятно её психологическое состояние. Две попытки суицида подряд. Мы просто обязаны принять какие-то меры. Боюсь, лечения в специализированной клинике не избежать.
Петрович говорил что-то, но девушка уже не слушала, пытаясь внять, почему о ней говорят, как о душевнобольной. Неужели вправду намеривалась покончить с собой?
— Довольно! — Прикрикнул Кирилл. — Как-то справлюсь. Я найму лучших психотерапевтов. Если понадобится, отправлю за границу. Но ни о каких психушках речи идти не может.
— Хорошо. — Развел руками врач, оглянувшись на пациентку. — Хозяин-барин.
— Марго, королева моя! — Тот час, когда дверь закрылась, с облегчением выдохнул Кирилл, бросаясь к постели девушки.
На миг она опешила от его реакции. Не сразу поняла, что к ней обращается. Что королевой почему-то назвали её. Назвал этот, с виду властный и уверенный в себе мужчина, но который рядом с ней разом почему-то превратился в испуганного и переживающего мальчишку. Переживающего за неё.
— Хорошо, что ты жива. — Хватая за руку, затараторил. — Думал, с ума сойду, прежде чем тебя нашли. Какая ты дурочка. Тоже мне, удумала из машины прыгать.
Тут девушку будто током шибануло. Крепко так шибануло, на все 220 вольт. Вздрогнула, что аж на кровати подпрыгнула. Отчего каждая клеточка заныла, пронзая насквозь острой болью. В памяти друг за другом закружились картинки прошлого. Злополучный завод; погоня; бордель; первая ночь с отъявленным мерзавцем Гришкой Латуниным; десятки неизвестных лиц, вереницей проходивших через неё; сам Кирилл Рощин, наконец… И та злополучная ночь, когда избавила мир от подонка.
Выдернув ладошку из захвата, скривилась.
— Больно, да? — Расценил по-своему реакцию Кирилл. — Прости меня, моя девочка. Я так рад, что увидел тебя.
— Я ведь убила его, да? — Одними губами, еле слышно прошептала.
Не узнала собственный голос. Не была уверена, что и Рощин услышал. Но по тому, как замер и выжидающе уставился на неё, поняла, что услышал.
— Ты не сделала ничего, за что стоит себя корить. — Спокойно, почти безразлично подметил Кирилл. — Одной швалью в мире стало меньше. Из-за этого не режут вены и не бросаются под машины.
Маргарита поймала краем глаза на запястьях широкие бинты. Она резала вены и до смерти не хватило совсем чуть-чуть. Бросалась из машины, и каков результат? Лежит здесь, в больнице, как побитая драная кошка, но жива. Что это? Удача или рок судьбы?..
— Зачем вы меня спасли? — Чуя, как пересыхают губы от недостатка влаги, пробормотала Одинцова. — Почему Сизый меня до сих пор не убил? Почему меня не посадили?
— Маргошечка, не говори глупостей. — Усаживаясь рядом, на край кровати, ухмыльнулся Рощин. — Я никому не позволю тебя обидеть.
— Тогда где ты был, когда был так нужен? — Попытка приподняться, чтобы сесть, вызвала новый приступ боли.
— Прости, пожалуйста. — Погладив по волосам, норовя уложить Риту обратно. — Дурак я. Но больше не оставлю тебя. Вытащу тебя отсюда.
— Не надо! — Громко, что сама не ожидала. Превозмогая боль, закивала головой, как китайский болванчик. — Не надо меня ниоткуда вытаскивать. Просто позволь умереть. — Углядев на тумбе рядом какие-то таблетки, потянулась к ним. — Подай, пожалуйста.
— Марго, остепенись! — Придерживая руки девушки, прикрикнул Рощин.
— Дай таблетки, я выпью и всем будет лучше.
— Ничего я тебе не дам, успокойся! — Пытаясь приобнять. — Ты выздоровеешь и всё вернется на круги своя.
— Нет! — Упираясь в мужскую грудь руками (откуда силы взялись?). — Я не вернусь в Инанну!
— Конечно, не вернешься. — Сгребая девушку в охапку, в стремлении обнять. — Я тебя сам не отпущу, даже если захочешь. И перестреляю всех, кто пожелает тебя забрать.
