— Ну что, Волкодав, как я предсказывал, рыбка клюнула на наживку, — растягивая слова, лениво заметил мужской голос в трубке. — Точнее, волк медленно, но уверенно прокладывает себе дорогу в клетку.
— Есть новости? — всматриваясь в розовый закат и прокручивая в руках сигарету, уточнил Чернышевский.
— После того как предоставил Рощину информацию, он такого шума в городе навел, мама не горюй. Рыщет, как ищейка, — на той стороне провода снисходительно фыркнули. — Пытается понять, как ты вошел в свиту Сизого. Готов идти к последнему на поклон, чтобы понять в чем соль.
— Ты сделал всё, чтобы этого не случилось? — пройдясь взад-вперед по веранде, Олег устало опустился в плетеное кресло.
— Обижаешь, брат! У Рощина нет шансов откопать хоть толику инфы, где и при каких условиях загорает Сизов. Если начнет копать вглубь или поднимать связи, для всех многоуважаемый Николай Степанович либо давно сгнил в сырой земельке, не без участия нашего общего знакомого, либо свалил за бугор, пряча свою задницу и просаживая последние «честно заработанные» бабки. Здесь у Рощина нет шансов и…
— И, кажется, он сам это осознает, — прервав рассуждения, закончил Чернышевский, сощурившись и уставившись к горизонту, где, поднимая пыль, мчался знакомый автомобиль.
— Не понял. Откуда знаешь?
— Не знаю. Могу догадываться исключительно потому, что сейчас Рощин подъезжает к усадьбе.
— Ого! — в трубке послышался удивленный свист. — Не думал, что он так скоро созреет.
— А я думал? — огрызнувшись, мужчина смял не прикуренную сигарету и, отбросив на столик, подхватился с места.
— По ходу нашему Плантатору реально очень важен этот контракт. Ты снова не прогадал, брат.
— Сделка — золотая жила, а такой как Рощин своего не упустит. Ладно, Буря, пойду-ка встречать гостей, — наблюдая, как бесшумно разъехались кованые ворота, пропуская во двор нежеланного посетителя. — Позже перезвоню.
Отключившись, Олег сунул мобильный в карман и крутанувшись, направился из дома.
В планы Чернышевского сегодня не входила встреча с этим человеком. Будь его воля, Олег никогда не пересекался с Рощиным, не говоря об общих делах. Но раз ситуация сложилась таким образом и без личного общения никуда, хорошо, что Рощин попался на удочку быстро. Чем скорее всё начнется, тем скорее закончится.
Каждый получит по заслугам. Кирилл то, чего с помощью хитрости и изворотливости избегал долгие годы, сваливая ответственность на других. А Олег — ту самую желанную и необходимую свободу от обязательств к которой стремился. Но на которую по-прежнему не имел права.
Но к чему сожаления? При большом желании Чернышевский давно мог всё бросить, вернуться к нормальной жизни, найти хорошую, главное, не опасную и без подводных течений работу, завести семью и жить как живут все. Если захотеть, это не так трудно сделать. Лазейка имелась еще шесть лет назад. В аккурат вместе с долгожданным условно-досрочным освобождением.
В чем проблема? Сказать — не хотел? Хотел. Очень хотел. И нормальную жизнь хотел, и работу, и семью, и даже детей. Причем детей, чем больше, тем лучше. Чтобы целая футбольная команда. Чтобы нянчиться, воспитывать и менять подгузники. Водить в садик, а затем школу. Учить играть в футбол и ездить на рыбалку. Иметь обычную, полноценную семью, в какой ему посчастливилось вырасти. Но которой по нелепому стечению обстоятельств преждевременно лишился. Проблема в том, что хотел еще одного — помочь человеку, который не безразличен. И это желание оказалось гораздо сильнее остальных вместе взятых. Для Олега всё взаимосвязано. Исполнится последнее — автоматически реализуется остальное. Он не был уверен. Надеялся. Как и прежде. Спустя годы.
Сколько лет прошло? Десять? Двенадцать? Кажется — целая вечность. Многое изменилось. Его жизнь изменилась. Он изменился. Она изменилась. Внутренне. Внешне. Но одно осталось неизменно — Олегу, как и раньше, небезразлична Маргарита.
