2010 год
— Пашка?.. Это ты?
Медленно поднявшись с лавочки, девушка шагнула к мужчине, невозмутимо стоявшему напротив. В черном костюме с ровно повязанным галстуком и в белоснежной рубашке, с микрофоном в ухе, рацией и «макаром» за поясом. На первый взгляд, обычный сторожевой пес, ничем не выделяющийся с десятка других в службе охраны Рощина, сменяющих друг друга с завидным постоянством. Не удивительно отчего сразу не обратила внимания.
С некоторых пор охранники Кирилла помимо Калача, Бури, да Макса с Лёхой, что вхожи в дом, для Маргариты на одно лицо. Она попросту не утруждалась лишними заботами, запоминать, кто есть кто. Ни имен, ни лиц, ни тем паче судеб, которые привели к столь нелегкому заработку.
Напрасно. Сколько времени Городков был под боком, а она ни сном, ни духом? Вспомнился эпизод в аэропорту, когда уезжала с Олегом из страны. Показалось, что видела Павла. Хотя могла ошибиться. Вдруг не Городков был, и сейчас тоже не он?
Открывая рот и хватая воздух, как рыбка, вылетевшая на берег, Одинцова не могла ничего сказать. Протянула руку, осторожно касаясь мужского локтя, внимательно изучая лицо.
12 лет прошло. Она почти забыла, как Павел выглядел. Глаза помнила — серьезные такие, практически черные, да лицо с торчащими скулами. Худющий был, кожа да кости. Забавный.
Мужчина, стоящий впереди, совсем не похож на того Пашку, которого знала. Широкоплечий, круглолицый, постаревший. Вместо задора и блеска в глазах, под ними огромные синяки, указывающие на усталость. Но смотрела на него и чувствовала, что это он, Павел Городков. Черты лица те же. Голос — не уверена, но похож. Отбрасывая внешние факторы, нутром чуяла.
— Кирилл Сергеевич попросил вас провести в квартиру. — Разрывая сомнения, заговорил мужчина.
— Пашка… — Маргарита истерически хохотнула. — Живой.
Сколько раз после злополучных событий представляла, как сложилась их жизнь, не случись кошмара или закончившись он благополучнее. Встречались бы, наверное, поженились, жили долго и счастливо. Хотя если тогда Павел имел свойство вляпываться в истории вряд ли их ждало счастье. Но и кошмара могло не быть.
Сколько раз, оказавшись в борделе, мечтала отомстить. Сожалела о прошлом, оплакивала его и Олега. Ни разу в голову не пришло, что увидит Городкова на этом свете. Оттого сложнее подобрать слова.
Что обычно говорят человеку, которого давно и безнадежно причислено к покойникам, а он жив-здоров? Такому стоит радоваться. Но как реагировать на человека, разрушившего жизнь и исчезнувшего на долгие 12 лет, когда был особенно нужен? Учитывая, что не походил на несчастного. По крайней мере, на помойке не валялся. Очередной призрак, восставший из мертвых. Маргарита не удивится, если окажется, что и Пашка повязан с Вотаном.
— Маргарита… Андреевна. Не заставляйте меня беспокоить Кирилла Сергеевича. — Осторожно взяв под локоток, потянул к подъезду.
Девушке показалось или в его голосе мелькнуло недоумение? Запнулся на секунды, будто прикидывая как себя вести. В попытке вернуть её обратно в квартиру, мало походил на бесцеремонных псов Рощина.
Смеяться захотелось от абсурдности ситуации, и она засмеялась. Во весь голос. Опрокидывая голову назад. Не противясь, позволила ввести себя в подъезд. Казалось, сходит с ума. В очередной раз за последние месяцы.
Чувствовала себя марионеткой. Куклой беспомощной, которой играют все, кому не лень. Даже Пашка, глупый и ввязывающийся в истории Пашка, плел интриги. Господи, тридцатник почти, а она безмозглее и наивнее ребенка!..
— Рит, прости меня, а? — Когда лифт закрылся, заговорил мужчина.
Смех застрял где-то в горле. Перестав дышать, Одинцова с недоумением уставилась на Городкова. Недавно причисляла Павла к мертвецам, а он стоит и просит прощение, толком ничего не объяснив. Спустя столько бед, свалившихся по его вине!
— Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — Фыркнула, окатив бывшего возлюбленного ледяным взглядом. — Считаешь это уместным?
— Я не хотел, чтобы так получилось. — Забормотал Городков, поджавшись. Походил на нашкодившего паршивого собачонка. — Я не хотел, чтобы ты это переживала. Сам не понимаю, как так получилось…
Нерушимая маска спала с его лица. Неудивительно, почему именно сейчас пользовался моментом и пытался раскаяться. Еще один, кто боится попасться под всевидящее око и вызвать гнев великого Рощина. Лифт — единственное место в доме, где нет камер наблюдения. Стоит вернуться в квартиру, ничего не добьется от Павла.
В другой ситуации Маргариту проняли его слова. Но последние месяцы раскрыли много нового; она покрылась ледяной корочкой цинизма. Рядом с воскрешенным ощутила это особенно явно.
— Я все эти годы думал о тебе. О… нас. Я переживал за тебя. — Бубнил Павел.
— Прекрати! — Презрительно сморщившись, заорала Одинцова.
Видя, что секунды и лифт остановится на нужном этаже, стукнула ладошкой по кнопке «стоп». Кабинка с шумом затормозила.
— Рассказывай, как восстал из мертвых. — Ткнув мужчину указательным пальцем в грудь, приказала прежде, чем тот удивился её решительности.
Сама поразиться не успела. Но вопрос появления Павла интересовал по одной причине: какого черта из-за человека, который цел и невредим, жизнь других пошла под откос?!
— Рит, это не лучшая идея. — Нахмурившись, Городков нажал кнопку нужного этажа, и лифт со скрипом двинулся вверх.
Ну уже нет! Если Павел считает, что она отстанет, очень сильно ошибается.
Топнув ногой, раздосадованная Ритка вновь стукнула по «стопу». Потом еще раз и еще. Пока лифт окончательно не завис между этажами и цифра не замигала. Довольная собой, обернулась к мужчине, вопросительно приподняв бровь.
— Я и забыл какая ты упертая.
Пашка ухмыльнулся и на миг Рите почудилось, будто вернулась в прошлое. Пелена скоро спала. Стоило Городкову, стянув пиджак, опуститься на пол и как ни в чем не бывало достать из кармана шприц. Позабыв о присутствии Маргариты, выпустил из иглы воздух, закатил рукав рубашки.
Потрясенная Одинцова ахнуть не успела, как Пашка проткнул иглой и без того исколотую до синяков руку и резким движением выпустил жидкость из шприца себе в вену. После, откинул голову к стене, блаженно закатил вели; пояснил:
— Извини, что сделал это при тебе, но сил терпеть совсем нет. С позавчера ничего не принимал. Для меня это срок, веришь?
О, да! Маргарита верила. Годы в Инанне показали и такую сторону жизни во всей красе. Благо, её данная участь обошла. Надо хоть в чем-то отдать должное Сизому, но силком никого не пичкал наркотой, в отличие от большинства подобных заведений. Считал, если претендуют называться лучшим борделем города, предоставлять должны «чистых» девочек. Но жизнь этих девочек так мотала, что порой сами срывались, доставая наркотики через собственных клиентов. Иногда клиенты были не прочь подсадить. Кто-то держался, у кого-то крышу в итоге рвало, что ни дня без дозы.
Хорошо помнила признаки наркомана. Это и нервозность, и несуразность речи, бледность, красные глаза. Опешив от шока, не сразу углядела их в Городкове.
— Думаешь, я наркоман? — Словно читая мысли, заговорил Павел, заерзал на полу.
Рита ничего не ответила. Обхватив себя руками, отступила к стене, не соображая, как дожили до такого. Одно дело видеть колющихся проституток в борделе, совсем другое человека, которого ранее вроде как любила.
— Правильно думаешь. — Выдержав паузу, подтвердил Павел. Глубоко вздохнув, со скорбью признался: — Сам не понял, как вышло. Я ведь с раннего детства ментом мечтал стать. За справедливостью гоняться. Чтоб как Чернышевский. — Хмыкнув, протер лицо руками и посмотрел на Маргариту. — Что я рассказываю, сама ведь знаешь.
Знает. Или думала, что знала.
