ЕСЕНИН. Как? Уже? Жаль! Ну, все равно, со мной ведь всегда так. Только разоткровенничаешься, сейчас что-нибудь и заткнет глотку. И в жизни, и в стихах - всегда. Скучно это. Завидуют мне многие, а чему завидовать, раз я так скучаю. И хулиганю, и пьянствую - все от скуки. Правильно я как-то сам себе сказал:
Проплясал, проплакал день весенний,
Замерла гроза.
Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,
Поднимать глаза.
КАРТИНА ВТОРАЯ
27 декабря. Воскресенье. Утро. Есенин и Эрлих бреют друг друга. Устинова накрывает на стол.
ЕСЕНИН. Погода дьявольская. У нас в комнате так холодно, что я даже перо был не в состоянии держать. Стихи пишу в голове... С утра хотел согреться, принять ванну. Сходил к портье, попросил подкинуть дров, а когда вернулся, посмотрел - воды в колонке нет, а огня в топке много. Тетя Лиза, она ведь может взорваться!
УСТИНОВА. Сергунька! Ты с ума сошел! Почему ты решил, что колонка должна взорваться?
ЕСЕНИН. Тетя Лиза, ты пойми! Печку растопили, а воды нет: водопровод-то закрыт. Ясно, что колонка взорвется.
УСТИНОВА. Ты дурень, Сергунька! В худшем случае она может распаяться.
ЕСЕНИН. Тетя Лиза, ну что ты, в самом деле, говоришь глупости! Раз воды нет, она обязательно взорвется! И потом, что ты понимаешь в технике?
УСТИНОВА. А ты?
ЕСЕНИН. Я знаю!
УСТИНОВА. И кто здесь работает, тоже знают. Это лучшая гостиница в Ленинграде.
ЕСЕНИН. Да! Неужели? А вот, тетя Лиза, послушай! Это же безобразие, чтобы в номере не было чернил. Я искал, искал - так и не нашел. Мне пришлось писать сегодня утром кровью. Смотри, что я сделал! (Засучил рукав, показал руку.)
УСТИНОВА. Я так и знала! Разрезал! Сергунька, говорю тебе в последний раз! Если повторится еще раз такая штука, мы больше не знакомы.
ЕСЕНИН. Тетя Лиза! Я тебе говорю, что если у меня не будет чернил, я еще раз разрежу руку! Что я, бухгалтер, что ли, чтобы откладывать на завтра!
УСТИНОВА. Чернила будут. Но если тебе еще раз взбредет в голову писать по ночам, а чернила к тому времени высохнут, можешь подождать до утра, ничего с тобой не случится.
ЭРЛИХ. Сергей, вот, держи! Это тебе от меня, карандаш, мягкий! (Протягивает ему карандаш.)
ЕСЕНИН. Спасибо, кацо! Люблю мягкие карандаши.
УСТИНОВА. Вот видишь, как кстати. И чернила не понадобятся!
ЕСЕНИН (подходит к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали Эрлиху.) Смотри, Вова!
ЭРЛИХ. Что это?
ЕСЕНИН. Стихи. (Складывает листок вчетверо и кладет ему в карман пиджака.) Это тебе. Я еще тебе не писал ведь? Правда... и ты мне тоже не писал...
УСТИНОВА. Сергунька, прочитай, что сочинил!
ЕСЕНИН. Нельзя. Это личное. ( Эрлих хочет достать, чтобы прочитать.) Вова, нет, ты подожди! Останешься один - прочитаешь.
ЭРЛИХ. Я про себя, никто не узнает, клянусь!
ЕСЕНИН. Потом прочтешь, не надо. Не к спеху ведь!
ЭРЛИХ. Не к спеху, так не к спеху, ладно.
ЕСЕНИН. А я твоим карандашом напишу тысячу строк. Напишу статью для журнала. Вот увидите! Непременно. Вот получу деньги, и начну работать. Слушай, кацо, у меня к тебе большая просьба: мне из Москвы переслали деньги, но я уже двое суток не могу их получить, так как в повестке указан твой адрес. Я напишу на тебя доверенность, и ты получишь деньги.
ЭРЛИХ. Конечно, Сергей, о чем разговор!
ЕСЕНИН. Тогда держи (Отдает ему доверенность.) Посмотри, все верно?
ЭРЛИХ (читает). Доверяю присланные мне из Москвы 640 рублей получить Эрлиху В. И.. Есенин С. А. 27 декабря 25-го года. Все правильно.
ЕСЕНИН. Только нужно заверить мою подпись у секретаря правления Ленинградского отдела Всероссийского Союза Поэтов. Заедешь к Фреману, он подпишет.
ЭРЛИХ. Хорошо, Сергей.
УСТИНОВА. Я пойду, скажу им, чтобы пустили воду в колонку. Когда все будет исправлено, Сергунька, тебя позовут (Уходит.)
ЭРЛИХ. Мне тоже надо идти. Завтра я принесу деньги.
ЕСЕНИН. Завтра? Разве ты не придешь сегодня ночевать ко мне?
ЭРЛИХ. Нет, друг, сегодня я останусь дома.
ЕСЕНИН. Почему?
ЭРЛИХ. Мне надо хорошо выспаться. Во-первых, рано утром нужно зайти на почту, чтобы получить деньги. А, во-вторых, с утра мне надо попасть на прием к врачу. Тем более, что и то, и другое рядом с моей квартирой.
ЕСЕНИН. Иди, Вова, выспись! Я тоже отосплюсь, а завтра - за работу! Достань нам квартиру в семь комнат. Три я возьму себе, а четыре - Устиновым.
ЭРЛИХ. Попытаюсь, Сергей! До завтра! (Уходит.)
ЕСЕНИН (читает перед зеркалом). Снежная равнина, белая луна,
Саваном покрыта наша сторона.
И березы в белом плачут по лесам.
Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?
УСТИНОВ (входит). Привет, Серж! Ну, как тебе у нас, в Питере?