Ритка. Маленькая, потерянная среди сотен других людей, девочка. Одинокая. В какой момент стала значить для Олега гораздо больше, чем знакомая? Чуть больше, чем друг.
Когда впервые увидел её? Растрепанную и заплаканную на качелях. Когда понял, что должен помочь? Ведь если не он, больше некому, как выяснилось.
Когда открыл перед ней душу, обнажая потаенные уголки? Впервые после гибели родителей для кого-то чужого. Просто и неосознанно рассказывая, что в мыслях, на сердце. Не тая ничего.
Когда узнал её судьбу? Несчастной, брошенной и ненужной собственным родителям. Живым, в отличие от его.
Когда впервые защитил, не позволяя пьяной матери обрушить на обиженную девчонку праведный гнев? И потом всегда защищал, заступался. Забирал домой, где под присмотром и опекой его бабушки, Рита приходила в себя, успокаивалась.
Или, быть может, когда познакомил с парнем из соседнего двора? Младшим на пару лет приятелем зачастую бегавшим за Олегом хвостиком. Человеком, которому без зазрения совести всегда оставлял на попечение Ритку во время собственного отсутствия. Отправляясь на сборы, либо периодически возвращаясь к казарменному режиму. Потому что доверял.
Как не поверить пареньку, который с восхищением заглядывал в рот, в ожидании всевозможных историй о тяжестях и лишениях курсантской жизни. Который до поры до времени планировал пойти по стопам самого Чернышевского.
Или когда в один прекрасный день возвращаясь после недельных сборов за городом, заметил свою юную подопечную прогуливающуюся в компании этого самого товарища? Держась за ручки. А затем поцелуй, увиденный случайно, украдкой. Быстрый, легкий, но совсем не дружеский. В тот момент у Олега пелена с глаз спала.
Может, именно тогда разглядел метаморфозы, происходящие в некогда угловатой девочке-подростке? Понял одну простую вещь — Рита больше чем друг. Всегда была таковой. С первого дня. Пожалел, что на осознание сего факта понадобилось целых два года. Два года, сблизивших настолько, что иначе, чем другом и братом, Ритка не могла его назвать. Удивительно ли, но парня, которого считала почти родственником, элементарно не представляла в роли кого-то более близкого. Душевно. Физически. До интимного.
Сколько ошибок в то время натворил Чернышевский? Мелких, незначительных. Кажется, не счесть. Именно оттуда всё началось. Запутался клубок безысходности, который участникам событий приходится распутывать до сих пор.
Если бы предположил к чему приведет связь Ритки с Павлом. Чуточку раньше узнал о его темных делишках. Успел прийти к Рите ранее в тот роковой день. Смог подобрать нужные слова, ключик к её разуму — заставить остаться, не наломать дров, не ввязаться в глупые передряги. Если бы смог по-тихому увести с того жуткого завода. Опять если бы. Слишком много если бы.
Ничего из списка, который можно продолжать бесконечно, не произошло. Поздно сокрушаться. Что-либо изменить тоже. Зато есть возможность еще раз попытаться модифицировать будущее. Повлиять на него. Найти новые лазейки для себя. Для Ритки. Вытащить из кабалы, в которую в этот раз залезла осознанно, не подозревая насколько серьезна ситуация. Конечно, это ведь не элитный бордель Инанна. Это нечто более завуалированное и замысловатое. Суть одна. На смену Сизому пришел Рощин. Но где гарантия, что последний лучше предыдущего «хозяина»? Нет гарантии. Олег намерен во что бы ни стало доказать Маргарите.
Чернышевский сам не лучше Сизого, или Рощина. Олегу плевать на многие вещи. Он тоже способен идти по головам. Готов все крушить и ломать. Стрелять и убивать. Стрелять его неплохо понатаскали во времена курсантства. Последнему пришлось научиться в тюрьме. Точнее, не столько научиться, сколько решиться, пересилив самого себя. Выбор оказался невелик — либо ты, либо тебя. Понятное дело, выбери последнее, не было бы ни Жемчужины, ни поместья, ни огромного желания заставить Рощина заплатить по заслугам.