В памяти всплыло далекое прошлое: она — глупая юная девчонка влюбилась в не менее зеленого и глупого мальчишку — Пашку Городкова, старшего на три года и на столько же младшего от Чернышевского. Казалось, вся жизнь впереди, покорение вершин и исполнение мечтаний. Ныне, оглядываясь назад, видела разрушающую безысходность.
— А вот как вышло… — Печально вздохнул Павел, пряча шприц в карман. — Как был в дерьме, так и остался. Не в пример Чернышевскому. Он-то молодец, поднялся. Птица высокого полета. Куда с ним тягаться.
— С твоим образом жизни удивительно, что ты жив. — Не удержалась от едкого комментария Маргарита.
Гадко на душе было, противно.
— Я не спорю. — Городков внимательно уставился на девушку снизу-вверх. — Самому от себя тошно. Да поделать ничего не могу. Веришь?
Рита безразлично вздернула плечами, обнимая себя покрепче. Стало холодно, до дрожи.
— Сам не знаю, как связался с наркотиками. Но глядя на чертову правильность Чернышевского, как ему в рот смотрела, — встречаясь со мной, уши прожужжала о нём, — хотелось в чем-то переплюнуть его. Чтоб на меня, парня своего так смотрела, а не на старшего товарища. Потому и влез в эту историю. Бабок хотел по-быстрому срубить.
— Что ты несешь? Разве в этом счастье? — Ужаснувшись услышанному, Одинцова машинально сползла вниз по стенке, не сводя глаз с Павла.
— А что? На тот момент казалось, деньги — единственный способ стать лучше Олега. Он во всем выигрывал: на курсе лучший, во дворе лучший, для тебя лучший. Родители и те его в пример ставили. Поэтому, когда предложили легкий заработок, не задумывался. Плевать было наркота это, или что еще. Мое дело маленькое — передать нужному человечку товар и бабки забрать. Хотел пару раз подзаработать. Но как-то закрутилось, ввязался по самое не могу.
— Ты хоть раз задумался, что не себя подставляешь, а людей, что за тебя беспокоятся, подставляешь? — Визгнула Маргарита, не веря собственным ушам.
Странно слышать откровения Павла. Странно и противно.
— Задумывался. — Честно признался Городков, протягивая пиджак околевшей Ритке. Продолжил: — Поздно было. Последний раз перед происшествием на заводе большую партию наркоты толкнул. Бабки отдали, сказали явится человечек от Сизого, заберет. Я что, первый раз, что ли? Пришел мужик, который сто процентов на Сизого работал. Я отдал деньги. Не тому. Оказалось, человечек подставным был, на Плантатора работал. Тогда-то меня люди Крота и повязали.
— Зачем им обо мне рассказал, записку подсунул? — Девушка дрожала, но пиджак игнорировала. Отчего-то прикасаться к нему не хотелось.
— Какую записку? Я ничего не рассказывал! — Всполошился Павел, копошась на месте.
— Еще скажи, не в курсе, что из-за тебя и этой записки меня забрали в бордель? Что Олег, пока ты жил где-то, как крыса, срок мотал?
— Я не знал! Честно не знал!
Павел нервничал, бегая глазами по сторонам. Если и притворялся, очень умело.
— Хорошо, какого черта прятался?
— Если б прятался. Крот как подстрелил меня, очнулся в какой-то комнатушке без окон и с запертыми дверями. Несколько недель просидел, как собака. Только жрать давали, очко выносили да пару раз пришли перевязать рану. Со мной никто не разговаривал, не говоря о том, чтобы выпустить. После пару месяцев пичкали наркотой, пока окончательно не подсел. Знал лишь, что с завода меня вытащили люди Плантатора и держали взаперти с его подачи.
— Как? И после всего этого ты?.. — Маргарита руками обвела вокруг и запнулась.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Кирилл и здесь посуетился.
— Продолжаю на него работать? — Высказал немой вопрос Городков. — Продолжаю. Выбора нет. Ясно дали понять, что меня для всех давно схоронили и, если рипнусь дать кому-то знать, что жив — ни мне, ни родителям житья не будет. И куда б пошел? Наркотой заказал себе одну дорогу: не Плантатор, так Сизый убрал. Если б свезло добраться до ментовки и попасть на честного следака, посадили вместо Чернышевского. А ты знаешь, мне далеко до Олега. На нарах не выжил бы. Посему помимо поводов ненавидеть Плантатора, у меня есть поводы быть ему благодарным.