— Я не хочу быть обузой! — Взвыла и слезы градом потекли из глаз. — Я хочу умереть! Позволь умереть!
Физическая боль, которая десятки минут назад буквально разрывала на части, нынче казалась ничем по сравнению с болью душевной. Теперь Маргарита сильнее брыкалась в крепких объятиях Рощина, надеясь вернуть боль. Надеясь, что она сможет заглушить и унять ту, что тисками сдавливала сердце и комом стояла в груди. Смерть, сон, что угодно, лишь бы не видеть перед глазами окровавленное тело Латунина и не помнить жутких лет в борделе…
— Успокойся, моя королева. — Баюкая, как маленького ребенка, шептал Кирилл. — Я никогда, слышишь, никогда не позволю никому к тебе прикоснуться. И умереть тоже не дам.
Знала бы Одинцова насколько Кирилл окажется прав в своих словах. Насколько четко умеет сдерживать подобные обещания. Возможно, сразу попыталась разорвать путы, казавшиеся спасительными…
2010 год
Едва слышный стук и Марго встрепенулась. Подскочив на кровати, осмотрелась, наспех вытирая мокрое от слез лицо. Надо же, не заметила, как расплакалась.
— Рит, я тебя разбудил? — В дверях замаячила фигура Буртенко. — Прости, пожалуйста.
— Это ты… слава богу! — Испустив облегченный вздох, безжизненно упала на подушки. На немой вопрос, пояснила: — Думала Кирилл пришел.
Прошедшие два, или три, дня (Маргарита напрочь потеряла счет времени) провела в гордом одиночестве. Если можно так назвать. Каждый день, по несколько раз, прорывалась домработница с едой. Наверняка с подачи Рощина. Пару раз приходил и собственной персоной, но оба раза девушка его игнорировала, делая вид что спит либо молчаливо выслушав, запиралась в ванной.
Знала, что раздражает. Чувствовала, что мужчина пребывал на грани срыва, но было плевать. Как никогда ранее. Больше, чем тогда больнице, когда почти подыхала. Последний поступок Кирилла перечеркнул всё: и доброе, и поганое. Лимит переживаний по его поводу исчерпан. Презирать не могла. Однажды вытащив из болота и подарив определенную волю, отныне он представлялся разрушителем. Видеть и слышать его не имела ни малейшего желания. Что-то доказывать, переубеждать — гиблое дело. Прошлая попытка, увенчавшаяся новой порцией боли, ясно дала понять. Проще корову научить летать, нежели получить помилования у Рощина.
Судя по, как всегда, бесцеремонно-наглому поведению, его это ни капли не смущало. Не раскаивался. Вел себя, будто это она, Ритка, втоптала его в грязь, лишив остатков надежды. Хотя, возможно, попытка уйти к Олегу была расценена именно так. Никогда не разбиралась в мужской логике.
— Рощин уехал в офис. — Спустя пару минут подал голос Руслан.
Смерив взглядом стоявшего в дверях мужчину, Одинцова безразлично пожала плечами, крепче притиснув к груди подушку.
Бурю опять сделали цепным псом. Об этом на следующий день после феерического возвращения сообщил сам Кирилл во время первого пришествия.
С одной стороны, обрадовалась. За прошлые недели каким-то чудным образом Руслан стал не сказать близким, но небезразличным и не чужим человеком. Привыкла к нему. И это гораздо лучше, чем очередная шестерка Калача.
Шесть лет прожила, не обращая внимания на чуть хамоватого начальника охраны, а оказалось, в доме он наиболее адекватный и единственный на чью хоть моральную, но поддержку можно рассчитывать. Причина в его связи с Олегом или еще чем-то, неважно. Главное, Руслан всегда готов прийти на помощь. Другой вопрос, сколько Буртенко планирует продолжать нелепую игру в шпионов под прикрытием. Смысла притворяться дальше, по мнению Маргариты, не было. Но выяснить наверняка до сегодняшнего дня не выдавалось случая.
— Зачем тебе всё это, Русь? — Вперившись взором на мужчину, поинтересовалась Маргарита. — Выбирался из этой грязи, пока не поздно. Неужели у тебя больше не для чего жить?
— Может, хватит тухнуть? — Вопросом на вопрос, приподняв бровь. — Скоро мхом покроешься.