— Господин Рощин! — с улицы послышался приближающийся голос экономки. — Погодите!
— Где хозяин? — последовал недовольный мужской рык. — Где прячется этот с*кин сын?
— Я должна сообщить Олегу Вячеславовичу о Вашем приходе!
— Я не намерен ждать! — срываясь на крик, возмутился мужчина. — Я не мальчик, чтобы сидеть, ожидая аудиенции!
Последняя фраза Рощина вызвала на лице Олега невольную ухмылку. Вместе с тем Кирилл вихрем ворвался в гостиную, спешно окидывая раздраженным взглядом. Мгновение и на глаза попался Чернышевский, застывший у двери, ведущей на веранду.
— Олег Вячеславович! — забежав следом за Рощиным, затараторила запыхавшаяся женщина. — К Вам гости! Извините, я хотела предупредить, но мне не дали ни малейшего шанса, чтобы…
— Наталья Ивановна, — проходя вглубь комнаты, отстраненно перебил Олег, — всё нормально. Занимайтесь своими делами. Сам разберусь.
— Может, что-то нужно? — бросив последний недоверчивый взгляд на разъяренного Рощина, уточнила экономка.
— Нет. Если что, позову, — отмахнулся Чернышевский.
— Не ожидал? — плотоядно усмехнувшись, поинтересовался Кирилл, когда за женщиной закрылась дверь.
— И Вам вечер добрый, Кирилл Сергеевич! — вальяжно усевшись в кресло, с притворным официозом бросил Олег.
— Вижу, не ожидал, — игнорируя приветствие, Рощин последовал примеру и плюхнулся в противоположное кресло.
— Скорее, не могу понять, каким макаром удосужился чести визита винного короля страны, самого великого и могущественного Кирилла Сергеевича Рощина.
Олег откровенно забавлялся ситуацией и сменой эмоций на выражении лица собеседника. Будь на месте Чернышевского кто-то другой, уже запросто испугался и пожалел о сказанном. Извинился, быть может. Но точно не продолжил дерзить с таким видом, будто за пазухой весь мир. Кто угодно, но не Олег, у которого предостаточно козырей против Рощина. И если не сейчас, со временем намерен использовать все. Пока — пофиг, насколько может разозлиться Рощин. Бесил преднамеренно.
— Чай? Кофе? Коньяк? — заметив, как заиграли желваки на скулах Кирилла, в глазах вспыхнула ярость, а руки с силой сжались на подлокотниках, Олег продолжал издеваться. — Или все-таки попробуете нашего вина? Безусловно, не такого прекрасного и качественного как Ваше, но не менее достойного.
— Не паясничай Чернышевский! Я пришел по делу, а не трепаться о жизни.
— Пожалуйста, — разводя руки в стороны, — я весь внимание.
— Ты работаешь на Сизого, — не спрашивая, утверждая, с ходу выдал Рощин.
— Я бы назвал это иначе, — ухмыльнувшись, Олег приготовился к защите. — Я привык работать исключительно на себя. Другой вопрос, на чьей стороне ведется игра.
— Хорошо, — хохотнув, согласился Кирилл, — смею предположить, нынче игра на стороне Сизого?
— Допустим, — уклончиво отмахнулся Олег, потянувшись в карман за пачкой сигарет.
— В таком случае мы находимся по разные стороны баррикад. Ты это понимаешь, Волкодав? — вопросительно вздернув бровь.
— Более чем, — поддаваясь вперед, заметил Чернышевский, — Плантатор.
— А ты неплохо осведомлен, — Кирилл расслабленно откинулся к спинке. — Тогда, должно быть, знаешь, чем обернулись наши с Сизым прошлые недоразумения. Кто вышел победителем и получил всё, кто остался ни с чем.
— Намекаешь на набег шестилетней давности на базу? — вытащив сигарету, Олег протянул руку, предлагая Кириллу закурить. Но когда тот отрицательно отмахнулся, продолжил: — Как прижал ребят Сизого под себя, а его самого якобы порешил? Заметь, ключевое слово — якобы.