— А как же справедливость? — Слезы самовольно покатились из глаз.
— Я на игле сидел. Хорошо так сидел. Я б за дозу мать родную продал. Ты мне про справедливость. — Пашка презрительно поморщился. — Знаешь каково это, когда тебя ломает? Когда кости сворачивает и думать не можешь ни о чем, кроме как уколоться?
— Меня ломало по-другому. — Глухо отозвалась Маргарита.
— Всем нам было нелегко. — Философски изрек. — Первый год я света белого не видел. Думал подохну там на*ер. Но ничего, втянулся. То ли к дозе поменьше привык, то ли организм стал справляться. Меня Калач взял к своим пацанам учиться, чтоб в охрану потом. Конечно, серьезное стеречь не подпускали. Так, по мелочи, склады неважнецкие. Но всегда при деле.
— Стоп! — Оборвала Одинцова. Разум озарила мысль, от которой становилось дурно. — Если тебя охранять что-то серьезное не допускали, как здесь оказался?
— Да *ер его. Калач прислал. Говорит: хватит тебе в тени сидеть, пора за серьезную работу браться. Я до последнего не знал, что тебя сторожить буду.
— Черт! Нет-нет! Нет!
Маргарита в ужасе подскочила. Калач. Опять Калач. Он выследил её; узнал, что Олег работает в СБУ; похоже, забрал Руслана, еще и это. Павел не напрасно появился именно сейчас. Тимур что-то задумал.
— Эй, ты чего? — Подхватившись следом, удивился Пашка. — Калач нормальный мужик.
— Ага, нормальный! Как же! — Маргарита стала отчаянно лупить по кнопке вызова диспетчера. — Нам нужно отсюда выбираться.
— Нужно. Но мне показалось, ты сама не прочь здесь застрять. — Громким шепотом отозвался Городков, подкрадываясь сзади. Проведя ладонью по её шее: — Может, это знак?..
— Ты охренел?! — Обернувшись, Одинцова влепила звонкую пощечину.
— Ну чего ты, Ритусь? — Растирая щеку, удивился Павел. Но назад отступил. — Ты не просто так на тот завод поперлась? Ты меня любила. Может, до сих пор любишь, а?
— Какой ты все-таки… — Смерив презрительным взглядом Павла.
— Мерзкий? Гадкий? Я и сам знаю. Конечно, что меня любить, когда вокруг вон какие мужики крутятся. Один другого краше. Что Плантатор, как видит тебя, в умалишенного кобеля превращается. Что Чернышевский. Оба при власти и бабках. Но, знаешь, Ритка, я ведь тебя любил. Все эти годы. Каждый божий день. Не знал, что ты в борделе была. До тех пор, пока Плантатор тебя не забрал.
— Если так любил, почему не нашел способ дать о себе знать? Рассказать куда и к кому я попала?
— Чтоб это дало? После борделя оказаться птичкой в золотой клетке Рощина не худшая перспектива. И что мог сделать? Чем помочь? Конченый наркоман, который со своей жизнью совладать неспособен.
— Ты знаешь, зачем я Кириллу?
— Зачем, по-твоему, красивая баба обычно нужна мужику?
— А если серьезно?
— Если серьезно, про это каждая собака на привязи у Калача знает. Твой батя не последний человек в СБУ. Пока ты у Плантатора, ему есть чем отбиваться от органов. Ты козырь, имея который победа в кармане.
— Откуда знаешь? — Маргарита была удивлена ответом. Сомнительно, что отцу есть до неё дело.
— Я много чего знаю. — Павел, прислонившись к стенке, вытащил из кармана телефон, что-то спешно набирая.
— Почему я оказалась на том заводе?
— Вот этого, простите, не знаю. Знаю, что там были люди Сизого, которые тебя забрали. Я, но при большом желании не успел бы написать записку — меня быстро повязали. Плантатор, спасший мою шкуру. Органы, собирающиеся выйти на притон. И как выясняется твоей ненаглядный Чернышевский. Выводы делай сама.
— Это… Кирилл?
— Думаешь ему до того было? Он про меня-то узнал исключительно из-за посредничества при передаче бабок. И не оставил помирать на заводе, чтоб к нему ниточки не привели, если очухаюсь.