Девушка хотела запротестовать. Но сообразив, к чему клонит Буря, подхватилась с кровати и, натянув вязаный кардиган, пригладила растрепанные волосы. Позабыла, что здесь у стен не только глаза, но и уши. Это ей уже терять нечего, но подставлять Руслана не имела права.
— Буртенко, я собираюсь прогуляться в парке. — Как можно безразличнее скомандовала.
— Что же, — Разведя руками, театрально хмыкнул Руслан: — Хозяин — барин. Но боюсь, придется потерпеть мою настырную компанию.
— Пожалуйста. — Вздернув подбородок, Одинцова уверенно прошагала мимо мужчины на выход.
Лишь на улице вдохнула полной грудью. Тяжелые капли дождя, срывающиеся который день с пасмурного неба, не стали помехой. Оказывается, вырваться хоть на миг из золотой клетки — целое блаженство. Сразу дышалось свободнее.
— Как тебе удается так правдоподобно притворяться? — Когда огромный зонт, услужливо раскрылся над головой Русланом, заговорила Рита, поёжишься. — Для меня пять минут и на стену лезть хочется.
— Долгие годы тренировки. — Ухмыльнулся Буртенко.
Некоторое время так и шагали, молча. Каждый размышляя о своем. Свернув к пустынному, из-за мрачной погоды, скверику, Руслан изрёк:
— Я говорил когда-то, что не рад, что ввязался в эту историю? — Маргарита кивнула. — Так вот, как бы погано ни было, притворная часть жизни многому научила. Научила выживать. Научила надеяться. Научила бороться. При желании я мог бросить всё на любом этапе. Особенно когда игра зашла слишком далеко. Когда ходишь по лезвию ножа и в любой момент способны вычислить. — Остановившись посреди аллеи, внимательно уставился на Одинцову. — Одному Богу известно, чем всё закончится. Но брось я вас, сам себя уважать перестану. Первыми с корабля бегут крысы. А я не хочу через некоторое время проснуться с мыслью, что мог что-то сделать, но не сделал, потому что струсил. Это не по-человечески.
— Ты к чему? — Запахивая полы кардигана, нахмурилась.
— К твоему вопросу, почему я здесь. Надеюсь, понимаешь?
— Более чем. Я не понимаю другого — за что вы боретесь? Какой смысл? Я не стою жертв.
— Дело не в тебе. — Упрямо поджал губы, крепче сжимая в кулаке ручку зонта.
— Тогда в чем?
Впервые так близко рассматривая Буртенко, пыталась постигнуть, каков он человек. Какие повороты судьбы занесли его к Рощину, в СБУ, вообще, во всю эту грязь. Наверняка имеет свою жизнь. Хотя какая к черту жизнь под прикрытием? Так, выживание. И холодный прищур, и каменное выражение лица говорили, что свою жизнь он положил на алтарь службы, которая никому ничего хорошего не приносила.
— У каждого свой интерес. — Пожав плечами, Руслан отвернулся и зашагал далее. — Причина не в Олеге, и тем более не во мне. Чтобы ты знала, я пешка в большой игре. Да и Олег тоже. Думаю, он предпочел быть на моем месте, рядом с тобой.
— После сказанного мной, он видеть меня не захочет. — Криво усмехнулась, выставляя ладошку из-под зонта, ловя мелкие капли.
— Глупая ты, Ритка. Мы вчера пересекались, он сильно переживает за тебя. Но как я сказал, по ряду причин не может находиться здесь.
— Меня Кирилл шантажировал. — Призналась с ходу. Так, будто это в порядке вещей: и шантаж и столь откровенные разговоры с Буртенко.
— В его стиле. — Также выдержано отреагировал.
— Он грозился убить Олега, если я не останусь.
— Олег как-то переживет эти угрозы.
— Нет, я думаю, он серьезно. — На сей раз остановилась Одинцова.
— Рит… — Пытаясь взять за руку.
— Нет. — Отдергиваясь, как от чумы. — Руслан, я его хорошо знаю.
— Не забывай, я проработал у него шесть лет.
— Даже если ты прав, я не смогу после вернуться к Олегу, будто ни в чем не бывало.