— Мне кажется, здесь ключевое другое, — сощурившись, хмыкнул Рощин. — Чтобы в итоге тогда не произошло с Сизым, согласись, его живучесть другая сторона медали, но выиграл я. Именно я сделал великого и ужасного Сизова. Неужели думаешь, не могу сделать тебя? По*ер, что находишься под покровительством Бати. Его империя давным-давно рухнула.
— И ему на смену пришла империя Плантатора, — покрутив между пальцами сигарету, равнодушно бросил Олег. — На это намекаешь?
— Почему нет. Время власти Сизова закончилось. Поздно пытаться её возродить. Время вспять не вернуть. После того как Сизый нелепо прос*ал абсолютно всё, его никто не воспримет всерьез.
— Все имеют право на ошибку.
— Не в нашем деле. Чернышевский, ты прекрасно знаешь, здесь подобное не прощают. Степень доверия утеряна. Если Сизый, работая годами, не смог удержать собственный бизнес под контролем, где гарантия что так запросто не профукает чужое. Никто не пойдет с ним даже на мелкую сделку.
— С ним не пойдет. А с кем-то другим, более молодым, амбициозным, — щелкнув зажигалкой, несколько секунд всматриваясь в яркий огонек, Олег проницательно взглянул на Рощина, — почему нет?
— На себя намекаешь, что ли? — Кирилл иронично хмыкнул.
— Чем черт не шутит.
— На такого сопляка никто не взглянет! Не говоря о соглашениях.
— Ай-ай-ай, — поцокал языком Чернышевский, в который раз щелкнув зажигалкой, — как грубо. И глупо. Недооценивать соперника, о котором ровным счетом ничего не знаешь. Ты самоуверен, Рощин.
— Я смотрю реалиям в лицо. Если так впрягаешься из-за Сизого, это не говорит о твоей могущественности. Хотя не скрою, любопытно послушать, как втерся в доверие к старому пройдохе. И где, собственно, находится он.
— Ты же не думаешь, что я раскрою карты?
— И не надеюсь.
— Зачем приехал? — понимая, что ходить вокруг да около бессмысленная трата времени, с вызовом изрек Олег.
— Чернышевский, давай откровенно, — посерьезнев, Рощин поддался вперед, — сколько ты хочешь?
— Не понял, — мужчина застыл с сигаретой на полпути ко рту. Предполагал подобный поворот. Но не ожидал явной прямоты.
— Что непонятного? — Кирилл нетерпеливо постучал пальцами по подлокотникам. — Я понимаю, ты здесь жопу рвешь не за просто так. За всю грязную работенку Сизый платит бабки, — окидывая оценивающим взглядом гостиную. — Очень неплохие. Ты имеешь шикарные тачки, жратву, баб. Приличную крышу над головой. Я в прямом смысле.
— К чему клонишь? — зажав сигарету в зубах, Олег подозрительно покосился на собеседника.
— Сколько тебе нужно, чтобы покрыть все расходы? — с нажимом повторил Рощин. — Я заплачу сколько необходимо для безбедного существования и даже больше. Поверь, в твоем образе жизни мало что изменится. Тот же шик, роскошь. Всё, что пожелаешь.
— Но? — прикуривая.
— Почему сразу «но»?
— После таких заманчивых предложений обычно следует «но», — выдыхая струйку сизого дыма вверх.
— Ты жук, Чернышевский, — усмехнувшись, Рощин машинально сунул руку в карман куртки в поисках сигарет.
— Нет, я Волкодав, — довольный собой, поправил Чернышевский. Наблюдая за безрезультатными попытками Кирилла отыскать следом за сигаретами зажигалку, протянул свою: — Угощайся огоньком.
— У меня свой, — найдя, Рощин довольно продемонстрировал дорогую позолоченную вещь. Прикурив, возвращая голосу былую серьезность, продолжил: — Так вот, Волкодав. Всё элементарно. Взамен переходишь на мою сторону и помогаешь избавиться от досадного недоразумения по имени Николай Степанович.
— Как неразумно с твоей стороны, Плантатор, — напоследок затянувшись, Олег подвинул к себе пепельницу, стоящую неподалеку на журнальном столике, нещадно смял окурок о тонкий хрусталь. — Мне казалось, ты взрослый мужик, пришел пообщаться о делах, договориться. А несешь ахинею.