— Когда меня забрали люди Сизого и везли в бордель, за нами была погоня. Упоминали Плантатора.
— Не исключаю, что он хотел разобраться с Кротом. Возможно, видел, что там девчонка. Но вряд ли знал кто ты. Хотя тогда ты и не была такой ценностью, как спустя шесть лет.
— Как я вас всех ненавижу! — Прошипела Одинцова, схватившись в отчаянии за голову.
Она не знала кому и чему верить. Новая информация должна прояснить ситуацию, но сильнее запутывала. Кирилл, Олег, непонятно откуда взявшийся отец, Павел… Каждый, по своим словам, белый и пушистый, а по факту? По факту — все источники проблем.
— Рит, ну что ты? — Осторожно касаясь руки, пробурчал Павел. — Я не желаю тебе зла. Никогда не желал.
— Не трогай меня! — Встрепенувшись, как от огня, шикнула.
— Я люблю тебя. Так тебя люблю. — Причитал Городков. — Но знаю, что недостоин тебя. Никогда не был достоин. Теперь и подавно. Что сделать для тебя? Хочешь помогу сбежать? Хочешь? К Чернышевскому? На самом деле ты всегда хотела быть с ним, так ведь?
— Хватит! — Прикрикнула, пытаясь взять себя в руки. С силой нажала на кнопку нужного этажа, пытаясь вернуть лифт в строй. — Ты однажды помог. До сих пор все разгребают.
— Нет, я должен что-то сделать. Я должен как-то искупить вину. — Не унимался Пашка.
Его бросало из крайности в крайность. Конченый наркоман — так, кажется, про себя сказал. От Пашки, которого знала ранее, не осталось и следа. Но в одном прав — он должен искупить вину.
— Раз так много знаешь, помоги достать документы против Кирилла. — Вперившись внимательно взглядом в Городкова, выдала девушка.
— Я не знаю. Не уверен, что получится. — Замешкался мужчина.
В этот момент лифт, после очередной попытки Одинцовой включить, с грохотом двинулся вперед.
— Я не удивлена ответу. — Фыркнула Маргарита.
— Нет, погоди. Я просто не знаю, что из этого получится. Есть одна идея.
Когда лифт, достигнув нужного этажа, открылся, Павел нажал кнопку первого пояснив:
— Пока Калач с Плантатором разбираются со своими делами, мы поедем попытать удачу.
Оставив сказанное без ответа, Маргарита последовала за Городковым, когда вышли на улицу и направились к оставленному на стоянке автомобилю. В результате ей терять нечего. Получила по самое не могу в этой жизни. От Павла сможет защититься при необходимости. Гнев Кирилла — последнее, чего боится. Устала бояться.
Начали путь в гробовом молчании. Ритке, украдкой поглядывающей на Павла, не верилось, что это не дурной сон. Восставший из мертвых, он в какой-то степени и вправду был живым мертвецом.
Наркоман, способный на всё ради дозы…
Мысль, что не может всё так ладно сложиться, слишком поздно пришла в голову. Особенно после изначального нежелания Павлом признавать, кто он такой.
Городков вел себя подозрительно. То и дело постукивал пальцами по рулю, оглядываясь, будто в ожидании погони. Этого Одинцова сама опасалась, но ничего подозрительного не намечалось. Чем ближе подъезжали к окраине города, тем больше внутренних страхов возникало.
Калач сказал: пора за серьезную работу браться…
Конченый наркоман…
Есть поводы быть благодарным Плантатору…
Я много чего знаю…
Сказанное Павлом прокручивалось в голове.
Я должен искупить вину…
Я много чего знаю…
Есть поводы быть благодарным Плантатору…
— Достаточно! — Заорала Маргарита, зажав уши.
Городков от неожиданности на секунды потерял управление и машину заводило по дороге. Но быстро сориентировался, выравнивая транспорт.
— Ты чего, Ритка? — С ужасом уставившись на девушку.
— Куда. Мы. Едем? — По слогам, с расстановкой спросила Одинцова.
— В место, которое раскроет для тебя многие тайны. — Павел подозрительно ухмыльнулся.
Ритке было не до смеха. Ухватившись за руль, повторила:
— Куда мы едем?!