Прохладный ветер вызывал мурашки на коже и Ритка пожалела, что не надела куртку. Но какое дело до физического комфорта, когда сердце внутри заледенело. В голове всё смешалось, запуталось. Не хотела ровным счетом ничего. Лишь бы отстали. Забыться бы.
— Всё так хреново, да?.. — То ли вопрос, то ли констатация факта.
— Если Олег, как ты говоришь, хотел быть на твоем месте, почему позволил Кириллу меня забрать? — Вырвалось, прежде чем подумала. Прежде чем проконтролировала себя. И уже вопросы лились потоком, превращаясь в истерику: — Почему, до сих пор не забрал? Почему сидит и ждет чего-то? Почему ты отдуваешься за него? Это ведь не твоя война! Не твоя!
Опомнилась, когда колотила Руслана кулаками по груди, а тот, бросив зонт на землю, резко встряхивал за плечи:
— Возьми себя в руки, Маргарита! Ты переживала времена и похуже теперешних.
Сухой, безликий тон подействовал ушатом ледяной воды. Действительно, испытывала и не такое. И срывалась куда меньше. Но, как зачастую бывает, когда напряжение и нервы накапливаются, но регулярно сдерживаются в себе, в итоге хватает малейшей встряски, чтобы дойти до края. Стыдно, что именно Буря, меньше всего того заслуживающий, оказался свидетелем и попал под раздачу.
— Извини. Я… — Начала было, пряча лицо в ладонях и нервно вздрагивая.
Выдавить из себя что-то вразумительное не удалось. Запуталась. Чертовски запуталась. Жизнь походила на психоделическую драму. Как в страшном кино. Но если фильм рано или поздно подходит к концу, в их жизнях ни конца, ни выхода не предвиделось.
— Знаешь, ты права. — Заговорил Буртенко. — Мне осточертела эта игра. Пойдем! — Дернув за запястье, потянул в сторону дороги.
— Эй, куда? — Возмутилась, в попытках поспеть за мужчиной, шаги которого казались слишком широкими.
— На остановку. — Не оборачиваясь, буркнул Руслан.
Прежде чем в голове возникли предположения, что задумал, Буря уверенным движением поймал проезжающее мимо, среди десятков других авто, такси. Заглянув в салон сквозь опустившееся боковое стекло, о чем-то договорился с водителем, не отпуская руки девушки из своей. После, открыв заднюю дверцу, засадил Марго внутрь, а сам запрыгнул на переднее сиденье.
Мгновение и машина со свистом тормозных колодок сорвалась с места, несясь куда-то вперед. В голове рой мыслей. Попытки узнать у Руслана не дали ничего.
Отмахнувшись, как от назойливой мухи, мужчина набрал кого-то на мобильном. Секунды и имя Чернышевского из его уст пустило сердце Ритки вскачь. Сомнений, куда направляются не оставалось. И вроде стоит радоваться, но вместо радости тупо окутывал страх. Не за себя. За Олега. За Руслана. Если о поездке станет известно Рощину, не поздоровится никому. Мысли о том, чтобы не возвращаться почему-то даже не возникало. Хорошо усвоила урок минувших дней: сколько ни бегай, всё равно не сбежать.
К месту назначения добрались в считаные минуты. Хотя добираться далеко не пришлось. Машина притормозила на главной столичной площади, в аккурат возле торгового центра.
Расплатившись, Руслан уверенно потянул Одинцову к стеклянным дверям.
— Вам с Чернышевским нужно поговорить. — Предугадывая заранее вопросы.
Почему Маргарита не удивлена? Не зря говорят: хочешь спрятать что-то — спрячь на самом видном месте. В данном случае прятаться будут они сами, но суть не меняется. Затеряться среди сотен случайных прохожих и посетителей ТЦ в центре столицы гораздо проще, нежели в малопосещаемой забегаловке на окраине.
Поговорить… Хорошо, не успела построить иллюзий, что появится возможность не возвращаться к Кириллу.
— Иди. — Остановившись у входа в одно из популярных кафе, Руслан указал на самый дальний столик, за которым сидел мужчина.
Олег. Даже из-за того, что тот, взявшись за голову руками, закрывал лицо, Маргарита не могла не узнать. По силуэту, по осанке, по тяжести и нервозности, сквозившим в каждом движении. Находясь в десятках метров от Чернышевского, казалось, слышала каждый его вздох.