— Чернышевский, издеваешься? — вмиг вспыхнул Кирилл.
— Я? — нахмурив недоуменно брови. — Нет, конечно. Просто подумай сам — ты приходишь один в логово врага, делаешь такие опрометчивые предложения. Можешь представить, что я тебя грохну и никто не догадается. Как такой расклад?
— Ты этого не сделаешь, — не вздрогнув ни одной мышцей, покачал головой мужчина.
— Откуда уверенность? Почему нет? — медленно поднимаясь с кресла. — Нет человека — нет проблем. Всё просто.
— Не в правилах Сизого избавляться от проблем самым простым и неосторожным способом.
— Но и я не Сизый.
— Хочешь сказать… — наблюдая за передвижениями Олега, — что уберешь меня прямо здесь?
— Я? — застыв посреди комнаты, удивился Чернышевский. — Нет, что ты. Не хочу марать новенький ковер и прибавлять лишней работы Наталье Ивановне. Пытаюсь донести, что не все и не всё продается за деньги.
— Из идейных, что ли? — фыркнул Рощин.
В ответ Олег неуверенно пожал плечами. Прекрасно понимал, что разговор заходил в тупик. Вероятность убедить Рощина изменить собственной идеологии, изначально не представлялась возможной. После самоуверенной попытки перетащить на свою сторону и подавно. Как и предполагал, Плантатора возможно поймать, заставив самого себя заманить в ловушку. Как раз этим и займется в ближайшее время.
На этой ноте стоило завершить разговор. Сомнений в грядущих планах Рощина не оставалось. Но что-то сдерживало. И это что-то не амбиции Кирилла и не надежда услышать чего-то новое. Но это казалось важным.
— Чернышевский, я никогда не поверю, что ты настолько предан своему хозяину, — опираясь ладонями о подлокотники, Кирилл решительно поднялся. — Если не деньги, даю сто процентов гарантии, есть нечто, способное заставить тебя перейти ко мне. Или хотя бы отступить с дороги, предварительно предоставив необходимые козыри для игры против Сизого. Хорошо, если добровольно, а не с помощью компрометирующей информации или методов не так давно тобой упоминаемых. Как там говорил? — изобразив задумчивость, щелкнул пальцами: — Нет человека — нет проблем? Что-то в этом есть.
Рощин, отвернувшись, вальяжно направился к выходу. Олегу вздохнуть бы с облегчением. Заняться осуществлением заранее продуманного плана. Но безумная, опрометчивая мысль мелькнула в голове чересчур отчетливо. Сообразить не успел, когда преобразовалась в громкое заявление:
— Маргарита.
— Что? — застыл Рощин.
— Ты спрашиваешь, что помимо денег меня может заинтересовать, — ступая в направлении Кирилла: — Отвечаю — Маргарита.
Несколько секунд молчания, которые для Олега показались вечностью. Незыблемой, бесконечной. Моменты в ожидании ответа, который способен изменить если не всё, то многое. Который в одночасье способен превратить мечты в реальность.
Несколько секунд прежде чем Рощин, обернувшись, мгновение смотрит в глаза Олегу. Уверенно, серьезно. Не моргая.
Несколько секунд прежде чем прозвучит одно-единственное разрушительное слово. Поставившее на кон всё. Принуждающее ступить на тропу безжалостной войны.
— НЕТ.
— Почему? — остановившись в паре метров от Кирилла, хладнокровно уточнил Чернышевский. — Тебе ведь жизненно необходимо, чтобы я ушел с дороги. Сам сказал, что готов дать всё. Я назвал цену. Маргарита. По-моему, не так много по сравнению с теми деньгами, которые предлагал чуть ранее.
Рощин выглядел озадаченным.
— Зачем она тебе? — хрипло, с придыханием, не в состоянии сказать чего-то еще.
— Странный вопрос, не находишь? — чувствуя прилив уверенности от одного вида заметно занервничавшего Кирилла. — Для чего может понадобиться молодая, привлекательная женщина?
— Тебе баб мало, что ли? — скрипнув зубами, огрызнулся Рощин.
— Может, я влюбился, — стирая с лица ухмылку, предельно откровенно признался Олег.