— Элитный бордель Инанна. Слыхала о таком? — С насмешкой, пытаясь осторожно убрать ладони Маргариты с управления, выдал Пашка. — Это, скажем, столичный филиал.
— В смысле? Зачем? Я ничего не понимаю?
— Я думал для тебя не секрет, что Инанна с момента свержения Сизого, под Плантатором?
Одёрнувшись от Городкова, сжала ладонями голову. Это невозможно! Немыслимо! Нет, догадывалась о чем-то подобном. В частности, после открытия Олегом об истинном бизнесе Рощина. Но услышать напрямую оказалось неприятно. Еще более неприятна мысль о поездке в злополучное место. Она не готова и не уверена, что это нужно.
— Рит, не переживай. — Равнодушно ободрил Пашка. — Там ничего страшного нет. Обычный публичный дом, обычные бабы. Если захочешь, останешься в машине. Просто у меня есть доступ к тайнику, в котором хранится масса интересных вещей, которые могут помочь.
— Ты уверен?
— Более чем. — Подмигнул Городков, обгоняя очередную иномарку и набирая большую скорость. — Я понимаю, место для тебя неприятно, но оставить одну в городе не смог.
Вздохнув, Маргарита уставилась в боковое стекло, наблюдая за проплывающими мимо панорамами. Высотки давно сменились раздольем полей и густых чащ. Они удалялись от города.
Вспомнилась поездка к Сизому в злополучную ночь. Её тоже везли в бордель. Но всё было иначе. Она была заложницей. Сегодня Маргарита села в машину добровольно. Корить себя не за что. Боятся не стоит. Нужно поскорее закончить фарс. И если для этого необходимо вернуться в прошлое, она это сделает.
До места назначения добрались в течение часа. Павел молчал. Казалось, он находиться в смятении. Маргарита тоже предпочитала сидеть тихо. Что хотела — узнала в лифте. О большем разговаривать с этим человек не представлялось возможным.
— В машине посидишь, или как? — Припарковавшись у заднего входа огромного трехэтажного особняка, поинтересовался Городков.
— Если я зайду, об этом доложат Кириллу? — С сомнением осматриваясь вокруг, уточнила Одинцова.
— Не боись, сегодня здесь нормальные пацаны. И потом, с той информацией, что достанем, тебе опасаться нечего. Можно валить к Чернышевскому и просить защиты.
Кивнув, девушка вылезла из машины. Ступая во двор, который был подозрительно пуст, Маргарита чувствовала, что ничего хорошего из поездки не выйдет. Напрасно идет сюда, но отступать поздно.
При ближайшем рассмотрении дом напоминал место былого заточения. Дух борделя витал в воздухе и становилось не по себе. Но вспоминая Инанну, где постоянно кто-то сновал туда-сюда, каждый вход и выход тщательно охранялся, здесь казалось странной сама возможность зайти беспрепятственно на территорию.
Павла это мало тревожило. Он вел себя достаточно раскованно и по-хозяйски. Не в пример часам ранее, когда столкнулись у подъезда столичной квартиры.
— Направо и вниз по лестнице. — В просторном холле Пашка указал рукой в нужную сторону. — Ты заходи, я быстро проверю нет ли кого из ребят.
Ритка опомниться не успела, не то что спросить, как Городков убежал в обратную сторону и скрылся за поворотом коридора.
В голове маячила единственная мысль — бежать! Чем дальше и быстрее, тем лучше. Догадывалась, что попалась в ловушку. В который раз. Не из-за Павла, из-за собственной глупости. Доверилась человеку, которому давно нет веры. Наивная дура.
Спускаясь по длинной лестнице, чувствовала, что намеренно идет в западню. Но что-то тянуло вперед. Как на чертовом заводе. Знала, что ничего хорошего не увидит, а шла. С каждой ступенькой становилось холоднее. Темнота окутала почти полностью. Двигалась скорее на ощупь, держась рукой за стену. Ей бы убежать. Но тянуло вперед.
Сердце будто застыло в груди, когда, оказавшись у закрытой деревянной двери, толкнула. Казалось, готова к чему угодно: получить выстрел в голову, увидеть разгневанного Кирилла, вернуться в прошлое и снова стать проституткой Гретой, даже встретиться с призраком прошлого в лице убитого ею Гришки Латунина. Что угодно, но не…
— Не-ет! — Закричала Маргарита во весь голос.