От созерцания его чувства смешались. Хотела злиться, да не получалось. Хотела обнять, поцеловать, воротить уверенность, да нельзя. Ощущение недостойности после Рощина давало о себе знать. И потом… опасно всё. Если Олег готов рисковать жизнью не пойми ради чего, она жертвовать им не готова.
— Рит, иди. — Подтолкнув легонько в спину, поторопил Руслан.
А она с места не сдвинулась. Смотрела на такой близкий и вместе с тем далекий силуэт родного человека и постигала — отступать поздно.
В одно мгновение Чернышевский, словно учуяв внимание к своей персоне, опустил ладони и открыв веки, уставился на Маргариту.
Может, к лучшему? Глупо полагать, что телефонный звонок вынудит отойти в сторону. Но если взять себя в руки и в лицо повторить заученные фразы, Олег отстанет и поймет, насколько глупая затея спасать её как от Рощина, так и самой себя. Да, именно так Одинцова и сделает. Пойдет и убедит прекратить рисковать жизнями непричастных людей.
— Рита, ну же. — Не унимался Буртенко. — Он ждет тебя.
Да, Руслан прав — ждет. Видимо, всегда ждал. Пора разорвать замкнутый круг.
Глубоко втянув воздух, сделала уверенный шаг вперед. После еще и еще, приближаясь к заветному столику. С каждым шагом наблюдала за реакцией Олега. Как неспешно поднялся. Как, отодвинув стул, ступил навстречу. Как неуверенно приподнял руки с явным стремлением обнять, когда между ними осталось каких-то полметра. Но так и не обнял, получив от Маргариты окатывающий льдом взор.
Пройдя мимо, Одинцова опустилась на стул напротив.
— Рита. — Садясь обратно, неловко усмехнулся. — Ритуля… Прости, что не сдержал обещание. Не уберег тебя. — В попытке прикоснуться к ладони.
— Не нужно этого. — Отдернув руку, как от открытого пламени, поторопилась отвести взгляд. — Ты мне не нужен.
— Ритуля, я знаю, что он вынудил тебя так сказать. — Вновь касаясь хрупкой девичьей ладони, на сей раз накрыл своей, сжимая крепче и придавая уверенности. — Но мы вдвоем и можем поговорить откровенно.
Ах, как она этого хотела! Как, оказывается, за несколько мучительно длинных дней без Олега, соскучилась по его прикосновениям, голосу. Но не имела права. Нужно успокоиться и раз и навсегда покончить со всем. Нужно сказать то, что должна. Глядя в глаза. Иначе не поверит.
Она ведь умеет притворяться? Раньше умела. Будучи в чертовой Инанне, неоднократно улыбалась и не подавала виду, насколько омерзительны прикосновения самых отъявленных мерзавцев мира сего. А соврать близкому во благо должна тем паче.
— Я, кажется, в телефонном разговоре ясно дала понять. — Пульс зашкаливал, выдавая волнение, но Маргарита уверенно посмотрела на Чернышевского. — Между нами больше ничего не будет. Ты мне не нужен.
Господи, хоть бы не углядел обратного! Хотя бы поверил.
— Хорошо. — Со свистом втягивая воздух, с трудом выдал Олег. — Об этом мы поговорим после. Но не замыкайся и не сопротивляйся нашей помощи.
— Нет, ты не понял! — Перебила, выдернув руку, не в состоянии вытерпеть сладкую пытку. Пора заканчивать с фарсом. Чем быстрее — тем лучше. — Мне не нужна ни твоя, ни чья-либо помощь! Вон, Буртенко лучше помоги! Хватит ему бегать, как верный пес, выполняя указания. Мне помогать не нужно. У меня всё прекрасно. Развлеклись и довольно!
— Рит, знаю, думаешь, что тебя предали, но не всё зависит от меня.
— Вот и прекрасно! На этом наши дороги расходятся. У тебя своя жизнь, у меня своя. В ней тебе места нет. В ней я с Кириллом.
— Да хватит уже про Кирилла! — Громче, чем следовало, закричал Олег, заставляя вздрогнуть от неожиданности Маргариту и привлекая внимание остальных посетителей. Оглянувшись, поддался вперед и уже громким шепотом: — Думаешь, я не знаю, что это его проделки? Что он тупо шантажирует тебя? А тебе приходится, как марионетке, подчиняться?