Вряд ли Кирилл поверит. Но это даст возможность развязать ему язык относительно Риты. А информация из уст Рощина может оказаться весьма любопытной.
— Влюбился? — недоверчиво уточнил Кирилл. Не заметив на лице Чернышевского ни капли издёвки, громко рассмеялся. — Ты влюбился? — между смешками, удивленно подмечая: — В мою Ритку? Да ты точно идиот!
— Не вижу ничего забавного, — спокойно отражая выпад, Олег в который раз отметил, что можно сколько угодно убеждать себя, что знаешь Рощина, всё равно найдутся новые доказательства обратного.
Рощин оставался человеком-загадкой. Сам себе на уме.
— Оглянись, Волкодав! Вокруг куча шалав. На любой, самый притязательный вкус. На любые деньги. Выбирай любую! Тебе мало? — переходя на крик. — Скажи! Предоставлю еще. Сколько захочешь. Опытных и умелых. Или предпочитаешь скромных недотрог? Любых! Ответь и получишь их!
— Ты меня не слышишь, — отрицательно махнул головой Чернышевский. — Не сомневаюсь в твоих возможностях относительно шалав. Мне они не нужны. Ни одна, ни две, ни десяток. Какими не были распрекрасными. Мне нужна Маргарита. Это мой окончательный ответ.
— А Маргарита чем лучше? — слабо контролируя эмоции, заорал Рощин. — Такая же шалава, как и остальные!
Мужчина был зол не на шутку. Об этом говорили и гневно вздымающиеся крылья носа. И сощуренные, сверкающие раздражением глаза. И напряженные мышцы на шее. Казалось, еще немного и Рощин готов двинуться в бой. Но после последней фразы Плантатора, давно натренированное спокойствие Олега тоже дало сбой. В глазах потемнело. Сжав руки в кулаки, едва сдержался, чтобы не наброситься на Кирилла — заставить ответить и пожалеть о сказанном.
Чернышевский никогда и никому не позволит оскорблять честь небезразличной ему женщины. Тем более человеку, не без которого Маргарита испытала весь тот ужас. Чего бы в прошлом Ритки не происходило, Рощин последний кто имеет право тыкать носом в былую грязь.
— С каких пор так считаешь? — сощурившись, Олег смерил брезгливым взглядом Кирилла. — Как вытащил её шесть лет назад из борделя? Или как двенадцать лет тому неосторожно подставил, вынудив оказаться во все той же незабвенной Инанне?
— Что ты несешь? Какие к черту двенадцать лет? — взревел Рощин. — Ты ни хрена не знаешь, чтобы судить!
— Поверь, я знаю достаточно, чтобы судить, — сунув руки в карманы, хмыкнул Чернышевский. Обкрутившись на пятах, сделал пару шагов прочь от Кирилла. — Мне казалось, после того как Марго избавила тебя от ненавистного Авиатора, открыв путь к беспрекословной власти, ты должен молиться на неё. Но никак не напоминать о том, что пришлось пережить. Не без участия Авиатора. Да и тебя самого.
— Считаешь, я не мог избавиться от него без участия Марго? — глухо отозвался Кирилл.
— Ты бы ни за что не решился пойти против воли отца.
— Чернышевский, — скрипнув зубами, — что ты можешь знать о моем отце?
— Достаточно, — резко обернувшись. — Как и о тебе.
— Я и без Маргариты нашел бы способ кинуть Авиатора и получить власть, которая должна принадлежать мне по праву. Рано или поздно это случилось.
— Кажется, или ты оправдываешь? — нахмурился Чернышевский. — Мне глубоко плевать, что могло быть. Меня интересует Маргарита.
— Что вас с ней связывает? — пропуская мимо ушей замечание.
Видимо, Рощина тоже больше волновала Ритка, нежели вопросы, касающиеся бизнеса.
— Раз такой умный — выясни, — пожав плечами, отмахнулся Олег. — Гляди узнаешь что-то.
— Что ты с ней спал в прошлом ничего не значит.
— Считай, как знаешь. Но в отличие от тебя у меня на неё другие планы.
— Черта с два её получишь, — с придыханием выплюнул Кирилл.
— Это мы еще посмотрим.