Упав на колени, с ужасом смотрела перед собой и не верила, что это происходит наяву.
Большой темный подвал, освещенный тусклым светом старенькой лампочки, что висела посередине, раскачиваясь по сторонам от ветра. Комната почти пуста. Лишь в центре, подвешенный за руки на толстых цепях, висел человек. Мужчина. С голым торсом, кровоточащим от многочисленных ран и ссадин. Голова вяло болталась — со стороны Маргариты видна темная макушка. Непонятно жив или мертв. Если и жив, то на грани. Но одно ясно — не видя лица, девушка совершенно точно знала, кто перед ней и по чьей вине тут находится.
В этот миг ненавидела себя. Горькие слезы катились по щекам. Это она должна быть на его месте. Она и никто другой!
— Ну как, нравится открытие? — Послышался за спиной язвительный голос вошедшего Тимура.
Конечно, кто еще. Лишь этот человек способен на такое.
— Отпусти его, он ни в чем не виноват. — Глотая слезы, отчаянно взмолилась девушка. — Зачем ты сделал это? Зачем?..
Просьбы были встречены очередным смешком. Калачев, не глянув на Одинцову, прошел мимо. В руках у него была плеть с металлическим наконечником.
Приблизившись к заложнику, замахнулся и рассекая со свистом воздух, ударил по спине несчастного.
Мужчина со стоном дернулся от удара, зазвенев цепями.
В голове пронеслась мысль, что живой. Пока еще живой.
— Эта гнида считал, что самый умный. Вот пускай получает. — Воздух рассек новый удар, сопровождаемый очередным стоном.
— Отпусти его! Я тебя умоляю! Забери меня… — Бормотала Ритка.
— Это было бы слишком просто. — Хохотнул Калач. — Правда, Павлик? — Обращаясь куда-то за спину девушки.
Маргарита обернулась, натыкаясь взглядом на застывшего в дверях Городкова. Он смеялся. Одинцова готова поклясться, что смеялся над ней. С самого начала знал, чем обернется сегодняшняя встреча. Он попросту издевался!
Будто прочитав во взгляде Маргариты всю ненависть, Павел пожал плечами, безучастно бросив:
— Прости, Ритка. Ничего личного. У меня не было выбора ни в аэропорту, ни сейчас.
До девушки дошло, что, убегая с Олегом на Сицилию, ей не примерещилось. Это действительно был Павел. Именно он сдал Тимуру. Равно как и ныне действовал по его указке.
— Молодец, Павлик! Отлично поработал! — Похвалил подошедший Калач. Бросил что-то Городкову.
Тот, поймав на лету, блаженно рассмотрел полученный приз — шприц с наркотиками.
Я за дозу мать родную продам, ты мне про справедливость…
В ушах прозвучало сказанное ранее Павлом. Глупо было рассчитывать, что что-то поменялось.
— Ну чего расселась, рот разинула? — Возмутился Калачев, обращая к ней внимание.
Ухватив девушку за волосы, дернул, вынуждая встать.
— Иди сюда, ближе посмотришь на своего драгоценного дружка.
Потянул к скованному мужчине. Оказавшись с ним впритык, Тимур отпустил Маргариту. Едва не упала, на миг потеряв равновесие. Удержалась, как завороженная глядя перед собой.
Калач, схватив подбородок затравленного мужчины, поднял его голову: лицо в синяках и крови, затуманенные глаза безжизненно смотрят вперёд.
Он не соображает, что происходит.
Закусив губу, чтобы не завыть в голос, Маргарита едва сдерживалась, чтобы не отвести взгляд.
— Смотри, су*а, я сказал! — Закричал Тимур, встряхнув тело заложника. — Так будет с каждым, кто посмеет пойти против Плантатора. Так будет с твоим блудным папашкой и драгоценным Волкодавом. В итоге так будет с тобой! Слышишь?!
Маргарита слышала. Всё слышала. Но отказывалась воспринимать. Помутненный взгляд полуживого друга отчаянно врезался в память.
Понимаю, что никакие слова не смогут искупить её вины, едва слышно прошептала сквозь слезы:
— Прости меня. Прости меня, Руслан…