— А что мне делать? — Настал черед вспыхнуть Одинцовой. Чуя упрек, эмоции не сдерживались внутри. — Я снова сама за себя! Хотя нет, не так. Я и за тебя тоже! Или что прикажешь? Вильнуть хвостом и уйти от Кирилла, а позади пускай хоть танки взрываются? Да он первым делом того же Руслана прибьет! Потом тебя до кучи. А меня всё равно не отпустит! Свободы не видать! Если и видать, ценой в жизни небезразличных людей. Такая свобода мне не нужна.
— Ритуль, ты должна довериться.
— Я уже раз доверилась, когда согласилась ехать на Сицилию! — Слова вырывались прежде, чем успевала подумать, что говорит много лишнего. — Что дальше? Ты только и обещаешь, что всё наладиться, вытащишь меня от Рощина и всё будет распрекрасно. Строишь из себя супергероя на словах. Что на деле? На деле ни черта не меняется! Становиться хуже! Каких-то несколько месяцев назад я жила себе припеваючи! Да, Рощин не подарок, но до твоего появления было спокойно. Моя жизнь, впервые за долгие годы, наконец, была спокойной! — Подскочив, намереваясь уйти, ударила наотмашь по самому больному: — Лучше бы я оставшуюся жизнь так и считала тебя мертвым.
— Маргаритка! — Хватая за запястье, мужчина резко развернул Одинцову к себе. На грани отчаяния, выдохнул: — Неужели ты так ничего и не поняла?
— Что я должна понять? — Свысока оглядев кафе, что как-то разом опустело. Устроив разборку на людях, не подумала, как должно быть гадко выглядит со стороны. — Про любовь и прочую сопливую хрень? Поняла. Жизнь научила, что ни к чему хорошему она не приводит.
— А что приводит к хорошему? — Скрипнул зубами Чернышевский, до боли сжав девичье запястье. — Подчинившись, как безвольная кукла, послушно исполнять указания человека, из-за которого с самого начала все мы: я, ты, Павел, а теперь Руслан и еще много людей, очутились во всем этом дерьме? Человека, которому изначально ты оказалась нужна потому, что невольно сделала за него грязные делишки? Или может продолжать жить с ним как ни в чем не бывало?!
— Погоди… — Сказанное Олегом, молниеносно пробиралось к сознанию, запутывая больше. — Что ты имеешь в виду?
— Ни разу не задумывалась, нах*ена нужна этому своему Кириллу? Думаешь, любовь-морковь неземная? Тогда почему забрал тебя с Инанны, только когда Латунин отошел в свет иной? Почему не позволил засадить тебя за убийство?
— А почему ты вспомнил обо мне лишь спустя шесть лет? — Парировала девушка.
— Придет время и о моих причинах узнаешь. — Раздраженно процедил Чернышевский. — Речь не обо мне.
В памяти Марго всплыл далекий вечер аукциона в борделе, когда Рощин купил право ночи с ней, опередив Гришку. Тогда они с Кириллом впервые стали близки, и он признался в ненависти к Латунину. Тогда причина для Одинцовой была неважна. Хватало, что эта тонкая ниточка цепко связывала их с Кириллом. Со временем, после убийства, тема невольно отошла на задний план.
— Может, достаточно тайн? — Подозрительно сощурившись.
— В ту злополучную ночь ты убила не просто криминального авторитета по кличке Авиатор. — Ослабив захват, признался мужчина. — Ты убила сводного, но от этого не менее ненавистного, брата Плантатора, лишив последнего надобности делить отцовское наследство и подарив возможность курировать огромные поставки наркоты из Афгана.
— При чем здесь Рощин? — На автомате опускаясь обратно на стул.
— Не улавливаешь связи? — Устраиваясь напротив, поддавшись вперед, заговорщицки поведал: — Рощин и Плантатор одно лицо. Винный бизнес — прикрытие. Мы за ним гоняемся несколько лет. И публично, по закону, и используя его грязные методы. Прямые облавы устраивали, подкупали его парней — всё тщетно. Тогда решились на кардинальные меры — внедряться самим, но заигрались слишком. Вон Русик внедрился, думали на пару месяцев, а в итоге во что вылилось. Я сам во всю эту хе*ь, думаешь, чего влез? Из-за тебя. Потому что хотели изнутри копнуть. Чтобы он, увидев во мне сообщника, прокололся. Фиговый из меня конспиратор, раз он похлеще стал заметать следы. А мы, не имея никаких документов, письменных доказательств, против него никто. Хитрый жучара. Не напрасно ни один десяток лет вертелся в криминальном мире, матерых СБшников затыкает за пояс.