— Чернышевский. — подходя к мужчине, Рощин ткнул того в грудь указательным пальцем, — не нарывайся. Учти, если я захочу тебя уничтожить, сделаю это. Не посмотрю ни на Сизого за твоей спиной, ни любую другую крышу, если она имеется.
— Угрожаешь? — провожая глазами жест Кирилла.
Что-то Олегу подсказывало, что в Рощине говорила не жажда быть первым в сомнительном бизнесе. Здесь замешано большее. Значительную роль играла Маргарита. Для обоих мужчин.
— Предупреждаю, — отмахнулся Кирилл отступая.
— Тогда считаю не лишним заметить — если я чего-то очень хочу, как правило, получаю. Тебе не составит труда догадаться, чего в данный момент хочу настолько сильно.
— Стало быть, война? — вопросительно вздернув бровь, Кирилл остановился у двери.
— Боже упаси. Сражение.
Хмыкнув, Рощин, не прощаясь, вылетел из гостиной.
Тогда Чернышевский уточнил, скорее для себя самого:
— Пока сражение.
Вздохнув, направился к веранде. Отдернув занавеску, выглянул на улицу, провожая взглядом выскочившего из дома Кирилла. На ходу что-то набирая на мобильном, мужчина забрался во внедорожник. Через несколько минут о присутствии Плантатора на территории поместья напоминали лишь следы жженой резины у крыльца.
Задернув штору, Олег вернулся в гостиную. Усевшись в кресло, потянулся к пачке сигарет. Прикурив, достал телефон и набрал нужный номер.
— Что-то ты быстро, — послышалось вместо приветствия. — Как объект?
— Озадачен, — выдыхая густую клубу дыма.
— Просил об аудиенции с Сизым?
— Нет.
— Странно, не находишь?
— Я тебе говорил, он не так глуп.
— Зачем тогда приезжал? — задумчиво уточнили на том конце провода. — Неужели хотел уладить мирно?
— Можно сказать, — откинув голову к спинке кресла, Олег зажмурился. — Предлагал деньги, чтобы я перешел на его сторону.
— А ты?
— Буря, ты прекрасно знаешь: врагу не сдается…
— Лишь наш Волкодав! — тоном которым обычно выкрикивают девизы и кричалки, закончил за Чернышевского друг.
— И знает об этом, и Буря и Шторм! — уже хором прокричали мужчины и громко рассмеялись.
— Как там, кстати, Шторм? — когда смех утих, поинтересовался Олег.
— Что с ним станется в тылу-то? — фыркнул Буря. — Это мы тут в эпицентре считай. А этот сидит, копается в бумагах. Гляди до повышения докопается.
— Да ладно тебе, брат. Нам здесь неплохо живется, правда? — слабо улыбнувшись, предположил Чернышевский.
— Конечно, — как-то не совсем уверенно согласился мужчина. — Похоже, пришло время решать, что делать дальше. Ждать, пока задергается и сам спалится? Или на живца ловить?
— Буря, по-моему, один факт, что я еще здесь, дает более чем очевидный ответ.
— Не боишься?
— Чего бояться? Гляди не пацан неопытный. Да и не впервой.
— Эх, Волкодав-Волкодав, как-то ты больно настойчиво в этот раз прешь на амбразуру, — с подозрением заметил мужчина. — Уж нет ли личных мотивов, толкающих на схватку со смертью?
— Ой, Буря, какой философский трактат прочел на сей раз? — пытаясь отшутиться, бросил Олег. — Откуда высокие сравнения?
— Да ну тебя! — с обидой возмутился друг. — Называй, как хочешь. Не схватка со смертью, так война.
— Нет, Буря, это не война. Всего лишь сражение, — повторил свои недавние слова.
— Давай без самодеятельности и поаккуратнее там, — тяжело вздохнув, попросил Буря. — Ты нам еще живым понадобишься.
Когда в трубке послышались короткие гудки, Олег, сжимая пальцами переносицу, устало выдохнул:
— Война начнется позже.
Трофеем за выигрыш будет не окончательное разоблачение Рощина. И даже не очередное повышение. Это его личная война. Трофей один — Маргарита и никто больше. Маргарита и, если посчастливится, её любовь.