— То есть дело в каких-то наркотиках? — Ошарашенно выдавила Маргарита на признания Чернышевского.
— Не только. Наркотики малая доля криминальной среды, которую контролирует Плантатор. Ты не представляешь масштабов.
— Какая разница, каковы масштабы? Неужели оно стоит того? Ежедневно рисковать своей жизнью и жизнью многих невинных людей год за годом, когда всё безрезультатно?
— В нашей профессии, к сожалению, иначе никак. В надежде спасти большее количество невинных, изначально ничего не подозревающих об этой грязной стороне жизни, людей, приходиться рисковать. Думаю, не тебе рассказывать, как и почему большинство девчонок попадает в бордель. О наркотической зависимости и сексуальном рабстве за границей ты наверняка наслышана.
— К счастью, хоть эта участь миновала. — Скептически хмыкнула Рита. — Но и такое, что пережила, врагу не пожелаю.
— Ну вот. — Пожал плечами Чернышевский. — Понимаешь?
— Что ты от меня хочешь, Олег?
— Знаю, что прошу о невозможном, — Прикрыв веки, осторожно прикоснулся к ладони Одинцовой. — Пожалуйста, доверься мне.
— Если бы ты не был настроен отпускать меня к Кириллу, вместо этого разговора, мы давно могли сбежать, не так ли? — Горько усмехнулась Рита.
Реакция последовала незамедлительно. Подхватившись, Чернышевский дернул девушку за руку, вынудив встать следом:
— Ты права — идем!
— Нет, Олег. — Застыв на месте, как вкопанная, возразила Маргарита. — Хватит бегать. У нас нет будущего. Я должна вернуться к Рощину.
— Ритка, ты слышала, что я что рассказал о нём? — Взвыл, хватаясь за голову.
— Слышала. — Чрезвычайно спокойно. Самой от себя стало страшно. — Не бойся, я вернусь к нему не для того, чтобы быть с ним. Кто-то должен оборвать этот фарс. Если чтобы покончить со всем кошмаром вам недостает каких-то бумажек, стоило сказать об этом с самого начала. Сама их достану.
— Рита, мне они не нужны такой ценой.
— Я достану их не ради тебя, а ради себя. — Ринувшись вперед.
— Стоять! — Перехватил Олег. Разворачивая к себе, крепко прижал к груди. — Ты к нему не вернешься.
— Вернусь, Олег. — Втягивая воздух, Одинцова вздернула подбородок, сталкиваясь с мужчиной глазами. — Заруби себе на носу — я шлюха. Ничего общего между нами, кроме секса, который уже случился, быть не может.
— Ритка, глупая моя, — Притянув её ладошку вверх, к губам, стал поспешно покрывать легкими поцелуями. — Что он опять с тобой сделал, что замыкаешься?..
— Тебе, правда, интересно? — С вызовом. — То же, что и десятки мужиков до него — трахнул. Надеюсь, осознаешь, что грязная девка тебе совершенно ни к чему? Не сейчас, так через месяц-два, в лучшем случае год — ты будешь смотреть на меня и видеть тех, кто ко мне прикасался. В первую очередь это будет Рощин. И когда это начнет повторяться регулярно, изо дня в день, ты меня возненавидишь. Но бросить не сможешь, потому что до того времени пообещаешь, что всегда будешь рядом. Не сдержать обещание нельзя, ты благородный, правильный. Тогда твоя жизнь превратится в ад. Ты пожалеешь, что связался с проституткой, да будет поздно.
— Ритуля…
— Смирись, что Ритка Одинцова, которую ты когда-то любил, умерла шесть, а лучше двенадцать лет назад, на том заброшенном заводе вместе с Пашкой. А я женщина, внешне похожая, но не имеющая ничего общего с ней.
Добивала окончательно. Больно становилось от этого, тяжело. Но так лучше будет. Сама прекрасно знала, что права. И Олег разумел. Не дурак.
Поймав взгляд на безымянном пальце, куда сам днями ранее надевал кольцо, ответила на немой вопрос:
— Кольцо верну через Бурю. Вместе с документами.
— Но мы же…
— Нас нет. И ты. Мне. Не. Нужен. — Четко, с расстановкой, вбивая мысль в каждый уголок мужского сознания. — Той Ритки Одинцовой давно нет.
И пока Чернышевский не нашелся с ответом, вырвавшись, поспешила прочь.
У выхода из кафе караулил Руслан:
— Вы поговорили?
— Поговорили. — Обернувшись, слабо улыбнулась. — Спасибо.
— Но как же… — Растерянно разведя руками, мужчина застыл, как вкопанный, оглядываясь туда, где должен был остаться Чернышевский.
— Всё нормально. — Ободряюще похлопав Буртенко по плечу, храбрилась Ритка. — Он справится. Так к лучшему. Пойдем. Нужно вернуться домой до возвращения Кирилла. Нам с тобой предстоят ответственные дела.
Оглянувшись напоследок на кафе, одновременно и опасаясь, и желая еще раз увидеть Олега, направилась к выходу на улицу. Становясь центром внимания прохожих, была далеко отсюда. Пыталась собрать до кучи услышанное.
Кирилл и Плантатор одно лицо. Стало ли это открытием? Вряд ли. Всегда знала, что жизнь Рощина далека от праведной. Представляла ли, насколько всё серьезно? Выходит, не напрасно в голову лезли сравнения Кирилла с Латуниным. Единая кровь рано или поздно дает о себе знать. Многое становилось на свои места. Кроме одного — почему и ныне, спустя столько лет, Рощин не желает её отпускать? В неземные чувства верилось с трудом.
Черт подери, играют ею, как куклой! Олег, от близости которого чуть с ума не сошла, не исключение. Странно, что в какой-то момент удалось включить холодность. Если это можно назвать холодностью, после множества претензий, высказанных во время очередной истерики. Пора принять, что им не быть вместе. Не из-за угроз Рощина. Если Кирилла и можно как-то побороть, а вот психологические барьеры её самой вряд ли.
Довольно слез и страданий. Впереди действительно важное дело. Невзирая на отношения с Чернышевским, обязана помочь. Открывшаяся правда окончательно и бесповоротно отбила остатки былой благодарности Рощину за давнее спасение. Напрашивался логичный вопрос: кто и кого в итоге спасал? Кирилл, как обычно, свою шкуру, а она, Маргарита, стала одним из способов. Подошёл черед меняться местами: спасаться будет Одинцова, а Кирилла, выступающего препятствием, давно пора переступить.
Усаживаясь в такси, Рита не предполагала какова цена. Равносильно, как и не представляла, что последует далее. Пока существовала конкретная цель, пытаясь достичь которой остальное отходило на задний план.
Девушка позабыла, что правда зачастую имеет свойство оборачиваться против борца за неё. Что для одного истина — для другого способ выживания. Когда в задаче сплошь неизвестные, трудно найти доподлинное значение. Правда, поданная под разными точками зрения, способна искажаться. Жизнь непредсказуема. Порой кажется, в твоих руках козырь, но он тут же превращается в мелкую, ничем не приметную масть. Готовясь к борьбе, ты становишься заложником обстоятельств и других людей. Борясь за свою истину, ты подвергаешь испытаниям и боли окружающих. И когда приходит осознание, что изменить ничего нельзя — рулетка жизни запущена. Не остается ничего, кроме уповать на Бога и молиться, чтоб справедливость восторжествовала…
— Недолго птичке летать осталось. — Хохотнул мужчина, откинувшись к спинке заднего сидения автомобиля, наблюдая через тонированное стекло, как Одинцова вместе с Буртенко садились в такси. Обращаясь к сидящему за рулем: — Давай следом, но не светись. Он, конечно, лопух, раз не удосужился первое время посидеть, не рыпаясь, но хвост может заприметить.
— Само собой, шеф. — Отозвался водитель.
— Никуда от меня не сбежит. — Продолжал рассуждать вслух. — Но зарыть всегда успеем. Пускай для начала выведет на своих сообщников…